Онлайн чтение книги Смертоносный мусор Deadly Litter
7

Грегори сердито оттолкнулся и поплыл к мостику, минуя Хартмана, который распутывал пучок проводов. Дела у Хартмана шли неплохо – Нолан склонился над пультом управления, на котором уже весело перемигивались огоньки. Он хотел было похвалить лейтенанта, но тут услышал голос Колфилда:

– Попробуйте девятый и восьмой.

Перчатки Нолана послушно потянулись к пульту, и два красных огонька сменили цвет на зеленый.

– Молодец! – вырвалось у Нолана. Затем обернулся к капитану: – Это даст нам еще двадцать минут. Теперь мы, может быть, успеем.

– Колфилд! – закричал Грегори. – Я же приказывал вам не входить в активную зону!

– А я и не входил, – ответил пленник. – Мне просто повезло. Наверное, вы с Ноланом растревожили некоторые кирпичи. Моя карта все еще красная.

– Я вам не верю, – сказал Грегори. – Хартман, спустись вниз и проверь. Колфилд, встретите Хартмана у входа в колодец.

Он услышал, как пленник выругался про себя, затем до него донеслось тяжелое дыхание Хартмана, который пролезал колодцем. Меньше чем через минуту лейтенант доложил:

– Красная, как он и говорил, сэр. Он в порядке.

– Продолжайте, – сказал Грегори.

Его взгляд упал на экран радара и на кучное облачко посреди него. Рядом с облачком сверкала яркая точка, которая могла быть только кораблем Китли или в худшем случае обломками его корабля.

До этой минуты ему просто некогда было подумать о Китли. Он спросил Нолана, пытался ли тот связаться со «Змеем», и в ответ узнал, что передатчик «Декарта» превратился в кучу металлолома. Грегори спросил, как дела с приемником. Нолан смущенно признался, что о приемнике не вспомнил.

– Попробуй, – сказал Грегори. – Может, он нас вызывает.

Через несколько секунд они услышали в шлемофонах голос Китли.

– Если кто-нибудь жив, отзовитесь. Если у вас есть прием, но нет передачи, дайте световой сигнал, я наблюдаю за вами в телескоп. «Змей» вызывает «Декарт»! Если кто-нибудь...

Неожиданно Грегори улыбнулся.

– Делай, как тебе велят, – сказал он Нолану.

– ...Если у вас есть прием, но нет передачи... – продолжал Китли, – дайте световой сигнал... Ой, я глазам не верю! Я рад, что кто-то жив, – тут же продолжал он. В голосе Китли звучало облегчение. – Повреждения моего корабля невелики. Полетело несколько систем контроля... часа через четыре я буду в состоянии сблизиться с вами. Приходится быть осторожным, тут вокруг летают бомбы...

– Нолан! – быстро сказал Грегори. – Займись приемником. Постарайся приспособить его для передачи. Сигнал будет слабым, но Китли его услышит. Передай ему, что наш реактор может в любую минуту взлететь на воздух. Вели ему не приближаться к нам!

– Попробуйте третий, – раздался голос пленника.

Нолан нажал на кнопку, и еще один зеленый огонек загорелся на пульте.

– Но такими темпами мы не исправим реактор. Почему «Змею» не приблизиться? – сказал он.

– Мы отсрочили взрыв на полчаса, – резко ответил Грегори. – Это пока все, чем мы можем похвастать. Делай, как тебе приказали.

Когда внутренние переговоры прервались, снова стал слышен голос Китли:

– Я опознал эти метеориты как свинцовые кирпичи из защиты реактора ка «Подсолнечнике». Понимаете, что это означает? Вторая часть потока концентрируется вокруг массы кирпичей, и гравитация этой массы превосходит центробежные силы. Эта часть потока конденсируется. Поэтому его опасность для космоходства уменьшается, а лет через двадцать мы сможем попросту подогнать к нему корабль и погрузить добро на борт. Правда, об этом, наверно, лучше поговорить потом... В любом случае я зарегистрировал все данные, касающиеся потока, так что не расстраивайтесь, если ваши приборы вышли из строя. Скоро увидимся...

Не успел Китли закончить фразу, как вновь послышался голос Колфилда:

– Попробуйте пятый.

Нолан нажал на соответствующую кнопку, свет на мгновение погас, но затем снова вспыхнул красный сигнал. Нолан взглянул на капитана.

– Колфилд, что там у вас происходит? – спросил Грегори.

Пленник ответил, что гнездо пятого стержня расчищено на четверть, но дальше он снова застрял. Что-то мешает внутри реактора. У Колфилда была идея, как с этим справиться, но время истекло. Можно ему поработать еще пять минут?

– Нет, – сказал Грегори.

– Но осталось немного, – возразил Колфилд. – У меня получается лучше, чем у всех вас, вместе взятых. Дайте мне пять минут, моя карта все еще красная...

– Ну хорошо, – сдался Грегори.

Тут он подумал о том, что, даже если реактор не взорвется, что, правда, вызывало тяжкие сомнения, особенно после последних слов Колфилда, корабль находится в страшном состоянии. Потребуется как минимум неделя, чтобы привести его системы в порядок и восстановить герметичность. Но Грегори не мог отделаться от леденящего предчувствия, что время утекает неотвратимо и им отмерены не дни, а минуты. Грегори знобило, неприятно сосало в желудке, и вдруг он понял, что эти симптомы означают лишь одну болезнь – страх смерти.

В этот момент Грегори ощутил, что корабль слабо содрогается, чуть вздрагивают подлокотники кресла.

– Что еще там случилось, Колфилд?

– Я двигаю стержни... надо проникнуть... – пленник делал паузы, чтобы перевести дыхание. – А то... а то мне не забраться внутрь.

Грегори почувствовал, как струйка пота потекла у него по лбу. Колфилд явно лгал. Стержни нельзя было так двигать. Они для этого не приспособлены. Но почему он врет? Что он там внизу делает?

Еще пятнадцать минут назад Грегори сразу ответил бы на этот вопрос. Именно поэтому он настоял на том, чтобы Колфилд не снимал карту, и предупредил его против глупостей. Этот человек понимал, что он виноват в той страшной опасности, что создалась для кораблей, он понимал, что из-за него уже погибли люди и корабли, и, разумеется, мучился ощущением своей вины. Он мог решить, что обязан пожертвовать собой и кинуться в реактор, чтобы свести счеты с самим собой.

Теперь Грегори знал, что в течение одиннадцати лет этот человек скрывал свое настоящее имя. И все эти годы наказание за совершенное им преступление возрастало и соответственно возрастал страх разоблачения. И он скрывал свое имя до последней минуты, отказываясь от вспоминаний, и дал ложные показания о втором потоке в надежде, что они минуют его, не обнаружив тела. Но тело человека, умершего одиннадцать лет назад, было найдено, и на нем был диск с именем Джеймса Эндрю Колфилда.

Конечно, пленник чувствует себя плохо. И не известно, что в нем берет верх – чувство вины или чувство страха. Потому что он не бывший механик «Подсолнечника», а его бывший капитан Уоррен.

Грегори сделал знак Нолану, чтобы тот молчал и быстро выбрался с мостика. Без единого звука он постучал по шлему Хартмана и приказал ему жестом следовать за ним. Они вместе осторожно спустились в колодец. Там плавали свинцовые кирпичи и обломки оболочки реактора, выброшенные туда пленником. Вот почему Грегори ощутил вибрацию!

Пробраться колодцем они теперь не могли, но видели, что происходит на его дне. Пленника там не было. И это могло означать лишь одно: он был в активной зоне реактора.

– Он выбросил все сюда руками! – сказал Грегори. – Нам придется расчищать проход. Времени нет!

– Не подходите ко мне! – раздался в наушниках хриплый голос Колфилда.

Тут же послышался и голос Нолана:

– О чем вы говорите? Что там происходит?

Объяснять было некогда. Грегори потянул за отошедший лист обшивки и дернул его, пытаясь оторвать. Он был в отчаянии. Он ощущал себя заточенным на тысячелетия в бутылку джинном...

Уоррен был любимым капитаном на своем корабле. Ему грозили суд, позор, разжалование и, возможно, тюрьма. Руки и лицо его обгорели во время взрыва в трубе настолько, что узнать его было невозможно. Даже по отпечаткам пальцев нельзя было определить его личность. Умирающий механик выбросился в космос. И Уоррен по настоянию команды взял себе личность механика. А в госпитале на Земле миссис Уоррен поняла, что она вовсе не вдова. И она снова вышла замуж за своего для всех умершего мужа.

А Грегори подозревал черт знает что!

– Сэр! – буквально загремел в ушах голос Нолана. – Он туда залез! Он вытаскивает стержни руками! Что мне...

– Не вмешивайтесь, – раздался спокойный голос пленника. – Дайте мне подумать.

– Но мы же можем в любой момент взлететь на воздух!

– Колфилд, прекратите! – сказал Грегори. – Выйдите из зоны. Сейчас же!

Ответа не последовало.

Капитан Уоррен был умным и знающим космонавтом. Все годы, проведенные под чужим именем, он постоянно искал сообщений о жертвах, которые мог вызвать созданный им метеоритный поток. Не позавидуешь такой жизни. К тому же жена взяла с него слово, что он не вернется в космос. От этого было еще тяжелей. А вокруг все росла враждебность к тем, кто засорял космос, особенно к повинным в том капитанам... Страх, растерянность, чувство вины накапливались в нем год от года.

Слишком долгое и жестокое напряжение может разрушить всякий разум. А страх и чувство вины могут превратиться внезапно в слепую бессмысленную ненависть к преследователям. Не исключено, что тело настоящего Колфилда послужило той соломинкой, которая сломала спину верблюду... Ведь преследователи бывшего капитана – его спутники на «Декарте»...

Грегори раскидывал обломки, набившие колодец, не задумываясь о том, что может повредить скафандр. Он уже верил в то, что в реакторе таится сумасшедший. И их жизнь сейчас зависела от того, успеют ли они вытащить его оттуда.

Так прошло несколько минут.

Внезапно на дне колодца Грегори увидел запрокинутое лицо Уоррена.

– Все в порядке, джентльмены. Я выхожу, – сказал он.

– Реактор дезактивирован, – возбужденно воскликнул Нолан. – Мы спасены!

«Да, мы спасены», – устало подумал Грегори. Но не все. От него до Уоррена было двадцать футов, а счетчик Гейгера безумствовал.

Работая как сумасшедшие, они соорудили временный переходник у одной из неповрежденных кают. Загерметизировав каюту и снабдив ее аварийным запасом кислорода, они внесли туда Уоррена и раздели его. Он был достаточно облучен, чтобы добавлять к этому радиацию от скафандра. Тогда же они обнаружили, что он вошел в активную зону с самого начала. «Радиационная карта», которую они сняли с него, оказалась кружком, вырезанным из обложки его блокнота.

– Вот, значит, какой у вас талисман, – проворчал Грегори. Затем он поднялся на мостик, чтобы выяснить, соорудил ли Нолан передатчик. Оказалось, что все в порядке, и Грегори передал срочные инструкции Китли.

«Змей» приблизится к ним немедленно, возьмет на борт заключенного и проследует на максимальной скорости к Титану. Реактор «Декарта» был поврежден, но прямой опасности для корабля нет. «Змей» к тому же оставит им свои манипуляторы, чтобы ускорить ремонт. Тогда они смогут вернуться своим ходом, правда очень медленно. Именно поэтому заключенному нельзя было оставаться на «Декарте».

Отдав приказания Китли, Грегори вернулся к Уоррену.

– Вы знаете, на какое-то время я решил, что вы намерены нас взорвать, – произнес смущенно Грегори, поднимая забрало шлема. – Когда вы начали двигать стержни...

– У меня не было другого выхода, чтобы вытащить эти чертовы кирпичи, – сказал Уоррен. Он лежал лицом к стене.

Грегори нужно было сказать заключенному слова, которые трудно произнести человеку его профессии и характера. А Уоррен не хотел ему в этом помочь. Грегори сказал:

– Там, на Титане, хороший госпиталь. Они специализируются на этих вещах... Вы там пробыли двадцать минут. Если они возьмутся за вас быстро, а мы постараемся, чтобы так и было, у вас есть шансы выкарабкаться. Я прилечу и попытаюсь уговорить вас согласиться на сеанс вспоминаний...

– Типично для вас, – устало произнес Уоррен.

Физически он не изменился – болезнь концентрировалась в костном мозге, в кроветворных органах, внутри... Наверное, сейчас он уже чувствует последствия облучения. Грегори продолжал:

– Я честно рассчитываю на то, что доклад о характере потока будет исходить от вас и, разумеется, будут учтены ваши заслуги в обнаружении тела капитана «Подсолнечника»...

Уоррен лежал неподвижно.

– Да послушайте, Колфилд! – громко сказал Грегори. И замолчал.

Он подумал, как интересно устроено у человека подсознание. Даже после того как тело настоящего Колфилда было принято на борт, он продолжал называть пленника Колфилдом, и даже потом, когда у него было достаточно времени, чтобы посвятить во все Нолана и Хартмана, он продолжал молчать – а ведь при нормальных обстоятельствах он первым же делом рассказал бы им об этой удивительной истории. А он думал и думал о трагедии «Подсолнечника» и обо всем, что пережил и передумал Уоррен за одиннадцать лет. Наконец, он думал о том, что произошло в реакторе «Декарта», и понимал, что его подсознание оказалось мягче, чем он предполагал. И что дела куда важнее слов.

Он вынул из кармана личный диск механика Колфилда и надел цепочку на шею Уоррена.

– Желаю удачи, мистер Колфилд, – сказал он сухо, поднялся и вышел из каюты.

Диск – безусловное доказательство того, что пленник лишь выдавал себя за Колфилда. И если Грегори возьмет его себе, то когда-нибудь он может поддаться слабости и лишний раз раскрыть рот, а то и подумать о той славе, которая достанется ему за то, что он распутал такое дело. Значит, оставалось, чтобы никогда не поддаться слабости, либо отдать диск человеку, который уже привык называть себя Колфилдом, либо выкинуть его за борт и забыть.

Но дело в том, что Грегори можно обвинить в разных грехах, в том числе и в невнимании к судьбе вещественных доказательств. Однако одного он никогда не сделает: выкинуть что-нибудь в космос капитан Грегори не способен. Это невозможно.