Онлайн чтение книги Даймон
Дорожка 8. «Если завтра война». Слова В. Лебедева-Кумача музыка братьев Покрасс. Исполняет ансамбль под управлением А. Александрова. (3`40).

Если не вслушиваться в слова, песня производит очень сильное впечатление, особенно в таком прекрасном исполнение. Но текст поражает. «Если враг нападет», следует двинуть вперед «запевалу», затем барабанщиков, грянуть «победную песню», и лишь потом пускать в бой пресловутые «лихие тачанки». Танки названы «железными», но отнюдь не стальными. Тонкий намек на броню Т-26 и БТ? Поэзия – субстанция, конечно, особая, но не до такой же степени! Как только Москву не сдали?

Что делать, если подвиг совершишь? Посочувствовать для начала – себе невезучему, потому как самое время. Это в фильмах голливудских можно расслабиться, предвкушая поцелуй любимой девушки и чествование на местном стадионе в сопровождении хора пожарной команды. В такие эмпиреи сами янки не слишком верят, а уж остальные, на иных дрожжах выросшие, прекрасно понимают: ничего хорошего не жди.

Алеша это тоже знал – историк, три полных курса за плечами. А уж историк обязан понимать: подвиг таковым становится исключительно по начальственной воле. И, соответственно, совсем наоборот. Тьма тому исторических примеров имеется, только Алексею Лебедеву было не до «Варяга» и не до панфиловцев. Своя гимнастерка даже панфиловцу ближе к телу.

Одно хорошо. Не учудил Алеша особых геройств, на настоящий подвиг тянущих. Пострадал за демократию, конечно, один за всех, считай, но такое и простить могут. Ното, что все бежали, товарища бросили, а он остался, лучше прочих стать решив, уже плохо. Не оправдаешься даже. Мог сказать Алексей, что не от желания погеройствовать под подошвы Десанта попал, а по собственной несообразительности. Только кто слушать станет?

А тут еще гайка!

В общем, в Штаб городской демократии Алеша шел без всякого удовольствия. Не пойти нельзя: разбор полетов, лично вызывают. Спустился Алексей после третьей пары (спецкурс по глобализму) с пятого истфаковского этажа в раздевалку, потолкался в очереди, накинул на плечи старую куртку (после вчерашнего долго чистить пришлось) – и двинул через площадь, к демократам. От университета наискосок, желтый шестиэтажный дом, первый этаж, дверь черным дерматином обита.

Что не наградят и не похвалят, Алеша самого утра понял. В новостях полстроки всего: столкновение у телецентра, милиции пришлось вмешаться. И тут соврали! А на занятиях две девочки с курса, в Штаб вхожие, косились на товарища по борьбе без всякого сочувствия. Остальные, впрочем, тоже: синяк на щеке, нос распух, губа черной коркой застыла. Преподаватели вздыхали, не прячась: вот, мол, современная молодежь пошла! Если студенты университета такой вид имеют, что с прочих спрашивать?

В перерыве между парами Алеша по коридорам рыскал, даже на третий этаж сбегал, где философы обитают. Хотелось ему с Профессором, с отцом Жени переговорить. Если не переговорить, то хотя бы поздороваться. Поговорить, конечно, лучше, много вопросов со вчерашнего дня у Алексея накопилось. Всяких – и про оранжевые огоньки, и про неведомую «Gateway Experience».

А переворот, который неведомые враги готовят? Не шутил Профессор! А если не шутил, то следует не в кресле сидячи рассуждать, в колокола бить, народ на улицы звать!

Не встретил Профессора. Не судьба.

Домой, к станции метро «Студенческая», Алешу вчера лично Хорст отвез – на Жениной машине. Молчал все дорогу, хмурился, здорово, видно, от Профессора досталось. На прощание пожал руку и визитную карточку сунул. По глянцевому картону – крылышки знакомые, эмблема Десанта, ниже ФИО, без всякого «Хорста», еще ниже – «старший воспитатель», словно в детдоме. Телефон, адрес с «собачкой». Хоть не хотелось, но пришлось Алеше собственную карточку отдавать. Последнюю – полгода назад разорился, заказал полсотни да тут же раздал неведомо кому.

С Женей он бы куда охотнее карточками обменялся. Только не предложила та, что с носиком. И Профессор не предложил. То ли по забывчивости профессорской, то ли потому, что невелика – демократ Алексей Лебедев.

Почти как в старой песне про негра. Убили – ни за что, ни про что, воскресили, встал, пошел. Спасибо за внимание!

* * *

Главной за дерматиновой дверью, где истинные демократы собирались, была госпожа Усольцева, потому как ее муж, член политсовета Очень Демократической партии за аренду комнаты платил. Даже у демократов старое правило соблюдается: чьи деньги, того и музыка. Не так грубо, конечно, не в лоб. Никто Штабу госпожу Усольцеву Инну Александровну силой не навязывал. Только зачем силой? Столько иных методов имеется, отработанных, in anima vili испробованных.

К самой госпоже Усольцевой Алеша особо не присматривался. В отношении личном – никакого интереса. Лет на пятнадцать старше, вся в косметике, на ногтях – чуть ли не по картине Пикассо. Разве что ростом вышла, издалека увидеть можно, верст за десять – точно. Будь у них баскетбольная команда, цены ей не сложить. В смысле же серьезном, политическом и вовсе – nihil. Что муж, демократ Усольцев, скажет, то она и повторит – вслух, громко и с придыханием. Демократ Усольцев и сам бы от раздачи ценных указаний не отказался бы, только дел слишком много. Газеты, заводы, пароходы, депутатство – ни головы не поднять, не продохнуть даже.

Год назад господин Усольцев сподобился – лично приехал, дабы позвать на Майдан, в палатках ради честных выборов померзнуть. Сам, правда, не мерз – занят слишком. А вот супруга решилась пример подать, благо шуба норковая имелась.

Пришел Алеша в Штаб, присел в уголке, затих, ожидая, чего будет. Может, не вспомнят о нем, дальше пойдут – по светлому общечеловеческому пути? Но если спросят, что ответить, о чем рассказать? Про музычку в наушниках, про оранжевые огоньки и смолчать можно (и про переворот, в виду полной неясности), а как про гайку промолчишь? Самому вопрос поднять? Не вчера Алеша родился. Двадцать лет – не так мало, чтобы поумнеть. Это пионеры-герои в старых книжках все сплошь принципиальные до полного суицида.

Зря, конечно, Алеша надеялся. Вспомнили о нем, конечно. И еще как!

* * *

– А кто виноват? Ты, Лебедев, и виноват. Из-за тебя мы все, блин, в дерьме по самое не хочу. По всем судам затаскают. Зой Космодемьянский, понимаешь, нашелся!..

– Из-за таких!..

– Тише, господа, тише! Алексей просто не подумал. Правда, Алеша? Вам хотелось как-то выделиться, показать себя. Мы все понимаем…

– Инна Александровна! Ребята! Я же…

– Погодите, Алеша… Да, мы понимаем, вы еще молоды… Только… У того парня из Десанта, Степана Квитко, серьезная травма лица. Могут быть большие неприятности. Мы, конечно, десантников не любим, но… Зачем вы кидали гайку, Алексей?

– Я?!