Онлайн чтение книги Игра в убийство A Man Lay Dead
Глава 16. ОБВИНЕНИЕ ПРЕДЪЯВЛЕНО

В последний раз компания собралась в холле Фрэнтока. Размещение людей, освещение, одежда, лица, фон — все оставалось почти таким же, как в прошлое воскресенье, меньше недели назад. Это было повторение лейтмотива, но в минорном ключе, к тому же при отсутствии живости Рэнкина и громогласности Токарева.

Поднос с коктейлем стоял на своем привычном месте. Рядом с ним никого не было. Казалось, будто дух Рэнкина воздвиг там барьер, который лучше не переступать.

Сэр Хьюберт медленно спустился по лестнице и присоединился к гостям. Он, видимо, чувствовал себя обязанным нарушить гнетущую тишину и поэтому затеял вымученную беседу с Уайлдом и Найджелом, которые отвечали ему в том же духе. Остальные молчали. Скоро должны были подойти машины.

Дверь кабинета отворилась, и в холл вошел Аллейн. Все смотрели на него с недоверием, объединенные глубоким, подспудным антагонизмом. В их мыслях, тщательно скрываемых друг от друга, явно было нечто общее — ощущение неприязни к сыщику. «Возможно, — думал Найджел, — это инстинктивное, животное неприятие дисциплины». Они ждали, когда инспектор заговорит. Он прошел в центр холла и повернулся лицом к ним.

— Прошу внимания, — официально начал он. — Я был вынужден задержать вас здесь до окончания следствия. Понятно, что эти четыре дня причинили многим из вас массу неудобств и всем показались крайне неприятными. Но теперь ограничения сняты, и буквально через несколько минут Фрэнток останется наедине с собой. Однако прежде чем вы разъедетесь, я решил изложить вам версию полиции относительно способа совершения преступления.

Аллейн замолчал, и его голос угас в мертвой, погребальной тишине. Через несколько секунд он снова заговорил:

— Простейший способ четко все себе представить — это реконструировать механизм убийства. Для этого я должен просить вашей помощи. Нам понадобятся два человека, чтобы сыграть роль жертвы и убийцы, как их себе представляет полиция. Может быть, кто-нибудь добровольно окажет мне эту помощь?

— Ой, нет-нет-нет! — пронзительный визг миссис Уайлд привел всех в некоторое замешательство.

— Спокойно, дорогая, — остановил ее Артур Уайлд. — Все правильно. Для всех нас будет лучше узнать все, что расскажет инспектор Аллейн. Наша невыносимая тревога в основном и происходит от незнания официальной версии.

— Согласен с вами, Артур, — сказал Хэндсли и повернулся к Аллейну. — Если могу чем-то помочь, то я готов. Аллейн пристально посмотрел на него.

— Большое спасибо, сэр Хьюберт, но я вряд ли смогу просить вас исполнить тот занятный трюк, который здесь необходим. Мне нужен человек, способный съехать по перилам лицом вперед.

— Боюсь, что я на это не способен, — сказал Хэндсли после длинной паузы.

— Так. Может быть, вы, мистер Уайлд?

— Я? — удивился Уайлд. — Но я несколько неуклюж для таких упражнений, инспектор.

— Насколько мне известно, раньше вы их выполняли, так что, если не возражаете…

— Хорошо, — согласился Уайлд, и Найджел понял, что Аллейн не станет требовать от него участия в пантомиме, которая казалась ему отвратительной.

— Теперь, — продолжал Аллейн, — я позову констебля, который раньше играл роль Рэнкина, так как поручить ее кому-то из его друзей было бы слишком жестоко. Вы здесь, Банс? — громко сказал он.

Констебль появился из кабинета.

— Встаньте, пожалуйста, именно там, где стояли раньше, — приказал Аллейн.

Констебль подошел к подносу с коктейлем, взял шейкер и наклонился вперед, стоя спиной к лестнице.

— Благодарю вас, — сказал Аллейн, — достаточно. Итак, мистер Уайлд. Моя версия такова, что убийца съехал по перилам, правой рукой схватил кинжал с кожаной ленты на стене, наклонился к жертве и вонзил его… Вы сможете воспроизвести его движения по этому описанию?

— Это выглядит несколько фантастичным, — с сомнением произнес Уайлд.

— Разве? Давайте начнем.

Снова наступило молчание, а затем Уайлд неторопливо вскарабкался по лестнице. В холле появились два человека, неприметно вставшие в дверях столовой и гостиной. Третий смутно маячил за стеклянной дверью прихожей.

Все лампы, кроме бра над подносом с коктейлем, были выключены.

— Что я в точности должен делать? — голос Уайлда с верхней площадки, скрытой в полумраке, прозвучал жалобно.

Аллейн повторил сценарий.

— Я неважный актер, — пробормотал Уайлд.

— Ничего, делайте, как сможете.

Хрупкая фигура, сидевшая верхом на перилах, была еле различима. Она начала медленно съезжать вниз, посверкивая очками.

— Я этого не вынесу! — вдруг взвизгнула женщина. Это была миссис Уайлд. Найджел, державший руки на спинке стула Розамунды Грант, почувствовал, как она дрожит.

— Быстрее! — резко сказал Аллейн.

Уайлд, откинувшись назад и сжимая коленями перила, быстро съехал вниз, к свету.

— Теперь… теперь кинжал! — крикнул Аллейн.

— Я… не совсем… понимаю.

— Все вы понимаете. Правой рукой. Достаньте до кожаной ленты. Наклонитесь… дальше! Так — вы схватили кинжал. Наклонитесь в другую сторону. Смотрите на него, смотрите внимательно. Наклонитесь больше, только быстро-быстро, как молния! Теперь — вонзайте в него кинжал. Делайте, что вам говорят!

Фигура на перилах взмахнула рукой. Банс упал лицом вперед. Раздался звук гонга — зловещий, невыносимо тягостный. Сквозь него прорезался возбужденный голос инспектора:

— Вот… вот! Так это и было. Басгейт, свет! Не двигаться, мистер Уайлд! Сейчас вы полностью одеты, знаете ли.

Найджел включил центральную люстру. Яркий свет залил холл.

Уайлд все еще сидел верхом на перилах. На его лице, искаженном жуткой гримасой, блестели капельки пота. Аллейн быстро подошел к нему.

— Блестяще! — сказал он. — Только тогда вы, должно быть, действовали проворнее — и кое-что вы забыли. Посмотрите-ка!

Он внезапно сунул Уайлду под нос желтую лайковую перчатку.

— Ваша? — спросил он.

— Черт бы вас побрал со всеми потрохами! — взвыл Уайлд.

— Арестуйте его, — бросил Аллейн.

Найджел видел через вагонное окно быстро уменьшающуюся группу застывших деревьев, сквозь призрачные кроны которых снова проглянуло тепло кирпичной стены. Над одной из труб поднималась жиденькая струйка голубого дыма, неопределенно колыхаясь и расплываясь в воздухе. Маленькая фигурка двигалась через примыкавшее к дому поле, где Найджел гулял с Хэндсли. Уже темнело, и легкая дымка начала окутывать лес.

— Прощай, Фрэнток! — сказал Аллейн. Поезд нырнул в ложбину, и картина превратилась в воспоминание.

— Для вас, Басгейт, видимо, до свидания?

— Кто знает? — пробормотал Найджел.

Инспектор ничего не ответил. Долгое время оба молчали. Аллейн что-то писал в блокноте. Найджел лениво размышлял о своих странных приключениях и об Анджеле. Наконец, устремив взгляд в сгущающуюся за окном темноту, он спросил:

— Когда вы впервые уверились, что это он?

Аллейн неторопливо уминал табак в своей трубке.

— Не знаю, — сказал он наконец. — Вы понимаете, что именно вы с самого начала вводили меня в заблуждение?

— Я?! Что вы имеете в виду?

— Разве не ясно? Вы снова и снова клялись, что в течение этих роковых пяти минут непрерывно разговаривали с Артуром Уайлдом. Так же поступала и эта козочка, его жена. Бедняжка! Она не подозревала его — она ужасно боялась за себя. О, я знаю, что вы говорили это из самых добрых побуждений. Вам казалось, что вы все время говорили. Конечно, вы так и думали. Вы подсознательно нарисовали себе картину — Артур Уайлд лежит в ванне и намыливает шею. Вы слышали соответствующие звуки — всплески, шум воды из крана и тому подобное. Если бы вы могли видеть!

— Видеть?

— Да, видеть сквозь стену. Если бы только стена была, как на сцене — прозрачной! Если бы вы могли видеть, как Уайлд заходит в ванную в своих дурацких коротких подштанниках, над которыми, как вы мне рассказывали, так потешался Рэнкин в тот самый день! Вы могли бы наблюдать, как он склоняется над ванной, открывает краны, моет руки и двигает губами, разговаривая с вами. Вы могли бы увидеть, как эта жалкая маленькая фигурка тщательно вытирает руки, забегает в туалетную жены и возвращается с перчаткой на руке. Он хотел найти и другую перчатку, но в спешке уронил ее за выдвинутый ящик, и она провалилась в щель обивки. Как бы вы изумились, когда он приоткрыл дверь и (вероятно, предварительно окликнув вас) выглянул на площадку, а затем, как только Этель вошла в вашу комнату, выскользнул наружу. Через восемь секунд ударил гонг, и все погрузилось во мрак, так что вы никак не могли увидеть, как фигура вернулась, разделась и бросилась в ванну. Он говорил с вами, пока мыл и тер себя на тот случай, если кровь Рэнкина забрызгала его тело. Должно быть, для него было ужасно ждать света, чтобы узнать, испачкана ли перчатка. Я полагаю, что он сунул ее в карман и дождался момента, когда миссис Уайлд устроила истерику в гостиной и все столпились вокруг нее. Можно сказать, это был его шанс — он выбежал в холл, швырнул лайковую перчатку жены в камин и присыпал углем. Кнопка застежки исчезла бы вместе со всем остальным, если бы не провалилась сквозь решетку на поддон. Это, вместе с перчаткой на левую руку, стало моим единственным вещественным доказательством. Он хорошо владел собой. Даже позаботился сказать: «Вы — труп!» кому-то на площадке. Это как бы подтолкнуло появление других свидетельств и произвело очень хорошее впечатление.

— Но почему он это сделал? — спросил Найджел.

— А мотив — или, скорее, мотивы? Прежде всего — деньги. Жена Уайлда должна тысячу фунтов разным портным. Он сам задолжал за квартиру и кое-что еще, а последняя книга принесла ему одни убытки. Он знал, что Рэнкин завещал ему три тысячи. Во-вторых, есть еще две интересные причины, почему Уайлд мог приветствовать, если не замышлять, смерть Рэнкина. Он ненавидел вашего кузена. Я хорошо проследил их взаимоотношения. Рэнкин постоянно задирал и доводил Уайлда, пока они учились в Итоне. В дальнейшем он проявлял к нему некое презрительное равнодушие. От официантов ночного клуба, уволенной горничной мадам и от вас лично я узнал, что Рэнкин открыто флиртовал с миссис Уайлд под самым носом у ее мужа, которого все считали покладистым, кротким и рассеянным. Он прочел письмо Рэнкина. Здесь мне повезло. Сегодня утром я исследовал и проверил на отпечатки пальцев связку писем, которую мисс Анджела добыла прошлой ночью. Миссис Уайлд давно до них не дотрагивалась, а он это делал совсем недавно. Он, должно быть, усердно и методично шпионил за ней, и, конечно, ему не составило труда подобрать ключ к танбриджской шкатулке. Возможно, она что-то заподозрила, раз направила своей старой портнихе и наперснице просьбу сжечь письма. Скорее всего, она опасалась, что они будут найдены и скомпрометируют ее. Я бы сказал, что ее муж был страшно ревнивым человеком. Он очень умен. Я с самого начала наблюдал за ним с повышенным интересом. Его исполнение роли добросовестного свидетеля на нашем пародийном суде было совершенно блестящим. А вот последующее «признание», вопреки тщательно выстроенному алиби, выглядело как раз чуть слишком искусным. Он, видимо, пытался сыграть в такую игру, где блефуют до бесконечности: «Если я так скажу, то он или не поверит, или решит, что я так и предполагал, что он не поверит, и заподозрит меня, но если он решит, что я это придумал, как невиновный человек, вынужденный прикрывать свою жену, тогда я вне подозрений, а если он решит…» Он, вероятно, дошел до этой развилки бесконечного и бессмысленного пути и здесь решил остановиться. Тут вы как раз подоспели с подтверждением его алиби, и он очень умно разыграл несостоявшегося мученика, побежденного фактами.

С этого момента я был уверен, но потребовалось еще прояснить насчет «русского элемента», и дело можно было закрывать. Интересное дело!

Аллейн вытянул длинные ноги и бросил взгляд на багажную полку.

— Когда я нашел в ее комоде лайковую перчатку с левой руки и установил, что застежка соответствует той, что подобрана на каминной решетке, я понял, что нахожусь на верном пути. Если бы он надел обе перчатки и уничтожил их, оставив только обгорелую кнопку, я бы, отыскав ее, мог впасть в искушение заподозрить его жену, хотя и обратил внимание на его маленькие руки. Но перчатка с левой руки завалилась за ящик, и отпечатки пальцев левой руки оказались на перилах.

— Его признают виновным?

— Как знать! Вспомните, что он уже однажды признался.

— А ведь верно! Что за горькая ирония! Но, мне кажется, опытный адвокат…

— О, вполне возможно. Ну а что вы все скажете на суде под присягой, когда вас спросят о его поведении на моей сегодняшней реконструкции?

— Скажем как можно меньше.

— А что скажет Розамунда Грант, когда ее попросят под присягой ответить, говорила ли она Уайлду о неверности его жены?

— А она говорила?

— Я в этом уверен. На следующий день после подслушанной беседы между Рэнкином и миссис Уайлд она пошла прогуляться с Уайлдом. Наша с вами приятельница Сисси видела, что она была в сильном возбуждении. Я думаю, мисс Грант пожалела о содеянном и вечером пошла в комнату Рэнкина, чтобы очистить душу. Адвокат, конечно, будет нажимать на это и допытываться, почему она не захотела отчитаться в своих действиях. Но она, видимо, боялась Уайлда.

— Это будет тяжелое дело, — заметил Найджел.

— Это будет неприятное дело, но такие типы, как он, не должны гулять на свободе.

Поезд мчался уже сквозь скопление пригородных домиков. Аллейн встал и начал натягивать пальто.

— Вы необыкновенное существо, — вдруг сказал Найджел. — Вы поразили меня тем, что перед арестом волновались так же, как любой из нас. Во всяком случае, у вас есть нервы. Я бы сказал, что вы ненавидели всю эту игру. А теперь, часом позже, вы изрекаете жестокую банальность о типах. Право же, вы настоящий варвар.

— Скверный юнец! Так-то вы себя ведете, интервьюируя великих людей? Приходите ко мне завтра обедать.

— Послушайте, я бы рад, но не могу. Завтра я веду Анджелу на выставку.

— Ухаживаете вовсю?

— А, ну вас!

— Ну что ж, вот и Паддингтонский вокзал.