Онлайн чтение книги Авантюристы
VIII

На постоялом дворе Углов продолжал держаться в стороне и не участвовал ни в перенесении раненого в комнату второго этажа, ни в хлопотах посылки за врачом, жившем, к счастью, неподалеку, а еще менее в шумных и оживленных разговорах своих спутников, которые, собравшись в большую кухню, расположились перед пылающей печью и, перебивая друг друга, рассказывали зевакам, сбежавшимся слушать их со всех концов деревни, про драму, разыгравшуюся с ними в лесу.

Чтобы ничего этого не слышать и не видеть, Углов вышел на широкий двор, обсаженный тополями, и стал прохаживаться взад и вперед по узенькой тропинке между деревьями и забором, мысленно продолжая переживать испытанные ощущения.

Вскоре приехал лекарь, маленький, приземистый человек, в широком плаще, с кожаным мешочком в руках, и, не останавливаясь пред выбежавшими к нему навстречу пассажирами и хозяином гостиницы, торопливой походкой вошел в дом.

Прошло еще с полчаса, а затем по усиливавшемуся шуму и движению в доме Углов догадался, что все кончено и что лекарь собирается уходить. Действительно вскоре дверь на крыльцо отворилась, и маленький человек в плаще спустился по ступенькам в сопровождении хозяина гостиницы. Оживленно разговаривая между собою, они прошли так близко от Углова, что он мог расслышать несколько слов из их разговора, касавшихся его.

— А где же тот русский, который спас жизнь мосье де Клавьеру? — спросил лекарь.

— Давно уже спит. Вместе со всеми в кухне я его не видел. Странный, говорят, человек. Ну, русский, одним словом…

Они прошли дальше, и дальнейший их разговор Владимир Борисович расслышать не мог. Он направился по опустевшему двору к дому, но в ту минуту, когда намеревался растворить дверь, его окликнули:

— Мосье! Мосье!

Он тотчас же узнал этот голос и, подняв голову, увидел в окне мадемуазель де Клавьер.

— Зайдите к нам пожалуйста, — брат желает видеть вас, — сказала она.

«Для чего они зовут к себе? Уж не желают ли вещественно отблагодарить за услугу?» — мелькнуло у Владимира Борисовича в голове.

Он ответил поклоном на просьбу девушки, продолжавшей смотреть на него сверху вниз, и, пройдя мимо растворенной двери в кухню, откуда раздавался оживленный говор, стал медленно подниматься по крутым и темным ступеням во второй этаж.

На верхней площадке, перед растворенною дверью, стояла со свечой в руке госпожа Клавьер. Она тихо проговорила:

— Сюда! Пожалуйста сюда! Мы вас давно ждем…

Углов последовал за нею в чисто прибранную комнату, в конце которой лежал на кровати, с головой, высоко приподнятой на подушках, и с закрытыми глазами, ее брат.

— Что сказал доктор? — шепотом спросил Углов, останавливаясь на пороге.

— Ничего опасного нет… нож проскользнул мимо артерий, не задев их, слава Богу! Большая слабость от потери крови. Надо опасаться лихорадки, — проговорила Клавьер прерывистым шепотом и пригибаясь к своему слушателю так близко, что он чувствовал ее дыхание на своей щеке. — Уехать завтра нам невозможно, мы послали в Париж за экипажем, а так как дилижанс отходит через несколько минут… — Она прервала свою речь и вскинула на своего слушателя робкий взгляд. — Сейчас он сам вам все скажет, — прибавила он, подходя к кровати.

Брат ее лежал все так же неподвижно, но его глаза были открыты, и он пристально смотрел на Углова, не трогавшегося с места.

— Скажи ему, чтобы он подошел ко мне ближе, — произнес он чуть слышно, почти одними губами, но Владимир Борисович понял его желание и поспешил исполнить его.

— Друг мой, — начал юноша, — времени разговаривать у нас мало, сейчас вы уедете, а мы должны еще на несколько дней остаться здесь. А там мы, может, и не встретимся так скоро, как мне хотелось бы. Я не хочу расстаться с вами, не сказав вам, что мы с сестрой разгадали вашу тайну… О, не пугайтесь, — поспешил он прибавить, увидев движение своего слушателя, — мы знаем только, что вы имеете причины скрывать свое настоящее имя и звание… ничего больше! Но вы сами себя выдали своим поведением во время нашей схватки с разбойником. Простолюдин так не поступил бы, не противоречьте мне, это бесполезно! Я не достоин, чтобы называться дворянином, если бы не умел отличить себе подобных от толпы. И она также, — указал он на сестру, которая отошла к окну, чтобы не мешать их разговору. — Но не в том дело: расспрашивать вас мы не имеем никакого права, я только хочу сказать вам, как я счастлив, обязан спасением жизни равному себе, которому я могу в знак благодарности предложить мою дружбу, — продолжал он, не выпуская из своих похолодевших пальцев руку своего спасителя.

— Я очень счастлив тем, что слышу от вас, сударь, и прошу вас верить, что считаю себя вполне вознагражденным за услугу, которую мне удалось оказать вам, — ответил Углов. — Но еще раз повторяю то, что уже имел честь сказать мадемуазель де Клавьер: — всякий сделал бы то же самое на моем месте. Прошу же, не будем больше говорить об этом.

— Неужели вы не можете даже обещать повидаться с нами в Париже? — спросил с улыбкой Клавьер.

Углов тоже улыбнулся.

— Вы обещали, сударь, не касаться этого щекотливого предмета!

— Вы правы! Прошу вас извинить меня.

— Лошадей уже впрягают в дилижанс, — сказала мадемуазель де Клавьер.

— Оставь его здесь еще минутку, мне с ним так хорошо! — возразил юноша. — Вы нас не забудете, сударь? Вы будете помнить, что во Франции у вас есть друзья? Да? Россия от нас так далеко! Но, может быть, когда-нибудь судьба снова занесет вас к нам. Мало ли что может случиться!

— Я вас никогда не забуду, — поспешил ответить Углов.

Он хотел прибавить к этому, что при первой возможности постарается разыскать их в Париже, но все, что касалось будущего, было так тесно связано с таинственною целью его путешествия, что он воздержался от легкомысленных обещаний и еще раз молча пожал руку своего нового друга.

Однако последний не захотел удовольствоваться этим.

— Вы в чужой стране, сударь, и вас, может быть, ждут неудачи и препятствия. Может случиться, что вы не найдете в Париже тех, кого надеетесь встретить, вас могут постигнуть и другого рода неприятности. Дайте мне слово, что вы вспомните про нас и дадите нам возможность быть полезными вам. О, в этом вы уже не можете отказать нам! Вы не можете отказать в доверии человеку, которому спасли жизнь! Это было бы жестоко, а вы на жестокость неспособны, — продолжал он с возрастающим одушевлением. — Бланш! Скажи ему, что это было бы жестоко! — обратился он к сестре.

Она отошла от окна, в которое вместе с бледным светом занимавшейся зари долетали шум и говор путешественников, стук колес и топот лошадей, и со смущенной улыбкой проговорила:

— Успокойтесь, он с нами не расстанется, не дав нам этого обещания. Ведь я права? — прибавила она. — Вы не забудете, что мы живем в улице де Курсель, отель де Клавьер? Не правда ли?

— Не забуду, — ответил расчувствовавшийся Владимир Борисович.

— Наконец-то! Дай ему руку, Бланш! Простись с ним, как с другом! — воскликнул обрадованный юноша.

Девушка краснея исполнила приказание брата, а Углов прикоснулся губами к протянутой ему с улыбкой руке и затем, обняв юношу, поспешно вышел из комнаты.

На дворе он нашел всех своих спутников на местах, ждали только его, чтобы пуститься в путь, и, едва успел он вскочить в империал, как карета выехала из ворот.

— Мосье, — сказал ему с лукавой усмешкой кондуктор, перед тем как свернуть за угол дома, — взгляните-ка на среднее окно, там, кажется, кто-то желает еще раз проститься с вами.

Углов оглянулся и увидел мадемуазель Клавьер, махавшую белым платком — без сомнения ему. Он поспешил снять шляпу и не успел снова надеть ее, как карета въехала в узкий переулок, и милое видение исчезло у него из глаз.