Онлайн чтение книги Дальше фронта
Глава седьмая

Даже без консультаций с Чекменевым и другими идеологами и исполнителями операции «Фокус» Олег Константинович прекрасно понимал, что без массированной кампании дезинформации не только противника, внутреннего и внешнего, но и своих верных сторонников и почитателей не обойтись.

Под внутренним врагом князь в данном случае понимал как польских инсургентов, так и любую партию и общественную группу, выражающую им поддержку и сочувствие: всякого рода полонофилов, пацифистов, сторонников прав наций на самоопределение, членов непримиримой оппозиции кабинету Каверзнева, беспартийных леваков любого толка, часть интеллигенции, априорно считающую любую власть порождением дьявола, а любые принимаемые ею меры – насилием над личностью.

Вся эта пестрая компания, издавна вызывавшая у князя сугубую неприязнь, вторую неделю делала все, чтобы преобразовать пусть не совсем христианское, но вполне политкорректное чувство в требующую выхода ненависть.

Нет, на самом деле, как можно в стране, поставленной перед опаснейшим с тридцатых годов прошлого века историческим вызовом, нуждающейся в железном сплочении всех, могущих держать оружие, – неважно, огнестрельное или психологическое, – вести разнузданную (иначе не скажешь) пропаганду немедленной отставки правительства, прекращения боевых действий по всей территории Привислянского края, переговоров с повстанцами «без всяких предварительных условий»? Что, конечно, по сути подразумевало предоставление автономии Польше, а в перспективе – Финляндии и вообще всем национально ориентированным племенам и народностям.

Этак, чего доброго, завтра вспомнят о своей былой независимости от Москвы Великий Новгород, Псков, Тверь! Они, в рамках этой логики, чем же хуже?

Естественно, в правовом и демократическом государстве выражение даже самых крайних взглядов и убеждений юридически ненаказуемо, но жанр контрпропагандистской борьбы подразумевает и другие, не менее действенные средства.

С врагом внешним обстояло несколько сложнее. Правительства стран – членов Тихо-Атлантического союза в таком качестве не рассматривались, и решено было пока отнести к «вероятному противнику» государства и группировки, в той или иной мере примыкающие к структурам «Черного интернационала». Соответствующие списки имелись и в службе Чекменева, и в российском министерстве госбезопасности.

Князь считал, что по отношению к ним применимы любые меры, в том числе и военно-диверсионного характера. Однако до поры предпочитал ограничиваться методиками непрямых действий.

Специальный план был разработан для воздействия на подавляющую часть населения России, настроенную патриотически, лояльную к петроградской власти и «Московскому княжеству».

Особый шик заключался в том, что по отношению ко всем трем категориям предполагалось использовать одни и те же средства, но с противоположными целями. Как, например, в агротехнике применяются вещества, смертельные для вредителей и питательные для полезных злаков.

Это, конечно, высший пилотаж психологической войны, но соратники князя к ней были давно готовы.

Здесь тоже пригодился верископ Бубнова (по документам – «изделие ВБ»), не один аппарат, конечно, а целый верископический полк резерва Главного командования , как, по аналогии с артиллерийскими, могла быть названа часть, оснащенная полусотней мобильных установок.

Прошедшие спецобследование и признанные годными руководители информационных агентств и наиболее авторитетные корреспонденты газет, радио и дальновидения начали получать материалы, оформленные в виде утечек информации из военных кругов, где в самом неприглядном свете рисовали моральное и техническое состояние войск и растерянность, царящую в кругах гражданской администрации и командования Западного округа.

Причем сведения эти в принципе были достаточно правдивы, только отбирались умело, превращая отдельные, вполне естественные в условиях сумятицы и хаоса факты во всеобъемлющую тенденцию.

Сообщалось о фактах перехода на сторону восставших сотен и тысяч солдат, причем не только польского происхождения, и даже некоторых русских офицеров, о нехватке в войсках оружия и снаряжения, бедственном положении блокированных повстанцами гарнизонов и неспособности военных властей взять ситуацию под мало-мальский контроль. Отдельные успешные акции инсургентов всячески раздувались и из них делались далеко идущие выводы.

Попытки официальных и официозных[24]Официоз – независимое издание, но по преимуществу отражающее точку зрения правительства. изданий внушить общественному мнению, что все обстоит не настолько плохо, выглядели примитивно и неубедительно.

Солидные, авторитетные обозреватели и аналитики один за другим выступали с пространными комментариями и редакционными статьями, совершали экскурсы в историю, начиная с XVIII века, как российскую, так и иных европейских держав, в разное время сталкивавшихся с проблемами сепаратизма.

Почему-то все у них выходило, что геополитическое положение России в данном конфликте практически безнадежно, что национальные революции при созревании подходящих условий (а они как раз сейчас вот и созрели!) просто обречены на успех. А партизанские войны, если в них включается «большинство народа», правительственным войскам выигрывать не удавалось никогда. Несмотря на массу содержащихся в этих материалах натяжек и явных глупостей, необходимое влияние на слабые умы они оказывали.

Обрадовавшись столь мощной поддержке, откуда и не ждали, ударили в барабаны и затрубили в победные горны все штатные оппозиционеры и оппозиционеры ситуативные.

Вал пораженческих публикаций нарастал. В правительство и Государственную думу посыпались индивидуальные и групповые запросы. Выступления членов кабинета и самого Каверзнева выглядели беспомощно и только подливали масла в огонь.

Заявление премьера о необходимости взвешенного подхода к освещению событий и ограничения кампании критики некоторыми правовыми и этическими рамками тут же было расценено как подготовка к введению цензуры.

Очень странным образом все происходящее напоминало положение в России на рубеже 1917 и 1918 годов. Тогда ведь тоже в едином порыве слились левые и правые, октябристы, кадеты, эсеры и эсдеки, одержимые единой целью: свалить кабинет министров, учредить «ответственное» правительство, в идеале – добиться отречения Императора.

И также для этой цели использовалось все – сказки о предательстве царицы, «распутинщина», отдельные, отнюдь не катастрофические перебои со снабжением армии вооружением и продовольствием, реальные просчеты военного командования, ничем, впрочем, не худшие, чем у иных держав Антанты и Тройственного союза.

На этом фоне были не слишком заметны публикации в московской прессе, определенным образом контрастирующие со становящимися как бы и господствующими настроениями в «просвещенной части общества». События там комментировались с гораздо большей взвешенностью и здравым смыслом и пути выхода из идейно-политического кризиса предлагались вполне разумные.

«При этом следует отметить, – писал в докладной записке один из аналитиков, – что размещаемые в указанных средствах массовой информации материалы пользуются большим успехом в среде предпринимателей, технической интеллигенции, вообще той части населения, что живет собственным производительным трудом и полагает сохранение твердого государственного порядка необходимым условием собственного благополучия. Проведенные исследования показывают также, что большая часть граждан, проживающих в центральных, западных и южных губерниях, готова поддержать самые решительные меры правительства и расценивает введение военной диктатуры как вполне оправданное требованиями момента. Вопрос о возможности и желательности передачи всей полноты власти в руки Местоблюстителя по известным причинам не задавался. Однако подобная мысль и без этого имеет достаточно широкое хождение в массах, обсуждается в приватных беседах, в том числе и в местах значительного скопления людей, как то: у газетных витрин, в трактирах и пивных, на стадионах и в иных увеселительных заведениях ».

Такая именно реакция и планировалась, чему значительно способствовали регулярно публикуемые сюжеты, вроде бы никак напрямую не связанные с текущим моментом. Например, посвященные блестящему экономическому положению Московского княжества (что было правдой), постоянно растущему народному благосостоянию (для чего предпринимались специальные усилия), а также выдающимся военным и административным способностям Олега Константиновича, благо приближалось десятилетие его пребывания на посту Местоблюстителя.

Постепенно до наиболее проницательных деятелей оппозиции начало доходить, что происходит, но – слишком поздно. И развернуть собственную пропагандистскую кампанию на сто восемьдесят градусов уже не было ни времени, ни реальных возможностей.

Что, начать вдруг писать и говорить, будто они тоже поддерживают целостность Державы и нерушимость послеверсальских границ? Что отнюдь не против деятельности на своем посту кабинета Каверзнева, поскольку «коней на переправе не меняют», и готовы отдать карт-бланш в наведении порядка именно ему, чтобы не допустить перехвата власти «узурпатором»? При этом каким-то образом пытаться демонизировать самого Великого князя, приписывая ему все мыслимые на свете пороки?

С такой стратегией куда больше потеряешь, чем обретешь. А действительно ненавидимому либеральными кругами потомку «тех самых Романовых» дашь в руки неубиваемые козыри.

«Поздно, господа, поздно!» – Вполне довольный результатами трудов на то поставленных специалистов, Олег Константинович продолжал перебирать и просматривать папки с газетными вырезками, сообщениями информационных агентств, аналитическими записками, радиоперехватами, адресованными лично ему письмами зарубежных благожелателей.

« Для нас мятеж Польши есть дело семейственное, старинная, наследственная распря. Мы не можем судить ее по впечатлениям европейским, каков бы ни был в прочем образ наших мыслей». (А. Пушкин, 1831 г.)

«Теперь ставится под сомнение не только будущее, но и прошлое России. Ведь поражение от поляков обессмысливает саму русскую историю, превращает изгнание шляхты из Кремля в глупую импровизацию, русскую кровь, обильно пролитую в Варшаве и во всех прочих градах и весях в течение последних трех веков – в высохшее и испарившееся ничто, многовековое сопротивление агрессивному латинству – в дремучее упрямство и т д. Такое Отечество – без прошлого и без будущего – сразу делается фикцией, дымом». («Современник», 1864 г.)

«Должно признать, что и у поляков есть своя „правда“, равновеликая русской. Но две непримиримые правды не могут сосуществовать вместе, на одной территории бесконечно долго: рано или поздно им, обреченным на извечное несогласие, становится тесно, и одна из соперниц навязывает другой свою волю. История человечества знает немало подобных трагических коллизий. „Наследственная распря“ двух народов – русского и польского – как раз и имеет все признаки того рокового противоречия, разрешением которого может быть только гибель проигравшего». («Русский архив», 1865 г.)

«Если один из двух народов и двух престолов должен погибнуть, могу ли я колебаться хоть мгновение? Мое положение тяжкое, моя ответственность ужасна, но моя совесть ни в чем не упрекает меня в отношении поляков, и я не могу утверждать, что она ни в чем не будет упрекать меня, я исполню в отношении их все свои обязанности до последней возможности; я не напрасно принес присягу, я не отрешился от нее; пусть же вина за ужасные последствия этого события, если их нельзя будет избегнуть, всецело падет на тех, которые повинны в нем!». (Николай I. Из личного дневника, 1848 г.)

«Большинство политобозревателей сходится во мнении, что переживаемый сейчас политический кризис может быть сравним только с событиями весны – лета 1918 года. Как и тогда центральная власть демонстрирует удивительную беспомощность перед лицом надвигающихся сразу с нескольких направлений исторических вызовов, а наша „передовая общественность“ проявляет не менее удивительную потерю чувства самосохранения. Вместо того, чтобы сплотиться вокруг Правительства и Государственной думы, единственно способных сейчас защитить российскую демократию от правых и левых экстремистов, а также от воинствующего сепаратизма, дружно толкающих страну и народ в пучину новой Смуты и Гражданской войны, политические партии стремятся заработать капитал на безудержной критике правительства, словно не понимая, что единственно регулярная общенациональная армия и законные силы правопорядка ограждают нас от катастрофы и бунта, не могущего быть иным, как бессмысленным и беспощадным». («Новое русское слово. Орган партии конституционных демократов. Петроград, 2005 г.».)

«Безусловно, это правительство должно уйти. Но уйти не трусливо, путем закулисных торгов и откровенной капитуляции перед наиболее агрессивными представителями маргинальных партий, ориентирующихся на Москву. Уйти с достоинством, максимально законным образом передав власть той единственной партии, которая способна, не ущемляя принципов народовластия, сформировать правительство народного доверия, с привлечением в него всех здоровых сил общества, которым дороги идеалы свободы, равенства и братства. В борьбе обретем мы право свое!». («Руль», Орган партии социалистов-революционеров (левых интернационалистов. 2005 г.)

«Из материалов независимой службы информационной безопасности нашей партии с непреложностью следует, что в ближайшие дни можно ожидать в Петрограде, Киеве, Романове-на-Мурмане, Костроме, Ярославле, Ростове-на-Дону и ряде других ключевых городов Европейской России массовые выступления и демонстрации в поддержку правительства и лично премьера Каверзнева, сопровождаемые требованиями ни в коем случае не уступать давлению из Москвы и попыткам кремлевского узурпатора вновь навязать Отечеству ненавистное и отринутое историей самодержавие». («Дело», орган партии анархистов-максималистов.)

«Анализ, проведенный экспертами Европейской ассоциации реальной политики, показал, что в настоящее время российская армия и службы государственной безопасности не в состоянии желательным для себя образом, оставаясь в рамках законности и действующих международных соглашений, решить польскую проблему. Имеющихся в распоряжении центрального правительства сил недостаточно, чтобы быстро и без неприемлемых потерь разоружить несколько независимых, но тесно взаимодействующих друг с другом военно-политических структур повстанцев и восстановить контроль над мятежной территорией. Тем более что польскому сопротивлению оказывает техническую и финансовую помощь ряд государств, не входящих в ТАОС, и неправительственные организации европейских стран. Следует ожидать, что в ближайшее время начнутся консультации между российским правительством и наиболее респектабельным крылом борцов за независимость, результатом которых может стать интернационализация конфликта и создание какой-то формы конфедеративных отношений России и ее западных провинций. Таким образом будет подведена черта под тлеющим более двух веков конфликтом. („Свободная мысль“, Москва.)

«В случае политического поражения России, потери ею своих стратегических позиций на Западе и Юге она может выбрать кажущийся ей адекватным ответ на вызов „европейского сообщества“, как она его воспринимает. Таким ответом скорее всего окажется выход из ТАОС или существенное ограничение участия в общих программах. Желая таким образом „наказать Европу“, Россия на самом деле развяжет руки самым разрушительным тенденциям современности. Разрыв или серьезное ослабление „Периметра безопасности“ автоматически резко усилит криминальные организации и террористические группы как нашего, так и остального мира. Они получат возможность действовать где им захочется – от Гамбурга до Тавриза и Кейптауна.

В противоположность этому мандат международного сообщества резко сократится. Он будет ограничен несколькими стратегическими точками, которые мы еще сможем контролировать – вроде Касабланки, Рабата или Стамбула. И что же остается? Обвальный крах мирового порядка. Повсеместная анархия. Как последняя надежда – отступление в укрепленные города. Все это – опыт «темных столетий», который миру, оставшемуся без стабилизатора, скоро придется испытать вновь. Проблема, однако, состоит в том, что новые темные столетия окажутся намного более опасными, чем те, что уже были пережиты человечеством в IХ – ХI веках. Мир населен почти в 20 раз плотнее, и потому конфликты между различными «племенами» неизбежно окажутся более частыми. Технологии преобразовали производство, и теперь человеческие сообщества зависят не только от наличия пресной воды и хорошего урожая, но и от снабжения углеводородным топливом, запасы которого, как известно, конечны.

Худшие последствия новых темных столетий проявятся на окраинах слабеющих великих держав. Богатейшие порты глобальной экономики – от Нью-Йорка до Роттердама и Сиднея – станут объектами нападений грабителей и пиратов. Одновременно локальные войны могут опустошить целые регионы, доселе входящие в орбиту притяжения свободного мира.

Нас ждет вселенская катастрофа и хаос – исключительно потому, что некоторые политики, громко декларирующие свою приверженность «демократическим ценностям», готовы принести их, вместе с собственными головами, в жертву амбициям горстки никому по большому счету не интересных и не нужных сепаратистов с задворков Европы. Всего сто лет назад лидеры по-настоящему великих держав знали, как следует поступать с теми, кто несет угрозу…». (Нейл Фергюссон, профессор, сопредседатель Гуверовского института войны, революции и мира. Из докладной записки Главе Совета безопасности ТАОС 5 октября 2005 года.)

Прочитав этот документ целиком, князь пришел в хорошее настроение. Встречаются и там умные люди, с которыми можно работать, пусть пока их и не столь много, как хотелось бы.

Следует инициировать публикацию в зарубежной прессе серии материалов, развивающих поднятую господином Фергюссоном тему. Особенно насчет грядущих «темных веков», последним гарантом от наступления которых является великая и неделимая Россия.

Так ведь, по гамбургскому счету, и есть. Если удастся довести эту истину до размякших от либерального пацифизма и политкорректности мозгов еврочиновников и левых интеллектуалов, глядишь, и испугаются они за свое сытое и безмятежное (на чужой крови) существование. Мы-то и без их помощи обойдемся, не привыкать, лишь бы не мешали, под ногами не путались.

И вот еще интересное сообщение оппозиционной к берлинскому кабинету мюнхенской «Байрише фолькишер беобахтер»[25]Баварский народный наблюдатель (нем.).. Явно здесь чекменевские ребята постарались.

«По информации из кругов, близких к БНД, отмечены неофициальные контакты между спецслужбами московского наместничества и личной референтурой рейхсканцлера Германии доктора Вирта. Как утверждается, рейхсканцлер в частном порядке был предупрежден о том, что, если вследствие ныне обозначенной германским правительством позиции „невмешательства“, которая на деле означает поощрение и поддержку сепаратистов, России не удастся сохранить „статус-кво“, возможно следующее развитие событий:

–  Россия, согласившись на предоставление Польше какой-либо формы независимости, в категорической форме потребует от нового польского правительства заключения сепаратного договора о взаимопомощи (фактически – о протекторате) и защите интересов непольского населения освобождаемых территорий. Одновременно Россия пообещает содействие и поддержку в объединении «русской» Польши и Малопольской республики, признает законными (по прецеденту) претензии Польши к Чехословакии и Германии по поводу «западных и юго-западных земель». Из тех же источников сообщается, что в России уже ведется работа по формированию «теневого правительства» новосозданного государства из максимально пророссийских политиков, с одновременной нейтрализацией, вплоть до физического уничтожения, «непримиримых националистов». Косвенным подтверждением этого является загадочный взрыв в Бельведерском дворце, жертвами которого стало пока неустановленное, но значительное количество членов так называемого Комитета национального спасения. Такое развитие событий, если приведенные факты действительно имеют место, чревато для Германии потрясениями, гораздо более болезненными, чем те, что ныне переживает Россия».

Гениально придумано. С одной стороны, намек на нынешнюю слабость российских властей и царящие там пораженческие настроения, с другой – неприкрытая угроза немцам. Для них-то «спорные территории» – чуть не четверть всех нынешних коренных германских земель, и, если что начнется, никому мало не покажется.

И еще один крючочек на ту же тему и из тех же «источников» – неподтвержденная, но весьма правдоподобно выглядящая информация о том, что отмечены контакты между некими близкими к Великому князю частными лицами и находящимися на полуподпольном положении национал-социалистами и отставными офицерами из «мифической» организации «Стальной шлем».[26]«Стальной шлем» – тайная организация германских военных шовинистов, отставных офицеров.

Речь на этих переговорах якобы шла о совместных антиправительственных выступлениях в случае неудовлетворительного, с их точки зрения, решения польского вопроса. Предполагается, что, опираясь на сочувствующие воинские части рейхсвера и великокняжеской гвардии, крайние националисты обеих стран готовят одновременный военный переворот, после чего может быть создана своего рода российско-германская уния по типу бывшей Австро-Венгрии.

О чем-то подобном князь и сам в свое время подумывал всерьез. Совсем, кстати, неглупая мысль, которая очень многим может показаться привлекательной, а главное – реализуемой. И, естественно, – кошмар для Франции (прежде всего Франции), да и прочих участников европейского концерта .[27]Европейский концерт – принятое в первой половине ХIХ века наименование государств – членов так называемого Священного Союза.

Олег Константинович был согласен с Чекменевым – в ближайшее время следует ждать зондирующих звонков, писем, а то и предложений о личных встречах ну, может быть, и не от первых лиц мирового сообщества, но и не от последних тоже.

Потому он и тянул время, несколько заморозив реализацию детально согласованного с Каверзневым плана. Хотя все было готово, и собрать Правительство и Государственную думу можно хоть завтра.

Но предпочтительнее, само собой, сначала дождаться реальных результатов, всходов уже посеянных семян смуты в станах и врагов, и союзников, дезорганизовать и деморализовать их настолько, чтобы потом любой бескровный выход из ситуации показался им благом и крупным выигрышем.

А что же происходит на Западном фронте на самом деле?

Ничего особенно страшного. Россия и не такое видела и переживала. Конечно, очень неприятно читать в сводках, что ровно половина Привислянского края, западнее линии Данциг – Люблин, фактически не контролируется законной властью, губернские и уездные правительственные учреждения разгромлены. Держатся лишь батальонные и полковые военные городки за пределами крупных городов и, разумеется, пограничные заставы на германской и чешской границах. Уж те-то так просто не возьмешь!

Число вооруженных инсургентов колеблется от двухсот до трехсот тысяч, и отмечается процесс их консолидации, формирования почти регулярных полков и даже бригад. Причем разведка сообщает, что мятежники не испытывают недостатка в командном составе. Кроме волонтеров из Малопольши и населенных поляками германских земель, на сторону мятежников перешло несколько сот российских офицеров польского происхождения и еще большее число начальствующего состава иных военизированных структур.

Ну с этими-то в свое время разговор будет короткий – если не расстрел на месте, то военно-полевой суд, и все равно стенка. А может быть, лучше – виселица!

И будет это совершенно правильно, поскольку измена присяге не извиняется никакими соображениями, как бы возвышенно они ни были оформлены для собственного самооправдания.

Кроме того, как военный человек, Олег Константинович считал процесс формирования «Народовых сил збройных» для собственных планов более полезным, чем вредным. Чем более крупными, структурно организованными будут вражеские войска, тем проще и легче их будет в нужный момент уничтожить. Вместе с лагерями базирования, складами, транспортными средствами, прочей инфраструктурой, а также многочисленными пособниками и сочувствующими, которые гораздо виднее, когда оказывают содействие легализованным структурам, а не рассеянным по лесам бандам в десять-двадцать человек.

На занятой мятежниками территории вовсю идут этнополитические чистки. Русские, украинцы, белорусы, да и поляки, «запятнавшие» себя сотрудничеством с русскими властями, или просто чересчур обрусевшие, изгоняются, откуда только можно, в том числе и из занимаемых домов и квартир, если на них находятся претенденты из числа «национально мыслящих». В зависимости от преобладающих в каждом конкретном воеводстве и уезде настроений, с той или иной степенью жесткости осуществляется депортация или интернирование «нежелательных элементов».

В то же время, что особо отмечалось в информационных сообщениях, словно по команде прекратились кровавые бесчинства первых дней восстания. Или почти прекратились.

Больше не случалось массовых погромов, поджогов православных церквей, число убийств на улицах и в домах государственных служащих почти вернулось к «статистической норме», а если они и происходили, то в виде «эксцессов исполнителей», а не как планомерные мероприятия руководителей и идеологов восстания.

Более того, определенным образом проводится политика сохранения «единой государственной инфраструктуры». Продолжается бесперебойная работа транзитного железнодорожного транспорта, почти безопасен проезд по автомагистралям, так или иначе, но функционируют отделения банков, в том числе и общероссийских.

То есть очевидно, что новые власти, еще не сформировав управляющих структур общенационального масштаба, действуя подобно пресловутой «криптократии», одновременно пытаются обозначить себя в качестве вполне цивилизованной и вменяемой силы.

«Но это им никак не поможет, – с некоторой долей злорадства думал князь, – когда все же начнется полномасштабная операция по восстановлению законности и порядка. Абсолютно все, что уже произошло и происходит сейчас, укладывается в статьи Уголовного кодекса, трактующие понятия государственной измены, насильственного захвата власти, вооруженного мятежа, политического и экономического бандитизма.

Что за беда, если многие из этих статей не применялись по полвека и больше, чуть ли не со времен завершения Гражданской войны и Реконструктивного периода. Главное – их никто не удосужился отменить, а сроки по ним порядочные, от десяти лет до бессрочной каторги, кроме того, непосредственно в зоне действия военного, особого и осадного положений предусмотрена такая удобная мера, как расстрел на месте дезертиров, провокаторов, паникеров, поджигателей и мародеров».

Расхаживая вокруг планшета с рельефной электронной картой предполагаемого ТВД[28]ТВД – театр военных действий., князь намечал на ней районы, где целесообразно нанести сокрушительные удары из «бокового времени». Интересно будет посмотреть, насколько его стратегическое видение совпадет с разработками штабистов.

Две гвардейские дивизии закончили сосредоточение в предписанных районах от Бреста до Ужгорода, отряд Легких сил Балтийского флота готов войти в устье Вислы и совместно с бригадой морской пехоты продвинуться до самой Варшавы. Морская авиация и часть ВВС Московского округа завершают разведку целей для нанесения ракетно-бомбовых ударов и высадки воздушных десантов.

На проведение военной фазы операции Олег Константинович отводил ровно пять дней. После чего предполагал собственными, московскими частями плотно прикрыть границу с Германией и Чехословакией, а с востока ввести в Польшу армейские и полицейские подразделения Российского правительства для окончательного умиротворения мятежной провинции.

Впрочем, к тому времени это разделение на российских и московских потеряет всякий смысл.

Пожалуй, лучше всего провести процедуру наделения его диктаторскими полномочиями в ночь со второго на третий день операции, когда все скрытые войска выйдут на исходные позиции, а действующие открыто ВВС и флот достигнут первых значимых успехов.

В этом случае массированный выброс фронтовых сводок и комментариев к ним по всем информационным каналам отодвинет в глубокую тень короткие и невнятные сообщения о внеочередной сессии Государственной думы, а факт провозглашения гражданина Романова О.К. (кстати – законного и несменяемого заместителя председателя Государственного Совета) легко впишется в концепцию «стратегической необходимости».

Тут комментаторы должны будут напустить еще больше тумана, публикации оппозиционного характера свести к минимуму «техническими причинами», но вовсе их ни в коем случае не пресекать. Свобода слова есть ценность безусловная и неотчуждаемая.

А заявление о фактической и юридической передаче всей полноты власти Великому князю должно совпасть с победоносным завершением кампании, взрывом народного ликования, триумфом Верховного правителя и Военного диктатора и внедриться в сознание подданных и «мировой общественности» всего лишь как некое ритуальное действо. Знак признания заслуг в сохранении целостности Державы и карт-бланш на силовое пресечение еще более опасных вызовов и потрясений, которые непременно грядут в самом ближайшем будущем.

Очень довольный тем, что наконец сумел свести воедино все концы столь долго мучившей его проблемы, князь прошел в угол кабинета, где у окна, выходящего в Александровский сад, стояла старинная, красного дерева с перламутровыми вставками, конторка. Он любил писать стоя и исключительно от руки. Механические и электронные посредники между мозгом и листом бумаги мешали течению его высоких дум.

Лощеная, с сиреневым оттенком линованная веленевая бумага, черные, как китайская тушь, чернила, золотое стилографическое перо – вот инструменты, достойные запечатлевать эманацию великокняжеского разума.

Все свои научные и политологические труды Олег Константинович написал собственноручно, причем окружающих неизменно поражала его способность писать прямо набело, без черновиков и почти без правки.

И сейчас легшие на бумагу, безукоризненные по каллиграфии строчки как бы подвели итог его интеллектуальным терзаниям. До сегодняшнего дня у него не все сходилось. Отдельные эпизоды плана выглядели вполне здравыми и логичными, но томило, как начинающаяся зубная боль, ощущение собственного интеллектуального и творческого бессилия.

Ну, словно бы бьешься, пытаясь собрать пистолет из кучи деталей от разных, пусть и похожих систем. Все вроде бы такое, как надо, а там выступ в паз не входит, там отверстия для винтов не стыкуются, курок по бойку не попадает. Злишься, потеешь, материшься сквозь зубы. И вдруг – раз, два, три – щелкнуло, звякнуло, лязгнуло, сошлось! И вместо груды никчемных железок в руке аккуратная, красивая, а главное – готовая к делу машинка.

В данном случае на свет родился удивительный документ, заслуживающий право сохраниться в анналах, подобно трудам Марка Аврелия или запискам Цезаря о Галльской войне. Изложенная на трех страницах предыстория вопроса, логически неуязвимое обоснование безальтернативности собственного решения и языком боевого приказа сформулированная последовательность действий каждого из своих доверенных лиц.

Ни убавить, ни прибавить!

Олег Константинович решил, что больше он себе голову ломать не будет. Передаст свой меморандум Чекменеву, и пусть верный паладин реализует. Истолковывает и доводит до исполнителей.

А Государю других забот достанет. Вот сейчас к патриарху нужно ехать, обсудить очередную насущную идею. Что, мол, Ваше Святейшество, неплохо бы на возвращаемых в лоно православия землях учредить нечто вроде нашего военно-монашеского ордена. Ну, как ливонский был, католический, или там меченосцев. Очень полезно будет, благо, по его сведениям, чересчур много офицеров, отставных, а то и кадровых, в монастыри повадились уходить. Душу, блин, спасать, как, например, давеча надумал капитан второго ранга Кедров, занимавший немалый пост у «печенегов».

Ну вот и пускай, по патриаршему благословению, в рясе и с автоматом Богу послужат. А для первого обзаведения можно передать церкви замок Мальборк в дельте Вислы, бывшее гнездо крестоносцев. С землями окрестными и соответствующими субсидиями. Красивые там места, и крепость выглядит внушительно. А под это дело, когда все сладится, заодно и ритуал коронации, помазания на престол с первосвященником можно будет обсудить.