Онлайн чтение книги Атомная база Atómstödin
Глава шестнадцатая

В Австралию

Девочка проспала долго. Проснувшись, она, не сказав мне ни слова, нарядилась и отправилась на новогодний праздник. Я сделала вид, что все идет как полагается. Но я не была уверена, что она не бросится в воду. От этого ребенка всего можно было ждать.

К вечеру позвонил телефон: это была она. Она говорила задыхаясь, лихорадочно быстро, точно пьяная.

— Не рассказывай ни о чем отцу. Он ничего не должен знать. Я убегаю.

— Убегаешь? Куда?

— В Австралию. Я обручена.

— Поздравляю.

— Спасибо. Самолет отправляется в ноль ноль пять.

— Тебе ничего не нужно?

— Нет. Вот только у меня нет зубной щетки и ночной рубашки. Но это неважно.

— А можно узнать, с кем ты обручена, Альдинблоуд?

— С австралийским офицером. Я уезжаю ночью. Завтра в Лондоне мы поженимся.

— Альдинблоуд! Если ты будешь умницей, я никому ничего не скажу, но, если ты станешь делать глупости, я расскажу всем, и прежде всего твоему отцу. Это мой долг. Где ты, девочка?

— Не скажу. Прощай. Всего хорошего. Спасибо за вчера. Даже если мне будет сто тысяч лет, я этого никогда не забуду.

Она положила трубку.

Когда я только начала работать в этом доме, меня научили не класть трубку на рычаг, если звонит какое-нибудь анонимное лицо, а сообщить об этом, пока связь с позвонившим еще не прервана. Я положила трубку на стол у телефона и позвала хозяина. Я сказала, что Альдинблоуд где-то в городе, что она заболела и будет рада, если он к ней приедет, — ее номер соединен с нашим.

Подойдя к телефону, доктор тоже не положил трубку на рычаг.

— Вы сказали, Гудни больна. Что с ней?

— Вчера вечером ей немного нездоровилось. И сегодня тоже.

— Она пьяна? — спросил он без обиняков и без улыбки.

— Нет.

Он улыбнулся.

— Какие теперь вопросы приходится задавать. Когда я был мальчиком, во всем городе из женщин пила только одна старуха. Мы, мальчишки, всегда за ней бегали. А теперь вполне естественно для уважаемого гражданина Рейкьявика спросить о своей дочери, которая только недавно конфирмовалась: «Она пьяна?»

Обвинял ли он кого-нибудь или оправдывал, и кого? Я промолчала. Я не ответила на его дальнейшие расспросы. Только сказала, что девочке плохо и что на его месте я бы ее разыскала.

Он перестал улыбаться, поднял брови и испытующе посмотрел на меня, повертел очки, подышал на стекла и протер их. Пальцы у него дрожали. Надев очки, он сказал:

— Спасибо вам.

Взял пальто, шляпу и, выходя, попросил:

— Будьте добры, не кладите трубку.

Я слышала, как он выводил из гаража машину.

"Маять моя пошла в загон к овцам"[34]Из исландского сказания о девушке, задушившей своего ребенка. Мертвый ребенок является ей в загоне для овец и поет песню.

Я рано легла спать. А когда проснулась, мне показалось, что я проспала, что уже утро, а может быть, даже день. В дверях моей комнаты стоял хозяин. Я вскочила с постели и в страхе спросила:

— Что случилось?

— Я понимаю, очень нехорошо будить людей ночью, — сказал он спокойным, ровным голосом, который кажется таким странным только что проснувшемуся человеку. — Вы правы, дорогая, Гудни действительно больна. Я нашел ее и отвез к одному знакомому врачу. Скоро ей будет лучше. Вы ее поверенная, она вам доверяет. Не можете ли вы побыть с ней?

Было четыре часа утра.

Отец вынес ее из машины на руках, сама она идти не могла. Она лежала на диване в своей комнате бледная как смерть, с закрытыми глазами. Волосы ее были в беспорядке, темная помада с губ и грим со щек смыты. Лицо у нее было совсем детское. Отец снял с нее туфли, но она оставалась в шубе. Она услышала, как я вошла, но не пошевелилась и не приподняла век. Я подошла к ней, села на диван, взяла ее за руку и позвала:

— Альдинблоуд!

Немного погодя она открыла глаза и прошептала:

— Все кончено, Угла. Папа возил меня к врачу. Все кончено.

— Что же врач с тобой сделал?

— Он вонзил в меня железо. Он убил меня. В тазу были кровавые куски.

— В каком тазу?

— В эмалированном.

Я сняла с нее все, надела ночную сорочку и уложила в постель. Она очень ослабела от наркоза, временами впадала в полубессознательное состояние, тихо стонала. Но когда мне показалось, что Альдинблоуд наконец заснула, она неожиданно открыла глаза и улыбнулась.

— Значит, когда я вырасту, я услышу песню: «Мать моя пошла в загон к овцам»?

— Девочка моя, Альдинблоуд, мне так хотелось бы что-нибудь сделать для тебя.

— Все-таки надо было уехать в Австралию. — Она снова впала в полубессознательное состояние. Я испугалась: уж не умерла ли она. Но она вдруг заговорила: — Угла, расскажи что-нибудь о деревне.

— Что же ты хочешь послушать о деревне?

— Расскажи мне о ягнятах.

Я увидела в ее глазах слезы. А тот, кто плачет, не умирает. Слезы — это признак жизни. Если ты плачешь, значит, твоя жизнь еще чего-то стоит.

И я начала рассказывать ей про ягнят.