Онлайн чтение книги История солдата A Soldier's Story
1. Я вызван для участия во вторжении в Нормандию

Самолет с рокотом пролетел над нашим джипом, затем, задрав нос, заложил крутой вираж над заливом Средиземного моря, мирно дремавшего у северного берега Сицилии.

Мой водитель нахмурился. «Любопытно, — заметил я, — наверное, он испугался наших опознавательных знаков».

Но, очевидно, дело было не в них. Самолет снова развернулся впереди нас над дорогой. Это был «Каб» с защитной коричневой окраской, похожий на мой воздушный джип.

Самолет опять пролетел над нами, развернулся и направился в сторону моря, покачав крыльями. Пилот, очевидно, дважды обозрел щиток с тремя красными звездами, прикрепленный к задней стенке моего джипа. Я встал с переднего сиденья и показал вперед.

— Едем! — сказал я водителю. — Если мы нужны ему, он приземлится дальше по дороге.

За мысом Сент-Анжело скалы остались позади; впереди простиралось широкое побережье. Необычайная тишина царила на дороге. В деревнях, через которые мы проезжали, на нас смотрели пустые проемы окон в закопченных огнем пожаров кирпичных стенах. То там, то здесь попадались исковерканные остовы германских грузовиков, сдвинутые нашими бульдозерами на обочины дороги. Немцы, методически отступая вдоль северного побережья Сицилии, уничтожили все мосты. Реки пересохли, и наши саперы устроили проезды через них, срезав твердые, обрывистые берега.

Наш джип нырнул в один из таких проездов, осторожно держась между белыми лентами, отмечавшими очищенный от немецких противотанковых мин «Теллер» участок русла. Я опять уселся на сиденье из пористой резины, снятое с немецкого танка «Т-4» в Северном Тунисе.

Было 2 сентября 1943 г. Три часа мы неторопливо ехали по дороге вдоль северного побережья Сицилии в Мессину. Командир 30-го британского корпуса генерал-лейтенант Оливер Лис пригласил меня на следующее утро посмотреть переправу войск генерала Бернарда Лоу Монтгомери через Мессинский пролив. Лис и я командовали двумя соседними корпусами во время сицилийской кампании, закончившейся всего за две недели до этого.

По первому плану Монтгомери 30-й корпус Лиса должен был при форсировании пролива следовать за штурмующими частями. Такое быстрое усиление войск на плацдарме дало бы генерал-лейтенанту Майлсу Демпси возможность быстрее продвигаться со своим 13-м британским корпусом вверх по носку итальянского сапога. Однако, когда Монтгомери был вынужден передать часть своих десантных средств Кларку для высадки десанта в Салерно, ему ничего не оставалось, как отменить переправу 30-го корпуса через пролив. В результате Лис оказался в положении зрителя при вторжении в Италию. Он выбрал в качестве наблюдательного пункта одну из высот южнее Мессины, откуда в бинокли мы могли следить за форсированием пролива.

Пока мы огибали мыс Сент-Анжело, «Каб» исчез. Но когда мы выехали на прямую дорогу, я увидел его на земле недалеко от берега. Мой адъютант капитан Честер Б. Хансен (из города Элизабет, штат Нью-Джерси) поджидал нас, сидя на каменной ограде у дороги. Он вскочил и остановил машину.

— Извините, что я помешал вам, генерал, — сказал он, — но мы только что получили радиограмму из штаба 7-й армии. Генерал Паттон просит вас прибыть в Палермо.

Я был разочарован тем, что мне не удастся посмотреть переправу английских войск через пролив, однако был уверен, что речь идет о серьезном деле, иначе Паттон никогда не вернул бы меня. Он знал, что я собирался встретиться с Оливером Лисом в Мессине.

Во время кампании на Сицилии, продолжавшейся пять недель, генерал-лейтенант Джордж Паттон (младший) командовал вновь сформированной 7-й американской армией, а Монтгомери возглавлял закаленную в боях 8-ю британскую армию. В армии Паттона только мой 2-й корпус, ветеран тунисской кампании, имел боевой опыт.

Мой пилот капитан Делберт Бристол (из города Канзас-Сити, штат Миссури) поджидал у самолета. На капоте мотора была выведена надпись: «Мул № 2 из Миссури». Потрепанный в боях предшественник этого самолета был списан после почетной службы в Тунисе. Я залез в самолет, потянул ручку дросселя и нажал на тормоз, в то время как Бристол развернул машину.

Приблизившись к заливу, в котором приютился город Палермо, мы пролетели над командным пунктом 2-го корпуса, и к моменту приземления нас уже поджидал у взлетно-посадочной полосы джип. Мы проехали по песчаной дороге, проложенной бульдозерами через виноградники на вершину холма, где в роще оливковых деревьев находился палаточный лагерь корпуса. Я немедленно направился к грузовику-фургону, сделанному для меня артиллерийско-технической мастерской на базе 2,5-тонного грузового автомобиля. В нем размещалась не только моя тесная квартира, но и служебный кабинет. Внутри грузовик был отделан наподобие каюты на небольшом пароходе. Оборудование и обстановка для него были подобраны в Оране и Алжире. Чего не смогли найти реквизиторы, то сделала артиллерийско-техническая служба в своих подвижных ремонтных мастерских.

Я повернул ручку полевого телефона, стоявшего на столе, и попросил генерала Паттона.

— Докладывает Брэдли, — сказал я. — Что случилось, сэр?

— А черт его знает! Эйзенхауэр прислал телеграмму, чтобы вы завтра рано утром прибыли к нему.

— Где же я должен встретиться с ним? В Африке?

— Нет. Он прибывает на передовой командный пункт штаба союзников около Катании. Полетите на моем самолете. Он лучше, чем «Каб». Зайдите позавтракать со мной утром перед вылетом.

Я положил трубку обратно в кожаный футляр.

— Бесполезно спрашивать, — сказал я начальнику штаба 2-го корпуса бригадному генералу Вильяму Кину. — Джордж знает не больше, чем мы с вами. Может быть, Эйзенхауэр собирается дать нам новое задание.

В течение двух предшествующих недель после переправы последних подразделений немцев через Мессинский пролив в Италию наши войска отдыхали, получали пополнение и приводили в порядок снаряжение и вооружение.

Все мы — от штаба 7-й армии Паттона, разместившегося во дворце в Палермо, до последней пехотной роты, расположившейся на биваке на южном берегу Сицилии, — гадали, куда нас теперь пошлют: в Италию или в Англию? Нигде этот вопрос не обсуждался так оживленно, как во 2-м корпусе. В течение восьми месяцев более 100 тыс. американских солдат и офицеров корпуса прошли с боями от холодных влажных гор Туниса до выжженных солнцем холмов Сицилии. Хотя истекло уже 22 месяца с момента нападения на Пёрл-Харбор, только один наш корпус в американской армии приобрел боевой опыт в войне против немцев. Штаб разработал две крупные морские десантные операции: первую — в Северной Африке в районе Орана, вторую, спустя восемь месяцев, — в Сицилии. В состав штаба были подобраны опытные офицеры. Нигде не знали об этом так хорошо, как в самом корпусе.

Еще не был решен вопрос об участии 2-го корпуса в итальянской кампании, проводившейся под руководством генерал-лейтенанта Марка Кларка, и поэтому надеялись, что корпус будет развернут в армию и передислоцирован в Англию для подготовки к большому вторжению во Францию. Что же касается Италии, то ограниченные цели кампании на Апеннинском полуострове вовсе не привлекали нас.

Конечно, не нам было решать, куда следует нас направить, так как выбор стратегических целей зависел от командующего союзными экспедиционными силами на Средиземном море генерала Дуайта Эйзенхауэра и объединенного комитета начальников штабов. Корпус является низшим тактическим соединением,[1]Американцы разделяют военное искусство на стратегию и тактику; оперативного искусства, как промежуточного звена, у них нет. Поэтому они относят полевую армию и группу армий к высшим тактическим соединениям, а корпус — к низшим тактическим соединениям. которое создается для координации действий двух, трех, четырех, а иногда и пяти дивизий. Обычно корпус действует в составе полевой армии. В армию может входить до четырех корпусов. Подобно дивизиям, корпуса не являются постоянными штатными единицами армии. Как любая дивизия может быть передана из одного корпуса в другой, так и любой корпус может быть передан вместе со своими дивизиями или без них (в последнем случае только штаб и корпусные части. Ред. ) из одной полевой армии в другую. Во время боевых действий армия является полностью самообеспечивающимся объединением с бесчисленными службами снабжения и ремонта, которые необходимы в современной войне. В отличие от армии корпус является главным образом боевой единицей; у него небольшой тыловой хвост. Кроме пехотных и танковых дивизий, в состав корпуса обычно входят артиллерийские, танковые, минометные и истребительно-противотанковые дивизионы (батальоны). Некоторые из этих корпусных частей могут быть приданы дивизиям и подчинены непосредственно командиру дивизии. Остальные остаются непосредственно в распоряжении командира корпуса и могут быть быстро сосредоточены на любом участке фронта.

* * *

3 сентября в 4 час. 50 мин. утра мы покинули командный пункт 2-го корпуса и направились по асфальтовому шоссе к штабу Паттона в Палермо. Джордж всегда вставал рано, особенно в полевых условиях, и во время перерыва в боевых действиях завтракал в 7 часов. Хотя нам предстояло проехать всего около 50 километров, я старался прибыть вовремя.

Командный пункт Паттона охранялся дюжиной легких танков, продуманно расположенных на большой площади перед дворцом, где он жил. В задрапированных парчой комнатах большого мрачного дворца пахло плесенью. Здесь в старинной роскоши Паттону было суждено провести самые несчастливые и мучительные дни его жизни.

Оставалось 45 минут до завтрака. Покинув джип, мы пошли мимо закрытых ставнями витрин магазинов по улице Виктора Эммануила. Хотя Палермо мало пострадал от воздушных налетов, однако переулки все еще не были расчищены от обломков и щебня. Вооруженные солдаты частей противовоздушной обороны, опрятно одетые, с галстуками и в гамашах, торопились к завтраку. Все хорошо знали строгие приказы Паттона з отношении соблюдения формы одежды.

Ровно в 7 часов Паттон появился к завтраку. Его бодрость неизменно передавалась окружающим; он острил, а речь его была смесью непристойностей и здорового юмора. Он одновременно и подбадривал и подавлял. Джордж был прекрасным солдатом.

Как и Эйзенхауэр, Джордж обычно завтракал в узком кругу ближайших сотрудников своего штаба. И на этот раз все чувствовали себя за столом бодро, много говорили. Паттон схватил мою солдатскую кобуру с 11,43-миллиметровым кольтом, с которым я не расставался 30 лет.

— Черт возьми, Брэд, — сказал он, — тебе нужно оружие, с которым можно появиться в обществе. Нельзя же всюду таскать с собой эту пушку.

Он показал свой небольшой 8,13-миллиметровый пистолет, носимый в кобуре с плечевым ремнем, и пообещал мне прислать такой же.

После завтрака Паттон поехал со мной на аэродром в своем огромном закрытом «Паккарде», украшенном двумя издающими резкие звуки хромированными сигналами. Мы остановились у потрепанного грузового самолета «С-47», который предоставило Паттону командование транспортной авиации. Пилот притащил два мягких кресла с откидными спинками и прикрутил их проволокой к кольцам в полу для крепления груза.

— Класс! — показал на них Паттон. — Интересно, где он, чертушка, стащил их?

Передовой командный пункт штаба союзников, где я должен был встретиться с Эйзенхауэром, едва ли заслуживал такого громкого названия. На аэродроме в Катании нас встретил адъютант Айка и проводил к беспорядочно разбросанной группе небольших палаток, скрытых за несколькими оливковыми деревьями в тени горы Этны. Этим утром Эйзенхауэр прилетел из Северной Африки, чтобы присутствовать при подписании представителями правительства Бадольо предварительных условий капитуляции. Эйзенхауэр совещался в палатке со своими командующими, которые также прибыли на самолетах. У палатки стоял начальник штаба Эйзенхауэра генерал-майор Уолтер Беделл Смит и командующий группой армий генерал Гарольд Александер. Смит выглядел мрачным и усталым после утомительных, длившихся несколько недель переговоров перед капитуляцией Италии. Но оба были очень довольны, что сумели завершить переговоры до высадки войск Кларка в районе Салерно. Как раз в этот момент войска Кларка грузились на суда в Северной Африке, чтобы высадиться рано утром 9 сентября. В середине июля объединенный комитет начальников штабов отказался от своих прежних ограниченных планов бомбардировки Италии с воздуха в пользу прямого удара по Неаполю и широкого наступления на север вдоль Апеннинского полуострова. Для этой цели в распоряжение Эйзенхауэра были дополнительно выделены войска численностью 66 тыс. человек, которые первоначально предполагалось направить в Англию. Новое предложение англичан предоставить Эйзенхауэру еще 50 тыс. человек было отвергнуто американскими начальниками штабов. Генерал Джордж Маршалл, заинтересованный в том, чтобы не ослаблять еще больше сосредоточенные в Англии силы союзников, настаивал на сокращении посылаемых в Италию контингентов войск до минимума, указывая, что успех высадки в Неаполе должен быть обеспечен решительными действиями. 26 июля англичане сняли свое предложение, и в распоряжении Эйзенхауэра были оставлены незначительные силы, с которыми ему предстояло осуществить высадку десанта в Салерно.

Германское верховное командование, рассчитывавшее на то, что у итальянского народа еще сохранился некоторый боевой дух, запланировало в начале июля усилить германские войска в Италии еще несколькими дивизиями. Мы не предвидели этого, полагая, что немцы ограничатся защитой равнин Северной Италии, где находилась сеть аэродромов, с которых можно было производить налеты на германские промышленные центры. Начальник британского имперского генерального штаба генерал Алан Брук оценивал численность германских сил во всей Италии на 14 августа в 5 дивизий. Однако он при этом сообщил объединенному комитету начальников штабов, что были признаки прибытия новых подкреплений. Брук, так же как и большинство офицеров в союзных планирующих органах, полагал, что немцы не рискнут направить войска в уязвимую нижнюю часть итальянского сапога. К 24 августа штаб генерала Эйзенхауэра считал, что число германских дивизий в Италии увеличилось до шестнадцати. И все равно оптимисты полагали, что в случае наступления союзников немцы без сопротивления отойдут на рубеж реки По.

Как только наши намерения высадиться севернее района переправы войск Монтгомери были разгаданы немцами, им было нетрудно сообразить, что нам потребуется захватить Неаполь, чтобы использовать его в качестве базы снабжения для обеспечения этой операции. Противник также понимал, что в случае успеха высадки в районе Неаполя нам удастся захватить аэродромы в Фодже, расположенном по ту сторону Апеннинского полуострова на берегу Адриатического моря. Действуя с этих аэродромов, наши тяжелые бомбардировщики смогут достичь Южной Германии, Австрии и важных в стратегическом отношении районов добычи нефти в Плоешти. Именно поэтому немцы стремились сделать все возможное, чтобы не дать нам завладеть этими аэродромами.

Генерал Беделл Смит сказал мне, что сообщение о капитуляции Италии будет опубликовано вечером 8 сентября, чтобы итальянцы успели сложить оружие до высадки войск Кларка. Он надеялся, что такое объявление в самый последний момент задержит переброску германских подкреплений на побережье южнее Неаполя и что союзники смогут высадить десант без помех. Эйзенхауэр и Бадольо должны были одновременно сообщить о капитуляции Италии по радио из Алжира и Рима.

Александер был в приподнятом настроении по случаю полученного утром сообщения, что войска Монтгомери переправились через Мессинский пролив, не встретив сопротивления. Большую часть вечера перед этим он провел в переговорах о капитуляции с прибывшим из Рима представителем маршала Пьетро Бадольо генералом Кастеллано. Перед лицом опасности вторжения союзников и в условиях немецкой оккупации итальянцы были крайне заинтересованы в том, чтобы спасти все, что было возможно, перейдя на сторону союзников.

* * *

Эйзенхауэр вышел из маленькой палатки и увидел меня со Смитом и Александером. Он подошел к нам с широкой улыбкой на лице.

— Ба! Брэд, рад вас видеть. Вы долго ждали?

Он взял меня под руку и провел в палатку, где ничего не было, не считая длинного деревянного обеденного стола, стоявшего на земляном полу. На столе находилось несколько банок из-под консервов, наполовину заполненных окурками.

— У меня для вас хорошие новости, Брэд. Вы получили интересное новое задание.

Я постарался скрыть охватившее меня волнение.

— Мы получили приказ, согласно которому вам надлежит отправиться в Англию и принять командование армией для подготовки к вторжению во Францию.

Всего за пять месяцев перед этим я получил корпус, теперь становился командующим, армией. После 28 лет продвижения по службе в мирное время черепашьим шагом теперь я не успевал покупать генеральские звезды. По окончании кампании в Тунисе я стал единственным командиром корпуса американской армии с опытом войны против немцев. В Сицилии я участвовал в проведении большой десантной операции. Боевой опыт, приобретенный мною, был неоценимым при вторжении во Францию.

— Когда я должен выехать? — спросил я.

Айк засмеялся: — Сразу же как только соберетесь. Генерал Маршалл торопит. Очевидно, Джеки нажимал на него, чтобы он теперь же назначил командующего армией.

Джеки, о котором говорил Эйзенхауэр, был не кто иной, как генерал-лейтенант Джекоб Девере, командующий войсками на европейском театре военных действий. На протяжении последних месяцев он был озабочен тем, чтобы англичане не обогнали американское командование в планировании вторжения.

Опасения Деверса имели под собой почву. В январе 1943 г. в Касабланке президент Рузвельт первоначально предложил, чтобы для планирования и руководства вторжением во Францию на должность верховного командующего был назначен англичанин. Тогда он предполагал, что вторжение произойдет в 1943 г. и в нем примут участие главным образом английские войска. Черчилль, однако, в Касабланке внес предложение ограничиться лишь планированием операции, а вопрос о назначении командующего отложить. Хотя Черчилль и согласился с тем, что командовать должен англичанин, он еще раз подтвердил свою верность принципу, согласно которому «руководить операциями, как правило, должен генерал той страны, которая выставила больше войск». Объединенный комитет начальников штабов, разделяя мнение Черчилля, высказался только за утверждение кандидата на должность начальника штаба к еще не назначенному верховному командующему. Такой начальник штаба из англичан должен был руководить первоначальным планированием операции до назначения командующего.

Вскоре после этого англичане наметили генерал-лейтенанта Фредерика Моргана в качестве своего высшего штабного офицера во вновь создаваемый штаб. Американцы заявили протест по поводу этого несогласованного решения англичан. Наконец после месяца споров обе стороны согласились создать объединенный штаб во главе с Морганом в качестве начальника штаба при верховном командующем войсками союзников (этот пост оставался вакантным). Штаб получил сокращенное название КОССАК по первым буквам наименования новой должности Моргана.[2]Chief of Staff to the Supreme Allied Commander — COSSAK. Надежды на то, что вскоре будет назначен верховный командующий, рухнули вместе с возможностью вторжения в 1943 г. Когда вторжение было отложено до 1944 г., стало ясно, что ввиду большого сосредоточения в Англии американских войск на должность верховного командующего будет назначен американец.

Первая задача КОССАК заключалась не в том, чтобы разработать план вторжения, а выяснить, можно ли с ресурсами, на которые союзники рассчитывали в 1944 г., предпринять вторжение на побережье Ла-Манша. Другими словами, КОССАК начал работу с выяснения возможностей вторжения. В течение этого периода командующий войсками на европейском театре военных действий должен был играть роль американской сторожевой собаки, следившей за совместным планированием КОССАК, и именно с ним следовало советоваться по вопросам совместного использования американской армии, флота и авиации.

Как только КОССАК приступил к планированию, англичане поторопились сформировать свои полевые армии, соединения военно-морских и военно-воздушных сил, выделенных для участия во вторжении. К июлю 1943 г. были сформированы 2-я британская армия, 1-я канадская армия и 21-я группа армий, причем штабы их дислоцировались в Лондоне.

В Англии не было соответствующего полевого американского штаба, и поэтому по вопросам наземных войск штаб Моргана обращался за указаниями в штаб 21-й группы армий. По существу, до прибытия 1-й американской армии в Англию в октябре 1943 г. единственным американским тактическим соединением в этой стране был 5-й корпус генерал-майора Леонарда Джероу. В мае 1943 г. Девере настоятельно просил военное министерство США создать в Англии штаб американской армии наподобие штабов британской и канадской армий. Военное министерство, однако, колебалось. В июле Девере настаивал на создании американской группы армий наподобие 21-й английской группы. И снова военное министерство заняло выжидательную позицию.

Наконец 25 августа генерал Маршалл радировал Эйзенхауэру в Алжир:

«Деверс и генерал Морган с начала июля нажимают на нас, чтобы немедленно назначить командующего американской армией по образцу командующих британскими армиями, которые сейчас усиленно занимаются укомплектованием и оснащением своих войск. Я наметил Брэдли… Не можете ли вы отпустить Брэдли на этот пост?»

Эйзенхауэр не замедлил с ответом и 27 августа сообщил:

«Ваша телеграмма, переданная по телетайпу, по времени совпала… с моим письмом, которое я только что отправил относительно высших офицеров на этом театре военных действий… Лично меня огорчает мысль о том, что придется расстаться с Брэдли. Он в значительной степени облегчал мою работу, которая в противном случае целиком легла бы на мои плечи. Так было и в прошлом, когда он был только командиром корпуса. Но именно это обстоятельство, по-видимому, и определило то, что ваш выбор пал на него».

2 сентября, в тот самый день, когда Эйзенхауэр радировал обо мне Паттону, а я находился на пути в Мессину, штабом союзных войск в Алжире была получена телеграмма из военного министерства. Телеграмма была от генерала Маршалла:

«Благодарю вас за великодушие в вопросе о Брэдли. Прикажите ему готовиться к отъезду в Англию. Официальный приказ будет передан по радио позднее. Я думаю, что вы захотите сохранить его штаб корпуса. Если можно, выясните у Брэдли, кого из своих офицеров он хочет взять в Англию. Передайте ему, что он будет руководить штабом армии, а возможно, ему также придется создать и штаб группы армий, чтобы не отстать от англичан».

Предложение генерала Маршалла взять из штаба 2-го корпуса наиболее ценных работников для моего нового штаба армии явилось для меня как раз тем, о чем я мечтал. Передавая это предложение, Айк отнесся ко мне великодушнее, нежели я ожидал.

— Возьмите с собой всех, кого вы хотите, — сказал он. — Вам понадобится наилучший штаб.

Позднее, когда я составил список, мой преемник на посту командира 2-го корпуса генерал-майор Джон Лукас просмотрел его и взвыл.

— Но это даст вам возможность, — заверил его я, — назначить на освободившиеся места ваших работников. Лукас нахмурился.

— Услуга за услугу, — сказал я. — Отдаю грузовик-фургон вместе с джипом и сиденьями из губчатой резины.

— Черт возьми, вы же все равно не можете взять их с собой, — сказал Лукас, стукнув меня по плечу. — Брэдли, вы много запрашиваете. Но будь я на вашем месте — я поступил бы также.

Я, возможно, был неправ, лишая штаб 2-го корпуса многих лучших офицеров, но не мог пойти на то, чтобы не взять их с собой и доверить организацию вторжения через Ла-Манш неопытным штабным офицерам. Слишком много ставилось на карту в связи с этим вторжением. Лукас понимал это не хуже меня. Как бы ни был сведущ офицер и как бы ни был он хорошо подготовлен, все равно он не будет полноценным работником до тех пор, пока не приобретет боевой опыт, тем более, что планирование десантной операции является весьма' сложным делом, требующим большой напряженной работы. Мы поступили бы легкомысленно, если бы не привлекли к планированию самых опытных работников. Несколько месяцев спустя, когда Эйзенхауэр был назначен верховным командующим союзными войсками, перед ним встала аналогичная проблема. Как и я, он взял с собой в Англию значительную часть своего штаба со средиземноморского театра военных действий.

Генерал Маршалл, приказав мне создать штаб группы армий и одновременно командовать армией, вдвойне усложнил мою задачу. Хотя окончательное решение относительно назначения командующего группой армий еще не было принято, я должен был возглавлять и группу и армию в течение целых девяти месяцев, то есть до вторжения в Нормандию.

Совещание с Айком закончилось приглашением к завтраку. — За завтраком не будет этих проклятых венских сосисок, которыми вы всегда здесь пичкаете меня, — сказал Айк.

В тот же день, перед возвращением из Палермо в штаб корпуса, я задержался ненадолго у Паттона и сообщил о полученном приказе. Я сказал ему, что должен прибыть в Англию в следующее воскресенье. Паттон сразу же предложил свой «С-47» для полета в Алжир.

Вечером Кин просидел со мной далеко за полночь. Мы просматривали списки личного состава корпуса и отбирали нужных людей. Только к часу ночи был готов окончательный список, в котором после сокращения осталось 30 человек. Кин вставил сигарету в мундштук, посмотрел на меня через стол и улыбнулся.

Я понял его мысль и сказал: — Какая страшная ответственность ложится на вас и на меня — организовать самое большое вторжение.

Кин кивнул головой и перевел взгляд на карту Европы, висевшую на стене.

— Но, Билл, — добавил я откровенно, — кто же в армии имеет больше опыта, как не мы с вами?

Семь месяцев тому назад это было бы наглым хвастовством, потому что тогда Кин и я были во Флориде и штурмовали с 28-й дивизией наполовину затопленный участок, известный под названием, остров Дог.