Онлайн чтение книги Чертовка A Hall of a Woman
6

Возможно, это покажется смешным, но в тюрьму я угодил впервые в жизни. Сущая правда, вот вам крест. Я объездил страну вдоль и поперек, в свое время побывал во всех штатах, и некоторые дела, что я проворачивал, были пострашнее шлюхи с гвоздильной фабрики. Но за решетку я не попадал ни разу. А все вокруг — попадали. Парни, работавшие на той же улице, в доме напротив. Но только не я. Думаю, что с виду я не похож на человека, способного переступить черту. Я могу разговаривать и вести себя таким образом, но по моему виду не скажешь, что я такой. Да я и не чувствую себя таким, если вы понимаете, о чем речь.

Было около десяти утра, когда они оформили протокол и заперли меня в камеру предварительного заключения. Я осмотрелся и, хотя, как сами видите, я далеко не сноб, все же пошел в угол и сел в одиночестве. Ну не мог я свыкнуться с мыслью, что попал сюда. Не мог я поверить, что оказался в одной компании со всеми этими парнями, которые наверняка были те еще гуси. Я, старина Долли Диллон, в тюряге по обвинению в краже в особо крупных размерах? Полный бред. Казалось, все это мне снится.

Я был тертый калач, но весь день продолжал думать, что Стейплз смягчится. Поймет, что, сидя в тюрьме, я не смогу ничего заработать, снимет обвинения и позволит мне отработать долг. Я думал об этом, надеялся на такой исход и подготовил для Стейплза предложение. Квартира была оплачена на месяц вперед, и взнос по кредиту на машину я тоже внес. Я собирался ему сказать: «Слушай, Стейплз, вот как мы с тобой поступим. Купи мне пару талонов на обед, заплати за бензин и масло, а все, что я заработаю…»

Тут я вспомнил, что магазин должен мне за работу. За два, точнее, за два с половиной дня, если учитывать и это утро. Черт подери, вот уже и двадцать пять долларов. Значит, весь мой долг сводился… скажем, к трем сотням долларов, если округлить. Бог ты мой, о такой сумме и говорить смешно! Я мог заработать ее в два счета, особенно теперь, когда Джойс отвалила.

Я знал, что Стейплз меня вытащит. Правда. Я это знал.

И наверно, вы уже догадались, что ничего подобного он не сделал.

Начался и закончился следующий день. Тут я стал думать о других зацепках, о других возможностях отсюда выбраться. На них было не больше надежды, чем на Стейплза, но я все время перебирал их в голове. Может, какая-нибудь бригада приедет в город, зная, на что я способен, и тогда они все скинутся — как-нибудь разведают, где я, — и… А может, мне полагалась премия от одной из фирм, на которые я работал прежде, и так вышло, что чек должен прийти только сейчас. А может, кто-то из моих родичей на Восточном побережье приказал долго жить и мне кое-что причитается по его страховке. А может, Дорис принесет мне денег. Или Эллен. Или… или еще кто-нибудь. Проклятье, кто-то должен мне помочь! Что-то должно произойти.

Никто мне не помогал, ничего не происходило. С этим не хотелось мириться, но в конце концов до меня дошло, что так все и будет. Я попался. Хватит себя обманывать.

Я подумал о Моне — ведь именно она стала причиной моих неприятностей. Если бы я не взял деньги Пита Хендриксона, чтобы расплатиться за то серебро, Стейплз меня бы не раскусил. Я обзывал себя чертовым дураком и другими словечками, кажется, немного побранил и Мону. Но вообще-то, я ругал ее вполсилы. Я знал: будь у меня возможность, я бы снова поступил так ради нее, а потому не держал на нее зла. Да и как можно злиться на такую милую, беспомощную детку?

Я сидел в углу камеры, в сторонке от всех, думал о ней, и мне становилось тепло и приятно. Я вспоминал ее в тот день. Как она подошла прямо ко мне, обвила руками и положила голову мне на грудь. Как стояла там — голая, дрожащая. И обнимала меня крепче и крепче, и мне уже казалось, что мы одно целое.

Она была не от мира сего, эта малышка. Не такая, как те проклятые шлюхи, с которыми я вечно якшался. Вот с такой деткой я бы с удовольствием связал свою жизнь. Ради нее сделал бы все на свете, потому что знал: она сделает все на свете для меня и я могу спокойно ехать по своим делам.

Меня тревожило, что она подумала, когда я за ней не вернулся. Меня тревожило, что с ней теперь случится. Закрыв глаза, я видел все как наяву: на пороге появляются разные парни, старуха предлагает им… а Мона… Мона там, в спальне…

Я быстро открыл глаза. Заставил себя не думать о ней, а вместо этого начал вспоминать дом, где она жила.

Знаете, почти в тот самый момент, когда я переступил порог этого дома, у меня возникло чувство: что-то здесь не так. Тогда я еще не мог сообразить, в чем дело, а потом навалилось слишком много забот и было не до того.

Но теперь до меня наконец-то дошло: в доме совсем не было фотографий. Я имею в виду — фотографий людей.

Наверное, я побывал в десяти тысячах старых домов — домов, где живут старые люди. И повсюду на стенах была масса фотографий. Бородатые мужчины с расстегнутыми воротниками. Женщины в платьях с закрытым воротом и рукавами типа «окорок». Мальчики в костюмах Бастера Брауна[3] Бастер Браун — маленький непоседа, герой популярных комиксов начала XX в. Носил короткие штанишки и рубашку с большим белым воротником и черным бантом. и девочки в матросках и штанишках. Дедушка Джонс, дядя Билл и тетя Хэтти. Дети кузины Сьюзи… Все старые дома таковы. Везде есть такие фотографии. Но в этом доме я, черт подери, не увидел ни одной.

Эта мысль все время крутилась у меня в голове, и я наконец подумал: «Ну и что? Тебе-то какое дело?» Знаете, я даже разозлился на себя: думать о таком, да еще и в том месте, где я оказался! В общем, я перестал об этом думать и снова начал беспокоиться о себе; прошло немало дней, прежде чем я вернулся к этой мысли. Но к тому времени…

Даже не знаю. Решайте сами. Может, в любом случае было бы слишком поздно.

Может, в любом случае все закончилось бы тем же самым… Я попал в тюрьму в среду утром. В пятницу днем мне должны были предъявить обвинение. В тот день около двух зашел надзиратель и отвел меня в душевую. Я помылся и побрился в его присутствии, а потом он выдал мне мою одежду.

Я оделся. По длинному коридору, через множество дверей тюремщик провел меня в приемную. Он сообщил мое имя полицейскому за конторкой. Тот выдвинул ящик, пролистал пачку конвертов и швырнул один из них на стол.

— На, проверь, — сказал он мне. — Если чего-то не хватает, скажи прямо сейчас.

Я открыл конверт. Там были мой кошелек, ключи от машины и талон с полицейской стоянки.

— Ну, все? — спросил он. — Тогда черкани-ка вот тут.

Я расписался в получении. Как-то у них странно устроено, подумал я, на черта столько возни лишь для того, чтобы я предстал перед судьей? Но, как уже говорил, я еще никогда не был в тюрьме и решил, что им, наверное, виднее.

Я положил вещи в карман. Дверь на улицу была открыта, и я подумал: о боже, все бы отдал, только бы оказаться там…

Тюремщик зашел за конторку. Он стоял возле бачка с водой, полоскал рот и сплевывал в большой медный таз. Казалось, он напрочь обо мне забыл. Я стоял и ждал.

Наконец полицейский поднял на меня глаза:

— Эй, парень, тебе что, здесь нравится?

— Да как-то уже попривык, — промямлил я.

— Вали-ка отсюда, — сказал он. — Какого черта ты здесь ждешь? Все свое барахло получил, да?

— Да, сэр, — ответил я. — Большое вам спасибо, сэр!

И выбежал из этого проклятого места так быстро, что, бьюсь об заклад, даже тени не отбрасывал.

Я ведь был уверен, что это ошибка, понимаете? Что они спутали меня с каким-то другим парнем. Я не представлял себе, что могло быть как-то иначе.

Я сел в свою машину, стоявшую на полицейской парковке. Рванул оттуда со скоростью пули и, наверное, проехал четыре или пять кварталов, прежде чем оклемался и сбавил скорость.

Нет, так легко я не отделаюсь. Интересно, как далеко я надеялся удрать на купленной в кредит машине и с жалкими двумя долларами в кармане? Может, полицейские сваляли дурака, а может, Стейплз решил дать мне поблажку? В любом случае не худо бы его проведать. Если он готов играть по-честному — отлично. Если нет, тоже неплохо. По крайней мере, оторву его поганый хвост, прежде чем вернусь за решетку.

Я припарковался чуть поодаль от магазина. Потом подкрался к окну и заглянул сквозь стеклянную дверь.

Стейплз стоял примерно посередине прохода, спиной ко мне, — похоже, пересчитывал выручку.

Я рванул дверь и вошел. Стейплз вздрогнул и обернулся.

Он быстро шагнул мне навстречу, протягивая руку для пожатия:

— Мой дорогой мальчуган! Я так рад, что они тебя быстро выпустили. Я просил их не задерживать тебя ни минутой больше, чем требуется. Дал им понять, Фрэнк, что это очень срочно.

— Что ж, ладно, — ответил я. — Я же не возникаю, пойми. Но если хочешь знать мое мнение, три дня — это не так уж скоро.

— Но, Фрэнк, — развел он руками, — какие три дня? Твоя жена вернула мне деньги не больше часа назад.