Онлайн чтение книги Чужой: "Холодная кузница" Alien: The Cold Forge
7. Дикие псы

«Черепаха» слишком тесно облегает тело Маркуса. Странно, что на скафандре не стоит предупреждение «только для очень худых людей». Блю застегивает пятиточечные ремни безопасности и выполняет окончательную проверку систем. Все показатели работают нормально.

«Черепаха» – это обычный скафандр для открытого космоса, только сзади у него установлены зеркальные щиты, а на поверхности – пластины. Как и на скафандрах старого образца, на спине располагается двигатель, однако в отличие от прежних костюмов, этот состоит из тех же материалов с высокой степенью отражения, что и сама «Холодная кузница». Таким же был и ремонтный челнок, пока Дик Маки не облажался с процедурой стыковки. Блю сможет повернуться к Кауфманну только на две минуты, прежде чем тело андроида начнет плавиться, а через десять минут возникнут несовместимые с жизнью повреждения.

Обычный человек (если бы ему повезло, и он бы остался в живых) получил бы сильные ожоги или раковые опухоли.

– Хорошо, дружище, – слышится по радио голос Дика. – Сейчас я включу противоударную защиту внутри питомников.

Несмотря на все сложности, Блю рада помощи Дика: если бы тот не закрыл внутренние двери, то ловцы, возможно, поняли бы, что теплозащита не работает, и бросались на стекло до тех пор, пока не прорвались наружу. Блю знает, что они все понимают. Она замечала, что почти каждый день существа испытывали на прочность стены своих клеток.

Сидя в шлюзе ПСиОСИ, Блю слышит, как опускается защита. Стеклянные двери клеток, как и противоударные двери питомников, управляются вручную и имеют физическую изоляцию, что требует обязательного участия человека. «Серебряная улыбка» не может их взломать.

– Внутренние двери закрыты, – говорит Дик. – Щенки никуда не денутся.

– Поняла, – отзывается Блю, нажимая кнопку, чтобы открыть шлюз. – Выхожу наружу.

Когда навстречу огню Кауфманна открывается люк, в шлюзовую прорываются ослепляющие осколки света. Блю ворчит и закрывает глаза, надеясь, что, глядя на звезду, она не нанесла ущерб оптической системе Маркуса.

– Помни, Блю, это просто игра, – наставляет Дик. – У тебя осталась еще одна жизнь.

«Да что ты говоришь!» Блю поворачивается спиной к звезде и выходит из шлюза, таща за собой инструменты. Ей больше нельзя оглядываться, иначе она пострадает. Взглянув вправо, она видит блестящий золотой корпус ПСиОСИ, его палубы, элементы модульной теплозащиты. Единственные открытые экраны расположены над клетками питомников. Эту программу поведенческой модификации создала Блю и тем самым сделала клетки уязвимыми. Если бы она не предоставила доступ к теплозащитным экранам, она бы не выходила в космос к палящей звезде.

Блю напоминает себе, что на самом деле она не здесь, что она спокойно отдыхает в своей комнате. Что бы ни случилось, она все равно будет жива. Однако потерпев неудачу, живой она останется недолго.

– Я нахожусь на внешнем корпусе, – сообщает Марсалис.

Она вдыхает и хватается за ручку, но жгучая боль вынуждает ее убрать руку. Блю стонет и сжимает пальцы, медленно поворачиваясь назад.

– Разговаривай со мной, Блю.

– Ручки очень горячие!

Дик смеется. Ей хочется убить его за это.

– Под тобой находится раскаленная звезда, куриные твои мозги! Конечно, ручки будут горячими, как противень в духовке!

Она стабилизируется с помощью отполированных ускорителей «Черепахи». Ее силуэт на корпусе напоминает каплю смолы, ползущую по твердой золотой поверхности. Порывы ветра прибивают ее к корпусу. Боль в руке отступает.

– Держи инструменты перед собой, – говорит Дик. – Так они будут прохладнее.

– Ладно, – трещит в динамике хриплый голос Маркуса.

Она ненавидит его испуганное и слабое звучание, так как по сравнению с остальными Маркус является гораздо более приспособленным созданием.

По сравнению со всеми, кроме ловцов.

– В настоящее время происходит взлом кода системы безопасности питомников, – сообщает Люси. – «Джуно» пытается закрыть все порты данных, но «Серебряная улыбка» продолжает их открывать.

– Вы можете перепрошить «Джуно» до исходного состояния? – спрашивает Блю. – Просто верните ее к заводским настройкам.

– Если мы это сделаем, «Розовый Орел» погибнет, и ты потеряешь данные по фолдингу белка, – говорит Люси. – Мы потеряем все данные ПСиОСИ.

Наступает полная тишина. Блю направляет реактивный ранец скафандра к ближайшему порталу тепловых экранов и останавливается перед ним. Она устанавливает фиксирующий ключ в нужную позицию, помещает его на крепежные болты и нажимает рычаг. Панель, резко дернувшись, прикрепляется к обшивке станции.

– Это лучше, чем полностью потерять «Джуно», – говорит Блю.

– Знаешь что? – отвечает Люси с нехарактерным раздражением в голосе. – Я гениальный программист, а ты – генетик, так как насчет того, чтобы каждому заниматься своим делом?

Хотя Люси и потеряет данные своих экспериментов, по крайней мере, у нее останется функционирующий продукт, который легко сохранить. Она просто может подключить к «Джуно» диск, и у нее будет закрытая рабочая версия «Серебряной улыбки». Блю переживает за Джозепа: из-за этой ошибки его данные, скорее всего, не удастся спасти.

«На это нет времени».

Блю защелкивает ключ на следующей панели и опускает рычаг. Тело в скафандре горит, и все болевые рецепторы Маркуса подают сигналы прямо в ее мозг. Интересно, насколько быстро сейчас бьется ее настоящее сердце? Настраивая нейрокомпьютерный интерфейс, она решила сохранить болевые ощущения, чтобы самой получать все экстренные сообщения нервной системы андроида. Она решила, что чувство боли не помешает, чтобы случайно не отрубить руку или не испепелить свое суррогатное тело.

Но с каждой секундой ее кожа становится все горячее, а разум мутнеет. Стресс не может быть полезным для человека в таком состоянии. А вдруг она здесь умрет?

– Ты как? – спрашивает Дик. – Дышишь тяжело…

– Я в порядке.

Блю приступает к следующему болту. Два закручены до предела, шестьдесят один остался.

– Очень жарко. Я не уверена, что смогу это сделать, – говорит Блю, нажимая кнопку.

Стопорный болт поворачивается. Ее голова начинает кружиться.

– Я когда-нибудь рассказывал, как на меня напали дикие псы?

Блю качает головой, и густые светлые волосы Маркуса касаются шлема изнутри.

– Напали… дикие псы?

Она должна схватиться за рукоятку и обжечь перчатку.

– Да, мы с моими братьями немного повздорили у отца на ферме. Позволь мне обрисовать картину местности: самая настоящая глушь к югу от Амунгуны, где есть только красная пыль и наша захудалая ферма. Мы выращивали эму на ста акрах земли. Каждый день мы были вынуждены охотиться. Если ты возвращался без добычи, то приходилось есть чертову эму. У нас было несколько кур и все такое, но не так уж много.

Блю прикручивает еще один теплозащитный экран.

– Ты никогда не устаешь рассказывать всякую чушь, Дик? Ты действительно думаешь, будто я поверю, что ты был охотником?

– Один из первых колонистов Марса был родом из глуши. Это была моя прапрапрабабушка. Она и похоронена на Марсе. И знаешь, что? Австралийцы идеально подходят для работы в космосе.

– Откуда ты знаешь? – хрипло спрашивает Блю, орудуя незакрепленным ключом.

– В глубинке ты каждый день видишь одно и то же. Там постоянно приходится сталкиваться с трудностями. Все вокруг пытается тебя убить. А еще, где бы ты ни жил, это место обязательно будет носить глупое название, – объясняет Дик. – Мне кажется, что я даже дерево впервые увидел только тогда, когда пошел в школу в Новой Зеландии. Так скажи мне, чем это отличается от жизни в космосе?

– Закаты, вероятно, приятнее, – Блю переносится к следующей цели.

– Слушай, дружище, ты сейчас находишься над настоящей плазменной звездой. Никакой вид на Земле с этим не сравнится.

– Не напоминай мне об этом.

Переговорное устройство немного потрескивает.

– Так я могу закончить свою историю, или как?

Когда Блю хватается за следующую дверь, она чувствует скрежет металла. Находящееся под ней существо чувствует ее присутствие и отчаянно ищет способ выбраться.

– Да… да, конечно.

– Итак, я поссорился с моими братьями, бросил нож в Дилана и попал ему в руку. Он отбросил его в меня, но промахнулся на милю. При этом он орал как резаный. Дилан и мой другой брат, Долтон, решили отправиться обратно на ранчо без меня.

– Вас троих зовут Дик, Дилан и Долтон?

– Прекрати перебивать. У тебя там куча дел. – Не дожидаясь ответа, он продолжает: – Я не хотел возвращаться и получить нагоняй от отца, поэтому взял нож и отправился в противоположном направлении. Я просто шел на закат. Частные владения были очень большими. Можно было отлично погулять и при этом никого не встретить.

Блю пытается представить себе засохшую глинистую землю и безжизненные сухие кусты.

– Я наконец добрался до шоссе, но было уже поздно. Тогда я решил, что пора возвращаться домой. Солнце начало садиться, и, слава богу, стало немного прохладнее. Я как раз начал получать удовольствие от прогулки, и тогда увидел их – пару крадущихся за мной койотов.

– Черт! – шипит Люси, и одна из теплозащит на дальнем конце клеточного блока открывается.

Блю инстинктивно залезает на станцию. Она чувствует вибрацию разбившегося внутреннего стекла. Черный дым сочится из открытой клетки, а вакуум всасывает загрязненный воздух. Широко раскрытыми глазами Марсалис смотрит на отверстие и надеется, что существо удержится в клетке. Блю не слышит, но она знает, что зверь пронзительно кричит, скребет когтями и пытается ухватиться зубами.

– Люси, ты можешь контролировать «Джуно», или нет? – спрашивает она, и ее дыхание становится слишком быстрым.

– Мы делаем все возможное!

– Вашего «возможного» недостаточно!

Блю чуть не роняет свой фиксирующий ключ, когда отрывается от корпуса. У нее гипервентиляция легких.

– О, господи. Ладно, Люси, я жду, чтобы ты…

– Перестаньте прерывать, – говорит Дик авторитетным тоном.

Дыхание Блю замедляется.

– Теперь-то ты хочешь услышать мою историю о койотах, или нет?

Марсалис хватает ключ и сжимает зубы. Ей нужно запереть более пятидесяти клеток. С такой скоростью она застрянет здесь на несколько часов.

– Наши койоты не похожи на тех, которые водятся у вас, американцев. Они не такие ободранные и не такие отъевшиеся. Наши койоты не отказываются от еды, особенно когда эта еда – гуляющий в полном одиночестве маленький мальчик.

– Даже если эта еда на вкус как Дик? – спрашивает Блю дрожащим голосом и фиксирует ключ. Еще одна клетка закрыта.

– Умница! – радуется Дик. – Моей первой мыслью было бежать – это сделал бы любой здравомыслящий человек. Но мы, австралийцы, не знаем здравомыслия.

– Вы находитесь в первой десятке по качеству жизни и медицинской помощи на планете. Можешь не рассказывать мне о тяжелой жизни в Австралии.

– Ты имеешь в виду большие города, дружище. В частности Сидней и Брисбен. Но это точно не относится к Алис-Спрингсу и Амунгуне – эти захолустья никому не нужны. Марс более гостеприимен, чем мой родной город, черт бы его побрал. Если ты был голоден, тебе приходилось убивать, но и ты тоже мог запросто стать чьим-то ужином.

Блю запирает еще несколько клеток, пока Дик рассказывает об условиях проживания в глуши. Его рассказы оказались полезными: она не зацикливается на сильной жаре и страхе провала. Но вдруг рядом с ней открывается еще один экран. Это не похоже на созданную ею программу модификации поведения, при которой теплозащита открывается и снова закрывается. Дверь медленно распахивается, солнечные ветры наполняют клетку своими частицами, и температура воздуха внутри клетки поднимается до тысячи градусов по Фаренгейту.

Блю передвигается обратно, стараясь не отходить от корпуса слишком далеко. И вдруг внутреннее стекло вздувается, словно пузырь, заполняя клетку масляным дымом, а затем извергается наружу. Ловец вырывается на золотую поверхность «Холодной кузницы». Это первый раз, когда Блю видит чудовище без какой-либо преграды, – и, кажется, оно не умирает!

– Вот дерьмо! – выдыхает Марсалис в переговорное устройство, повторяя эти слова снова и снова, будто молитву. – Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

– Спокойствие. Только спокойствие, дружище, – говорит Дик. – В мои планы не входило становиться жертвой. Знаешь, я читал о Французском Иностранном легионе.

Когда исчезают последние частицы воздуха, дым поднимается от существа, словно пар. Его челюсти выдвигаются, а когти сжимаются. Чужой готовится прыгнуть. Он не должен быть жив! Солнечная нагрузка на черный панцирь должна вскипятить его внутренности даже быстрее, чем кожу.

К ужасу Блю, в этот момент начинают открываться другие теплощиты. Они раскрываются медленно, словно листья папоротника под действием слабого ветра.

– Когда они оказываются в меньшинстве, – говорит Дик, перекрикивая ругательства Блю, – то примыкают штыки и стреляют.

– «Серебряная улыбка» контролирует теплозащиту! – сообщает Люси, но ее слова звучат слишком поздно: ловец взрывается, и желтая кислотная кровь разлетается во всех направлениях. Блю наблюдает за тем, как открываются другие теплозащитные экраны, и внезапно липкое сернистое желтое вещество ударяет по стеклу ее шлема, наполняя скафандр ядовитым зловонием. Пока Блю кричит, электрополяризованный пластик разрушается, покрывая стекло пузырями.

– Возвращайся в шлюз! – командует Дик, мгновенно забывая о своем нудном повествовании.

Марсалис хватает одной рукой свой шлем, очищая его от пузырей, и перчатка тут же прилипает к пластику, прожженная до ладони. Ничто на свете не обжигало ее так сильно. Блю этого не видит, но она начинает падать. Жар Кауфманна набрасывается на нее волнами.

– Блю… Блю ! – кричит Дик. – Это все не по-настоящему! Ты не умираешь, но тебе нужно выбраться оттуда.

Марсалис пытается управлять «Черепахой», но скафандр не слушается. Она не может найти способ удержать равновесие. В правой части ее ранца находится кнопка, активирующая команду «вернуться домой», но до нее можно дотянуться только той рукой, которая плавится на ее шлеме. Блю вращается в открытом космосе и переживает о том, что другие ловцы взорвутся в любую секунду и обрушат на нее шквал кислотных брызг.

– Ладно, Блю, нажимай кнопку «домой», – спокойно и уверенно звучит голос Дика.

Предупреждения о низком давлении заполняют ее уши. Она теряет кислород, но не это важно. Маркусу не нужно дышать, но мысль о том, чтобы не заполнить свои легкие кислородом, вызывает панику. Ее солнцезащитный щиток работает плохо, так как кислота разрушает решетку поляризующих нанотрубок. Солнце обжигает лицо, и она не может общаться, потому что ее микрофон слился с полурасплавленным щитком.

– Черт возьми, черт, черт! – шепчет она, используя оставшийся воздух.

Левая рука не достает до контрольных кнопок на поверхности скафандра. Ее солнцезащитный щиток почернел посередине и стал болезненно ярким по краям. Она потеряет Маркуса. Он останется вращаться в этой бездне. Она не сможет снова работать над своим проектом, пока через шесть месяцев не будет обеспечена новая поставка… Но задолго до этого Садлер раскроет все ее секреты.

Эта ложная смерть станет началом гораздо более продолжительной настоящей смерти.

– Черт, черт, черт… черт побери.

Используя левую руку и стараясь не выпускать ремни безопасности, Блю отстегивается от ранца. Потом разворачивает его вверх ногами, останавливая краями сапог. Наклонившись изо всех сил и стараясь защитить лицо от жара, она смотрит сквозь край своего щитка. Рядом с левой рукой находится кнопка возврата. Марсалис нажимает ее.

Как только устройства включаются, ранец дергается, и Блю крепко хватается за ремни, которые когда-то держали ее пристегнутой. Она боится не удержаться, но руки Маркуса очень крепкие. Он не отпустит.

Радиоактивные частицы попадают на заднюю часть скафандра, обжигая тело. Однако она хотя бы продолжает вращаться, как мясо на вертеле, получая ровный поток жара, а не сгорает дотла с одной стороны.

Ранец со свистом проносится в открытом космосе, судорожно дергаясь, пытаясь компенсировать неустойчивость из-за веса Блю. Она замечает корпус станции, но сейчас тот больше похож на ливень кислотных капель и оторванных конечностей в рассеивающемся черном дыму.

Если она снова попадет под брызги кислоты, то уже не вернется.

– Блю! Блю, ты меня слышишь?

Марсалис не может ответить, так как микрофон больше не работает. Ее ноги раскачиваются, пока ранец скафандра доставляет ее тело к кораблю. Она едва может держаться.

– Давай, детка, – говорит Блю. – Еще немного, и…

Внезапно она врезается в корпус станции с такой силой, будто ее только что сбило транспортное средство, и тогда ранец вырывается у нее из рук. Он улетает прочь, но Блю не видит, куда. Единственное, что она знает – он устремился вверх.

– Нет!

Блю машет свободной рукой в поисках любой возможной точки опоры. Находит тонкий выступ и вцепляется в него пальцами, подтягивая тело ближе. Несмотря на работающую защиту скафандра, идущее от станции тепло обжигает ее руку и тело в местах соприкосновения.

Подтягиваясь, она видит затененное отверстие. Шлюз. Ранец, должно быть, ободрал корпус станции, пытаясь попасть внутрь. Ее нога находит опору, и Блю толкается, отчаянно желая найти углубление.

Она добирается до входа, находит ручку шлюза и подтягивает тело к безопасному месту. Прислонившись спиной к холодной стене, она вдавливает кнопку пуска, чтобы начать разгерметизацию.

Вернувшись в искусственную гравитацию, Блю опускается на колени, пытаясь отдышаться. Проклятая «вернувшаяся домой» «Черепаха» стоит у дальней стены.

Когда комната заполняется достаточным количеством воздуха, по громкоговорителю она слышит голос Дика, призывающего ее доложить о состоянии тела Маркуса. Но она не может говорить, не может даже перестать трястись. Марсалис поднимается, чтобы разблокировать свой шлем, и, несмотря на достаточное количество кислорода, она все еще не может дышать. Слышится далекий непрерывный звуковой сигнал.

Ее кулаки сжаты, а изображение перед глазами накренено. Должно быть, что-то случилось с гравитационным двигателем, потому что ее тянет к палубе. Она не распознает предупреждающие звуки, которые получает – они не похожи на коды ошибок, которые ей известны.

Когда Блю опускается на колени, она узнает предупреждающий сигнал, который слышала в те времена, когда лежала в больнице.

Это ее прикроватная сигнализация, сообщающая о низком содержании кислорода.