Онлайн чтение книги Человек из очереди
Глава двенадцатая. ЗАДЕРЖАНИЕ

Это была столовая. За чаем сидели трое: пожилая женщина, немного напомнившая ему миссис Эверет, молоденькая рыжеволосая девушка с бледным лицом и Даго. Грант разглядел их еще из-за спины священника, прежде чем тот отступил, пропуская его вперед, и успел вдоволь насладиться выражением лица своей жертвы, когда тот узнал Гранта. Глаза Ламонта расширились; на мгновение лицо его вспыхнуло, но тут же сделалось смертельно бледным. Грант отстраненно подумал о том, как позабавило бы столь непосредственное проявление чувств такого, как Денни Миллер, — тот бы убил человека — и при этом глазом бы не повел. Даго, судя по всему, был в этом деле новичком: убивал скорее импульсивно, чем руководствуясь холодным расчетом.

— Я привел гостя, — объявил пастор. — Это — мистер Грант. Он ловил рыбу, но без успеха, вот я и привел его, чтобы попил горячего чаю. Знакомьтесь: это миссис Динмонт, моя сестра, это моя племянница мисс Динмонт, а это — мистер Лоу, наш друг. Ну где мы вас посадим?

Гранта усадили рядом с мисс Динмонт, напротив Ламонта. Тот вежливо привстал и поклонился, когда его представляли, и пока никаких неожиданных движений не производил. Видимо, либо был парализован страхом, либо решил не устраивать сцен. Когда он садился, то Грант обратил внимание на деталь, от которой сердце его радостно забилось: чашка Ламонта стояла слева от тарелки! Он был левша!

— Хорошо, что вы меня не стали дожидаться, Агнес, — произнес пастор тоном, который свидетельствовал как раз об обратном. — Вечер такой прекрасный, что я прошелся по висячему мосту и вернулся по противоположной стороне.

— И прекрасно сделали! — заметила племянница. — Зато вы привели мистера Гранта. Теперь нас — нечетное число, и мы можем поставить вопрос на голосование. Мы тут заспорили о том, хорошо это или плохо, когда в человеке намешано много разных кровей. Я не имею в виду помесь белого и чернокожего, а только различные типы белой расы. Мама, конечно, считает, что лучше, когда в жилах течет только чистая кровь одной национальности, но это оттого, что она сама коренная шотландка и ведет свой род чуть ли не с потопа. Мы все тут — либо Логаны, либо Макленнаны, и еще не родился такой Макленнан, у которого бы не было собственной лодки. Но мой дед был из пограничного с Англией района, а дед мистера Лоу — итальянец, так что мы решительно сторонники противоположной точки зрения. Дядя Роберт, конечно, примет сторону мамы: он чистокровный шотландец и наделен в полной мере свойственной этому народу неуемной гордостью и упрямством, так что нам необходима ваша поддержка. Скажите же, что ваши предки были татарами!

Грант вполне искренне ответил, что, по его мнению, смешанная кровь гораздо предпочтительнее. К тому же в современном мире вряд ли можно говорить вообще о какой-то чистоте расы. Люди смешанной национальности обычно более многосторонне развиты, что несомненно лучше, чем иметь какую-то одну, сильно развитую национальную черту. Они более сообразительны, шире смотрят на вещи и более дружелюбны в отношениях с другими. В целом он полностью на стороне мисс Динмонт и мистера… мистера Лоу.

Разговор носил скорее шутливый характер, поэтому Гранта немало удивила горячность, проявленная при этом мистером Логаном. Оказалось, что чистота расы — его любимый конек, и он не замедлил обрушиться с критикой на народы Западной Европы, которые якобы именно из-за этого оказались на грани полного вырождения. Гранта немало позабавило, когда в процессе разговора выяснилось, что сам мистер Логан за всю свою жизнь не покидал пределов Шотландии. Презираемых им жителей Англии он встречал только тридцать лет назад, когда учился в семинарии, а иностранцев не видел вовсе. Не преуспев в попытках — при отважной поддержке мисс Динмонт — придать спору более легкий характер, Грант принял на себя роль греческого хора, в котором сольную партию исполнял мистер Логан, а сам стал думать о Ламонте.

Даго постепенно приходил в себя. Хотя взгляд у него был насторожен, он не отводил глаз в сторону и в основном, держался спокойно. Он не делал также попыток скрыть небольшой шрам на большом пальце, хотя наверняка понимал, что это, как и чашка с левой стороны, выдает его с головой. Очевидно, он примирился с тем, что проиграл. Разумеется, об этом можно будет судить наверняка, только когда настанет тот самый, неизбежный момент. Грант, во всяком случае, был доволен, что в его глазах прочел вызов. Арестовывать труса — занятие малоинтересное. Полицейский офицер предпочтет, чтобы ему дали в поддых, чем чтобы обнимали его колени. Похоже, на сей раз никто припадать к его стопам с просьбой о пощаде не собирается.

Одна вещь заставила Гранта несколько ожесточиться, а именно успех, который за три дня Ламонту удалось достичь в отношении мисс Динмонт. Даже теперь он не переставал обмениваться с нею быстрыми улыбками и постоянно ловил ее взгляд. Мисс Динмонт, правда, выглядела девицей, способной постоять за себя со всей рассудительностью и силой духа, свойственными рыжеволосым особам женского пола. Однако это никак не извиняло Ламонта в глазах инспектора. Он что же — хотел сделать из нее свою сообщницу? Преступнику в бегах, особенно непрофессионалу, как правило, не до любовных забав. Так что его поведение иначе как бессовестным и жестоким назвать было трудно. Что ж, шансов привлечь ее на свою сторону у него не будет — уж за этим Грант проследит сам!

Грант этого не допустит. Пока же он по мере сил принимал участие в разговоре и отдал должное своеобразному испытанию для желудка — жареной форели, которую в этом доме обычно подавали во время дневного чаепития. Даго тоже ел, и Грант невольно подумал, каких, вероятно, усилий воли стоит Ламонту каждый проглоченный кусок. Волновался ли он, или ему уже стало все едино? И эти его слова: «А вы, господин Грант, как полагаете?» Что за ними скрывалось — вызов, блеф или действительно желание услышать его мнение? Руки у него не дрожали — даже и та, левая, смуглая и тонкая, которой он прикончил своего лучшего друга; в разговоре он участвовал наравне с другими. Окружающие явно не замечали в нем никакой перемены по сравнению с тем, как он вел себя за ланчем. Надо отдать должное: Даго держался отлично.

Когда после чая мужчины закурили, Грант предложил сигарету мисс Динмонт. Приподняв брови, она с напускным ужасом произнесла:

— Как можно, сэр! Вы забыли, где находитесь. Это же обитель шотландского пастора! Если желаете, можно выйти посидеть на камне у реки, там я бы составила вам компанию, но только не под этой крышей!

Выражение «не под этой крышей» явно было ею взято из дядиного лексикона, однако почтенный пастор предпочел пропустить это мимо ушей.

— Я бы с превеликим удовольствием, — проговорил Грант. — Но уже довольно поздно, а мне еще добираться пешком до Гарни. Так что, пожалуй, пора в путь. Может, мистер Лоу проводит меня немного? Сейчас еще светло, и вечер отличный.

— С удовольствием провожу, — отозвался Даго и двинулся раньше него в холл. Грант наспех распрощался с хозяйкой, боясь, что Ламонт исчезнет, но он опасался напрасно: Ламонт спокойно надевал полупальто, которое было на нем утром. Тут появилась мисс Динмонт, и Грант снова испугался: а ну как она вызовется их сопровождать? Но Ламонт не обернулся на ее шаги, и это, видимо, ее обескуражило. Казалось, что могло быть естественнее для Ламонта, как предложить ей пройтись вместе? Но нет: он молчал и по-прежнему стоял к ней спиной, хотя знал, что она в холле. Это можно было расценить только однозначно: он не желал, чтобы она шла с ними. Мисс Динмонт так и не предложила составить им компанию.

Грант вздохнул с облегчением. Он всегда стремился, насколько это возможно, избегать сцен с участием рыдающих женщин. У калитки мужчины обернулись, чтобы еще раз попрощаться издали. Снова нахлобучивая свою шляпчонку, Грант заметил жест Ламонта: тот чуть приподнял козырек кепки и снова надвинул ее на лоб. Более простого и более выразительного прощального жеста Гранту никогда еще не доводилось видеть.

В молчании они миновали первый небольшой подъем и вскоре оказались у развилки: большая дорога здесь уходила в гору; другая же вела вдоль реки к скоплению домов. Отсюда их уже нельзя было увидеть из особнячка. Тут Грант остановился и, повернувшись лицом к своему спутнику, произнес:

— Думаю, вы знаете, зачем вы мне нужны, Ламонт?

— Что именно вы имеете в виду? — спокойно спросил Ламонт.

— Я инспектор Грант из Скотланд-Ярда, и у меня ордер на ваш арест в связи с убийством в ночь на тринадцатое Альберта Соррела в очереди у театра Уоффингтон. Предупреждаю: любое ваше высказывание может быть использовано на суде со стороны обвинения. Сейчас я хочу убедиться, что при вас нет оружия. Выньте, пожалуйста, руки из карманов, я вас обыщу.

— Вы ошиблись, инспектор, — последовал хладнокровный ответ. — Я согласился пойти с вами, но не сказал, до какого именно места. Здесь я с вами прощаюсь.

Он выхватил из кармана руку; Грант, ожидая выстрела, ударил его по локтю и, уже инстинктивно прижмуриваясь, увидел в его руке голубую перечницу с чайного стола. Беспомощный, полуослепленный, Грант, чихая и кашляя, услышал глухой звук быстро удаляющихся шагов; он отчаянно пытался удержать кашель, чтобы определить хотя бы направление, откуда доносились эти звуки. Однако, прежде чем он оказался в состоянии двинуться с места, прошло не менее двух минут. Ему припомнился эпизод на Стренде, и он решил на этот раз не торопиться.

Ни один человек — будь он даже такой легкий на ногу, как этот Даго, — не может бежать очень долго. Спектр физических возможностей ограничен.

К тому же, судя по избранному направлению, когда Даго выдохнется, он окажется в местности, где трудно укрыться. Вероятно, он и сам это сообразит. Поэтому, скорее всего, прибегнет к тактике, отработанной на Стренде: затаится где-нибудь на время, а потом под покровом темноты найдет более приемлемый способ передвижения.

Значит, решил Грант, владеть ситуацией будет тот, кто заберется выше и у кого будет лучший обзор.

Чуть дальше со склона сбегал маленький ручеек; пробитая им лощинка была слишком мелкой, чтобы в ней мог скрыться человек в полный рост, но если пригнуться, то с дороги его продвижение вверх по склону не будет замечено. Осторожно и, насколько это позволяли слезящиеся глаза, оглядывая местность, он перебрался в распадок и, согнувшись, стал карабкаться вверх, ежеминутно останавливаясь, чтобы проверить, не видно ли кого-нибудь, и убедиться, что сам он достаточно хорошо укрыт от постороннего взгляда. Выше лощинку окаймляли куцые березки; еще выше его путь лежал через небольшое каменистое плато с более высокими, но редкими деревцами. Прозрачная первая береза была далеко не идеальным прикрытием, однако само плато являло собой прекрасный наблюдательный пункт, так что Грант все же решился рискнуть. Едва дыша, он оторвался от песчаного ложа ручья и, прижавшись к самой земле, тонким слоем покрывавшей плато, прополз до густого верескового кустарника у подножия отвесной скалы. С этой точки перед ним как на ладони раскрывалась вся долина, лежавшая внизу; вся — за исключением куска справа: его закрывал типичный для этих мест небольшой еловый лесок. Вид этого лесочка обнадежил Гранта. Для Ламонта он мог сослужить ту же службу, что и подъезд в конце Бедфорд-стрит. Грант не сомневался, что Ламонт залег именно там, ожидая, пока инспектор не обнаружит себя. Правда, его несколько озадачивала мысль о том, какой вид транспорта может здесь заменить Ламонту автобусы и такси лондонских улиц. На что, кроме темноты, он мог надеяться? Должен же он понимать, что до ночи Грант успеет поднять тревогу! А смеркаться уже начинало. Что делать? Оставить свое убежище и действительно отправиться за подмогой? Или Ламонт именно этого от него и ждет? Может, обнаружив себя, чтобы привести людей, он как раз и сыграет на руку Ламонту? Эх, если бы знать, что у него на уме! Чем дольше Грант раздумывал, тем сильнее крепла в нем уверенность: Ламонт рассчитывает на то, что он отправится за подмогой.

Все говорило в пользу такого решения. Грант дал ему шанс сдаться тихо, без шума, но Ламонт им не воспользовался, несмотря на то что его бегство со всей очевидностью обнаруживало для окружающих его вину.

Это означало, что Ламонт наверняка уже не рассчитывает на то, что Грант склонен будет в дальнейших своих действиях проявлять деликатность по отношению к нему или кому бы то ни было и перейдет к решительным действиям для его задержания. А если так, то Гранту следует остаться на месте и продолжать наблюдение.

Долгое время он лежал неподвижно в сыром, побитом зимними ветрами вереске, глядя сквозь ветки на мирную долину. Один раз слева от него, где дорога резко спускалась с гор, послышался визг тормозов, и позднее он видел, как на мост перед деревней свернул автомобиль, черным паучком пробежал мимо Карнинниш Хауса и унесся по дороге, ведущей на север. Где-то далеко в горах проблеяла овца; высоко в небе в той стороне, где еще было солнце, прозвучала песенка жаворонка, а в долине по-прежнему ничто не двигалось, кроме реки, и над ней уже стали сгущаться медленные северные сумерки. И вдруг он уловил движение. Внизу у самой реки. Даже не движение — всего лишь отблеск воды: блеснуло и пропало. Но река тут была ни при чем; что-то там двигалось. Он ждал, затаив дыхание, от учащенного биения сердца у него гудело в ушах. Так он ждал некоторое время и потом увидел снова. На этот раз ошибки быть не могло, он видел четко: преследуемый им человек скользнул из-за огромного прибрежного валуна и скрылся под берегом. Грант продолжал терпеливо ждать. Собрался ли там спрятаться Ламонт, или куда-то направляется? При всем охватившем его беспокойстве, Грант отметил у себя то радостное возбуждение, которое неизменно возникает, когда случается исподтишка наблюдать за зверем, спокойно занимающимся своими лесными делами, — это щекочущее чувство, известное всякому, кто когда-либо занимался слежкой. Через минуту-другую едва заметное движение чуть дальше, вниз по реке, указало на то, что Ламонт не стоит на одном месте. Он куда-то направлялся. Для горожанина он выбирал укрытия просто великолепно. Ах да, война! Грант совершенно упустил из виду, что Ламонт по возрасту мог вполне служить в армии, так что наверняка знал, как находить прикрытие. Во второй раз Грант не увидел, а скорее просто угадал какое-то движение. Он, вероятно, и в самый первый раз ничего бы не заметил, будь у Ламонта хоть малейшая возможность не пересекать открытое пространство между камнем и спуском к самому берегу.

Больше никакого движения Грант заметить был не в состоянии; он припомнил, что левый берег реки на всем своем протяжении представляет прекрасные возможности для укрытия. Пожалуй, пришло время оставить место в партере и выйти на авансцену. Какой же план у Ламонта? Если он будет держаться того же направления и дальше, то через четверть часа окажется снова возле пасторского дома. Может, он намерен сыграть на нежных чувствах, которые предусмотрительно успел внушить мисс Динмонт? План неплохой. Что, если Ламонт действительно завоевал ее сердце и обратится к ней за помощью? Пасторский дом — последнее место, где его стали бы искать.

Грант мысленно выругался и начал спускаться вниз так быстро, насколько позволяла местность и стремление не выдать себя до времени. Он добрался до проезжей дороги через болото и тут на минуту остановился, раздумывая, как быть дальше. Между ним и берегом реки пролегала довольно каменистая пустошь, однако за этими камнями мог спрятаться разве что кролик. Ламонту удалось добраться до реки незамеченным только благодаря еловому леску, что был справа от Гранта. Тогда что же остается — вернуться и поднять тревогу? «Ну да, и схватить преступника, которого спрятала у себя племянница пастора!» — насмешливо подсказал ему внутренний голос. «Почему бы и нет? — раздраженно спросил себя Грант. — Если она его укрывает, пускай получит сполна, что заслужила!» «И все же пока лучше воздержаться от публичного скандала, — убеждал его тот же голос. — Сначала убедись, что он вернулся в дом, а потом пойди и арестуй его».

В этом была своя логика, и Грант, надеясь, что с того места, ниже по течению, где находился Ламонт, его не разглядеть, стремительно побежал через пустошь прямо к реке. Он решил переправиться на ту сторону. Следовать непосредственно за Ламонтом по песчаной полоске было рискованно: Ламонт мог его заметить, а Грант не хотел снова обращать его в бегство. Пусть себе он спокойненько укроется в доме, а там уже Грант сумеет взять его без помех и без лишней огласки. Переправиться бы ему каким-то образом на более высокий противоположный берег! Оттуда ему будет легче наблюдать за передвижением Ламонта; Грант даже сможет его нагнать и идти параллельно ему, без страха быть замеченным. Грант взглянул на бегущую реку. Сейчас дорога была каждая минута, и перспектива вымокнуть уже не имела значения: одно дело — хладнокровно лезть в воду согласно заранее обдуманному плану, и совсем другое — ринуться туда в разгаре погони. Грант выбрал место, где огромные камни разделили реку на три потока. Если ему удастся перепрыгнуть на один, то, оттолкнувшись от второго, он в два прыжка очутится на противоположном берегу. Только бы там нашлось, за что ухватиться! Он немного отступил и прикинул на глаз расстояние до первого камня: из двух этот был наиболее плоский, на нем можно было приземлиться. Второй, с заостренной верхушкой, предстояло взять с разбега. Призвав на помощь Господа, он прыгнул в пустоту, ощутил, как подбитые шипами ботинки заскользили по мокрому камню, восстановил равновесие, но почувствовал, как камень наклоняется под его тяжестью к темной поверхности воды, прыгнул опять, но уже в прыжке понял, что покачнувшийся валун не дал ему нужной скорости; оттолкнулся от второго камня и ощутил под руками береговую осыпь — как раз вовремя, чтобы не уйти под воду с головой: вода и так уже приходилась ему по пояс. Благодарный судьбе, он с трудом перевел дух, торопливо отжал отяжелевшие твидовые брюки — чтобы они не мешали при ходьбе, — и стал карабкаться вверх. Никогда еще пустошь не казалась ему столь предательски трудной для передвижения. Сухие пучки травы под ногами внезапно уходили в вязкую болотную жижу; хворост, как живое существо, цеплялся за намокшие твидовые штаны; сухие березовые сучки приподнимались и больно хлестали — стоило неосторожно наступить на один из них; норы и ямки среди вереска словно только и ждали, когда он оступится и упадет. «Прямо клоунада какая-то, а не преследование серьезного преступника!» с яростью думал Грант. Тяжело дыша, он добрался, наконец, до изгиба реки и распластался на земле, чтобы выяснить обстановку. Ага, вот он: ярдах в пятидесяти от дома выше по течению. Двигается медленно, с осторожностью. Гранту пришло в голову, что в то время как он, преследователь, мучается, преодолевая множество препятствий, преследуемый, можно сказать, гуляючи двигается заранее избранным путем. Ладно, недолго ему осталось так разгуливать. В тот самый миг, как этот парень пройдет через калитку, у которой было столько веселого смеха нынешним утром, он, Грант, выскочит из этого чертова вереска и рванет по дорожке вдоль реки. Револьвер и наручники при нем, и на этот раз он применит, если понадобится, и то и другое. Ламонт не вооружен, иначе не стащил бы перечницу со стола, однако он, Грант, больше не имеет права на ошибку. И не собирается он считаться с чьими-то там чувствами, в том числе и со своими. Пускай хоть все особы женского пола отсюда до самого дальнего конца Вселенной закатывают истерики — ему наплевать!

Грант все еще кипел и пыхтел от негодования, предвкушая, как он будет расправляться со своей жертвой, когда Ламонт проследовал мимо калитки.

Я всегда сожалела, что не могла видеть лицо Гранта в этот момент; не видела, как неодобрительное, осуждающее выражение лица человека, деликатностью которого так низко воспользовались, сменилось выражением величайшего изумления и разочарования. Как мальчик, у которого не получился его первый в жизни фейерверк, он отказывался верить собственным глазам. Он моргнул раз-другой, но картина оставалась прежней. Никакого оптического обмана: человек действительно прошел мимо калитки. Теперь он уже был у конца ограды и приближался к мосту. Что этот дурень задумал? Дурень? Это Грант принимал его за дурака и за него придумал прекрасный план спасения — прибегнуть к помощи мисс Динмонт и отсидеться в особняке. Но этот дурак не желает воспользоваться его планом. Вот он поравнялся с мостом. Что он намерен сделать? Какой ход задумал? Ибо то, что он действует обдуманно, было ясно по его движениям. Он шел целенаправленно, даже особо не скрываясь. Казалось, он настолько озабочен тем, что ему предстоит сделать, что мало обращает внимание на окружающее — разве что время от времени оглядывается назад. И то сказать: скрываться от людских глаз возле селения просто невозможно. Даже в это безлюдное время, когда все сидят за ужином перед тем, как час спустя выйти за порог с трубками, чтобы подымить на сон грядущий у въезда на мост, — даже и сейчас можно невзначай наткнуться на прохожего, и тогда любая его попытка спрятаться даст результат, обратный желаемому. Между тем Ламонт взобрался на насыпь перед мостом, но не стал сворачивать ни налево на мост, ни направо — к деревне. Он пересек дорогу и исчез, видимо снова спустившись к самому берегу. Что ему там понадобилось? Может, он собирается обогнуть гостиницу, что стояла возле впадения реки в лох, и попытается украсть «форд»? Хотя он должен догадаться, что Грант давно поднял тревогу. Он никогда не решится проделать путь от берега реки до гаража, после того как специально выжидал, чтобы Грант успел всех поднять на ноги. Может, направляется к побережью?

Побережье? Господи, как он раньше не додумался! Ламонт направляется к лодкам! Они наверняка лежат на пустынном берегу, и от деревни их не видно. Время прилива вот-вот должно было кончиться, и вокруг — ни души; ни взрослого, ни ребенка, никого, кто мог бы заметить его отплытие. Выругавшись про себя, Грант кубарем скатился с холма, чувствуя невольное восхищение перед изобретательностью Ламонта. Инспектор прекрасно изучил шотландский характер и посему не питал иллюзий насчет того, как часто они тут выходят в море. Случись вам остановиться в деревушке по соседству с морем — и вы немедленно убедитесь, что самая редкая еда здесь — это свежая рыба. Может пройти много дней, а то и месяцев, пока кто-нибудь не обнаружит, что, скажем, у Маккензи лодки нет на месте. Но даже и в этом случае скорее всего люди решат, что кто-то ее взял, и, дабы не растрачивать энергию понапрасну, поберегут жесткое словцо до того часа, когда лодку будут ставить обратно. «Обдумал ли все это Ламонт, пока они распивали чай, или же эта счастливая мысль осенила его позднее, во время бегства? — мелькнуло в голове Гранта, когда он выскочил на проезжую дорогу. — Если он действовал обдуманно сегодня, — продолжал размышлять Грант, устремляясь к мосту, который казался ему почему-то очень далеким, — то и убийство в очереди он наверняка спланировал заранее. Логически рассуждая, в обычной жизни человек не носит при себе постоянно кинжал, даже если его деды родом из Италии. Если так, то этот парень представляет гораздо большую угрозу для общества, чем думалось, и те два случая, когда ему изменила выдержка, не следует принимать в расчет».

Собственный план действий Грант обдумал еще до того, как начал свой беспорядочный спуск по склону холма к дороге. Когда он вместе с Дрисдейлом покидал Карнинниш Хаус, то позади дома заметил ангар для лодок, и у причала — как он уже потом догадался — стояла моторка, потому что краем глаза он видел кусочек мачты. Если его догадка верна и если Дрисдейл находится дома, то можно считать, что Ламонт у них в руках. Но сейчас все зависело от количества этих «если».

К тому времени, когда Грант добежал до моста, он окончательно выдохся. В промокшей одежде, в тяжелых сапогах с шипами ему пришлось проделать долгий путь из соседней долины в гору, а потом снова вниз. При всей натренированности стометровый спринт до калитки Карнинниш Хауса отнял у него последние силы. Теперь худшее осталось позади: лишь несколько ярдов отделяло его от порога дома, расположенного на узкой полоске земли между дорогой и морем. Вид задыхающегося, вымокшего человека сразу настроил слугу Дрисдейла на тревожный лад.

— Где хозяин? Что случилось? Он утонул? — засыпал он вопросами Гранта.

— Боже мой! Разве он не дома? У вас там моторка? Можно, я ее возьму? — произнес запыхавшийся Грант, делая неопределенный жест в сторону ангара.

Дворецкий глянул на него с подозрением. Во время утреннего визита никого из слуг Грант не видел.

— Нет, дружок, не можно, — резко ответил он. — И чем скорее ты выкинешь эту затею из головы — тем для тебя же лучше. Вот погоди, вернется мистер Дрисдейл, ты у него попляшешь, — помяни мое слово.

— Скоро он вернется? Когда?

— С минуты на минуту должен быть.

— Мне сейчас каждая минута дорога.

— Проваливай! — был ответ. — И следующий раз советую не напиваться до чертиков!

— Послушайте… — проговорил Грант, хватая его за руку. — Не валяйте дурака, я такой же трезвый, как вы. Подойдите вот сюда, откуда видно море.

Что-то в его тоне заставило дворецкого выполнить эту просьбу: хотя и с явным страхом за собственную жизнь, он вместе с этим помешанным сделал несколько шагов к берегу. Почти на середине лоха виднелась маленькая лодка; начинающийся отлив быстро уносил ее в сторону открытого моря.

— Видите? Мне нужно перехватить ту лодку, а на веслах я этого сделать не смогу.

— Это уж точно. Там течение такое сильное, как возле колеса водяной мельницы.

— Поэтому мне и нужна моторка. Кто обычно ею управляет? Сам мистер Дрисдейл?

— Нет. Когда он выходит в море, это делаю я.

— Тогда пошли. Вам придется сесть за руль. Мистер Дрисдейл меня знает. Я сегодня с его разрешения весь день здесь удил. Этот человек увел чужую лодку, а главное — он нам очень нужен и по другому делу, так что поторопитесь, пожалуйста.

— Вы берете на себя всю ответственность, сэр?

— Да, да. Будьте уверены: закон на вашей стороне, это я вам гарантирую.

— Хорошо, я только записку оставлю, — проговорил дворецкий и скрылся в доме.

Грант протянул было руку, чтобы задержать его, но не успел. Может, ему все же не поверили и тот просто удрал? Но нет: через минуту дворецкий вернулся, и они побежали к причалу, где покачивался на воде «Юный Роберт», явно названный так по имени лошади, завоевавшей первый приз на Больших скачках: на эти деньги, видимо, и была куплена моторка.

Пока слуга возился с пыхтящим мотором, из-за угла дома показался Дрисдейл с ружьем за плечами: очевидно, он возвращался со своей прогулки по горам. Грант радостно поспешил навстречу и торопливо объяснил происходящее. Без лишних слов Дрисдейл в сопровождении Гранта пошел к ангару и только тут произнес:

— Все в порядке, Пиджон. Я сам займусь этим и отправлюсь с мистером Грантом; вы же побеспокойтесь, чтобы к нашему возвращению был готов обед для двоих, нет, для троих.

С поспешностью, которую он и не пытался скрыть, Пиджон вылез на берег, оттолкнул «Юного Роберта», Дрисдейл крутанул мотор, и лодка понеслась по озеру. Пока они ложились на курс, Грант не отрывал глаз от темной точки, выделявшейся на фоне желтеющего закатного неба. Что Ламонт выкинет на этот раз? Или все-таки предпочтет сдаться без лишнего шума? Вот черная точка изменила направление. Похоже, она стала двигаться к южному берегу, и вскоре исчезла с еще освещенной западной части горизонта, затерявшись в тенях прибрежных гор.

— Вы его видите? — с тревогой спросил Грант. — Я — нет.

— Вижу. Направляется к южному берегу. Не волнуйтесь, мы там будем раньше, чем он.

Они понеслись вперед, и южный берег со сказочной быстротой неожиданно навис прямо над ними. Тут же Грант снова увидел лодку. Ламонт изо всех сил греб к берегу. Без привычки измерять расстояние на воде Гранту трудно было судить, сколько ему еще оставалось до берега и как далеко от лодки находилась их моторка, однако внезапно ослабевший стук мотора сказал ему все: Дрисдейл начал сбавлять скорость. Еще минута — и они его опередят. Между лодками оставалось всего каких-нибудь пятьдесят ярдов, когда Ламонт вдруг перестал грести. «Решил сдаться», — подумал Грант и неожиданно увидел, как находившийся в лодке человек зачем-то пригибается. «Уж не думает ли он, что мы собираемся стрелять?» — недоуменно сказал себе Грант. И тут, когда уже с выключенным мотором их лодка стала неспешно приближаться, Ламонт в одних носках и без пальто поднялся во весь рост, прыгнул на самый нос лодки, как бы собираясь нырнуть, однако, поскользнувшись на мокрых досках, полетел за борт. Послышался глухой стук: он ударился затылком о доски, и тут же ушел под воду.

К тому времени, когда моторка подошла вплотную к лодке, Грант уже успел скинуть пальто и сапоги.

— Плавать умеете? — хладнокровно спросил Дрисдейл. — Если нет, тогда подождем, пока всплывет.

— Умею. Во всяком случае, могу держаться на воде, когда знаю, что рядом лодка, — отозвался Грант. — Что ж, раз он мне нужен, так мне за ним и лезть. Он здорово стукнулся.

Грант прыгнул в воду, и через несколько секунд на поверхности показалась темная голова, после чего Грант подтянул потерявшего сознание Ламонта к борту и с помощью Дрисдейл а втащил его в лодку.

— Поймал наконец! — воскликнул он, укладывая распростертое тело на дно.

Дрисдейл прикрепил канатом пустую лодку к корме и снова завел мотор. Он с интересом наблюдал, как Грант, торопливо отжав свою мокрую одежду, внимательно осматривал пленника. Тот был в глубоком обмороке: из большого пореза на затылке сочилась кровь.

— Извиняюсь за то, что запачкал вам доски, — сказал Грант, указывая на маленькую лужицу на дне лодки.

— Ничего, отмоется, — отозвался Дрисдейл. — Это тот, за которым вы гонялись?

— Да.

— Простите за любопытство, но что он натворил? — спросил Дрисдейл, пристально разглядывая смуглое, без признаков жизни лицо.

— Убил человека.

— Вот оно что, — невозмутимо отозвался Дрисдейл с таким видом, как будто речь шла о краже овец. И, снова взглянув на лежавшего, спросил: — Он что — даго?

— Нет, коренной лондонец.

— Судя по тому, в каком он сейчас состоянии, ему, может, и не придется отбывать срок. Улизнет от вас на тот свет — и все дела.

Грант бросил на лежавшего тревожный взгляд: неужели он настолько плох? Надо надеяться, что нет!

Карнинниш Хаус уже выплывал к ним из темноты, когда Грант произнес:

— Он остановился у Логанов. Там я никак не хочу его оставлять. Лучше всего, думаю, поместить его в гостинице. Пусть правительство оплачивает все расходы, связанные с этим делом.

Однако когда они причаливали к берегу, где их уже поджидал Пиджон, Дрисдейл сказал дворецкому:

— Человек, за которым мы плавали, контужен. Какую из комнат вы приготовили для мистера Гранта?

— Ту, что рядом с вашей, сэр.

— Хорошо. Давайте-ка мы перенесем туда потерпевшего. И еще: отправьте Мастерсона в гостиницу Гарни. Пусть он предупредит там, что мистер Грант ночует у меня, и захватит необходимые ему вещи.

— Позвольте, к чему излишние заботы! — запротестовал Грант. — Этот человек заколол приятеля ударом ножа в спину!

— Я это делаю не ради него, — улыбнулся Дрисдейл. — Хотя в здешний отель я не поместил бы и своего самого злейшего врага. Однако, думаю, раз уж вы его взяли, вам не улыбается мысль потерять его теперь. Судя по вашему внешнему виду, вы немало потрудились, чтобы его поймать. А к тому времени, как там разожгут огонь в одной из заледенелых комнат, — при этом он указал в сторону гостиницы на мысе у моря, — и уложат его в постель, считайте, ваш парень уже будет все равно что мертвец. Здесь же комната приготовлена, в ней тепло и можно помыться, никуда не выходя. Проще и лучше для дела уложить его здесь. А вы, Пиджон, держите рот на замке, — обратился он к слуге, который повернулся, чтобы уйти. — Запомните: с этим джентльменом произошел несчастный случай. Мы на моторке это заметили и поспешили на выручку.

— Хорошо, сэр, будет исполнено, сэр.

Итак, Грант и Дрисдейл вдвоем перетащили бездыханное тело наверх. Там, в просторной комнате, где был уже разожжен камин, они оказали необходимую первую помощь и затем, опять-таки вместе, уложили Ламонта в постель. Тут же Дрисдейл написал короткую записку миссис Динмонт, объяснив, что с их постояльцем случилась небольшая неприятность и он останется на ночь в Карнинниш Хаусе. У него легкое сотрясение мозга — ничего опасного.

Грант только что переоделся в сухую одежду, любезно предоставленную хозяином дома, и, присев у постели, дожидался, когда его позовут к обеду, когда в дверь постучали и в комнату вошла мисс Динмонт. Она была без шляпки, держала под мышкой небольшой сверток и внешне сохраняла полнейшее спокойствие.

— Я принесла кое-что из его вещей, — произнесла она, подошла к постели и стала невозмутимо осматривать Ламонта.

Ради того, чтобы прервать молчание, Грант объяснил, что они уже послали за доктором, хотя, по его личному мнению, это всего лишь легкое сотрясение мозга. У мистера Лоу рана на затылке.

— Как это произошло? — спросила девушка.

Вопрос не застал Гранта врасплох. Он успел к нему подготовиться, пока переодевался.

Мы встретили мистера Дрисдейла, он предложил нам прокатиться по озеру. На причале господин Лоу поскользнулся и во время падения ударился затылком о доски.

Она молча кивнула. Было похоже, что она чем-то озадачена, но не решается сказать об этом вслух. Потом произнесла:

— Раз так, я собираюсь остаться и присмотреть за ним. Мы очень признательны мистеру Дрисдейлу за то, что он поместил его у себя. Знаете, сегодня утром, когда мы гуляли вдоль реки, у меня было предчувствие, что должно произойти что-то нехорошее, — продолжала она, деловито разворачивая пакет. — Я даже рада, что случилось именно это. Ведь могло быть и хуже — смерть, например. Тут уж, как говорится, ничем нельзя было бы помочь.

Последовала небольшая пауза, и, все еще продолжая раскладывать принесенные вещи, она неожиданно бросила через плечо:

— Вы тоже остаетесь здесь на ночь?

— Да, — произнес Грант.

Тут дверь распахнулась и вошел сам Дрисдейл.

— Ну как, инспектор, готовы? Вы, наверное, проголодались? Обед на столе, — проговорил он, и только тут увидел мисс Динмонт. Именно с этого момента Грант стал считать, что в лице Дрисдейла разведка потеряла ценный кадр: он и глазом не моргнул.

— А, мисс Динмонт! Волновались за своего поклонника? Не стоит беспокоиться: это всего лишь легкое сотрясение. Доктор Андерсон прибудет с минуты на минуту.

Любая другая, может, так ничего бы и не заподозрила, но с упавшим сердцем Грант отметил, что эта умница ничего не пропустила мимо ушей.

— Спасибо, что вы поместили его у себя, — сказала она, обращаясь к Дрисдейлу. — До прихода доктора тут вряд ли можно что-то еще предпринять. Но если вы не возражаете, я останусь на ночь при нем.

Потом она повернулась к Гранту и, глядя ему прямо в глаза, спросила:

— Вы инспектор чего?

— Инспектор школ, — нашелся Грант, но тут же пожалел о своем ответе.

Дрисдейл тоже понял, что уловка не сработала, но стоически поддержал Гранта.

— Он не похож на школьного инспектора, правда? Но на такую должность обычно и попадают неудачливые учителя, — произнес он. — Принести вам что-нибудь, пока еще не готов обед, мисс Динмонт?

— Нет, спасибо. Могу я вызвать горничную, если будет необходимо?

— Разумеется. А если понадобится кто-то из нас, то мы будем внизу, как раз под вами.

Дрисдейл вышел из комнаты в коридор, но в тот момент, когда Грант собирался последовать за ним, девушка вышла вместе с ним и прикрыла за собою дверь.

— Инспектор, вы что, за дурочку меня принимаете? — проговорила она. — Поймите: я работаю в лондонских больницах уже целых семь лет. Зря вы относитесь ко мне, будто я деревенская простушка. Будьте добры, объяснитесь: к чему вся эта таинственность?

Дрисдейл к тому времени уже сошел вниз, Грант остался с ней один на один и понял, что не вправе незаслуженно оскорбить ее еще одной ложью.

— Хорошо, мисс Динмонт, — решился он. — Вот вам правда. Я не хотел, чтобы вы ее знали, потому что стремился избавить вас… скажем так: избавить вас от напрасных сожалений. Но теперь уж ничего не поделаешь. Так вот: я прибыл из Лондона, чтобы арестовать вашего постояльца. Когда я пришел к вам пить чай, он уже догадался, зачем я здесь, потому что знал меня в лицо. Он дошел со мной до развилки и там сбежал. В конце концов ему удалось взять лодку и отплыть. Во время преследования он попытался нырнуть с лодки и расшиб голову.

— За что вы хотите его арестовать?

— В Лондоне он убил человека.

— Убил, — медленно проговорила она. Это слово не было произнесено вопросительным тоном, она, видимо, поняла, что, если бы убийство было непредумышленным, инспектор выразился бы иначе. — И настоящее имя у него другое?

— Да. Его зовут Ламонт, Джеральд Ламонт.

Грант ожидал обычного в таких случаях возмущенного возгласа: «Я не верю! Он на это не способен!», но его не последовало.

— Вы его арестуете по подозрению, или он действительно это сделал?

— Боюсь, что сомнений в его виновности нет, — как можно мягче ответил Грант.

— Но тетя… Тогда зачем она согласилась послать его сюда?

— Думаю, она его пожалела. Она знала его довольно долго.

— За все время, что я жила в Лондоне, я видела тетю всего один раз — мы не очень-то понравились друг другу, — но она не произвела на меня впечатления человека, склонного испытывать жалость к преступнику. Скорее я могла бы поверить, если бы она сама с ним расправилась. Так он даже и не журналист?

— Нет. Он служащий букмекерской конторы.

— Спасибо за то, что вы сказали мне, наконец, правду. Ладно, пойду подготовлю все для доктора Андерсона.

— Как?! Вы все-таки собираетесь ухаживать за ним? — невольно вырвалось у Гранта. Может, именно теперь она закричит, что не верит ни одному его слову?

— Конечно, собираюсь, — ответила эта странная девушка. — Он преступник, но у него сотрясение мозга, он использовал во зло наше гостеприимство, но тем не менее я профессиональная медицинская сестра — в данном случае существенно только это. И потом, даже будь у меня совсем другая профессия, я поступила бы точно так же. Вам, вероятно, известно, что в старые времена в горах Шотландии человеку предоставляли кров и убежище, даже если его руки были обагрены кровью брата хозяина дома. Не часто я хвастаю своими предками, но сейчас, полагаю, особый случай.

Последние слова она произнесла прерывистым голосом, то ли сдерживая смех, то ли силясь не расплакаться. Наверное; тут было и то и другое. Затем она вернулась обратно в комнату, чтобы ухаживать за человеком, который так беззастенчиво воспользовался ее добротой и ее гостеприимством.