Онлайн чтение книги Большая Охота
Глава 6. Стычка

Я проснулся, накинул пеструю гавайку на плечи, вынул из-под подушки старенький автоматический пистолет и проверил, сколько после утренней пальбы осталось патронов. Оказалось, всего три штуки, а денег не было совершенно, так что, случись на меня еще одно нападение, останусь практически безоружным. А нападение ночью, да еще на юге Суматры, скорее норма, чем нечто особенное. Нравы тут диковатые, а власть полиции, несмотря на заверения голографических рекламных панно, не простирается дальше ста метров от полицейских участков.

Предыдущая работа, выручку с которой я вчера закончил проедать, была вполне себе ничего. За двадцать один год своей бурной жизни я выучился неплохо стрелять, поэтому за консультации в этом вопросе мог смело рассчитывать на приличное вознаграждение. Да и желающих заплатить обычно хватало. Беда только в том, что хватало и тех, кто хотел получить вознаграждение вместо меня. Точнее даже, тех, кто пытался регулировать любое получение вознаграждений на их территории. Попросту говоря – бандитов. В этом городе за последний месяц мне пришлось уже трижды участвовать в перестрелках с рэкетирами, пытавшимися обобрать меня до нитки. И хотя, пощипав их изрядно, мне удалось выйти сухим из воды, но долго так продолжаться не могло. Опыт подсказывал мне, что город надо менять. И чем скорее, тем лучше, а то недолго и бомбу под дверь получить. Если этих ребят разозлить, они на многое способны. Иначе не были бы теми, кем они являются.

Прислушавшись к тишине за дверью дешевого гостиничного номера, давшего мне приют этой ночью, я решил все же почистить оружие. Оно много раз спасало мне жизнь, и в основном потому, что ни разу еще не отказывало. Я не давал ему возможности отказать. И сейчас не дам.

Когда я прогонял шомполом ствол своего БМФ-400, за окном, со стороны океана, полыхнула в темноте яркая вспышка.

«Мина», – привычно подумал я.

И тут же в подтверждение этой мысли воздух содрогнулся от мощного далекого взрыва. В прибрежных городах к грохоту давно все привыкли, хотя прибрежными их трудно было назвать – мало кто решался селиться и строить ближе, чем в трех километрах от кромки воды. Хотя, если дело касается биотехов, любые предосторожности могут оказаться напрасными. Я, например, уже больше двух недель не мог забыть тот день, когда ракеты, пущенные с донной ракетной платформы, уничтожили город, в котором меня ждал очень важный для меня человек. Теперь и о городе, и о человеке остались только воспоминания. Я приехал на пылающие развалины. И дело, которое мы пытались начать вместе, тоже осталось в воспоминаниях.

Ко дню, когда я аккуратно прочищал ствол пистолета в гостиничном номере, биотехи уничтожили уже многих близких мне людей. Отца, маму, узкоглазого задорного Пака, Олю в розовом платье, чернокожего доктора Ваксу, дядю Эда, дядю Макса и многих других. Особенно сильной была последняя потеря. Не потому, что душевная рана от нее не успела зарубцеваться, а потому, что вместе с гибелью Кочи на неопределенное время отодвинулось воплощение клятвы, данной мною отцу.

Не скажу, что мы с Кочей были большими друзьями, меня многое в нем раздражало, даже слишком темный цвет кожи, если быть до конца честным. Раздражала его болезненная, на мой взгляд, неряшливость, раздражала манера говорить слишком громко и размахивать при этом руками. К тому же он курил. Он не бросил эту привычку даже во время эпидемии, считая, что древние боги его народа спасут его от злых духов, вызывающих болезнь. У него изо рта воняло, как из пепельницы, которую он все время держал на столе и даже носил в кармане. И он постоянно опаздывал, времени для него словно не существовало, невозможно было вдолбить ему важность прибытия в назначенное место в срок. Меня это просто бесило.

Но зато Коча за свою жизнь убил много торпед. Когда он назвал цифру, я не сразу поверил, пришлось уточнять. Хотя чего уточнять? Ведь я искал его именно потому, что о нем по всей округе ходили слухи один неправдоподобнее другого. Коча был профессионалом, наверное, единственным в своем роде – он убивал торпеды не из мести, как я бы хотел, а просто за деньги. Может быть, ради удовольствия, хотя сам он это отрицал. Но когда один раз мне удалось увидеть его на охоте, увидеть огонь страсти в его глазах, я многое о нем понял. Коча был охотником – вот что важно. В нем жили инстинкты хищника, зверя, это по многому в его поведении было заметно. Первобытный народ австралийских аборигенов, сыном которого Коча являлся, только охотой и жил. Поэтому Коча думал совсем иначе, чем мы, цивилизованные люди. Например, он считал, что у каждого зверя есть дух и есть боги, которые помогают зверю. Если богов во внимание не принимать, то зверя, конечно, поймать можно, но это отнимет куда больше времени и сил, чем если договориться с богами. Многие его взгляды вызывали у меня серьезнейшие сомнения, но, с другой стороны, результаты Кочиной деятельности заставляли поверить в самые неправдоподобные вещи.

Коча зарабатывал тем, что давал рыбакам ловить рыбу у берега. Рыба была в цене, и рыбаки охотно делились с Кочей частью выручки. Даже рэкетиры, от которых в здешних краях спасения не было, его не трогали. То ли какая-то совесть у них еще оставалась, что сомнительно, то ли они суеверно считали, что на Кочу лучше не обращать внимания – рыбаков достаточно. Резон в этом был – его враги жили недолго. По странному стечению обстоятельств за полгода, который мы были знакомы, от совершенно естественных причин умерли три человека, так или иначе насолившие Коче. Один погиб в перестрелке с конкурирующей бандой, другой вдохнул слишком много «золотистого дыма», а третьего загрызла его собственная бойцовская собака. Коча к этому руку приложить не мог никак – он постоянно был рядом со мной.

Но и Коча оказался смертен. А какое дело могло бы завариться! В двенадцати километрах от города Рошан, построенного лет двадцать назад на месте выжженных джунглей, затонул в войну почти у самого побережья транспортник с грузом золота. Но близок локоть, да не укусишь! Поди попробуй сунься в воду, когда торпеды барражируют стаями! А кусочек-то лакомый дальше некуда. В общем, местные власти, прослышав о Кочиных подвигах, пригласили его на помощь за скромные десять процентов от груза. Но десять процентов в данном случае – грузовиком не вывезешь. Коча мозгами раскинул и решил взять меня в долю. Точнее, мозги тут наверняка ни при чем, ими Коча руководствовался в последнюю очередь – звериное чутье подсказало ему, в это я скорее поверю. Торпеды ладно, он с ними мастак справляться, а вот что делать дальше? Груз надо поднять и доставить на берег. Без техники нечего и думать провернуть подобную операцию, а с техникой Коча был не в ладах. Настолько, что даже пистолетом не пользовался, применяя во всех стычках жутковатый полуметровый малазийский кинжал, с которым умел искусно обращаться.

Вдвоем мы разработали операцию. Понятно, что Коча должен был взять на себя биотехов, а мне пришлось спешно осваивать автономное водолазное снаряжение. Найти его оказалось куда сложнее, чем с ним разобраться. Чтобы добыть примитивный воздушный аппарат, мне потребовалось с приключениями объехать три города, протопать пешком по джунглям километра три, да еще ввязаться в стычку с местными лесными разбойниками. В общем, весело было – обхохочешься. В конце концов, растратив почти все деньги и патроны, но добыв аппарат, я собирался вернуться в Рошан, где меня ждал Коча. Да вот судьба распорядилась иначе. Вернуться-то я вернулся, только от Рошана остались одни развалины. Ни с того ни с сего какая-то донная платформа саданула по городу ракетами. И все дела. Выходит, сколько ни перебил Коча биотехов, а погибнуть ему суждено было именно от них.

А я что? Бросил аппарат, не таскаться же с ним, да и отправился обратно, подрабатывать стрелковым инструктором. Но и на этом поприще не очень-то повезло. Хотя все было бы нормально, не поругайся я с рэкетирами в самом начале. Хотя как с ними не поругаться? Ну от чего меня защищать? Защитить я себя и сам могу, мне бы главное не мешали. Но нет же, не сидится людям спокойно.

В результате ни денег, ни жилья, ни друзей, ни помощников. Как-то слишком умело судьба загоняла меня из одной задницы в другую. Я вздохнул, вернул вычищенный пистолет в боеспособное состояние, сунул его в кобуру на поясе, прихватил рюкзачок с нехитрыми пожитками и тихонько выбрался на балкон.

Жаркая, несмотря на сезон дождей, ночь южной Суматры была пронизана звоном цикад, запахами нечистот с ближайшей помойки и шумом семейной драки в соседнем доме.

«Посуду бьют», – прислушался я, прикрывая за собой балконную дверь.

Я уже забыл, когда в последний раз платил за гостиничные номера. Какой смысл, если в каждом захудалом отеле занято от силы номеров пять? Для усталого путника всегда найдется комнатка на ночь. Главное только не соваться в светлое время суток, а то скандала не избежать. И еще важно выбирать номера не на первых двух этажах, чтобы если вдруг вечером объявится постоялец, он не ввалился именно в твой номер. На третий этаж с вещами ему подниматься будет лень, а на четвертый и подавно.

Поэтому у меня еще несколько лет назад выработалась устойчивая привычка ложиться спать вскоре после захода солнца, а просыпаться часа за два-три до восхода. Никакой будильник уже не требовался, да и не было у меня его отродясь. При таком режиме в постели особенно не понежишься, да и на утренний кофе трудно рассчитывать, зато какая экономия на жилье!

Осторожно спустившись по водосточной трубе, я огляделся, но никакой опасности не обнаружил, если не считать трех бродячих псов, дожирающих чей-то труп на помойке. Хотелось верить, что не человеческий. Псы были крупные, таких имеет смысл опасаться. Почуяв меня, один из них, рыжий, поднял тупую короткую морду и глухо, по-медвежьи заревел. Я положил ладонь на рукоять пистолета, пес тут же поджал уши и присел на задние лапы. Знает, тварь, что такое огнестрельное оружие в руках человека. Не удивлюсь, если доедали они как раз своего сородича, погибшего от чьей-то пули. Но мне тратить патроны на собак всегда казалось непозволительной роскошью.

До восхода оставалось часа два. За это время мне по-любому надо слинять из города, а то вряд ли отпустят без боя. А биться нечем. Хорошо, что бандиты не знают о моих финансовых трудностях, иначе уже взяли бы под белы рученьки. Пешком переться до окраины далеко и опасно, всегда есть шанс наткнуться на местных грабителей, вооруженных самопальными фитильными ружьями, арбалетами, цепями и обрезками водосточных труб, утяжеленными свинцом для надежности. С тремя патронами такая встреча для меня могла плохо закончиться, поэтому следовало обзавестись автотранспортом. Дело не легкое – каждая машина на счету, никому и в голову не придет оставлять ее так, чтобы можно было угнать. Но у меня имелось одно преимущество, возникавшее каждый раз, когда в каком-то городке приходилось задерживаться на недельку-другую. Поэтому действовать я решил как обычно – в тяжелой ситуации всегда лучше пользоваться уже проверенными методами, а новые изобретать в более спокойной обстановке, причем лучше на основе чужого горького опыта.

Поэтому направился я не к окраине, а, наоборот, к центру, где располагалась главная площадь. Улицы были пустынны – да оно и понятно. Без крайней необходимости, какая была у меня, шастать ночью по городу несколько опрометчиво. Преодолев три квартала, я увидел знакомую двенадцатиэтажку, в которой размещались местные органы власти. Все окна были темны, а на первых трех этажах, как я знал, выбиты все стекла. Таким образом местные выражали недовольство реформами, а заодно упражнялись в поражении удаленных целей.

Главная площадь – единственное место, где ночью можно встретить таксиста. Причем причина это заключается не в близости полицейского участка или органов власти, а в оплаченном договоре между рэкетирами и таксистами. Первые пообещали пристрелить всякого, кто будет посягать на жизнь, здоровье и целостность кошелька таксистов, а вторые исправно опустошали за это свой кошелек в пользу первых. Симбиоз, чтоб его.

Конечно, постоянного бандитского патруля на площади не было, слишком дорогое это удовольствие – держать без дела вооруженных ребят. Этим я и собирался воспользоваться, поскольку на угрозы бандитов мне уже некогда было обращать внимание. Даже если я буду до крайности ласков с таксистами, даже если приготовлю каждому подарок к рождеству, при встрече с бандитами меня не ждало ничего хорошего. Семь бед – один ответ.

Перед административной двенадцатиэтажкой притулилась к бордюру старенькая шестиколесная «Агава», выкрашенная дешевой флюоресцирующей краской. Я прекрасно знал водителя по имени Фердинанд, но другой машины не было, а отступать было поздно. Пришлось выйти на площадь. Я пересек ее быстрым шагом почти до середины, когда Фердинанд отвлекся от «видуна» с порнухой, заметил меня и со всей возможной поспешностью запустил под капотом турбину. Я положил ладонь на рукоять пистолета.

Понятно, что в моих стрелковых способностях Фердинанд сомневаться не мог, поэтому он не спешил перевести управление в драйв, а напряженно смотрел, как я приближаюсь.

– Привет, Хай, – первым поздоровался он.

– Привет, Фердинанд. Работаешь?

– Да, моя смена. Ехать куда-то собрался?

– Вообще-то надо бы. Из города.

– Понимаю, – вздохнул таксист. – Жаль, у меня водорода в баллонах едва на пять кварталов хватит…

– Не заправился, – с сожалением махнул я рукой, оставив другую на уровне пояса, где крепилась кобура. – Не подумал.

– Да нет. С деньгами полная беда.

– Ну да, – улыбнулся я с пониманием. – Откуда у пожилого педика деньги?

Фердинанд вздохнул. Я видел, что он потянулся под приборную панель за пистолетом, но мне неохота было тратить патрон. Пришлось прыгнуть к машине, ухватить таксиста за волосы, вытянуть через открытое боковое окно по шею, а затем просунуть руку в салон и нажать кнопку подъема стекла. Шея у Фердинанда оказалась намного толще моей руки, поэтому ему пришлось не сладко, а я высвободился без проблем и отпрыгнул в безопасный для его огня сектор – поближе к багажнику.

– Отпусти! – прохрипел Фердинанд.

– Пушку выкинь наружу.

Таксист закряхтел, и через секунду тяжелый тридцатизарядный «Гренадер» звонко грохнулся на стеклоновую мостовую. Патрон к нему был идентичен тому, которым снаряжался мой «БМФ-400», что уже само по себе было удачей. Я подобрал оружие, сунул за пояс и открыл правую дверцу. Садиться на сиденье чужой машины всегда связано с отдельным риском, тем более что я понятия не имел, какая именно ловушка пряталась в «Агаве». Иногда таксисты ограничиваются применением мощного электрошока на пассажирских сиденьях, а иногда устанавливают под обивкой портативную артиллерию, вышибающую в задницу нежелательного пассажира граммов двести картечи. Пришлось содрать обшивку и хорошенько обследовать пространство под приборной панелью. Именно там я и нашел тридцатимиллимитровую картечницу с электрическим спуском, направленную точно в пах пассажиру. В пах – это на случай, если клиент вдруг окажется защищен бронежилетом или легким композитным доспехом, что хоть и редкость, но вполне вероятно.

Найти картечницу – уже хорошо. Но я знал, что одной ловушкой таксисты редко ограничиваются, а небедный Фердинанд мог позволить себе изыски. Я хотел продолжить поиски, но меня привлек шум мотора кварталах в трех к югу. Ни с кем встречаться мне не хотелось, поэтому пришлось идти на осознанный риск. Вынув «Гренадер» из-за пояса и держа Фердинанда на прицеле, я опустил стекло.

– Пересаживайся на пассажирское кресло, – сказал я ему. – Поведу сам.

– Какого, мать твою, дерьма?!

– По кочану, – ответил я по-русски, но Фердинанд, кажется, понял.

С кислой миной он водрузился на ободранное мною сиденье и демонстративно поднял руки. Это был плохой знак. Очень плохой, но какое-то время у меня было, чтобы принять меры безопасности. Вскочив на водительское сиденье, я до упора выжал акселератор и толкнул ручку управления в положение «драйв». Машина, взвизгнув резиной, рванула с места, постепенно уравнивая обороты турбины. Но засыпать я мотору не дал – это было не в моих интересах. Дважды толкнув акселератор, я перевел систему в режим форсажа. Турбина глухо торкнулась и вдвое громче засвистела лопатками, разгоняя нас все сильнее.

– Убьемся! – выкрикнул Фердинанд.

– Успокойся, противный! – ответил я ему сладким пидорским тоном, а затем добавил уже нормальным голосом: – Какая ловушка у тебя на водительском кресле?

Он промолчал. Я сильнее вдавил педаль, и нас тут же чуть стукнуло спинками сидений от ускорения. Несмотря на почтенный возраст, «Агава» разгонялась легко, чувствовалось, что хозяин следит за машиной. Ночная улица как в страшном сне понеслась нам навстречу. Я еле успевал покачивать ручкой управления, чтобы не вписаться в столб или в стену.

– Если со мной на такой скорости что-то случится, – сквозь зубы произнес я, – то после удара от тебя мокрого места не останется. Даже если выживешь, остаток жизни будешь срать под себя в инвалидном кресле.

Вместо ответа гей закатил глаза и дико закричал в потолок. Обычно самострелы, направленные на сиденье водителя, срабатывают не от кнопки. Ее ведь не нажать, если что. Они срабатывают через какое-то время, если, наоборот, не нажимать конрольную кнопку. Сядет угонщик вроде меня, проедет полкилометра, а тут и сработает картечница или электрошок. По городу ведь на большой скорости обычно не ездят, а значит, машина получит лишь минимальные повреждения. С таким-то бампером, как у «Агавы».

Мне пришлось с размаху врубить Фердинанду рукояткой пистолета в челюсть, чтобы он умолк. Помогло.

– Где контрольная кнопка? – спросил я.

– Нажми ногой слева от тормоза, – выдавил из себя таксист.

Я толкнул в указанное место носком туфли, там еле ощутимо клацнул контакт, и в тот же миг машина начала резко, но не юзом, тормозить. Я попытался пнуть акселератор, но турбина заглохла и молотила воздух по инерции, с неприятным понижающимся стоном.

«Перехитрил, гад!» – подумал я.

Но на эмоции времени не было. Понятно, что, нажав кнопку, я привел в действие секретный механизм торможения, а как только скорость упадет до безопасной, мне в живот или в ноги шарахнет картечница. Переваливаться на заднее сиденье тоже было опасно – там могли оказаться другие ловушки. Поэтому единственным выходом было прыгать на ходу из машины. Я нажал кнопку открывания двери, но она не сработала. Тогда рукоятью пистолета я высадил боковое стекло, вскочил на сиденье и щучкой скользнул наружу. Тут же позади шарахнул залп из самострела-ловушки.

Короткий полет завершился таким мощным ударом, что у меня искры из глаз посыпались. Левую руку я рассадил о бетон, а локтем снес то ли прогоревшую бочку из под масла, то ли мусорный бак, но загрохотало на всю улицу. Прокатившись колбасой по бетону и стараясь не выпустить из руки пистолет, я наконец распластался посреди проезжей части. Полсекунды мне понадобилось, чтобы прийти в себя, затем я вскочил на одно колено, вскинул «Гренадер» на уровень глаз и поймал в прицел откатившуюся метров на двадцать «Агаву». В свете фонаря было видно, как из бокового водительского окошка вьется струйка порохового дыма. Машина остановилась, но никаких действий Фердинанд не предпринимал.

«Обгадился со страха», – решил я, поднимаясь на ноги.

Перекат по бетону и для ног не прошел безнаказанно – болели мышцы и кости, но я не позволял себе обращать на это внимание. Стараясь не сбить дыхание, я скользнул вдоль обочины, не выпуская заднее стекло такси из прицельной рамки. Но, заглянув в окошко, понял, что пистолет мне сейчас не понадобится. Бедняга Фердинанд установил вторую картечницу в дверце водителя в расчете на то, что, когда она сработает, угонщик будет сидеть на месте. Но меня в момент выстрела на месте не оказалось, и вся картечь пришлась таксисту в левый бок, разорвав ему брюхо, вывернув ребра, вывалив наружу кишки и печень. Все было залито выплеснувшейся из артерий кровищей, а на мертвом лице Фердинанда сохранилась последняя эмоция – дикий ужас понимания того, что неотвратимо должно было произойти.

Я открыл правую дверцу и, морщась от вони разорванных кишок, выволок полураспотрошенную тушу таксиста на мостовую. Крови из него, однако, вылилось столько, что она перехлестнула через порог «Агавы». Мне пришлось поковыряться с разводкой проводов, отключить окаянную кнопку, запустить турбину и заехать левыми колесами на бордюр, чтобы под наклоном лужа крови вылилась из машины на бетон хоть частично.

Меня беспокоило, что выстрел картечницы мог разбудить какого-нибудь горожанина и вызвать у него желание подзаработать. Сделать это легко – ведь у таксистов с рэкетирами договор, а значит, закинув на бандитский сетевой «сервер доверия» информацию о нападении на таксиста, можно рассчитывать на вознаграждение. Сетевые адреса подобных серверов были написаны на стенах домов во всех районах, и сколько местные власти ни пытались их оттирать, они исправно появлялись снова.

Это была серьезная опасность – стоит замешкаться, и хорошо вооруженный патруль рэкетиров прибудет раньше, чем я отсюда смоюсь. Поэтому мешкать было нельзя. Я запустил турбину на самый малый ход, чтобы не свистеть мотором на всю округу, осторожно скатился с бордюра, чуть поддал и свернул в первый же попавшийся переулок.

Лучше всего мне было двигаться на север, там сложнее заработать денег, но куда меньшее влияние имеют бандиты, от которых я откровенно устал. Тем более что я на основании собственного опыта уже знал: где труднее заработать, там есть шанс найти очень много денег. А мне нужно было именно много денег – другие варианты не позволили бы выполнить данное отцу обещание. Далеко ехать на угнанной, залитой кровью «Агаве» я не собирался. Надо было просто выбраться из города, бросить машину, пройти по лесу километров пять, а уже с рассветом выбраться на дорогу и поймать один из автобусов, курсирующих между городами. Затесавшись среди измученных жарой и работой пассажиров-крестьян, можно было без особых проблем пересечь экватор, что и входило для меня в план-максимум.

Проехав четыре квартала в сторону северной окраины города, я уже было расслабился и хотел набрать обороты, но увидел впереди неожиданно вывернувший из переулка тяжелый внедорожник «Гранд Кибер 200», увешанный прожекторами по самое некуда. На такую машину и пулемет установить – делать нечего. В основном их для того и покупали, чтобы пулемет устанавливать. Но мне не очень-то хотелось проверять степень укомплектованности «Гранда», поэтому я нажал на тормоз и резко качнул ручку управления, улизнув на перпендикулярную улицу. Прятаться теперь было бессмысленно, поэтому я врубил на полную мощность все фары, выбелив перед собой сияющий коридор. Дома и ржавые осветительные опоры призраками проносились мимо, я откинулся в кресле и попробовал вспомнить схему расположения улиц в седьмом округе. В принципе, это могли быть преследователи по мою душу, а могли оказаться и просто ночные разбойнички. Хотя разбойнички вряд ли – дураком надо быть, чтобы грабить такси. Разве что заезжие, но тоже сомнительно. В любом случае если они на одной машине, то сделать их не составляло труда – были в старом городе места, где на «Агаве» проскочишь, а вот «Гранд» не пролезет при всей своей проходимости. Да и в скорости у легковушки значительное преимущество. Хуже, если у ребят с собой рации высокочастотной связи, если они – на трех-четырех машинах и могут согласовать свои действия. Тогда драки не избежать.

Выскочив на прямую улицу, я чуть сбросил газ, отпустил ручку управления и принялся перезаряжать патроны из непристрелянного «Гренадера» в куда более привычный «БМФ-400». Хорошо бы у них магазины были взаимозаменяемые, но нет. Не все коту масленица.

Справившись с этой задачей, я втопил газ на полную, турбина взвыла, а сиденье пнуло меня в спину ощутимой перегрузкой. Шестиколесная схема «Агавы» обеспечивала отличную устойчивость при входе в поворот, поэтому в скорости я себе не отказывал. К тому же в новом городе улицы значительно шире и прямее, чем в старом, так что отрываться следовало именно тут. Потом настанет время маневров, а не скорости. Но это потом.

Такси с воем прошивало ночное пространство, поднимая вдоль бордюров тонкий пластик старых газет, одноразовые стаканчики и другой накопленный за несколько дней мусор. Фары вырубали в темноте упругий световой тоннель.

«Вот бы такую скоростную машину под водой, – мелькнула в голове неожиданная мысль. – Ни одна бы торпеда не догнала. Был бы шанс сразиться с ними в родной стихии».

Снова прикинув расположение улиц, я понял, что в сложившейся ситуации единственным моим союзником может быть именно скорость. Внедорожник, при всей монстроузной мощности, легковушке на трассе не ровня, а значит, надо не петлять переулками, а гнать по главной улице на трассу YRT-26, ведущую точно на север. За пределами города зона влияния местных рэкетиров кончится, и им будет гораздо сложнее ловить меня согласованно. А без такой согласованности у меня будет шанс даже при их численном превосходстве.

Вырулив на главный северный проспект, я довел обороты турбины до предела. Иногда мимо алыми трассами мелькали пылающие масляные бочки, у которых устроились на ночлег бездомные, иногда сверкали акриловые панели брошенных пунктов дорожной полиции. Чем ближе к окраине, тем больше наблюдалось разрухи – новый город постепенно врастал в старые развалины, оставшиеся с войны. Он врастал в них проспектами и домами, пытался раздвинуться до нормальных когда-то размеров, но не мог – поредевшее население не имело ни сил, ни желания расчищать послевоенные завалы. У кого были деньги, строились в центре, у кого не было, жили в развалинах. Без электричества, без воды, без намека на действующую канализацию. В условиях жаркого климата все это порождало бесчисленные болезни, но люди из холодных широт все равно съезжались к экватору, поскольку без жилья там смерть, а жилья после войны осталось немного. По мере возрождения городов народ начинал возвращаться на прежние места, но большинство не спешило – при всех недостатках тропики обладали определенными преимуществами.

Я уже несся по проспекту через старый город, готовый вот-вот вырваться на YRT-26, но заметил впереди неясное движение. Это была не машина. А если и машина, то без фар. В любом случае, кто бы там чего ни устраивал, но хотелось ему до поры остаться незамеченным. А если уж что и устраивать на проспекте, так это завал или шипованное заграждение.

«Похоже, они меня провели», – подумал я.

Вспомнилось, как в тот страшный черный день торпеды гнали нас на мину, притаившуюся в океане. Сейчас ситуация была очень похожей, но мне не хотелось ее повторять. К тому же в моем распоряжении теперь был не полузатопленный турбоход, а вполне себе на ходу «Агава». Я качнул ручку влево, выскочил на разделительную полосу, выбивая из днища искры, и хотел развернуться, но заметил два тяжелых «Гранда», жмущих в мою сторону по обеим сторонам разделительной полосы. Это меня никак не устраивало. Однако что ждало на выезде – тоже не ясно, а жизнь приучила меня к мысли, что известная опасность всегда меньше скрытой. Поэтому, подумав секунду, я соскочил с разделительной полосы и, не особо разгоняя турбину, покатил навстречу «Грандам».

Если у них на крышах установлены пулеметы, то дела мои плохи. Если нет, то есть шанс прорваться. Понятно, что они тоже не дураки и рассчитали наиболее вероятный маршрут, по которому я решу покинуть город в сложившейся обстановке. Отсюда и завал. Но на всех проспектах они завалы сделать никак не могли, да и технику подтянули наверняка только сюда. Поэтому, если вырваться из загона, можно было рассчитывать выйти за город по широкой западной трассе, которая вдоль побережья тоже уходит на север. Трасса опасная ввиду близости побережья, поэтому давно заброшена и не так хороша, как YRT-26, но все же лучше, чем встреча с озверевшими рэкетирами. А вот сунутся ли они туда – большой вопрос. Скорее всего ответ на него можно дать отрицательный.

План у меня был простой, я не раз его применял. Надо катиться медленно, перед самым внедорожником остановиться, сбивая преследователя с толку, а затем резво дать газу и обойти его впритирочку. Всю дорогу он не займет, а пока будет разворачиваться, мой след уже простынет. К сожалению, на крышах «Грандов» стояли яркие прожектора, мешавшие убедиться в отсутствии пулеметов. Мало будет радости, если мой маневр закончится крупнокалиберной очередью в спину. А вероятность этого была не так уж мала. Против пуль и приличной скорострельности мало помогают скорость и маневренность. Броня хорошо помогает, но на «Агаве» она явно не была предусмотрена.

Водитель «Гранда», видя, что я сбавляю ход, тоже начал притормаживать, и мы с ним остановили машины в десятке метров друг от друга. Медлить было нельзя. Я выдохнул, отпустил тормоз, вдавил до упора педаль акселератора и качнул ручку вправо, обходя тяжелый внедорожник. Его борт просвистел в полуметре от моего окна, и краем газа я успел разглядеть пулемет на крыше. А за ним чернокожего пулеметчика в белой рубахе и парусиновых штанах. Это было не просто плохо – это было отвратительно, но останавливаться было поздно. В таких случаях один только выход – петлять.

Стиснув зубы от напряжения, я начал раскачивать ручку в обе стороны, «Агава» заложила вираж направо, зверски визжа шинами, затем налево, выпуская дым из-под колес, затем снова направо. И тут загрохотал пулемет.

Вообще-то пули летят на сверхзвуковой скорости, а следовательно, достигают цели раньше, чем звук выстрелов. То, что я услышал очередь, уже было хорошо, поскольку означало промах противника. На таком расстоянии почти немыслимо промахнуться, но даже если допустить, что пулеметчик нанюхался «золотого дыма», в дорогу-то он должен был попасть! Однако ни одного рикошета ни перед собой, ни сбоку я не увидел.

«Холостыми они лупят, что ли?» – мелькнула в голове дурацкая мысль.

И в тот же миг воздух разорвало оглушительное шипение, какое издают только пробитые топливные баки. И снова очередь. Я бросил взгляд на экран заднего вида и оторопел – пулеметчик с одного «Гранда» обстреливал другой «Гранд»! Машина с пробитыми баками уже полыхала, а в следующую секунду водород смешался с воздухом и оглушительно взорвался, выкинув в ночное небо грибовидный сполох огня.

По какой бы причине это ни произошло, такую удачу упускать было глупо. Неизвестно, что на уме у пулеметчика, какой гадости он наелся или нанюхался, что он выкинет в следующий миг. А потому его следовало обезвредить, пока он занят обстрелом дружков. Хотя от дружков в соседней машине уже мало что осталось.

Резко заложив ручку влево, я нажал на тормоз, остановил «Агаву» поперек дороги и выхватил из кобуры «БМФ-400». Но, едва подняв рамку прицела на уровень крыши уцелевшего «Гранда», я заметил, что никого за гашеткой пулемета нет. Тут же из машины раздалась беглая стрельба, но, судя по искрам, стреляли изнутри не в меня, а в то место, где только что находился выживший из ума пулеметчик. Тогда я опустил прицел ниже и дал две короткие очереди по три пули, целясь в заднее окно внедорожника. Акрил оказался уплотненные, может быть даже армированные, по крайней мере мои пули только замутнили его, но пробить не пробили, завизжав на всю округу длинными истошными рикошетами.

Оставалось лишь ждать, когда ребята выскочат, чтобы попасть под мой огонь, или когда вспышки выстрелов обозначат места наличия амбразур, сквозь которые я смогу загнать пули внутрь. Через секунду боковая дверь взмыла вверх, открываясь, и один из смельчаков черной тенью скользнул на капот, по всей видимости в попытке занять место за гашетками пулемета. Хорошего в этом было мало – со своей точки достать выстрелом я его не мог, стервец надежно укрылся за лобовым окном. Если его и получится снять, то лишь когда он высунется, чтобы открыть огонь, но тут я могу и не успеть.

Но не успел я об этом подумать, как черная тень с коротким вскриком вскочила во весь рост, нелепо взмахнула руками и рухнула на шоссе, дергаясь в конвульсиях. Это было неожиданно, но я понял что происходит: в рядах противника находился мой союзник. Откуда он мог взяться? Да, большим количеством друзей я не мог похвастать, к тому же только один из них мог убивать беззвучно. И несмотря на то, что этого союзника не могло быть в живых, я выкрикнул изо всех сил:

– Коча!

В этот момент дверь «Гранда» захлопнулась, взвыла турбина, и машина рванулась вперед. Похоже, ребята поняли, что смотаться в данной ситуации для них лучший выход. Выйти из зоны поражения, посадить пулеметчика и расстрелять меня с большой дистанции. В данном случае для меня тоже было бы наилучшим отступить, только в другую сторону, но это годилось бы, если бы я был один. Наличие неожиданного напарника предполагало другую тактику.

Выскочив из машины, я открыл прицельный огонь по колесам, за несколько секунд разбортировав десятком пуль оба задних. Внедорожник просел, но продолжал еще какое-то время двигаться, пока оголенные диски не начали высекать из бетона искры. Тогда «Гранд» остановился, двери распахнулись, и по «Агаве» открыли огонь сразу из трех стволов короткими очередями. Я едва успел броситься под машину, но это было весьма ненадежное укрытие, если принять во внимание случайные рикошеты и возможность воспламенения баков с топливом.

Надо было отвечать, а то долго под обстрелом не продержаться. Чуть высунувшись из-за пробитого уже колеса, я разглядел две вспышки справа от «Гранда». Пули щелкнули по бетону рядом со мной, но я дал две короткие прицельные очереди, после чего заметил две рухнувшие на бетон тени.

«Эх, папа, – подумал я. – Если бы ты знал, как мне пригодится то, чему ты меня отказался учить!»

И наступила полная тишина, в которой раздался знакомый голос Кочи:

– Эй, Хай! Ты живой там?

– А что мне сделается? – хрипло ответил я, не поднимаясь с бетона. – Надо сматываться, а то впереди завал, и с минуты на минуту можно ждать подкрепления.

– Я бы рад, Хай, но у меня небольшая проблема.

– Что такое? – насторожился я, вылезая из-под машины.

– Ногу мне зацепило пулей. Что-то совсем идти не могу.

– Не моей, надеюсь?

– Нет. Винтовочная.

Хорошего в этом было мало. Я со всей возможной скоростью бросился к обездвиженному «Гранду». Вокруг него валялось несколько тел в черных одеждах и Коча в окровавленных белых парусиновых штанах и в такой же окровавленной белой парусиновой рубахе. Обуви на нем, как обычно, не было. Зато в руке матово поблескивал длинный малайзийский кинжал.

– Слушай, Хай, – сказал он. – Что-то мне совсем больно. Умру?

– Не сегодня, – разочаровал я его, засовывая пистолет в кобуру.

Рядом с ухом одного из погибших бандитов я заметил на дороге горошину высокочастотной рации. Пришлось, преодолев отвращение, поднять ее, переключить в пассивный режим и сунуть себе в ухо, чтобы быть в курсе переговоров противника, а самому оставаться неслышимым. Эфир надрывался вопросами о местонахождении друг друга. Голосов было много.

– Хай, мне холодно! – простонал Коча.

Я подхватил австралийца на руки, благо весил он килограммов шестьдесят, не больше, закинул на плечо, как барана, и побежал в сторону от дороги, прислушиваясь к голосам рэкетиров в эфире.

– Кинжал свой сунул бы в ножны! – посоветовал я. – А то задницу мне продырявишь.

Коча послушался, но уже молча. Похоже, досталось ему действительно крепко.

К рассвету мне удалось отбежать километра на два к северу от города. Учитывая ношу – не так уж мало. Голоса бандитов в эфире перестали мне докучать, сделавшись тише, а затем и вовсе пропали. Однако рацию я решил из уха не вынимать – с ее помощью всегда можно будет заранее узнать о планах противника. А бежать она почти не мешает.

Коча тяжело и часто дышал, по всей видимости, у него начался болевой шок. Я знал, что такое попадание винтовочной пули в ногу, хотя и не на собственном опыте. Дело страшное, и кость наверняка не просто переломана, а частично раздроблена на осколки. И костный мозг частично выбит, понятное дело, обеспечивая значительную кровопотерю. В таких случаях ни жгут, не перевязка особого эффекта не дают, поскольку кровь сочится из тысяч перебитых капиллярных сосудов. Но тугую повязку Коче на ногу я все равно наложил, сделав ее из обрывка его же рубахи. Это было необходимо не только для приостановки кровотечения, но и чтобы максимально иммобилизировать место перелома, а также защитить рану от грязи и мух. Больше в этой ситуации я ничем помочь не мог. Для нормального лечения нужен был антисептик, нужно было обезболивающее, нужен был серьезный регенерант. Ничего этого у меня в наличии не было, поэтому максимум, что я мог сделать, – доставить Кочу как можно скорее в любой населенный пункт.

Примерно к восьми утра, судя по солнцу, мы выбрались на лесную обочину YRT-26. Движения практически не было, но где-то в это время должен был идти транзитный автобус до Лубуклингау. Солнце палило нещадно, вокруг нас кружили мухи, то и дело пытаясь слизывать кровь с Кочиной раны. Я сломал ветку и отгонял их, напевая песню австралийских аборигенов, которой когда-то выучил меня Коча. Сам он пребывал в забытьи, быстро вращая глазами под опущенными веками. Какие видения бродили у него в мозгу? Я не знал.

Минут через пятнадцать я услышал сдвоенный гул автобусных турбин. Автобусы посреди дороги останавливаются далеко не всегда, поэтому мне пришлось выйти на середину дороги и вскинуть пистолет на уровень глаз. На такой сигнал водители останавливаются всегда, я много раз проверял. На поднятую руку с вытянутым в нужную сторону большим пальцем они реагируют не в пример реже. Не моя в этом вина.