Онлайн чтение книги Дочь снегов A Daughter of the Snows
ГЛАВА XXX

На следующее утро Джекоб Уэлз, обладатель многих миллионов, самолично наколол дневную порцию дров и, закурив сигару, отправился в глубь острова искать барона Курбертена. Фрона после завтрака развесила проветриваться одежду и накормила собак. Затем, достав из чемодана растрепанный томик Уордсворта, она устроилась поближе к берегу на двух вырванных с корнем соснах. Но она только открыла книгу, а не читала ее. Глаза Фроны вновь и вновь обращались к Юкону, задерживаясь при виде водоворота под утесами, пристально вглядываясь в излучину реки и песчаную отмель на ее середине. Дикая гонка на лодке и чудесное опасение все еще были свежи в ее памяти. Но не все оставило столь яркий след. Борьба у расщелины казалась ей бесконечной, она не могла бы определить, как долго все это продолжалось, а гонка от Острова Распутья до Острова Рубо окончательно стерлась из ее памяти, хотя разум не переставал твердить о ней.

Фроне пришла фантазия вспомнить все, что делал Корлисс в эти три знаменательных дня. Образ же другого человека, которого ей даже не хотелось называть по имени, она умышленно отстранила от себя. С ним было связано нечто страшное, что ей рано или поздно предстояло пережить. Она всячески отдаляла эту минуту. Она была надломлена духовно, все тело ее ныло, и любое напряжение воли казалось ей сейчас чем-то ужасным. Приятнее было думать даже о Томми, о Томми с языком змеи и сердцем зайца. И она дала себе слово, что вдова и дети в Торонто не останутся забытыми, когда Север будет выплачивать дивиденды Уэлзам.

Сухая ветка ивы треснула под чьей-то ногой. Глаза Фроны встретились с глазами Сент-Винсента.

— Вы не поздравили меня с чудесным спасением, — начал он весело. — Но вчера вечером вы, вероятно, чувствовали себя смертельно усталой. Я знаю это по себе. А вы еще, кроме того, перенесли это ужасное путешествие в лодке.

Он украдкой наблюдал за ней, стараясь угадать ее настроение и отношение к нему.

— Вы героиня, Фрона! — пылко сказал он. — Вы спасли не только почтальона, но и меня, добившись перерыва в заседании суда. Если бы в первый день был допрошен еще один свидетель, я был бы повешен задолго до появления Гоу. Славный малый, этот Гоу! Жаль, что он умрет.

— Я очень рада, что могла вам помочь, — ответила она, раздумывая над тем, что бы еще сказать. — И меня, конечно, следует поздравить… — С этой историей вас вряд ли стоит поздравлять, — быстро сказала она, глядя ему прямо в глаза. — Я рада, что это так кончилось. Но неужели же вы ждете от меня поздравлений?

— А-а! — протяжно сказал он. — Я вижу, куда вы клоните. — Он добродушно улыбнулся и приготовился сесть рядом с ней, но она не подвинулась, чтобы уступить ему место, и он остался стоять. — Я все могу объяснить. Если вы насчет женщин…

Фрона, нервно сжимавшая свои руки, при этих словах расхохоталась.

— Женщин? — спросила она. — Женщин? Не будьте смешным, Грегори!

— По тому, как вы защищали меня на суде, — начал он с упреком, — я думал…

— Ax, вы ничего не понимаете! — сказала она безнадежным тоном. — Вы ничего не понимаете. Посмотрите на меня, Грегори. Может быть, вы поймете. Ваше присутствие тяготит меня. Ваши поцелуи меня оскорбляют. Память о них заставляет меня краснеть, и мои губы кажутся мне нечистыми. Почему? Вы думаете, из-за женщин, о которых говорилось на суде? Как вы меня плохо знаете! Сказать вам, почему?

С берега донеслись мужские голоса и плеск воды. Она быстро взглянула туда и увидела, что Дэл Бишоп ведет плот против течения, а Корлисс на берегу трудится над буксирным канатом.

— Сказать вам, почему, Грегори Сент-Винсент? — повторила она. — Сказать вам, почему ваши поцелуи унизили меня? Потому что вы нарушили веру в пищу и кров. Потому что вы пользовались гостеприимством человека, а потом смотрели, как он погибает в неравной борьбе, и не шевельнули пальцем. Я предпочла бы, чтобы вы умерли, защищая его; тогда о вас осталась бы добрая память. Я даже предпочла бы, чтобы вы сами убили его. Это было бы доказательством того, что в ваших жилах течет кровь.

— И это вы называете любовью? — воскликнул он насмешливо; в нем начал пробуждаться его бес. — Хороша любовь! Нечего сказать! Боже, чему только нам, мужчинам, не приходится учиться!

— А я думала, что вы уже научились всему, — ответила она, — что вас научили другие женщины.

— Что вы собираетесь делать? — спросил он, не обращая внимания на ее слова. — Вам придется считаться со мной. Я не позволю вам безнаказанно бросить меня. Я этого не допущу, предупреждаю вас. Вы совершили несколько очень смелых поступков, которые погубят вашу репутацию, если они станут известны. У меня есть уши. Я не спал. Вам нелегко будет объяснить факты, которые вы считаете невинными.

Она посмотрела на него с холодной улыбкой, в которой были жалость и насмешка. Это окончательно взбесило его.

— Я лежу на обеих лопатках, надо мной можно глумиться, меня можно жалеть! Но я обещаю вам, что потяну вас за собой. Мои поцелуи вас унизили, да? А что же вы тогда испытали в Счастливом Лагере, по дороге от реки Дайи?

Как бы в ответ на его слова к ним подошел Корлисс, размахивая буксирным канатом. Фрона приветственно протянула ему руку. — Вэнс, — сказала она, — почтальон доставил отцу важные известия, настолько важные, что он должен уехать обратно. Он отплывает после обеда с бароном Курбертеном на «Бижу». Не отвезете ли вы и меня в Доусон? Я хочу уехать туда немедленно, сегодня же.

— Он… он… навел меня на мысль о вас… — робко добавила она, указывая на Сент-Винсента.