Онлайн чтение книги Смерть пэра Death of a Peer
Глава 20. Приготовления к нищете

1

Роберта так страшно устала, что не в состоянии была чувствовать ничего, кроме тупого удивления и несказанного облегчения. За ними последовала ироническая мысль, что Миноги, совершенно не прилагая усилий, выбрались и из этой передряги. Им не придется даже сталкиваться с омерзительным долгом давать показания против вдовы своего родственника. Она посмотрела на Генри и спросила себя: померещился ей незнакомый доселе огонек решимости в его глазах, или же события последних полутора суток высвободили некие скрытые возможности его характера? Казалось, он внимательно слушал Аллейна. Роберта заставила себя прислушаться.

— …вот то, с чем мы могли работать дальше, — продолжал приятный голос. — Если бы она действительно проделала все, что наговорила нам, она должна была бы встретиться с Баскеттом, когда он шел из прихожей или из гостиной слуг. Она же заявила, что никого не встретила. Диндилдон не знала или забыла, что Баскетт прошел по коридору, пока она пряталась в стенном шкафу. Она слышала, как Майкл попрощался с Хихиксом, и упомянула это в своем рассказе. Но она упорно говорила нам, что, проходя по лестничной площадке и следуя вниз за Хихиксом, видела лорда Вутервуда в кабине лифта. Но человека, сидящего в лифте, увидеть невозможно. Двери были закрыты, а окошко во внешней двери расположено слишком высоко. Если Диндилдон ни в чем не виновата, зачем же ей понадобилось наплести столько бессмысленного вранья? Наша гипотеза заключалась в том, что Диндилдон, зная намерение лорда Вутервуда отказать своему брату, оставила нянюшку Бернаби в квартире двадцать шесть, дошла по двери прихожей, обнаружила, что там толпится народ, занятый шарадой, и, как она нам и сказала, простояла за дверью, пока вы все не зашли снова в столовую. Потом она вместе с Баскеттом выпила рюмочку шерри, повидалась с кухаркой на кухне, вышла из кухни якобы для того, чтобы помыть руки, но на самом деле вернулась в прихожую и скользнула в открытый шкаф, где и оставила отпечатки своих каблуков. Она подслушала разговор между вашим отцом и его братом. У нас есть подробное изложение этой ссоры, сделанное мисс Корой Пупкорн.

— Противная маленькая проныра! — вырвалось у Генри. — Невозможно открыть дверь в квартире, чтобы не стукнуть Пупкорн по лбу или не увидеть, как она поспешно убегает.

— Эту ссору, как мне помнится, подслушивало множество людей, — заметил Аллейн.

— Один-ноль в вашу пользу, сэр, — согласился Генри.

— Но верить мы могли только рассказу Пупкорн.

— Робин, милая, — вздохнул Генри, — мы отличились не лучшим образом. Но почему, мистер Аллейн, вы отмели нашу единодушно подтвержденную версию этого разговора (пусть даже кое-где невероятную) в пользу рассказа любопытной горничной (пусть даже и правдивой)?

— Ну, видите ли, — ответствовал Аллейн, — это долго объяснять, но хотя бы потому, что констебль, который дежурил в гостиной, прекрасно говорит по-французски.

— Боже мой! Какого же дурака мы сваляли!

— Продолжим насчет Диндилдон. Диндилдон слышала ссору и подумала, что это великолепная возможность обеспечить своего Хихикса славным наследством и при этом бросить подозрение на кого-нибудь другого. Она и Хихикс, вне сомнения, сохранили бы свои теперешние места при леди Вутервуд. Ваша старая Нянюшка сказала, что между нею и Хихиксом что-то было. Старые няни не всегда самые лучшие свидетели, но…

— Она совершенно права насчет этого, — подтвердил Генри. — Теперь и я припоминаю. Между дядей Г. и тетей В. по этому поводу даже была ссора. Он говорил, что Диндилдон развращает Хихикса. Господи, и что Хихикс в ней нашел?! Вы только вообразите!

— Давайте не будем, — попросил Аллейн. — Итак, Майкл оставил Хихикса и пошел отнести пакет в гостиную. Для Диндилдон очистилось поле деятельности. Мне кажется, она вышла на лестничную площадку и позвала Хихикса. Вероятно, она сообщила ему о ссоре. По-моему, Диндилдон, как леди Макбет, была мозгом всей истории. А идею эту подала мне беседа с одним полицейским-шекспироведом. В какой-то момент между уходом Майкла в гостиную и возвращением леди Чарльз из квартиры двадцать шесть они состряпали свой план. Может быть, какой-то другой план был сорван появлением лорда Вутервуда и его воцарением в лифте, а может быть, весь замысел родился в плодовитом воображении Диндилдон именно в этот момент. Перед ними был их шанс. Лорд Вутервуд был один после громкой ссоры с братом, который во всеуслышание пожелал ему смерти. Они ретировались, пока Баскетт помогал лорду Вутервуду надеть пальто и котелок. Как только Баскетт удалился, они вышли. Хихикс получил наставления. Он должен был спуститься на пустующий этаж и вызвать лифт вместе с лордом Вутервудом, а затем убить его и отправиться вниз. Диндилдон оставалось вызвать лифт обратно и, едва нажав кнопку, тоже спуститься вниз вслед за Хихиксом, оставив наверху тех, кто имел замечательный мотив для убийства… Все прошло по плану, за исключением того, что никто из них не знал, что повреждения мозга не всегда бывают немедленно смертельны. Как только лорд Вутервуд вошел в лифт, Диндилдон сунула Хихиксу тесак и перчатки, послала его за Майклом, чтобы тот обеспечил ему алиби, скользнула в свое убежище в прихожей, а потом, когда ушел Майк, вернулась на лестницу. Она видела, как лифт спустился и остановился этажом ниже. Слышала, как открылись двери. Не исключено, что Диндилдон слышала и другие, более зловещие звуки. Потом дверь закрылась снова, и это был сигнал для нее. Она нажала кнопку и последовала за Хихиксом. Лифт вернулся на верхний этаж. Портье видел, как они оба с Хихиксом вышли и уселись в машину, один за другим, как они потом и сказали. Если казалось невозможным, что убийство совершил Хихикс, то тем более не могла этого сделать Диндилдон, которая спускалась сразу же за ним. Майкл обеспечил им алиби наверху. Портье подтвердил их алиби внизу. Пауза этажом ниже была ловко втиснута между появлением внизу Хихикса и Диндилдон.

— Они же страшно рисковали, сэр.

— Они рисковали по-крупному только в одном. Мне кажется, Хихикс оставил двери лифта открытыми, пока расправлялся с лордом Вутервудом. Диндилдон, в этом случае, была в полной безопасности, если бы продолжала держать палец на кнопке вызова. Это не позволило бы никому вызвать лифт снизу, и он вернулся бы наверх в тот момент, когда Хихикс покинул его и закрыл за собой двери. Самый большой риск был в том, что кто-нибудь мог выйти на лестничную площадку и заметить, что лифта нет, или застиг бы момент возвращения лифта. Это выдало бы Диндилдон с головой. Если бы кто-нибудь появился в тот момент, когда лифт спускался, она продолжала бы держать палец на кнопке вызова и лифт немедленно вернулся бы, стоило ему остановиться этажом ниже, подняв наверх разгневанного, но живехонького лорда Вутервуда. Если бы кто-нибудь появился на лестнице в течение двух секунд после нападения, но до возвращения лифта и исчезновения Диндилдон, ей пришлось бы отвлечь внимание этого человека. Спросить, можно ли ей проводить леди Вутервуд. Упасть в обморок, как леди Макбет. Прищемить дверью собственный палец. Это было самым трудным этапом, но он продолжался только несколько секунд. К тому же помните, что Диндилдон превосходно знала, что делает в этот момент каждый из вас. Она оказалась бы вне подозрений, а все шишки в крайнем случае посыпались бы на Хихикса. Он с самого начала был козлом отпущения.

— А почему она его убила?

— По всей видимости, потому, что Хихикс начал терять выдержку. Сегодня утром мы допрашивали его как раз насчет лифта и насчет его наследства. Он полностью сломался. Он был глуповатым человеком, который легко подчинился импульсу, когда мозговой центр этого предприятия сунул ему в руки оружие, но он совершенно не был способен держать себя в руках потом, когда совесть начала потихоньку грызть его. Несомненно, он вернулся на Браммелл-стрит в полнейшем ужасе, и Диндилдон решила, что он становится опасным. Она умная, храбрая и отчаянная женщина. Более того, она пользовалась полным доверием своей хозяйки. Я готов поспорить на что угодно, что именно Диндилдон покупает и достает тот наркотик, который принимает леди Вутервуд, не забывая брать с нее комиссионные. А как доверенное лицо своей хозяйки, она должна немало знать и о колдовстве. Я уверен, что мы обнаружим только отпечатки леди Вутервуд на… — Аллейн осекся и продолжал: — На тех предметах, которые связаны с последним убийством, но я готов ручаться головой, что это именно Диндилдон ночью заглянула на кухню и приготовила все необходимое в зеленой гостиной. Можете быть уверены, Диндилдон отлично знала, что задумала ее хозяйка сделать с телом глубокой ночью. И будьте покойны, именно Диндилдон предложила леди Вутервуд проверить силу «длани славы», не кто иной, как Диндилдон проскользнула по черному ходу и вывинтила пробки. Можно только пытаться вообразить, какие соблазны она нашептывала в ухо своей помешанной хозяйке. Сперва надо отпилить руку, потом пойти с ней на верхний этаж и в дальнюю комнату по коридору. Там будет спать человек. Пусть она пошумит, покричит, бросит на пол его тяжелые сапоги, потрясет кровать. Никто даже не пошевелится, обещала ей Диндилдон, все будут спать под магическим заклятием отрезанной руки!

— Значит, бедная тетя В. была только орудием в чужих руках!

— Да. Диндилдон могла даже убедить миледи, что ее Маленький Хозяин требовал шофера себе в жертву. Могла нашептать ей, где найти бритву. Отпечатки пальцев миледи на бритве очень даже кстати, а то, что леди Вутервуд кричала, когда обнаружила, что шофер уже мертв, не столь важно. Пусть бы себе вопила, важно только, чтобы ее нашли с бритвой в руках. Простите меня, мисс Грей, история скверная, но мне кажется, нам лучше точно знать, что именно случилось, даже если эта повесть отвратительна.

— Конечно, — кивнула Роберта. — И все же я не совсем понимаю…

— Это может быть и тетя В., — сказал Генри. — Робин, дорогая, если ты…

— Я лучше тоже послушаю, Генри. Очень уж противно строить догадки.

— Видите ли, — принялся объяснять Аллейн, — убийца стоял за изголовьем кровати, а угол нанесения удара и характер раны полностью исключают, чтобы убийца был праворуким. Это все, что вам надо знать, правильно?

— Но почему же она не устроила все так, что бы мы приняли это за самоубийство? — спросил Генри.

Аллейн с немалым изумлением увидел, что страстный интерес дилетанта уже вытеснил в душе Генри весь кошмар, пережитый во время дикой сцены с леди Вутервуд. Генри не видел Хихикса, хотя тот по-прежнему лежал наверху с перерезанным горлом. Его гибель вызвала у Генри исключительно академический интерес, и он был готов это обсуждать.

— Диндилдон очень старалась, — объяснил Аллейн, — чтобы никто не принял эту смерть за самоубийство. Самоубийство означало бы признание Хихиксом своей вины, и тогда расследование подошло бы слишком близко к Диндилдон. Нет. Диндилдон находилась в отчаянном положении. Хихикс пребывал в смертельной панике, он путался в своих показаниях, он грозился признаться и тем самым подписать себе — и ей — смертный приговор. Ей пришлось немедленно пересмотреть свои планы. Теперь леди Вутервуд должна была стать в наших глазах маньяком-убийцей. Погибло все то, из-за чего затевалось первое убийство, и ей оставалось только перерезать нити, связывающие ее с прошлым, — и глотку Хихикса.

— Так ведь это, наверное, будет сложно доказать, сэр!

— Если бы мисс Грей не услышала лифт, если бы вы оба проспали всю эту ночь, у нас не было бы иных улик против Диндилдон, кроме ее леворукости и бессмысленного вранья в показаниях. Но вы, к счастью, услышали, как леди Вутервуд поднимается наверх, и видели, как она прошла по коридору к Хихиксу. Этот визит потом должен был быть представлен как убийство. Но когда Кэмпбелл пошел следом за ней в спальню шофера и нашел ее там возле тела, Хихикс был мертв уже более двух часов. У нас есть медицинское свидетельство. В тот момент была половина третьего. Сиделка может поклясться, что в час ночи леди Вутервуд находилась в постели и не шевелилась. Какао сиделки было налито в термос. Диндилдон принесла ей какао в одиннадцать часов. В прошлую ночь сиделка выпила какао сразу же, как ей его принесли. В эту ночь она собиралась поступить точно так же, даже приготовила чашку с блюдцем, но тут вспомнила, что оставила в соседней комнате открытое окно, а на улице льет сильнейший дождь. Она закрыла окно, решила написать письмо и совершенно забыла про какао. Она выпила его только два часа спустя. А тем временем Диндилдон убила Хихикса. Сиделка выпила какао в два часа и немедленно заснула.

— Интересно, сколько же из всего этого знала тетя В.?

— Она знала, по крайней мере, что ей надо лежать тихо и притворяться спящей, пока сиделка не заснет. Это в нее, кажется, вдолбили. Она сказала только одну фразу, но весьма знаменательную. По словам доктора Кертиса, она все время повторяла: «Почему они не спят? Она же сказала, что все будут спать мертвым сном». И на вопрос: «Кто сказал?» — она ответила: «Диндилдон!»

2

— Ну что ж, с этим, по крайней мере, покончено, — объявила Шарло, сдвигая свою черную шляпу, пока та не съехала с ее кудрей на нос. — Надо сказать, мы все походили на коллекцию старых огородных пугал.

— А на похоронах мы всегда выглядим диковато, — хмыкнула Фрида. — Наверное, потому, что приходится надевать одежду друг друга. Мамуль, откуда у тебя эта шляпа?

— Это Нянюшкина. У меня нет черной. И перчатки Нянюшкины. Жуть, правда?

— Право, т-такое впечатление, словно мы оделись для очередной шарады, — покачал головой Стивен. — Робин — единственная девочка среди вас, которая выглядит прилично.

Тут он, видимо, вспомнил, что траурная одежда Роберты по трагическим причинам действительно принадлежит именно ей, и заторопился продолжить:

— Милые, а п-почему вы не купили себе траурные платья?

— Слишком дорого, — сразу откликнулась Шарло. — Это мне кое о чем напомнило. Слушайте меня очень и очень внимательно. Я собираюсь серьезно с вами поговорить.

— Имми, — внезапно ахнул лорд Чарльз, — где тетя Кит?

— Ради всего святого, Чарли, не говори мне, что тетя Кит снова потерялась.

— Нет, мамуля, — сказала Фрила, — она просто «исчезла» в двадцать шестой номер.

— Ну вот, ты сама знаешь, что было, когда она «исчезла» туда в прошлый раз.

— Кстати, о шляпах, — начала Фрида. — Вы видели что-нибудь, что может сравниться с ее шляпой?!

— Мы не о шляпах говорим, — серьезно продолжала Шарло. — А о деньгах.

— О черт! — простонал Майк. Он лежал на коврике перед камином, а кругом были разбросаны листы дорогой писчей бумаги. Он сосредоточенно писал.

— О деньгах, — твердо повторила Шарло. — Мне кажется, милый Чарли, что нам надо строить свои планы с самого начала, правда же? Давайте смотреть правде в глаза: мы бедняки. — Поймав изумленный взгляд Роберты, Шарло повторила: — У нас будет долгое время очень туго с деньгами.

— Ну что ж, — отозвался Колин. — Стив и я собираемся работать.

— А я буду очень скоро играть маленькие, но яркие роли, — добавила Фрида.

— Бедные мои малыши, — трагически воскликнула Шарло. — Вы такие у меня чудесные. Но пока что… — Она осеклась. — Ты что там делаешь, Майк?

— Письмо пишу, — покраснел Майк.

— Кому, солнышко?

— Старшему инспектору Аллейну.

— О чем? — спросил Колик.

— Да так, ерунда. Соб-свин-но говоря, я хотел ему кое о чем напомнить. Мы с ним говорили насчет работы, и я сказал, что мне неплохо было бы стать детективом. — Он вернулся к своему письму.

Шарло одарила его нежным взглядом, любовно покачала головой, закурила сигарету и вернулась к прежней теме.

— А пока что, — проговорила она, — нас ждут страшные налоги на наследство, а еще надо подумать о том, как повиснут на нашей шее дом на Браммелл-стрит и «Медвежий угол», и ничего тут не придумаешь, будь у тебя хоть семь прядей на лбу.

— Мамуля, говорят «семи пядей во лбу», — сказал Генри.

— Нет, семь прядей, — парировала Шарло. — Это ты путаешь. Не доводи меня до белого колена! Чарли, сколько у нас останется за вычетом налогов?

— Криссоэт, наверное, знает… Не представляю себе, милая.

— Ну хорошо, приблизительно.

— Ну-у… что-нибудь около тридцати тысяч фунтов.

— В год? — небрежно спросила Плюшка. — Или просто жалкие тридцать тысяч, чтобы как-то перебиться до поры до времени?

— Деточка! В год, конечно.

— Ну да, — продолжала Шарло, — и половину съедят налоги, а еще надо умиротворить людей вроде мистера Ворчалла, да еще и содержать эти два дома… Что у нас останется?

— Видимо, ничего, — прочувствованно произнес Колин.

— Ну вот, сами видите, — торжествующе заключила Шарло. — Ни-че-го! Я думала про это во время похорон и сразу могу вам сказать, что придется нам по одежке протягивать ножки. И у меня есть такой план. Мы же не сможем сдать дом на Браммелл-стрит ни за какие деньги, верно?

— Ну-у… — начал лорд Чарльз.

— Милый, ты только посмотри! Это же чудовище, Чарли. Но это все-таки дом, и довольно большой. Я решила избавиться от этих квартир и поселиться в этом доме. Бесплатно. Пока не решим, как использовать «Медвежий угол».

— Мамочка, но это невозможно, — простонала Фрида. — Это же кошмар!

— Что?

— Да этот дом на Браммелл-стрит.

— Ты из-за Хихикса или из-за мебели, Фрид?

— Ну, и то и другое… На самом деле, конечно, мебель. В привидения я не верю, хотя было бы жутко, если бы кровь Хихикса…

— Хватит, Фрид, — попросил лорд Чарльз.

— Кап-кап-кап…

— Фрида!

— Это Фрид про что? — спросил Майк.

— Да так, ничего, — ответила Фрида. — Ну, мамуля! Браммелл-стрит! Ну, право!

— Малышка моя бедная, я все прекрасно понимаю. Но послушайте. Дайте мне договорить. Мне интуитивно кажется, что мы можем обновить этот дом. Продать самое ценное из чудовищных вещей тети В.

— Господи, Имми, — вдруг спохватился лорд Чарльз, — а как же сама Вайолет? Ведь она должна быть на нашем попечении? В том смысле, что она ведь сумасшедшая?

— Ну, с этим мы как-нибудь справимся, — уверенно заявила Шарло. — Доктор Макколдунн поможет. Как только она даст показания…

— А что, она будет давать показания? — изумился Генри. — Воображаю! Она устроит такой спектакль на суде, рассказывая о заклятиях и приворотных зельях…

— Давайте не отвлекаться, — призвала его матушка. — Мы говорили о Браммелл-стрит. Используя то, что мы сэкономим на квартирной плате, мы сможем сделать этот дом чуть получше. Стены покрасим, поменяем драпировки, устроим по крайней мере несколько ванных комнат, чтобы не было антисанитарии. Самые страшные стулья из тех, что не продадим, обтянем чем-нибудь страшно дешевеньким, но милым.

— Французским чинтцем? — загорелась Фрида.

— Ну, например. То есть, говорю я вам, надо сделать что-нибудь, что позволит нам пережить самые тяжелые времена. Посоветуемся с хорошим художником по интерьеру. Что я все время тщетно пытаюсь вбить в ваши головы, — повторила Шарло, — так это то, что мы нищие! Нищие, ни-щи-е.

Генри, который исподтишка наблюдал за Робертой, разразился хохотом. Шарло вопросительно посмотрела на него.

— Ты над чем смеешься, Генри?

— Я вот прикидываю, можно ли упросить Робин открыть, о чем она думает?

Роберта густо покраснела. Она как раз размышляла над поразительно симпатичным складом ума, который заставил Миногов, проживших целую жизнь, насыщенную денежными крахами, почувствовать на горле ледяную руку нищеты после получения тридцати тысяч годового дохода. Вот они тут, сидят, нахохлившись, как совы, мужественно глядя в лицо бедности и в то же время горя желанием перестроить дом двадцать четыре по Браммелл-стрит.

— Робин, — сказал Генри. — Дай-ка я угадаю, о чем ты думаешь.

— Нет, Генри, пожалуйста, не надо. Но можешь угадать другое. Ты знаешь, на какую семью в литературе вы больше всего похожи? Только они относятся к другому классу.

— Ты имеешь в виду Макбетов? — спросила Фрида. — Нет, конечно. Потому что, в конце концов, папуля с мамулей не убивали дядю Г. и спящего шофера.

— Мне кажется, что я типичная спартанская мать, — заявила Шарло. — Разве нет пьесы о спартанской семье? Или я что-то путаю? Но ничего, в будущем, могу вам обещать, мы именно так и будем жить.

— Робин говорит про «Комедию ошибок», — высказала догадку Плюшка, — потому что там есть близнецы.

— Матушка Гусыня из сказки, — воскликнул Майк и разразился чудесным детским смехом. — Мамуля у нас Матушка Гусыня, га-га-га!

— Боюсь, что я понял, какую семью Робин имеет в виду, — проговорил Генри и обнял Роберту за плечи. — Микоберы.[26]В романе Ч. Диккенса «Дэвид Копперфилд» есть семья, ведущая себя так же эксцентрично, как Миноги.

Остальные непонимающе уставились на Робин и покачали головами.

— Бедняжка Робин, — посочувствовала Фрида. — Ей столько досталось…

— Нам всем здорово досталось, — откликнулась Шарло. — Что напоминает мне о второй части моего плана. — Она повернулась к мужу и продолжила: — Чарли, родной. Мне кажется, что мы могли бы потихоньку улизнуть и устроить себе маленькие каникулы, прежде чем начнется суд или война. Ведь тогда уж никто никуда не сможет поехать. Нет, конечно, я вовсе не имею в виду что-нибудь по-настоящему шикарное, вроде Антибских островов или Лидо, но какое-нибудь простенькое место, а? Чтобы можно было покупаться, смыть с себя ужасы, чуть-чуть поиграть в рулетку по вечерам… Мне кажется, Лазурный берег подойдет больше всего. Сейчас не сезон, и нам не понадобятся новые вещи.

— Может быть, тогда лучше Монте-Карло? — предложила Фрида. — В наши дни Монте-Карло просто ужасно не-шикарное.

— Да-да, пускай это будет какое-нибудь скучное, дешевенькое местечко. В конце концов, — заключила Шарло, любовно оглядывая свое семейство, — после всего того, что мы пережили, нам не мешает немножко повеселиться.

3

— Ну вот, дядя Г. наконец упокоился в земле, — сказал Найджел. — И что, по-вашему, Миноги теперь будут делать?

— Вам виднее, — хмыкнул Аллейн. — Упаси меня бог строить насчет них какие-нибудь прогнозы.

— Они же теперь страшно богаты, верно?

— Довольно состоятельны.

— Интересно, станут ли они осторожнее относиться к деньгам… Это иногда случается, когда люди внезапно богатеют.

— Иногда.

— Генри все время говорит, что собирается пойти работать.

— Боже мой! Неужели влияние маленькой новозеландки?

— По-моему, да. Аллейн состроил гримасу:

— Я же вам сказал, что она — отважная девочка.