Онлайн чтение книги На мраморных утесах Auf den Marmorklippen
24

Как красные колонны блестели стволы в зареве огня; и дым факелов поднимался вертикально тонкими нитями, которые на большой высоте в неподвижном воздухе сплетались в балдахин. Мы шагали широкой цепью, которая из-за поваленных стволов то сжималась, то снова растягивался в стороны. Но благодаря факелам мы не теряли друг друга из виду. Для обеспечения маршрута старик прихватил с собой мешочек мела, из которого он отмечал наш путь светлым следом. Так он позаботился, чтобы мы не потеряли выходную лазейку.

Собаки тянули в направлении Кёппельсблеека, поскольку их всегда ведь манит запах преисподних и живодёрен. Благодаря им мы быстро достигли поля и легко двинулись вперёд. Только время от времени из верхушечных гнёзд с тяжёлыми взмахами крыльев взлетала какая-нибудь птица. Да беззвучно кружили в факельном свете рои летучих мышей.

Вскоре мне показалось, что я по сплошной лесосеке узнаю холм; он мерцал в матовом отсвечивании большого огня. Мы замерли на месте и теперь услышали голоса, доносящиеся оттуда, только они были не такие хвастливые, как только что на болоте. Было похоже, что леса там охраняют подразделения лесничих, и Беловар решил расправиться с ними так же, как с шайкой преступников. Он выдвинул вперёд псарей с лёгкой сворой, велел им выстроиться в линию, как для бега наперегонки, а затем послал собак в ночь как светящиеся стрелы. Сперва они, прочёсывая, пробирались через кусты, затем мы услышали на той стороне свисты и такой вой, как будто явился сам Дикий охотник, чтобы их встретить. Они нарвались на свору легавых, которых Старший лесничий держал в клетках.

Фортунио однажды поведал мне об этих злобных и зубастых псах, их ярости и силе такие вещи, которые казались неправдоподобными. В этих кровожадных тварей Старший лесничий превратил кубинских догов, имеющих рыжий окрас и чёрное пятно на лбу. Ещё в древности испанцы приучили этих кромсателей разрывать индейцев, и их развели во всех странах, где имелись рабы и рабовладельцы. С их помощью и чернокожих на Ямайке, которые уже одержали было победу в вооружённом восстании, опять загнали в ярмо. Вид их по описаниям был настолько страшным, что даже мятежники, презиравшие железо и огонь, предпочли покориться, стоило охотникам на рабов высадиться на берег с этими кровопийцами. Вожаком рыжей своры был Шифон Руж,[47]Chiffon Rouge ( франц. ) — Красная тряпка. дорогой Старшему лесничему, потому что он происходил по прямой линии от легавого пса Бечерилло,[48]Becerillo ( исп. ) — Телёнок. чьё имя роковым образом связано с завоеванием Кубы. Сообщается, что его хозяин, капитан Яго де Сеназда, дабы ублажить взоры своих гостей, приказывал разрывать на куски пойманных индианок. В человеческой истории постоянно возникают моменты, когда эти твари грозят превратиться в чисто демонические существа.

По этим страшным воплям мы поняли, что наша лёгкая свора была потеряна прежде, чем мы успели послать им подмогу. Её, вероятно, уничтожили тем быстрее, что она была чистых кровей, а собаки этой породы будут биться до смерти, но не повернут назад. Мы услышали, как напирают рыжие своры, после того как они были выпущены; и по мере того, как их вой алчно затихал в шерсти и плоти, глох и визжащий крик левретки.

Увидев, как его благородные звери в одно мгновение были принесены в жертву, старый Беловар принялся бушевать и изрыгать проклятия. Он, должно быть, не решался бросить им вслед молоссов, ибо те сейчас оставались нашей сильнейшей картой в неизвестной игре. Он крикнул слугам хорошо приготовиться, и те натёрли грудь и губы больших зверей водкой с беленой, а для защиты надели им на шею ремни с шипами. Другие для борьбы вставляли факелы в мёртвые сучья.

Это произошло в один миг, и, едва мы снова заняли позицию, как рыжая свора уже точно ветер устремилась на нас. Мы услыхали, как собаки проламываются через тёмные кусты, затем бестии заметались в окружении, на котором как угольное мерцание лежал свет факелов. Вожаком их был Шифон Руж, вокруг шеи которого сверкал веер острых лезвий. Он низко опустил голову и, брызгая слюной, свесил язык до земли; глаза его, высматривая, сверкали снизу в нашу сторону. Издалека были ясно видны оскаленные резцы, из которых нижняя пара выступала над губой подобно клыкам. Несмотря на свой большой вес, чудовище двигалось вперёд лёгкими прыжками — в поперечном, танцующем беге, как будто в избытке силы оно считало зазорным нападать на нас в прямом движении. А за ним в свете факелов показалась в чёрных и красных метках свора легавых.

При виде их раздались крики ужаса, и громко зазвучали призывы к молоссам. Я увидел, как старый Беловар с большим беспокойством взглянул на своих гончих, но гордые животные, пристально уставив глаза вперёд и навострив уши, в неустрашимой позе натягивали поводок. Тут старик засмеялся в мою сторону и подал знак, и, словно выпущенные туго натянутой тетивой, жёлтые доги полетели на рыжих. Во главе их на Шифон Ружа мчался Леонтодон.

Теперь в красном свете под гигантскими стволами возникли вой и ликование, как будто мимо проходило Дикое войско и распространилась жажда убийства. Одни животные валялись по земле большими массами и рвали противника, а другие, травящие друг друга, широким кругом огибали нашу стоянку. Мы пытались вмешаться в бойню, бушевание которой наполнило воздух, но было трудно достать рыжих догов, ударом холодного оружия и выстрелом не рискуя задеть молоссов. Только там, где охота окружала нас подобно кольцевой трассе, удавалось брать на мушку отдельные фигуры и подбивать их, как стреляют в пернатую дичь. Здесь оказалось, что со своим оружием я, не предвидя этого, сделал лучший выбор, какой только был возможен. Я старался нажимать на курок, когда глаз через серебряную мушку видел чёрное пятно на лбу твари, и тогда был уверен, что животное неподвижно вытянется в огне, и больше не будет подавать признаков жизни.

Но и оттуда, с другой стороны, мы видели вспышки выстрелов и догадались, что там отстреливали молоссов из траектории травли. Таким образом, перестрелка походила на преследование: она в форме эллипса охватывала огневые точки, тогда как большая свора билась на короткой оси. Траектория прояснялась в ходе столкновения благодаря столбам огня, потому что там, где факелы падали на землю, ярким пламенем вспыхивал сухой кустарник.

Вскоре показалось, что молоссы превосходят кровавых тварей, правда, не цепкостью челюстей, но, пожалуй, весом и атакующей мощью. Однако рыжие доги имели численное превосходство. Также казалось, что с противоположной стороны в действие были брошены свежие стаи, ибо нам всё труднее было помогать собакам. Так как легавые были добросовестно натасканы отыскивать человека, которого Старший лесничий считал лучшей дичью; и когда молоссов было уже недостаточно, беспокойство о своей безопасности отвлекало нас от преследования. То из тёмных кустов, то из чада головёшек на нас устремлялся один из рыжих зверей, и крики оповещали об этом. Тогда нам приходилось спешно заботиться о том, чтобы остаться на достаточной дистанции от прыжка, однако некоторых перехватывали только копья слуг, а иного со свистом укладывал двойной топор старого Беловара, когда тот уже кровожадно лежал на жертве.

Мы видели уже, как проблескивают первые недобрые бреши в наших рядах; мне также казалось, что крики слуг стали резче и взволнованнее — в таких ситуациях особый оттенок звука как тихий плач уведомляет, что отчаяние уже очень близко. С этими зовами смешивался вой свор, треск выстрелов и призраки пламени. Потом мы услышали, как в зарослях ельника раздался раскатистый хохот, трубное понукание, давшее нам знать, что теперь в действие вступил Старший лесничий. В этом смехе звучала пугающая весёлость охотника на людей, обходящего свои угодья. Старик принадлежал ещё к большим господам, которые просто ликуют, когда им сопротивляются. Ужас был его стихией.

В этой суматохе мне становилось жарко, и я почувствовал, что на меня перешло возбуждение. Тут внезапно, как уже часто бывало в подобных ситуациях, встал передо мной образ моего старого оружейного мастера ван Керкхофена. Он, невысокий фламандец с рыжей бородой, который натаскивал меня в пешей службе, часто повторял, что один прицельный выстрел стоит больше десятка других, впопыхах выпущенных из ствола. Он также внушил мне, что в те моменты сражения, когда распространяется ужас, нужно указательный палец держать вытянутым и спокойно втягивать воздух — ибо сильнейшим оказывается тот, кто хорошо дышит.

Этот Керкхофен, стало быть, встал передо мной как живой, ибо любое правильное обучение — дело духовное, а портреты хороших наставников помогают нам в бедствии. И как когда-то на севере перед мишенью в тире, я остановился, чтобы медленно продышаться, и почувствовал, как тотчас же взгляд у меня стал яснее, а грудь свободнее.

Неудобным в первую очередь, когда исход стычки склонялся не в нашу пользу, было то, что густой дым всё больше заслонял от нас поле обстрела. Тогда бойцы изолировались, и предметы погружались в неизвестность. Из всё более короткой дистанции напирали рыжие доги. Так я уже не один раз видел, как Шифон Руж кружит около моего места, но умное чудовище, как только я вскидывал ружьё, находило укрытие. Едва меня обуяла жажда охоты, и острое желание уложить любимого дога Старшего лесничего соблазнило меня прыгнуть за ним, как я опять увидел его исчезающим в дыму, который словно широкий ручей тёк мимо меня.