Онлайн чтение книги Что такое "люблю"
Девушка из сказки

– Есть хочу! – Я спустилась на кухню, мечтая услышать в ответ: «Давай скорей, у нас охренительный завтрак». Никаких соблазнительных запахов я, как ни старалась, не учуяла, и это уже расстраивало.

Брат сидел за столом, тоскливо подперев щеку кулаком.

– Доброе утро. – Он заурчал животом.

Мои надежды на завтрак с треском разлетелись. Покосившись на брата, я открыла холодильник и растерянно уставилась внутрь.

Последнее время мы каждый день повторяли фразу «Завтра сходим в магазин», а потом шли или в кафе, или к Карен. Так что теперь ассортимент продуктов в холодильнике отличался некоторой специфичностью.

Почти все жалкие остатки съестного (то есть бывшего когда-то съестным) мы выкинули в мусор, зажимая носы. После рейда остались два яйца, помидор со вмятинами на боках, маленький кусочек сыра и пачка спагетти.

По виду, с которым брат раскладывал продукты на столе и заглядывал мне в глаза, я начала смутно догадываться, кому предстоит готовить завтрак. Вздохнув и взъерошив волосы, я попыталась решить, что лучше соорудить, – пасту, что будет не очень быстро, но сытно, или яичницу, которая будет готова через пару минут, но только сильнее раздразнит аппетит.

Унылые раздумья прервал телефон брата. По обрывочным возгласам я поняла только, что звонила Карен и что с ней что-то не в порядке. Правда, в конце разговора брат посмеялся, значит, ничего серьезного не произошло.

– Карен зовет нас к себе. – Брат положил телефон на стол. – Во-первых, позавтракать, а во-вторых, немного ей помочь. То есть наоборот.

– А что случилось?

– Простуда. Карен говорит в нос, как мультяшный слоненок, – я даже не все понял. А бабушка в гостях, не сидеть же ей одной.

– Жуть! – Сомнительная перспектива побыть в роли Джейми Оливера откладывалась. Я незаметно подвинулась так, чтобы заслонить спиной продукты на столе.

– Ага… Можем прямо сейчас пойти, потерпеть и поесть у нее или по-быстрому приготовить что-то… – Брат неуверенно покосился мне за спину.

– Нет, – решительно возразила я, поворачиваясь и засовывая скудные запасы обратно в холодильник. – Мы нужны Карен как можно скорее. Чип и Дейл спешат на помощь!

– Надену шляпу и принесу тебе красную гавайку, – фыркнул брат.

* * *

Карен выглядела жутко – бледная, с синими кругами под глазами и бесцветными губами.

– Доброе утро, – сипло прогудела она, открыв нам дверь, и зябко передернула плечами.

– Явно не для тебя, – сочувственно ляпнула я. Брат строго зыркнул на меня и повел Карен в дом.

Ее комната напоминала прибежище бешеного поэта – всюду были раскиданы скомканные бумажные клочки. Только это были не неудачные черновики стихов, а носовые платки. Карен покраснела и принялась собирать их в мусорную корзину.

– Все, что найдете на кухне, ваше. Приходите есть сюда, мне скучно.

– Что тебе принести? – спросил брат.

– У меня все есть. – Карен хмыкнула, ткнув в охапку лекарств.

Брат мгновенно умял свои бутерброды и поплатился за это – Карен попросила его сходить в аптеку за спреем от насморка.

– Мне казалось, там еще много, а он закончился. – Она попшикала из пустого флакончика и подняла щенячий взгляд. – Так бы попросила вас по дороге купить.

Минут пять брат укоризненно вздыхал, выслушивая ценные указания Карен, какой именно спрей ей нужен, а потом скрылся за дверью.

Привязанные к люстре бумажные самолетики кружились, попав в струю ветра из окна. Карен лежала, зарывшись в одеяло и закрыв глаза. Я подумала, что она уснула, и вздрогнула, когда услышала ее голос.

– Как это тупо – по-дурацки лежать.

Я сочувственно посмотрела на нее и села поближе.

– В детстве мне нравилось болеть. – Она высунулась из-под одеяла. – Все сразу начинали бегать вокруг тебя и ласково разговаривать…

– И в школу не надо идти, лежи весь день и смотри мультики.

– Вообще-то я не нытик, ты не думай. – Карен печально шмыгнула носом.

– Один раз у меня ужасно болел зуб, – поделилась я. – И чтобы вытерпеть, я представляла героев на войне, и революционеров на баррикадах в Париже, и людей, которые выживали во время цунами и еще и других спасали. Им было в сто тысяч раз больнее, и они могли терпеть – значит, и у меня получится.

– Помогло? – Карен приблизила свое лицо к моему настолько, что мы едва не коснулись друг друга носами.

– Немножко. – Я пожала плечами. – Хочешь, сыграем?

– Что? – Карен нахмурила брови.

– Сыграем. Что ты ранена на войне или вроде того. Может, тебе станет легче.

Карен уставилась на меня круглыми глазами. Я начала чувствовать себя глупее некуда, но тут она заулыбалась.

– Давай!

– Серьезно?

– Конечно! Притащи из бабушкиной комнаты аптечку. Перемотаем мне голову бинтом! – Карен расплылась в лукавой улыбке, и на секунду ей стало лет восемь.

Перед дверью бабушки Карен я остановилась – странно заходить без разрешения, как будто я собралась сунуть нос в чужие секреты.

– Где ты застряла? – позвала Карен, и я наконец вошла.

Комната оказалась очень светлой и тихой. Стены лимонного цвета, идеальный порядок и, конечно, неизменные цветы на подоконнике.

– Где аптечка стоит? – крикнула я через коридор.

– На комоде, открой глаза!

На низеньком светлом комоде и правда стояла белая сумочка с красным крестом. Рядом лежала большущая книга в малиновом бархатном переплете. Я дотронулась пальцем до мягкого ворса обложки, погладила корешок и поборола соблазн заглянуть внутрь. Взяла аптечку, но почему-то никак не могла отвести взгляд от книги.

– Ты провалилась в Нарнию?!

Я потянулась к книге, но в последний момент отдернула руку, открыла аптечку, проверив, на месте ли бинты, и направилась к выходу. У самых дверей я обернулась – книга лежала на комоде, притягивая, словно магнитом. Одним прыжком я вернулась к комоду, схватила книгу под мышку и выбежала из комнаты.

– Не прошло и ста лет. – Карен отобрала у меня аптечку. – А это ты зачем притащила?

– А что это? – спросила я, увиливая от ответа. И правда, зачем?

– Открой и посмотри, балда, – Карен усмехнулась, устраиваясь в одеялах поудобнее и вытаскивая бинт.

Я осторожно открыла книгу. Сердце колотилось, как бешеное, и я никак не могла понять, почему.

– Фотоальбом, – я выдохнула, немного разочарованно. Какие тайны могут храниться в фотоальбоме?

– Угу. Бабушкин. Смотри, это она маленькая. Мы совсем не похожи.

На овальной коричневой фотографии смеялась малышка в длинной кружевной рубашке. Я принялась листать страницы. Старые фотографии были совсем не такими, как у нас или у родителей. Я не могла объяснить, в чем разница, но сами лица казались совершенно другими. На одной из фотографий уже подросшая малышка, в платьице и с копной кудрей, сидела на коленях у строгого мужчины с длинным носом и держалась за руку сидящей рядом женщины с высокой прической.

– Это прабабушка. – Карен ткнула пальцем. – Была первой красавицей, с кучей ухажеров. Прадедушка ее жутко ревновал.

– Это он? – Я показала на сурового мужчину.

– Да. Я его никогда не видела. Бабушка о нем не любит говорить.

– Почему?

– Они поссорились, не знаю даже, из-за чего. Не виделись и не разговаривали много лет. Почти до самой его смерти. Она и с прабабушкой долго не общалась, но потом стала… Но та тоже умерла, когда я была маленькой.

Я вздохнула – идиллическая картинка на фотографии не предвещала такого развития событий. Стала листать страницы дальше, но нигде больше не встретила прадедушку и прабабушку Карен. На снимках росла кудрявая малышка – вот она с куклой, вот в форменном платье и с портфелем. Смеется с девчонками и мальчишками. Обнимает большую лохматую собаку. Поливает розу в горшке. Две следующие фотографии были непохожи на остальные – они казались случайными, смазанными, словно были сделаны на лету. На одной стояли в обнимку длинноволосая девушка и молодой человек с озорным взглядом. Ветер трепал ее волосы, и она смеялась, пытаясь пригладить их, а парень, повернувшись к ней вполоборота, сиял от счастья. На другом снимке был только парень – торчащие вверх волосы, немного грустная улыбка и те же озорные глаза. Он вдруг показался мне до ужаса знакомым. Фотография была потрепанной, с линиями сгиба, – ее явно часто носили с собой в кармане. Левый нижний уголок был оторван.

– Кто это? – у меня почему-то сел голос.

– Бабушка никогда не рассказывает. – Карен раздосадовано вздохнула. – Мне кажется, это какая-то тайная большая любовь. Еще до дедушки. Потому что тут только ее любимые фотографии, другие распиханы по разным альбомам. А этот она каждый вечер перед сном пересматривает.

– А где твой дедушка? – рассеянно спросила я, отчаянно пытаясь понять, кого мне напоминает парень со снимка.

– Умер несколько лет назад. Что-то про кого я ни скажу, все умерли. – Карен неловко хмыкнула.

– Не все… – слетело у меня с языка. Я полистала альбом – дальше шли пустые страницы. Я вернулась к последним двум снимкам. На фотографии парочки вдалеке виднелись черепичные крыши старинных зданий. В груди что-то защемило, и я, сама толком не зная, что делаю, осторожно вытащила из альбома фотографию парня. На обратной стороне чей-то упрямый почерк с наклоном не в ту сторону вывел карандашом: «Алек».

– Алек… – Я проговорила вслух и резко перевернула фотографию. – Карен. Как зовут твою бабушку?

– Ты перегрелась? – Карен постучала пальцем по виску, выхватила у меня альбом и ткнула в самую первую страницу с овальным коричневым фото. «Анне один год».

Анна. И Алек…сандр.

– Эй, ты что?! – Карен пыталась перекричать оглушительный стук моего сердца. Я таращилась на фотографию и не могла отвести взгляд. На меня смотрела девушка из сказки.