Онлайн чтение книги Assassin's Creed. Отверженный Assassin's Creed: Forsaken
9 декабря 1735 г

1

Утром ко мне заглянул мистер Дигвид. Он постучался, дождался моего ответа, после чего вошел пригнув голову, потому что двери в доме, где мы вынуждены пребывать, гораздо ниже тех, что были в нашем прежнем жилище. Мистер Дигвид – мужчина, начинающий лысеть, со слегка выпученными глазами, веки которых испещрены вздувшимися жилами. Он высок, худощав и ненавидит нагибать голову. В Блумсбери мистер Дигвид чувствует себя рыбой, которую выбросили из воды. Он долгие годы служил у моего отца в камердинерах, еще до моего рождения; вероятно, с тех пор, как семейство Кенуэй переехало в Лондон. Подобно всем нам, он был привязан к особняку на площади Королевы Анны. Возможно, его привязанность была крепче нашей. Переживания мистера Дигвида усугублены чувством вины. Семейные обстоятельства вынудили его отправиться в Херефордшир накануне атаки на дом. Он вернулся из поездки вместе с нашим кучером лишь утром следующего дня.

– Надеюсь, мастер Хэйтем, вы проявите милосердие и простите меня, – сказал он в один из последующих дней.

– Конечно, Дигвид. – Мне было тяжело смотреть на его бледное, осунувшееся лицо. Подражая взрослым, я называл его по фамилии, всегда испытывая при этом какую-то неловкость. Разве он не заслуживал, чтобы к нему обращались по имени? Мне хотелось как-то подбодрить мистера Дигвида, но я смог лишь сказать: – Благодарю вас.

Сегодня утром в выражении лица мистера Дигвида ничего не изменилось. Пожалуй, лишь добавилось мрачной торжественности, из чего я заключил: он принес мне отнюдь не радостную весть.

– Мастер Хэйтем… – начал он, остановившись передо мною.

– Да, Дигвид? Я вас слушаю.

– Приношу вам тысячи извинений, мастер Хэйтем, но сегодня известные вам Барретты прислали записку. Там недвусмысленно сказано, что на похоронах молодого мастера Томаса они не желают видеть никого из семейства Кенуэй. Они вежливо требуют, чтобы мы вообще не вступали с ними в контакт.

– Благодарю, Дигвид, – сказал я.

Управляющий ответил кратким скорбным поклоном, после чего удалился, не менее скорбно нагнув голову, чтобы не задеть дверной проем.

Некоторое время я тупо смотрел туда, где еще недавно стоял мистер Дигвид. Потом ко мне зашла Бетти и помогла переодеться из траурной одежды в повседневную.

2

Как-то днем, примерно месяц назад, я играл в подвальном помещении нашего особняка. Там был коридорчик, который вел из комнаты для слуг в закрытую на крепкий внутренний замок буфетную, где, помимо столового серебра, извлекавшегося лишь в редких случаях приема гостей, хранились семейные реликвии, драгоценности матери и особо ценные отцовские книги. Ключ от буфетной постоянно висел у отца на поясе. Иногда он доверял ключ мистеру Дигвиду, но и то совсем ненадолго.

Мне нравилось играть в этом коридорчике, поскольку взрослые туда редко заходили. Там я мог не опасаться, что подойдет нянька и потребует встать с грязного пола или какой-нибудь слуга затеет вежливую беседу, а мне придется учтиво отвечать на вопросы об учебе и несуществующих друзьях. Более того, в коридорчике мне не грозила встреча с родителями, которые тоже потребовали бы встать с грязного пола, пока я не протер дыру в штанах, а потом заставили бы отвечать на вопросы об учебе и несуществующих друзьях. Но главное – туда ни за что не сунется Дженни. А уж она бы наградила меня презрительной усмешкой: «Ишь, в солдатики играет!», после чего из вредности непременно разметала бы мою оловянную армию.

Оглядываясь на прошлое, я понимаю: тот коридорчик был единственным местом нашего лондонского дома, где я мог рассчитывать на полное, ничем не нарушаемое уединение. И потому, когда мне хотелось спокойно поиграть или просто посидеть, я спускался туда.

Но кого уж я никак не ожидал увидеть в заветном коридорчике – так это мистера Берча. В упомянутый день он вдруг оказался там, когда я собирался начать расстановку сил моей армии. Поскольку там было темно, я захватил свечной фонарь. От сквозняка пламя в нем закачалось, угрожая погаснуть. Подняв глаза, я увидел мистера Берча, в сюртуке и с тростью в руках. Он остановился, глядя на меня. Может, и в его трости тоже спрятан кинжал?

– Мастер Хэйтем, я надеялся, что сумею найти вас здесь, – с улыбкой произнес Реджинальд. – Вы не заняты?

Я поднялся.

– Я просто играю, сэр, – торопливо ответил я. – Что-то случилось?

– О нет, все в порядке, – засмеялся он. – Меньше всего я намерен портить вам удовольствие от игры. Однако не скрою: я рассчитывал поговорить с вами кое о чем.

– Конечно, сэр, – ответил я, чувствуя, как сердце у меня уходит в пятки.

Ну вот, теперь мне придется отвечать на его вопросы о своих успехах по части арифметики. Да, я с удовольствием решаю примеры. Да, я с удовольствием занимаюсь чистописанием. Да, я надеюсь когда-нибудь стать таким же умным, как мой отец. Да, я надеюсь однажды пойти по его стопам.

Однако мистер Берч махнул рукой, предлагая мне вернуться к игре. Более того, он прислонил трость к стене, подтянул брюки и опустился на корточки рядом со мной.

– Так-так, и что у нас здесь? – спросил он, указывая на оловянные фигурки.

– Всего лишь игра, сэр, – ответил я, не понимая, куда он клонит.

– Стало быть, это ваши солдаты? – продолжал расспрашивать меня мистер Берч. – Который из них командир?

– Здесь нет командира, сэр, – сказал я.

Он сухо рассмеялся:

– Вашим солдатам, Хэйтем, обязательно нужен командующий. Иначе как они узнают о наиболее удачном маневре? Как еще укоренить в них неукоснительное соблюдение дисциплины? Заставить проникнуться духом сражения?

– Не знаю, сэр, – честно ответил я.

– Сделаем так.

Мистер Берч выбрал одного из солдатиков, обтер его обшлагом рукава и поставил в стороне от остальных.

– Назначим-ка мы этого молодца командиром. Как вы думаете?

– Если вам так будет угодно, сэр.

– Мастер Хэйтем, это ведь ваша игра, – улыбнулся мистер Берч. – Я всего лишь зритель, дерзнувший вмешаться в надежде, что вы научите его правилам.

– Да, сэр, при таких обстоятельствах солдатам действительно нужен командир.

Неожиданно дверь в коридорчик снова открылась. Я поднял голову и увидел мистера Дигвида. Свеча в фонаре вновь заморгала. Взрослые молча посмотрели друг на друга.

– Дигвид, что вам здесь нужно? – натянуто спросил мистер Берч.

– Ничего, сэр. – И управляющий с поклоном удалился.

– Отлично, – произнес мистер Берч, возвращаясь к игре. – А теперь мы переместим командира вот сюда. Он будет вдохновлять солдат на подвиги, учить дисциплине, порядку и верности. Как вы думаете, мастер Хэйтем?

– Да, сэр, – послушно ответил я.

– Но это еще не все, мастер Хэйтем.

Мистер Берч взял из общего строя еще одного солдатика, поставив того рядом с назначенными командиром.

– Командиру нужны надежные лейтенанты, на которых он может опереться. Вы согласны?

– Да, сэр, – подтвердил я.

Возникла длительная пауза. Я смотрел, как мистер Берч с необычайным вниманием поместил возле командира еще двух лейтенантов. Пауза становилась все тягостнее. И тогда я заговорил, сделав это скорее из желания прервать гнетущее молчание, чем из готовности обсуждать то, ради чего мистер Берч разыскал меня здесь.

– Сэр, наверное, вы хотели поговорить о моей сестре?

– Мастер Хэйтем, вы видите меня насквозь, – громко засмеялся мистер Берч. – Ваш отец – прекрасный учитель. Как вижу, среди прочего он учит вас проявлять хитрость и смекалку.

Я не совсем понимал, что́ мистер Берч имел в виду, а потому промолчал.

– А можно узнать, как ваши успехи в овладении мечом? – вдруг спросил он.

– Успехи есть, сэр. Отец говорит, что мои навыки улучшаются день ото дня, – с гордостью ответил я.

– Замечательно. Рад слышать. А отец когда-нибудь рассказывал вам, с какой целью вы всему этому учитесь?

– Нет, сэр. Отец лишь говорит, что это – приготовление к настоящей учебе, которая начнется, когда мне исполнится десять.

– Интересно, что же он скажет вам тогда? – морща лоб, проговорил мистер Берч. – Вы-то сами что думаете?

– Не имею понятия, сэр, – сознался я. – Отец лишь упомянул, что расскажет мне о пути, по которому я пойду. И еще – о каком-то кредо.

– Вот оно что! Очень интригующе. И отец не дал никаких намеков на то, что за кредо это может быть?

– Нет, сэр.

– Просто потрясающе! Держу пари, вы ждете не дождетесь своего десятого дня рождения. А позвольте полюбопытствовать: отец уже подарил вам настоящий меч, чтобы ваша учеба шла успешнее? Или вы по-прежнему упражняетесь на деревянных мечах, которые немногим лучше обыкновенных палок?

Вопросы мистера Берча начинали меня раздражать.

– У меня есть настоящий меч, сэр.

– Я бы с большим удовольствием взглянул на него, мастер Хэйтем.

– Меч хранится в игровой комнате, сэр. В надежном месте, доступ к которому есть только у моего отца и у меня.

– Только у вашего отца и у вас? Значит, вы в любое время можете пойти и взять меч?

Я покраснел, но в тусклом свете фонаря мистер Берч не мог видеть ни пылающих щек, ни замешательства на моем лице.

– Это значит, сэр, что я знаю, где хранится меч, однако мне неизвестно, как его достать.

– Понимаю, – усмехнулся мистер Берч. – Стало быть, тайник? И устроен он, скорее всего, где-нибудь в книжном стеллаже.

Мое лицо, должно быть, говорило красноречивее всяких слов. Мистер Берч ободряюще засмеялся:

– Не беспокойтесь, мастер Хэйтем. Я уважаю чужие тайны.

– Благодарю вас, сэр.

– Тогда мы поняли друг друга.

Мистер Берч выпрямился, взял трость, смахнул с брюк пыль (настоящую или привидевшуюся ему), после чего направился к двери.

– А моя сестра, сэр? – напомнил я. – Вы так о ней и не спросили.

Мистер Берч остановился. Негромко рассмеявшись, он взъерошил мне волосы. Мне нравился этот жест – наверное, потому, что часто так делал мой отец.

– В этом нет необходимости. Юный мастер Хэйтем рассказал мне все, что требовалось. А именно: вы знаете о прекрасной Дженнифер столь же мало, как и я. Думается, так и должно быть. Женщины должны оставаться для нас загадкой. Вы согласны, мастер Хэйтем?

Я понятия не имел, о чем он говорит, но улыбнулся. Когда мистер Берч покинул коридорчик, я облегченно вздохнул.

3

После того разговора прошло несколько дней. Я направлялся к себе в комнату. У двери отцовского кабинета я услышал громкие голоса. Отец и мистер Берч о чем-то спорили.

Боясь, что меня застигнут за подслушиванием и накажут, я отошел подальше. Как оказалось, не напрасно. Буквально через минуту дверь кабинета широко распахнулась, и оттуда выскочил мистер Берч. Его щеки пылали, глаза сверкали. Таким я его видел впервые. Заметив меня, мистер Берч взял себя в руки.

– Я пытался, мастер Хэйтем, – бросил он мне, застегивая плащ и готовясь уйти. – Я пытался предостеречь вашего отца.

С этими словами он надел треуголку и быстро зашагал к выходу. Из кабинета вышел отец. Он сердито глядел вслед удаляющемуся мистер Берчу. Я чувствовал: они поссорились. Но это были взрослые дела, в которых я ничего не понимал, и поэтому я не стал больше размышлять о случившемся.

Как я теперь понимаю, напрасно я не придал значения этой ссоре. Через пару дней наш дом подвергся нападению.

4

Это произошло ночью, накануне моего дня рождения. Я имею в виду атаку на наш лондонский дом. Мне не спалось в предвкушении завтрашних торжеств. И потом, у меня выработалась привычка: когда Эдит, пожелав мне спокойной ночи, уходила из комнаты, я садился на подоконник и смотрел в окно. С этой выгодной позиции я наблюдал за тем, как по траве, залитой лунным светом, пробегали кошки, собаки и даже лисы. Если мне надоедало наблюдать за дикой природой, я смотрел на луну и посеребренные ее светом траву и деревья. Заметив вдалеке огоньки, я поначалу принял их за светлячков, про которых я знал лишь то, что они собираются кучками и излучают тусклый свет. Однако вскоре я обнаружил: свет этот совсем не тусклый. Более того, он то вспыхивал, то вновь гас. Кто-то подавал сигналы.

У меня перехватило дыхание. Сигнальные огни исходили откуда-то неподалеку – как будто бы от старой деревянной двери в садовой стене. Той, через которую два года назад я разговаривал с Томом. И сначала я подумал, что это сосед пытается со мной связаться. Мне даже в голову не пришло, что сигнал предназначался не мне, а кому-то другому. Я торопливо натянул брюки, заправил в них ночную рубашку и пристегнул подтяжки. Оставалось надеть пальто. У меня не было и мысли об опасности. Наоборот, я предвкушал захватывающее приключение.

Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю: сидеть на подоконнике и разглядывать из окна ночную жизнь нравилось не только мне, но и Тому тоже. Как и я, он увидел сигнал и решил, что его сосед пытается с ним связаться. Он поступил точно так же: торопливо оделся и вышел проверить свою догадку…

У дома на площади Королевы Анны появились новые люди – пара суровых отставных солдат, нанятых отцом. Объясняя необходимость их присутствия, он сказал лишь, что получил некие «сведения».

Всего лишь какие-то «сведения». И тогда, и сейчас я продолжаю размышлять над смыслом его слов. Было ли появление солдат как-то связано с размолвкой между отцом и мистером Берчем? Как бы там ни было, присутствие новых лиц в нашем доме почти не ощущалось. Первый нес караул в одной из гостиных фасадной части особняка. Второй разместился в проходе для слуг, возле камина, и вроде бы охранял буфетную. Я сумел незаметно прошмыгнуть мимо обоих и добраться до кухни, освещенной луной. Я редко бывал здесь, но такой тихой и сумрачной видел кухню впервые.

И такой холодной. У меня изо рта шел пар. Я поежился. Хотя у меня в комнате было не слишком тепло, в кухне было не теплее, чем на улице.

Я зажег найденную возле двери свечку и, прикрывая ладонью ее пляшущее пламя, вышел в конюшню. Я ошибся: снаружи было еще холоднее, чем на кухне. От холода у меня перехватило дыхание. Я стоял, не зная, возвращаться ли к себе или продолжать свое маленькое расследование.

Одна из лошадей заржала и ударила копытом. Не знаю как, но эти звуки помогли мне принять решение. Я на цыпочках пробрался мимо стойл, достиг сначала боковой стены, а потом и больших полукруглых ворот конюшни. Толкнув створку, я вышел в сад. Пройдя мимо яблонь, ощетинившихся голыми черными ветвями, я оказался на открытом пространстве. Дом находился справа от меня. Я уже представлял, как из каждого окна на меня смотрит знакомое лицо: Эдит, Бетти, родители – с нескрываемым осуждением, полагая, что я спятил, променяв тепло собственной кровати на ночной холод. По крайней мере, так всегда говорили Эдит и отец, распекая меня за шалости.

Напрасно я думал, что меня сейчас окликнут. В доме было тихо. Тогда я побежал вдоль внешней стены к двери. Я и сейчас дрожал от холода, но воображение рисовало мне наш с Томом полночный пир. Я почему-то думал, что он захватил из дома ветчину, хлеб и печенье. А может, даже горячий пунш… Это было бы лучшим добавлением к нашему пиршеству!

Раздался собачий лай. Это был Тэтч – ирландская ищейка отца. Он жил на конюшне, в конуре. Я застыл, спрятавшись за ветвями ивы. Лай прекратился столь же внезапно, как и начался. Я не думал о причинах столь странного поведения собаки. Мне и в голову не пришло, что кто-то из незваных гостей перерезал псу глотку. Сейчас мы склонны думать, что нападавших было пятеро. Вооруженные ножами и мечами, они подползали к нашему дому, а я спешил на встречу с Томом и больше ни о чем не думал.

Да и откуда мне было знать о налетчиках? Я был глупым мальчишкой, безрассудно храбрым и жаждавшим приключений. И конечно же, ветчины с хлебом. Поэтому я продолжил красться вдоль стены, пока не достиг заветной двери…

Она была не заперта.

А чего я, собственно, ожидал? Я думал, что мы с Томом встретимся возле закрытой двери и кто-то из нас перелезет через стену? Или мы просто поболтаем через щель, как в прошлый раз? Вид открытой двери обескуражил меня и насторожил. До меня постепенно начало доходить, что сигналы, которые я видел из окна своей комнаты, могли предназначаться совсем не мне.

– Том? – шепотом позвал я.

Ответа не последовало. Вокруг стояла мертвая тишина: ни птиц, ни шорохов в траве. Даже собаки в соседних домах не лаяли. Мне стало не по себе. Не ломая голову над тем, кто и зачем открыл дверь, годами остававшуюся закрытой, я собрался вернуться в дом, в свою теплую постель, где мне ничто не угрожало. И вдруг в проходе я увидел чью-то ногу. Я сделал еще пару шагов. Проход утопал в грязновато-белом лунном свете, отблески которого лежали на всем, включая и распростертое на земле тело.

Он полулежал (или полусидел) возле противоположной стены. Одет он был так же, как я, с той лишь разницей, что свою ночную рубашку он не заправил в брюки, и она топорщилась у него между ног. Сами ноги были неестественно вывернуты.

Это был Том. Его мертвые глаза смотрели на меня из-под полей сбившейся набекрень шляпы, но уже ничего не видели. Ему перерезали горло. Кровь продолжала вытекать из глубокой раны, зловеще поблескивая в свете безучастной луны.

У меня громко застучали зубы. Я ойкнул, не сразу узнав свой голос. В голове замелькали десятки жутких мыслей.

Дальнейшие события разворачивались с такой стремительной быстротой, что я не помню их точной последовательности. Со стороны дома донесся звон разбитого стекла и чей-то крик.

«Беги!»

Все голоса, звучавшие у меня в голове, хором повторяли это слово.

«Беги!»

Я подчинился им и побежал. Но только не туда, куда они меня направляли. Отец учил меня полагаться на внутреннее чутье, а все внутри меня в тот момент требовало бежать со всех ног подальше от жуткой опасности. Я же понесся ей навстречу.

Пулей пролетев через конюшню, я вбежал в кухню, даже не заметив, что дверь в нее также распахнута настежь. Из коридора послышались новые крики. На кухонном полу блестела лужа крови. Я бросился к лестнице и чуть не споткнулся о тело одного из солдат. Он лежал, держась за живот, и явно был при смерти: его веки лихорадочно вздрагивали, а изо рта текла струйка крови.

Я переступил через умирающего и бросился дальше. Моей единственной мыслью было поскорее добраться до родительской спальни. В темной передней слышались крики и топот бегущих ног, а также виднелись первые струйки дыма. Я пытался взять себя в руки. Сверху послышался крик – я поднял голову и увидел на площадке второго этажа мечущиеся тени. В руках одного из нападавших блеснул кинжал. Ему противостоял отцовский слуга, но мерцающий свет не позволил мне хорошенько разглядеть происходящее. Я лишь услышал и как бы почувствовал ногами глухой стук падающего тела о деревянные половицы. Убийца испустил торжествующий вопль и бросился по коридору к родительской спальне.

– Мама! – закричал я, взлетая по лестнице.

Пока я бежал, дверь спальни распахнулась, и оттуда выскочил мой отец. Подтяжки его брюк были надеты на голые плечи. Всклокоченные волосы торчали во все стороны. В левой руке отец держал фонарь, правая сжимала меч.

– Хэйтем! – позвал отец.

В этот момент я оказался на площадке второго этажа, а нападавший – между мной и отцом. Он остановился, и свет отцовского фонаря позволил мне разглядеть наглеца, посмевшего вторгнуться в наш дом. На нем были облегающие брюки и черная кожаная жилетка-доспех. Лицо скрывала полумаска, наподобие тех, что надевают на маскарады. И вдруг, вместо того чтобы броситься на моего отца, чужак ухмыльнулся и кинулся ко мне.

– Хэйтем! – снова крикнул отец.

Оттолкнув мать, он побежал за человеком в маске. Расстояние между ними сокращалось, но убийца был ближе ко мне, а я не собирался становиться его легкой добычей. Я повернулся к лестнице и тут увидел второго нападавшего, перегородившего мне путь. Одет он был так же, как и первый, за одним исключением: его уши. Они у него были заостренными, что вместе с маской делало его похожим на уродливую куклу. Я на мгновение застыл, и в этот момент отец настиг первого налетчика. Послышался звон их мечей. Фонарь отец оставил на полу, и потому они сражались в полутьме. Битва была короткой и жестокой и лишь изредка прерывалась возгласами и лязгом оружия. Несмотря на всю опасность ситуации, я все равно жалел, что недостаток света мешает разглядеть приемы противников.

Сражение закончилось. Убийца больше не ухмылялся. Выронив меч, он перелетел через перила и с предсмертным криком рухнул вниз. Остроухий одолел половину лестницы и вдруг, передумав, побежал обратно в переднюю.

Снизу послышался крик. Я увидел третьего нападающего, он тоже был в маске. Вместе налетчики быстро скрылись из виду. Я поднял голову и в тусклом свете фонаря поймал озабоченный взгляд отца.

– Игровая комната, – произнес он.

Ни я, ни мать не могли ему помешать. Отец перемахнул через перила, мягко приземлился и побежал следом за нападавшими.

– Эдвард! – крикнула мать.

Боль в ее голосе отдалась в моей голове одной-единственной мыслью: отец оставил нас на произвол судьбы.

«Почему он погнался за теми двумя, бросив нас?»

Мама вдруг ринулась ко мне. Ее лицо превратилось в маску ужаса, и вскоре я понял почему. По второй лестнице поднимался четвертый нападавший, и в тот момент, когда мать подбежала ко мне, он догнал ее, схватил за волосы и приставил к горлу меч.

Не раздумывая, я нагнулся, подхватил меч только что убитого налетчика, обеими руками поднял его над головой и нанес удар потенциальному убийце матери, опередив его на какие-то секунды.

Я не промахнулся. Острие меча ударило прямо в глазную прорезь маски и вонзилось нападавшему в глаз. Он испустил душераздирающий вопль и упал, умерев раньше, чем его голова ударилась об пол.

Мать бросилась ко мне в объятия и спрятала голову у меня на плече. Я переложил меч в другую руку, и мы стали спускаться вниз. Отправляясь по делам, отец часто говорил мне:

– Хэйтем, ты сегодня за главного. Защищай маму.

Сегодня я исполнил свой долг.

Мы спустились вниз. В доме установилась странная тишина. Передняя была пуста. Там, где мы стояли, было сумрачно, но дальше пространство озарялось зловещим оранжевым сиянием. Оно то разгоралось, то тускнело. В воздухе все отчетливее пахло дымом. На полу лежали тела убитых: ухмылявшийся нападающий, молодой слуга… и Эдит. Моя нянька лежала в луже крови с перерезанным горлом.

Увидев труп Эдит, мать вскрикнула и попыталась увести меня к выходу. Но из полуоткрытой двери игровой комнаты доносились звуки сражения. Отец бился против троих.

– Отцу нужна моя помощь, – сказал я, пытаясь высвободиться из рук матери.

Она же, разгадав мое намерение, явно не желала меня отпускать. Тогда я вырвал свою руку с такой силой, что мать качнулась и упала на пол.

Это привело меня в замешательство. Я было хотел опуститься рядом с ней на колени и просить у нее прощения, но громкий крик отца, донесшийся из игровой комнаты, заставил меня броситься туда.

Я сразу увидел открытый тайник в книжном стеллаже. Там все так же лежала коробка с моим мечом. В остальном комната ничуть не изменилась. Бильярдный стол, накрытый чехлом, по-прежнему был отодвинут – не далее как сегодня днем отец занимался здесь со мной. Я помнил его одобрительные кивки и краткие, но точные указания моих ошибок.

Отца я застал на коленях. Он был при смерти.

Над отцом стоял один из нападавших. Его меч вонзился отцу в грудь по самый эфес. Часть лезвия выглядывала из спины, и оттуда на пол капала кровь. Неподалеку стоял Остроухий, ощупывая большую рану на щеке. Вдвоем они все-таки одолели отца.

Я кинулся к убийце, застигнув его врасплох. Времени вытаскивать меч из отцовской груди у него не было. Уворачиваясь от моего меча, убийца отпустил эфес своего. Отец повалился на пол.

Как глупец, я продолжал наступать на убийцу, забыв о его сообщнике. Краешком глаза я увидел, что Остроухий тронулся с места и танцующей походкой направился ко мне. Не знаю, намеренно ли или нечаянно, только ударил он меня не лезвием, а эфесом меча. В глазах у меня потемнело, я повалился на пол, стукнувшись головой о ножку бильярдного стола. Голова закружилась. Отец лежал на боку напротив меня. Из его груди по-прежнему торчал эфес меча, но он был все еще жив. Губы отца шевелились. Сквозь густое облако боли и скорби я увидел его руку, протянутую ко мне.

– Отец, – успел произнести я.

Еще через мгновение убийца вернулся и, нагнувшись, выдернул свой меч. Отец дернулся всем телом. Его спина выгнулась, принимая последнюю судорогу боли. Рот открылся, обнажая окровавленные зубы. И вскоре его не стало.

Меня толкнули сапогом в бок, переворачивая на спину. Злорадно ухмыляясь, убийца отца смотрел на меня, готовясь расправиться и со мной. Обхватив эфес обеими руками, он занес меч, чтобы одним ударом оборвать мою жизнь.

Если мне было стыдно писать о том, как в саду внутренний голос велел мне спасаться бегством, то о своем дальнейшем поведении я пишу с гордостью. Предательский голос умолк. Я встречал смерть с достоинством, сознавая: я сделал все, что было в моих силах, для защиты моей семьи и скоро вновь встречусь с отцом.

Однако судьба распорядилась иначе. Ведь не призрак же сейчас пишет эти слова. Что-то заставило меня оторвать взгляд от меча убийцы. У него между ног я увидел острие другого меча, которое стремительно поднималось, рассекая убийцу надвое. Судя по всему, мой нежданный спаситель просто хотел не дать налетчику рухнуть на меня. И тем не менее удар получился достаточно жестоким. Убийца отца завопил от боли – из страшной раны хлынула кровь, увлекая за собой внутренности. Следом на пол рухнуло безжизненное тело.

Моим спасителем оказался мистер Берч.

– Хэйтем, вы не пострадали? – спросил он.

– Нет, сэр, – выдохнул я.

– Отлично. – Он быстро повернулся, парируя удар Остроухого.

Я поднялся на колени, схватил валявшийся меч и приготовился сражаться вместе с мистером Берчем. Тот теснил Остроухого, вынуждая отступать к двери игровой комнаты. Неожиданно налетчик что-то увидел за дверью и рванулся вперед. Мистер Берч вдруг отступил и выставил вбок руку, останавливая меня. Остроухий снова появился в игровой комнате, но уже не один, а с пленницей. Я было подумал, что он захватил в плен мою мать, и сжался от страха. Нет, не ее. Дженни.

– Не приближаться! – рявкнул Остроухий.

Дженни тихо всхлипывала. В широко раскрытых глазах застыл ужас. Лезвие меча Остроухого было приставлено к ее горлу.

Позволит ли совесть мне признаться, что в тот момент я больше думал о мести за убийство отца, чем о спасении Дженни?

– Стоять, где стоите! – потребовал Остроухий, выволакивая сестру из комнаты.

Край ее ночной сорочки чуть приподнялся, обнажая лодыжки, – Остроухий волок ее по полу. И вдруг к налетчику подскочил новый сообщник, с факелом в руке. Передняя успела наполниться дымом. Огонь полыхал и в другой части дома. Пламя лизало двери гостиной. Человек с факелом метнулся к портьерам и поджег их. Пламя отрезало нас с мистером Берчем от убийц.

Я мельком взглянул на мать. Слава богу, она не пострадала. Но вот Дженни… Остроухий поволок ее к выходу. Сестра безотрывно глядела на нас с мистером Берчем, словно мы были ее последней надеждой. Человек с факелом распахнул входную дверь и побежал к карете, остановившейся неподалеку.

Мне подумалось, что они отпустят Дженни, как только окажутся в карете. Увы! Сестру, несмотря на ее пронзительные крики, втолкнули внутрь. Кучер (и он был в маске) тронул поводья и взмахнул кнутом. Карета с грохотом помчалась в ночную тьму. В тот момент я совсем не думал о Дженни. Нужно было успеть вынести из горящего дома тела убитых и выбраться самим.