Онлайн чтение книги Академия Горгулий. Напарница дракона
Глава 8

Учебный год в истинном мире начинается так же, как и в моем родном, но он все равно умудрился подкрасться незаметно. Я глазом не успела моргнуть, как замок ожил, наполнился звуками.

Сначала съехались преподаватели, а неделю спустя подтянулись и студенты. Первого сентября я неожиданно для самой себя проснулась не по собственной воле и даже не по выставленному накануне будильнику, а от гомона голосов за окном. Оказалось, когда десятки студентов одновременно приезжают и скапливаются во внутреннем дворе, радостно приветствуя друг друга после каникул, они создают очень много шума. Слишком много для человека, успевшего почти привыкнуть к постоянной гнетущей тишине.

Торопиться я не стала. Первый день осени, по сути, является подготовительным. Занятия начнутся только завтра, а сегодня все будут осаждать учебную часть, решая те или иные вопросы, и толпиться в библиотеке, получая учебники. Я практически все вопросы успела решить заранее, пользуясь своим, в некотором смысле, привилегированным положением. Оставалось только определиться с последним предметом, который буду посещать в этом году.

Образовательный минимум требовал от студентов-первокурсников изучать хотя бы шесть дисциплин, но особо рьяные имели право набрать до восьми. Четыре из них назначались в обязательном порядке: общая теория составления заклятий, теоретические основы изготовления артефактов, теория зельеварения и основы составления ритуальных пентаграмм. На этих четырех китах базируется вся магия истинного мира, поэтому общие знания требуются всем студентам, независимо от специализации. С ней нужно будет определиться только на втором курсе.

Оставшиеся две дисциплины предлагалось выбрать из шести вариантов: этика магии, история Содружества, культура кланов и территорий, бытовая магия, мертвые языки и… физическая подготовка. Физра, проще говоря.

С первым предметом я определилась быстро: бытовая магия выглядела отличным выбором для человека, выросшего вне магического мира. Кое-что я успела освоить за лето, но подозревала, что можно делать куда больше. И это определенно полезнее, чем что-либо еще из списка.

А вот второй предмет выбрать я никак не могла. Этика, культура и история казались одинаково скучными, хотя Колт и Мелиса практически в один голос твердили, что мне, безусловно, потребуются все три. И насколько я понимала, у меня не было шансов избежать их, потому что общеобразовательные дисциплины требовалось брать каждый год, а их список практически не менялся. Так что рано или поздно я до всего доберусь, но на первом курсе хотелось взять то, что будет не слишком обременять. У меня он и так планировался непростым.

Именно по этой причине я сразу отмела мертвые языки. С подобными вещами отношения у меня не складываются. С языками программирования – да, с иностранными – нет. Мертвые – зачем они вообще? Поначалу я даже не поняла, откуда взялось изучение каких-то языков в мире, где существует магия всеобщего перевода. Оказалось, она не работает с языками древности, на которых больше никто не говорит.

– А зачем тогда их учить? – поинтересовалась я у Мелисы, которая и выдала мне список предметов, предлагая сделать выбор.

– На них написаны некоторые древние книги и их символы используются в разных ритуалах и при наложении определенных заклятий. Правда, это довольно специфическая область магии, ее мало кто использует…

В моем понимании это означало узкую специализацию, в которую совсем необязательно влезать. Оставалась физическая подготовка, которую я тоже недолюбливала и регулярно прогуливала как в школе, так и в колледже. Но в пользу этого предмета имелся весьма серьезный довод.

Боевую магию, которую преподавал мой горе-папаша, на первом курсе не изучали, поскольку она требовала определенного уровня подготовки. Той самой – физической. То есть, если я хотела однажды оказаться среди его студентов, мне следовало не только заняться спортом, но и не отлынивать, а в конце года сдать нормативы. Поэтому я уже несколько дней взвешивала все «за» и «против», спрашивая себя, стоит ли лишнее общение с отцом такого напряга. И почему-то все больше склонялась к выводу, что очень даже стоит.

Но я все же медлила с окончательным решением, откладывая его на последний момент. То есть до конца дня.

Завтрак я по привычке съела в одиночестве, а вот на обед планировала отправиться в студенческую столовую. И собиралась в дальнейшем трапезничать только там, возможно, делая иногда исключения для ужина с родителем.

Вообще-то, я считала, что мне и жить стоит в студенческой общаге. Так меньше шансов стать изгоем. Ведь кого в классе не любят больше всего? Правильно, учительских деток! А я дочка не просто преподавателя, а целого директора. Это практически несмываемое клеймо. И избежать его – или хотя бы скрытой травли – можно лишь одним способом: поскорее найти среди сокурсников «своих». Тех, кто станет твоей бандой. Тогда никто не тронет, а если и возникнут какие-то терки, я не останусь с ними один на один.

Однако Колт оказался категорически против. Заявил, что я могу жить только в его башне – и точка. Дух противоречия во мне, конечно, мгновенно взбунтовался. Я уже была готова пойти на принцип и даже на конфликт – меня и без того постоянно тянуло устроить папаше сладкую жизнь, ведь он так некстати пропустил мой переходный возраст, – но вмешательство Мелисы задавило противостояние в зародыше.

С присущей ей женской мудростью и хитростью наставница просто сводила меня на экскурсию в башню общежития. Показала скромные комнаты, в которых жили двое, трое, а то и четверо, общие ванные с не менее общими душевыми и ночными горшками, рассказала об очередях и расписаниях. Я быстро сравнила это с комфортными условиями отдельной комнаты с гардеробной и собственным санузлом и… сдалась. Любовь к удобству и отсутствие привычки к общежитиям сделали свое дело.

Так что общие завтраки, обеды и ужины оставались для меня единственной возможностью навести мосты и упрочить завязанные знакомства, превратив их в дружеские отношения.

Впервые переступив порог столовой во время едва начавшегося обеда, я сразу поняла, что задача будет не из легких. На меня обернулись практически все присутствующие, беспардонно сверля изучающими взглядами. Доброжелательных я среди них не заметила. В какой-то момент захотелось ощупать себя и проверить, не явилась ли я на обед голой. Обошлось.

Я, в свою очередь, скользила по лицам и не могла ни на одном остановиться, поскольку пока не знала своих сокурсников. Студентов в академии оказалось не так уж много: чуть больше сотни на все четыре курса. Может быть, еще не все пришли, но и свободных мест в столовой оставалось мало. Я машинально отметила, что подавляющее большинство девушек предпочитают платья с юбками если не в пол, то как минимум до лодыжек. Поэтому я хоть и облачилась в местную одежду, приобретенную в городе, все равно отличалась. Не говоря уже о том, что в истинном мире даже уши прокалывали далеко не все женщины, это я поняла еще по вылазкам в город. Так что даже крошечное колечко в левой ноздре привлекало внимание.

В конце концов мой взгляд остановился на столе в дальнем конце зала, за которым сидели Мелиса, госпожа Блик, с которой я успела пересечься летом, и другие преподаватели, мне пока незнакомые. Колта среди них не оказалось. Я помахала Мелисе, и только потом задумалась, насколько уместно приветствовать ее таким образом теперь, когда она официально стала профессором Колт. Впрочем, мне улыбнулись и приветливо помахали в ответ, давая понять, что все в порядке.

Изобразив максимально независимый вид, я прошла к столам с едой, взяла поднос и принялась выбирать. Взгляды жгли спину, что сбивало с толку, и я больше боролась с желанием обернуться, чем вникала в суть подписей рядом с мисками, кастрюлями и большими тарелками.

– Крайне рекомендую мясное рагу с овощами, – неожиданно раздалось над самым ухом.

Я испуганно дернулась и отпрянула, едва не выронив поднос, а темноволосый красавчик, чем-то похожий на Супермена в исполнении Генри Кавилла, смущенно улыбнулся.

– Если, конечно, ты допускаешь употребление мяса в пищу, – добавил он.

Окинув его оценивающим взглядом, я отвернулась и буркнула:

– Сама разберусь.

Парень немного потоптался рядом, явно не зная, как еще завязать разговор, и отвалил, давая наконец расслабленно выдохнуть. Если я что-то и усвоила из прежних учебных лет, то это простое правило: держись подальше от внезапно подваливающих к тебе красавчиков. Подобное внимание, конечно, лестно, но крайне опасно.

Красавчики – это ребята, зацикленные на себе. Они обращают внимание только на тех, кто уже смотрит с обожанием. Выбирая, естественно, максимально привлекательную женскую особь. Я не страдаю комплексами, но и иллюзий по поводу своей внешности не имею. Я не из тех девчонок, за кого мужской взгляд цепляется сразу. И если уж такой экземпляр вдруг одаривает вниманием, жди подвоха. В лучшем случае это будет безобидный прикол, а в худшем – жестокий пранк, после которого ты станешь всеобщим посмешищем и главной темой для разговоров на пару недель. А заодно и «звездой» видео, расползающегося по интернету со скоростью вируса. Нет уж, спасибо!

Впрочем, интернета тут нет, но это едва ли означает, что правила игры сильно отличаются. Я успела заметить, что парень сидел за одним столом с обалденной красоткой – практически лесной нимфой, – прежде чем подойти ко мне. Скорее всего, она его и подговорила. Не знаю, какой у них был план, и знать не хочу.

Набрав наконец еды, я повернулась к столам, стараясь игнорировать взгляды. За это время их стало чуть меньше: большинство студентов переключило внимание на содержимое тарелок и разговоры друг с другом, но некоторые все еще пялились и перешептывались, явно обсуждая мою скромную персону. К ним я точно не собиралась подсаживаться. Не люблю начинать общение из положения неведомой зверушки.

Задавив в зародыше желание сесть одной за свободный маленький столик, я выбрала тот, за которым устроилась невысокая худенькая девушка в круглых очках. Она сидела в одиночестве, что упрощало установление контакта, и к тому же носила рубашку и брюки, похожие на мужские. То есть у нас уже имелось нечто общее.

– Не возражаешь, если я присяду? – поинтересовалась я настолько доброжелательно, насколько могла, замирая у ее столика.

– Н-нет, конечно, садись, – она махнула рукой, изображая приглашающий жест. И неуверенно улыбнулась. – Меня зовут Марин.

– А я Ника.

– А я знаю.

– Как, вероятно, и все в этом зале.

– Определенно, – хмыкнула Марин. – Ты одно из главных событий года.

– Всего лишь одно из? – притворно огорчилась я, чем заставила ее рассмеяться. Пока все шло неплохо. Вот только… – Значит, ты здесь уже не первый год?

– Второй.

– То есть, если будут проблемы с домашкой, у тебя можно спросить консультацию?

– Я всегда рада помочь, – просияла Марин.

Кто бы сомневался! Новая знакомая очень походила на отличницу, готовую в любой момент стать чьим-нибудь репетитором только ради того, чтобы с ней дружили.

– А я говорил, что в женской ипостаси у тебя больше шансов, – хохотнул парень, неожиданно нарисовавшийся рядом с нашим столиком.

И не просто нарисовавшийся, а беспардонно плюхнувшийся на стул в торце! Поднос с горами еды тоже был при нем, что означало намерение задержаться, а не только поздороваться.

Марин едва заметно поморщилась и вздохнула, а я уже собиралась сообщить крепышу – парень выглядел реально мощным, – что мы его к себе не приглашали. Но внезапно до меня дошел смысл его замечания, поэтому изо рта вырвалась совсем другая фраза:

– Что значит – в женской ипостаси?

– Она дуал, – снисходительно пояснил парень.

Я перевела вопросительный взгляд на Марин. Слово это я уже слышала раньше, Колт упоминал, кажется, но я так и не успела выяснить, кто они такие – дуалы. Слишком много всего мне приходилось узнавать в последнее время.

Марин изобразила извиняющуюся улыбку и на моих глазах превратилась… в Генри Кавилла! То есть в парня, подошедшего ко мне чуть раньше.

– Обычно девушки снисходительнее реагируют на мужскую, – немного смущенно пояснил парень… То есть Марин, вдруг ставшая парнем. – Да и вообще всем этот вариант нравится больше.

Я снова повернулась к здоровяку, так и не сумев закрыть рот. На моем лице, вероятно, крупными буквами было написано: «Да что за хрень тут происходит?!»

– Ты не знала про дуалов? – удивился он. – Впрочем, ты ведь недавно в истинном мире, наверное, Марин – первый дуал, который тебе повстречался. Они тоже оборотни, но вместо того, чтобы обращаться в животное, меняют пол. И в отличие от нас не утратили эту способность.

– Ага… – выдохнула я, все еще шокированная внезапным открытием, и опять посмотрела на новую знакомую… знакомого. Черт… – Ладно… А как зовут твою… мужскую ипостась?

– Все еще Марин Николеску, – пояснил он. – Я ведь все тот же человек. Если бы ты умела перекидываться в горгулью, а он в медведя, вам бы не пришло в голову давать им другие имена.

– Медведь – это я, – пояснил парень, столь беспардонно ворвавшийся в наше общество. – Владимир Рихард.

– Владимир? – переспросила я удивленно, как и он, делая ударение на последний слог.

– Можно просто Влад.

Я кивнула. Непривычное ударение в знакомом имени не смогло надолго удержать фокус моего внимания, поэтому я снова обратилась к Марин:

– А куда деваются очки? И вообще… вся твоя одежда становится другой. Как так?

Марин… усмехнулся.

– Ника, я вырастаю или уменьшаюсь на двадцать пять сантиметров, набираю или теряю в весе почти сорок килограмм, меняю длину волос, цвет глаз, полностью перестраиваю весь скелет, мышцы, меняю внешние и внутренние половые органы, гормональный фон… А тебе непонятно, только куда деваются очки и одежда? Это магия.

– Справедливо. – Напоминание о магии помогло окончательно справиться с удивлением. – Ты не могла бы вернуться в женскую ипостась?

– А почему тебе не нравится мужская? – удивилась Марин, тем не менее снова превращаясь в скромную маленькую отличницу.

– Красавчики меня нервируют, от них всегда жди беды.

– О, ну извини, я превратиться в девчонку не сумею, придется терпеть меня, какой есть, – самоуверенно заявил Владимир.

– Тебя как-нибудь переживу, – фыркнула я.

Он хоть и был рослым светловолосым здоровяком, записать его в красавчики я никак не могла.

– А на Осенний бал со мной пойдешь? – тут же подсуетился Владимир, улыбаясь почти обворожительно.

Хорошо, что об этом мероприятии Мелиса успела мне рассказать, в противном случае я рисковала прослыть совсем уж деревней. С ее слов выходило, что на бал совершенно необязательно идти с кем-то в паре.

– Посмотрим, как будешь себя вести, – отмахнулась я, продолжая с интересом рассматривать Марин. – А почему вы не потеряли способность к обороту, как остальные?

Она пожала плечами.

– Мы не единственные, кто ее сохранил. Русалки, – она кивнула на красотку, которую я про себя обозвала лесной нимфой, – тоже до сих пор обращаются. И насколько мне известно, некоторые тумалонцы.

– Тумалонцы? – переспросила я.

– Обитатели Тумалона, – пояснил Владимир. – Это остров в составе Содружества, но…

Он замялся, подбирая определение, и Марин успела первой:

– Весьма обособленный. Только это объединяет тумалонцев с нами и русалками: три века назад мы все были изолированы от основной части Содружества. Говорят, среди оборотней была какая-то эпидемия…

– Но это неточно, – хмыкнул Владимир.

– Точно никто не знает, – серьезно кивнула Марин. – Это просто одна из версий.

– А их много? – тут же спросила я. Больше для поддержания разговора, если честно, поскольку меня не так уж и интересовала потерянная возможность превращаться в чудовище.

– Хватает. – Владимир весело посмотрел на Марин. – Например, это еще связывают со способностью к ментальному воздействию, которой владеют и русалки, и дуалы. Тумалонцы, предположительно, тоже.

– Но это неточно, – фыркнула Марин, повторив его же слова.

Я уже собиралась поинтересоваться, о каком воздействии идет речь, но в столовой вдруг снова стало подозрительно тихо, а оба моих собеседника с нездоровым любопытством уставились на кого-то, кто только что вошел.

– Вот и второе событие года, – тихо сообщила Марин.

И хотя сама только что страдала от чрезмерного внимания окружающих, я не удержалась и тоже обернулась.

От дверей к столу раздачи практически в полной тишине, ни на кого не глядя, шел Ламберт Рабан, лорд Ардем. Он казался совершенно невозмутимым, словно и не замечал всеобщего внимания. Прошел к столу, взял поднос и принялся накладывать на тарелки еду, как прочие студенты и преподаватели. Может быть, привык никого вокруг себя не замечать?

Мне хотелось так думать, потому что я все еще была немного обижена на него за поведение в коридоре той ночью, за высокомерие и грубость. Но что-то не давало. Возможно, чрезмерно напряженная спина или небольшая пауза, которую он взял, прежде чем снова повернуться к студентам. Я словно смотрела со стороны на саму себя десятью минутами раньше. В груди даже что-то екнуло. Нечто подозрительно похожее на сочувствие.

Так или иначе, а маневр Рабана удался: разговоры в столовой возобновились, а студенты вновь заинтересовались содержимым своих тарелок еще до того, как он закончил с выбором блюд.

– Ну… Как-то так я его себе и представлял, – резюмировал Владимир со смешком. – Типичный дракон.

Сердце отчего-то взволнованно встрепенулось. Дракон? Серьезно?

Впрочем, могла бы и сама догадаться. Колт ведь упоминал, что они правят Содружеством, все сплошь аристократы и все такое. Так кем еще мог оказаться лорд Ардем, хозяин местных земель?

Сегодня, кстати, он показался мне чуть моложе, чем в предыдущие две встречи. Я даже успела задаться вопросом, не может ли он быть студентом-старшекурсником, но Рабан как раз подошел к столу преподавателей и сел рядом с ними.

– Не скажи, – возразила тем временем Марин. – Типичный дракон не стал бы преподавать в академии. К тому же такой захолустной, как Академия Горгулий.

– Чего это она захолустная? – возмутился Владимир.

И неожиданно для себя я почувствовала солидарность с ним, словно такая оценка отцовского ВУЗа меня задела. Хотя с чего бы?..

– Потому что не столичная, – примирительно пояснила Марин, кажется, заметив мою реакцию.

– А что, преподавательская деятельность среди драконов не в чести? – удивилась я.

– Они вообще не любят университеты и академии, – с готовностью просветил Владимир. – Даже не учатся в них, предпочитают постигать науки дома. По крайней мере, аристократы. Те, что попроще, – воины там всякие – еще обучаются, но в своих закрытых учреждениях.

– Максимум, до чего может снизойти дракон-аристократ, – это ректорство, – добавила Марин. – Но только где-нибудь в столице, а не на окраине Содружества.

– Я слышал, Рабана изгнали из рода, – понизив голос до шепота, сообщил Владимир. – Вот только никто не знает за что. Однако это событие совпало с загадочной гибелью его отца.

– Ну, если бы он грохнул папашу, его, наверное, арестовали бы, – наивно предположила я.

И по выразительным взглядам приятелей поняла, что это маловероятно.

– Драконы предпочитают такие вещи улаживать без лишнего шума. Изгнание из рода они вполне могут считать достаточным наказанием, – добавил Владимир.

– Да уж, тому, кто с рождения готовился встать во главе рода, преподавать мертвые языки в захолустье должно быть крайне унизительно, – согласилась Марин.

Я снова обернулась, чтобы взглянуть на Рабана. Тот сидел рядом с другими преподавателями, но оставался сам по себе. Их стол находился довольно далеко от нашего, но даже с такого расстояния мне удалось разглядеть застывшую в его глазах тоску, от которой почему-то заныло сердце.