Онлайн чтение книги Джейн Сеймур. Королева во власти призраков Jane Seymour: The Haunted Queen
Глава 5

1527 год

Смотритель гостевого дома в монастыре Харли тепло встретил путников и позвонил в висевший у входа церковный колокольчик, какой обычно используют на мессах. После чего, лучась улыбкой, сказал:

– Отец приор любит сразу узнавать о прибытии важных гостей.

Распорядитель дома для гостей был круглым, розовощеким парнем, этакий монах-весельчак, вылитый брат Тук[3] Брат Тук – компаньон Робин Гуда., как представляла его себе Джейн, – подходящий человек для такой службы. Он провел приезжих в назначенные им покои. Комнаты были маленькие и скромно обставленные, но безупречно чистые. Тем временем грум принес багаж. Они переночуют здесь всего одну ночь. Завтра Эдвард и Джейн сядут на корабль в Мейденхеде, а слуги вернутся домой с носилками и лошадьми.

Приор Томас оказался таким же живым и веселым, как и смотритель монастырского постоялого двора. Однако Джейн подозревала, что под его внешним очарованием таилась суровость. За обедом, которым их как гостей кормили в приемном зале дома настоятеля, хозяин слегка разгорячился, заговорив о кардинале Уолси:

– Негоже служителю Церкви владеть такими богатствами. Он архиепископ Йоркский, но ни разу там не появился.

Эдвард положил себе и Джейн еще ростбифа, они ели с одной пропитанной мясным соком хлебной доски.

– Люди говорят, Англией управляет он, а не король. Не уверен, что это абсолютно верно. Я видел их вместе. Они большие друзья, и создается впечатление, что кардинал почти как отец для его милости. Несомненно, он очень способный человек, но у него слишком много власти, и есть масса недовольных этим. Наш Господь, которому он служит, был бедным плотником. Он не владел ни великолепными дворцами, ни другими богатствами. Я видел дворцы Хэмптон-Корт и Йорк. Духовному лицу не приличествует такая роскошь.

Джейн нравилась искренность этого человека. Девушка сравнивала комфорт, которым наслаждалась приоресса Флоранс в Эймсбери, со старой мебелью в столовой приора Томаса, его залатанным нарамником и простым деревянным крестом – единственным украшением стен, и размышляла: если бы приоресса была такой же святой женщиной, как этот добрый пастырь, осталась бы она в Эймсбери или нет? Джейн подозревала, что, решись она на такой шаг, светский мир продолжал бы настойчиво манить ее к себе. Девушка подумала о бедняжке Кэтрин: каково ей там сейчас? За всю поездку Эдвард ни разу не упомянул о жене.

– Уолси не единственный прелат, который копит богатства и стремится к мирскому успеху, – говорил тем временем брат Джейн.

– Церковь нередко открывает путь к власти, – заметил приор Томас, – так было всегда. Разложение в Церкви велико, и если уж папы в Риме подают дурной пример, кто станет ограничивать в излишествах такого человека, как Уолси?

– Папы подают дурной пример? – изумилась Джейн.

Всю жизнь ее учили почитать Святого Отца в Риме, который был наместником христиан на земле, источником всей духовной мудрости и власти.

– Боюсь, что да, – ответил приор. – Вы наверняка слышали о невоздержанности Борджиа? Наш нынешний папа Климент и предыдущий Юлий – оба имели незаконнорожденных детей и… Ну, об остальном я не стану упоминать в вашем присутствии, госпожа Сеймур. Однако папам властью христиан дано право выносить суждения о делах морали. Если сами они нечисты, на что надеяться нам, грешным?

– Отец настоятель, когда мы имеем перед глазами примеры таких добрых людей, как вы, истинно следующих за Христом и соблюдающих Его закон, у нас есть надежда. – Джейн улыбнулась. – Я невежественная женщина. Ничего не знаю про Борджиа и не думаю, что хочу знать, но я уверена, есть много людей вроде меня, которые стараются блюсти нашу веру скромно и покорно. Скандалы, куда вовлечены немногие, широко обсуждаются, но почему никто не говорит о благочестии большинства?

Приор Томас ответил на ее улыбку:

– Мое дорогое дитя, может статься, что простая девушка вроде вас обладает большей мудростью, чем такой старый, лишенный иллюзий человек, как я. Молюсь, чтобы жизнь при дворе не изменила вас. Там нельзя давать слабину. Берегите свою невинность. По крайней мере, вы будете служить нашей самой добродетельной королеве. Она зерцало благочестия и очень милосердная леди.

– Воистину, – поддержал приора Эдвард. – Ее очень любят. Жаль, что у нее нет сына.

– Это большая трагедия. – Настоятель встал, взял с подоконника миску с фруктами и поставил перед гостями. – Принцесса Мария – единственная наследница короля. До сих пор Англией ни разу не управляла женщина, и любой из потомков старого королевского дома Йорков может оспорить ее право на престол. Мы можем стать свидетелями повторения гражданской войны, которую я видел в юности, когда Ланкастеры и Йорки боролись за корону.

– Не дай Господи! – выдохнула Джейн.

Откушенное яблоко вдруг показалось ей кислым.

– Я служу герцогу Ричмонду, – сказал Эдвард. – При дворе поговаривают, что король хочет вынудить парламент признать мальчика своим законным сыном и объявить его преемником.

Приор нахмурился:

– Но примут ли англичане бастарда в качестве короля? Это большой вопрос.

– Некоторые полагают, народ так любит короля, что предпочтет его побочного сына любому отпрыску Белой розы Йорков. Но есть и изменники, которые называют Тюдоров узурпаторами и жаждут возвращения на трон старого королевского рода. Кто знает, что может случиться?

– Должно быть, это сильно беспокоит короля, – со вздохом произнес приор.

– Есть мнение, что ему надо выдать принцессу замуж за одного из Йорков и надеяться на обретение внука, – поделился соображением Эдвард.

– Мудрая идея! – Глаза приора засверкали. – Вам бы быть советником его милости, а не Уолси.

Разговор сосредоточился на короле.

– Джейн хочет знать о нем все, – сказал Эдвард. – Я старался подготовить ее к новому месту.

– Наш повелитель очень набожный человек, верный друг Церкви, – сообщил гостье хозяин. – Лет шесть назад он написал трактат против ереси Мартина Лютера, и за это папа даровал ему титул «Защитник Веры». Я слышал, он усердно соблюдает церковные обряды, в знак смирения каждую Страстную пятницу ползет к Кресту на коленях.

– Его милость весьма учен в теологии, – добавил Эдвард. – Он читает святых Фому Аквинского и Августина. Джентльмены из его личных покоев говорят: ничто не доставляет ему большего удовольствия, чем добрый спор о вопросах веры.

– Похоже, он образец во всех отношениях, – заметила Джейн.

– Иметь такого короля – истинное благословение, – заявил приор Томас.

– И ты очень скоро познакомишься с ним, – улыбнулся Эдвард.

Было восхитительно оказаться впервые на реке. Джейн еще никогда не плавала на барках, и ей очень понравились мягкое скольжение по упругим волнам и плеск весел за бортом. Лодка шла быстро. Какой восторг!

Лондон предстал перед глазами Джейн не менее прекрасным, чем она воображала: в небе рисовались силуэты сотни шпилей, а вдоль берегов Темзы выстроились в ряд прекрасные здания. Барка спускалась вниз по течению. По мере движения Эдвард показал сестре Хэмптон-Корт – огромный дворец, выстроенный кардиналом Уолси; дворец Ричмонд с остроконечными башенками и куполами, упоминание о которых было бы уместным в какой-нибудь легенде; а потом, когда они проплывали мимо Вестминстера, Джейн увидела огромный главный собор аббатства; затем показался и сам город. Лондонский мост скрипел под грузом лавок и часовен, и надо всем этим возвышался собор Святого Павла.

Чуть дальше на берегу Темзы разлегся, как лев, дворец Гринвич из красного кирпича. Он был огромным, с гигантскими эркерами, глядящими на воду, и мощной башней. Его окружали прекрасные сады с фонтанами, лужайками, цветами и плодовыми деревьями. Количество всего этого заставило Джейн разинуть рот. Она-то считала Вулфхолл большим! Как же ей не заблудиться здесь?

– Сэр Фрэнсис Брайан должен ждать нас, – сказал Эдвард, когда барка стала приближаться к берегу. – Будь осмотрительна. Он сделал тебе большое одолжение и может ожидать чего-нибудь взамен.

– Ничего подобного! – Джейн почувствовала, как ее лицо заливает жаром. – Отец заплатил ему за это одолжение.

– Будь настороже, вот и все. Ему не напрасно дали прозвище Викарий Ада. Он печально известен порочностью и склонен к свободному обхождению с женщинами. Но его никто не может тронуть, ведь он близкий друг короля и джентльмен из личных королевских покоев. Его мать – Маргарет, леди Брайан, тоже пользуется уважением, она была воспитательницей принцессы Марии. О, и вот еще что. Он носит повязку на одном глазу, которого лишился во время прошлогоднего турнира.

– Какой ужас! – воскликнула Джейн.

В животе у нее заурчало, как бурлила вода под днищем лодки. Девушка встала, опираясь на скамью впереди, встряхнула юбки нового черного платья и белого киртла, поправила на голове сшитый матерью капор в форме фронтона и подцепила на руку шлейф. Она поднялась по каменным ступеням на пристань, закинув за плечо край черной вуали. Наверху их встретили вопросами королевские стражники в роскошной красной форме. Эдвард объяснил, что Джейн приехала на службу к королеве и сэр Фрэнсис Брайан ожидает их. К сэру Фрэнсису тут же был отправлен грум с известием о прибытии гостей, а самих визитеров проводили в башню и ввели в покои такой немыслимой красоты, что Джейн подумала: может быть, она умерла и вознеслась на небеса? Все здесь было покрыто позолотой или расписано яркими красками. Герб на центральном стекле эркера сверкал в лучах солнца; на стенах висели огромные гобелены, а на фризах под потолком резвились голые лепные херувимы. Пол был устлан коврами – мать хватил бы удар, если бы она увидела, что их топчут ногами; имевшимися в доме леди Сеймур двумя турецкими накрывали столы, и горе грозило тому, кто их испачкает.

Джейн пришлось подобрать для сохранности шлейф платья: они свернули направо в длинную галерею, увешанную портретами и картами, и стали петлять между столпившимися здесь в ожидании королевы придворными. В дальнем конце галереи стоял высокий темноволосый мужчина. Один его глаз скрывала повязка. Незнакомец был одет в модную короткую накидку из тонкого серого дамаста поверх дублета и баз[4] Базы – деталь мужского костюма кон. XV – нач. XVI в., юбка в складку длиной до колена, позднее (в XVII в.) эволюционировала в складчатые бриджи на толстой подкладке; в военном костюме изготавливалась из плотной ткани, крепилась к дублету и надевалась поверх доспехов для дополнительной защиты верхней части ног.. Когда они подошли, он вежливо поклонился и, сверкая волчьей улыбкой, произнес:

– Госпожа Джейн.

Девушка испуганно сделала реверанс, держась на расстоянии от галантного придворного и с ужасом сознавая, что квадратный вырез ее нового платья открывает грудь гораздо сильнее, чем ей хотелось бы.

– Добро пожаловать ко двору, – лучился радушием сэр Фрэнсис, обшаривая Джейн взглядом с головы до ног. – Ваш вид совершенно приличествует моменту. Надеюсь, батюшка в добром здравии?

– Да, сэр, спасибо, – ответила Джейн. – Мы все очень благодарны вам за то, что вы нашли мне место.

– Для меня это было удовольствием, – заверил ее он. – Пойдемте. Королева ждет нас.

Тут Джейн по-настоящему занервничала. Как встретят при этом великолепном дворе деревенскую девушку? Удастся ли ей не попасть впросак? Она не могла поверить, что сейчас встретится с королевой Англии, которая отныне будет ее госпожой. Может быть, она даже короля увидит сегодня! От этой мысли Джейн затрепетала. Ей захотелось развернуться и убежать обратно на барку. Она не знала, как справиться с собой.

Сэр Фрэнсис провел их в апартаменты королевы через две великолепные комнаты, по пути с совершенным изяществом и очарованием рассказывая о выставленных здесь драгоценных вещах и картинах. За время краткого знакомства с этим человеком Джейн успела оценить его познания в области искусства и стала бояться, не будет ли она слишком уступать в образованности окружающим, если при дворе все окажутся столь же эрудированными. Прислушиваясь к разговору Эдварда с сэром Фрэнсисом, она поняла, что даже не подозревала, какой ученый у нее брат. И от этого еще сильнее почувствовала себя не в своей тарелке.

Приемный зал королевы был пустым, если не считать стражи у дверей. В одном его конце под балдахином, расшитым королевскими гербами Англии и Испании, стояло крестообразное кресло с алой бархатной обивкой; в другом находилась дверь, у которой посетители ждали, когда распорядитель объявит об их прибытии.

– Ее милость в своих личных покоях, за этим залом, – объяснил сэр Фрэнсис Джейн. – Туда могут входить только самые привилегированные люди, и теперь вы в их числе. – Он снова одарил спутницу волчьей улыбкой, но в ней ощущалась теплота. – Не робейте, госпожа. Королева – добрая леди.

Джейн начала понимать, почему он нравится женщинам.

– Здесь я оставлю тебя, сестрица, – сказал Эдвард, поцеловал ее и отступил назад. – Удачи!

Джейн вдруг объял страх, она чуть не бросилась вслед за братом, но сделала глубокий вдох и напомнила себе, что он будет рядом.

Они последовали за распорядителем в большую комнату, обставленную так же роскошно, как и остальные. Джейн огляделась. В дальнем конце на высоком помосте в просторном кресле сидела королева. Лиловая дамастовая юбка платья была широко разложена вокруг ее ног. На голове у повелительницы англичан красовался капор в виде фронтона, украшенный золотой тесьмой; на пышной груди поблескивала подвеска из трех каплевидных жемчужин. Великолепно одетые придворные дамы и фрейлины в черных и белых платьях устроились рядом с госпожой на стульях или на полу, подогнув под себя ноги. Все они оторвались от шитья и посмотрели на Джейн, опустившуюся в глубоком, трепетном реверансе.

– Добро пожаловать, госпожа Джейн, – приветствовала ее королева.

Говорила она с сильным акцентом, который выдавал ее испанское происхождение. Джейн поднялась и увидела, что госпожа с улыбкой протягивает ей пухлую руку со сверкающими кольцами.

– Поцелуйте ее, – шепнул сэр Фрэнсис.

Джейн вышла вперед, опустилась на колени и сделала то, что ей велели, думая про себя: какой же старой и печальной выглядит королева. К тому же она была полной, чего Джейн совсем не ожидала, и подбородок у нее сильно выдавался вперед. Тем не менее в ее улыбке читалась приятная мягкость, глаза излучали доброту, а манеры были неторопливые: она обращалась к новой фрейлине спокойно и ласково, так что у Джейн сразу стало легко на душе.

– Сэр Фрэнсис, я весьма признательна вам за то, что вы порекомендовали мне госпожу Джейн, – сказала королева.

– Ей улыбнулась удача, она будет служить вашей милости, – отозвался он.

– Это большая честь для меня, ваша милость, – тихо проговорила Джейн, замечая на себе любопытные взгляды женщин, которые отныне будут ее компаньонками.

– Госпожа Элизабет, прошу вас, отведите Джейн в спальню девушек и позаботьтесь о ней, – распорядилась королева.

Одна из придворных дам встала. Это была молодая женщина с темными волосами, румяным овальным лицом и голубыми глазами.

– Пойдемте со мной, – сказала она.

Оставив сэра Фрэнсиса беседовать с королевой, Джейн сделала реверанс и пошла вслед за провожатой по винтовой лестнице, которая вела на верхний этаж, в просторную палату с люкарнами[5] Люкарна – оконный проем в скате крыши с вертикальной рамой, закрытой по бокам и сверху и поставленной в той же плоскости, что и стена фасада. по обеим сторонам. Вдоль стен тянулись длинные ряды соломенных тюфяков, рядом с каждым стоял сундук, а над ним имелись крючки для одежды. В комнате пахло по́том, духами, обувью и – слабо – лоскутками с месячными кровями. Джейн это не беспокоило. Она привыкла делить комнату с Марджери.

– Я Элизабет Чеймберс, главная фрейлина, – представилась молодая женщина. – Все зовут меня Бесс. Я отвечаю за всех фрейлин королевы, их обустройство и благополучие. Если у вас возникнут какие-нибудь проблемы, приходите ко мне. – Она улыбнулась. – Я вижу на вас платье положенных цветов.

Джейн испытала облегчение от ее дружелюбия:

– Мать сделала для меня еще два – одно белое, другое черное. – (Тем временем двое мужчин в зелено-белых ливреях принесли ее багаж.) – Я покажу вам.

– Не нужно, – сказала Бесс Чеймберс. – У вас есть немного времени, чтобы разложить свои вещи. Король обычно слушает вечерню вместе с королевой, так что вам нужно быть внизу в шесть часов, чтобы сопровождать ее. После этого в личных покоях королевы будет подан ужин. Если король не остается, то главные придворные дамы двора королевы присоединяются к ней за столом. Мы, девушки, едим вместе с хранителями покоев и другими служащими двора ее милости в караульном зале[6] Караульный зал – соседнее с главным приемным залом помещение, где находилась стража, охранявшая покой королевской семьи.. После ужина мы обычно немного отдыхаем, а потом помогаем королеве при отходе ко сну. Вы будете по очереди с другими фрейлинами проводить ночь на соломенном тюфяке в спальне королевы на случай, если ей что-нибудь понадобится. Это ясно?

– Да, госпожа Бесс, – ответила Джейн.

– Утром вы будете вставать в шесть часов, чтобы быть готовой помогать королеве одеться, когда она проснется. Вы будете с ней и со всем двором слушать мессу, после чего подается завтрак, который мы едим вместе с королевой в ее личных покоях. В течение дня мы прислуживаем ее милости по мере необходимости и в зависимости от того, чем она занята. Часто мы все занимаемся вышиванием или шьем одежду для бедняков.

Все это звучало очень определенно и радовало.

– Я люблю вышивать, – призналась Джейн.

– Ее милости это будет приятно. – Бесс немного помолчала. – Госпожа Джейн, простите меня, но я обязана говорить каждой вновь поступающей на службу к королеве девушке, что добродетельное и пристойное поведение требуется от нее постоянно. Первенство всегда следует отдавать главным придворным дамам, так как они являются женами знатнейших пэров королевства. И когда появляется король, а он может прийти без предупреждения, вы должны сделать глубокий реверанс и оставаться в нем, пока вам не разрешат подняться. Не заговаривайте с ним, если он сам не обратится к вам.

– Да, госпожа, – сказала Джейн, надеясь ничего не забыть.

– Сколько вам лет, Джейн? – спросила Бесс Чеймберс.

– Девятнадцать.

– А мне двадцать два. Я верно служу ее милости с тринадцати лет, вот почему сейчас занимаю это место. Вы узнаете ее как добрую и любящую госпожу. Мы все с радостью выполняем ее просьбы не столько по обязанности, сколько из любви к ней. Король тоже весьма милостив. Он дружелюбен со всеми нами. О, это напомнило мне одну вещь: юных джентльменов всегда привечают в апартаментах королевы. Ей нравится, когда они приходят, и она не пресекает их попыток оказывать знаки внимания нам, молодым дамам, если считает этих молодых людей подходящей для нас компанией. Но если кто-нибудь сделает вам предложение о браке или предложит что-то менее почетное, вы должны немедленно сообщить королеве, потому что она для нас in loco parentis [7]Вместо родителей (лат.) . и любой скандал плохо скажется на ней.

– Разумеется, – согласилась Джейн.

– Теперь я вас оставлю, – сказала Бесс. – Увидимся внизу около шести часов.

Стараясь унять сердцебиение, Джейн вместе с двадцатью девятью другими фрейлинами стояла в отделанном дубовыми панелями кабинете королевы, который использовался как часовня. Она оглядывала своих компаньонок – девушек и молодых женщин, которые отныне станут частью ее повседневной жизни. Некоторые из них окидывали оценивающими взглядами новую фрейлину, некоторые улыбались ей, другие, казалось, не замечали ее присутствия. Джейн надеялась подружиться со всеми.

Алтарь был накрыт дорогим покрывалом и украшен завесой из золотой парчи, распятие инкрустировано драгоценными камнями. Место впереди фрейлин заняли придворные дамы. Королева сидела на меньшем из двух обращенных к алтарю кресел, ноги ее покоились на бархатной подушке, лежавшей на полу; голову она склонила над молитвенником.

Послышался звук приближающихся шагов. Кто-то прокричал:

– Дорогу его милости королю!

И появился он – человек, который правил Англией, сколько Джейн себя помнила, король Генрих собственной персоной, восьмой по счету из носивших это имя правителей страны. Таким она и ожидала его увидеть: высокий, статный, уверенный в себе, розовощекий, чисто выбритый, с волосами цвета красного золота, на широких плечах дорогая дамастовая мантия. У него был римский нос с горбинкой и пронзительные голубые глаза. Король влетел в часовню, прошел мимо ряда присевших в реверансе дам; за ним следовали джентльмены из его свиты и йомены личной королевской стражи. Монарх поднял королеву из реверанса и поцеловал ей руку. Затем оба они опустились на колени, и капеллан королевы начал литургию.

Джейн вместе со всеми преклонила колени, не в силах поверить, что в нескольких шагах от нее молится сам король Англии.

После службы Генрих проводил королеву в ее покои, дамы парами следовали за ними. Джейн оказалась рядом с милой голубоглазой молодой женщиной, у которой из-под капора выбивались темные кудри. Она улыбнулась напарнице и шепнула:

– Я Марджери Хорсман.

– Джейн Сеймур.

– Может быть, король задержится ненадолго, – пробормотала Марджери. – Тогда вас ему представят.

Тут сердце у Джейн забилось по-настоящему быстро.

– Госпожа Джейн Сеймур, – произнес король Генрих, когда она поднялась из реверанса. Он посмотрел на нее с высоты своего немалого роста, в его стальных голубых глазах читалось одобрение. – Не сомневаюсь, что вы будете хорошо служить ее милости королеве и славно проведете время при дворе.

– Я буду стараться, как только могу, – заверила его Джейн.

Король благосклонно кивнул и принял кубок с вином, поднесенный одной из придворных дам. Вскоре его окружили восхищенные женщины, они болтали и перешучивались, а королева, глядя на это, улыбалась со своего кресла. Джейн робко стояла рядом с Марджери Хорсман и ждала, пока с ней заговорят. Но король не задержался в покоях супруги. Поставив недопитый кубок, он попрощался, поцеловал руку королевы и ушел. Женщины обменялись взглядами, королева выглядела расстроенной.

– Она снова отсутствует, – услышала Джейн шепот одной из дам.

– Какое неуважение! – прошипела вторая.

Джейн была поражена: неужели кто-то осмеливается проявлять неуважение к королеве! И подумала: кого же это нет?

Пока они все слушали вечерню, стол в личных покоях был накрыт на четыре персоны и ослепительно сверкал золотом и серебром. Слуги стояли наготове с салфетками и кувшинами с водой. Когда королева села за стол с тремя придворными дамами, остальные, сделав реверанс, покинули комнату и торопливо направились через приемный зал в караульный, где их ждали служители двора королевы. Они стояли у своих мест за главным столом и с торцов двух дополнительных, приставленных под прямыми углами к первому. Те придворные дамы, которым не посчастливилось быть приглашенными отужинать с ее милостью, сели рядом с ожидавшими их прибытия офицерами двора в порядке старшинства, затем, ближе к дальнему концу, разместились фрейлины и горничные. Марджери Хорсман объяснила Джейн, что грумы, распорядители и пажи всегда едят в большом зале вместе со слугами более низкого ранга.

После тихой жизни в Вулфхолле придворный обиход ошеломлял Джейн, и она мысленно молилась о том, чтобы здесь о ней не сложилось дурного мнения. Вдруг она вспомнила, как Томас однажды довольно грубо заметил, что строгое выражение ее лица отталкивает людей, но в доме Сеймуров дочерям прививали девичью стыдливость, учили не поднимать глаз и вести себя скромно. Джейн наблюдала за другими девушками, они вроде бы и соблюдали приличия, но при этом оживленно беседовали, много смеялись, и она тоже осмелилась улыбнуться.

Джейн сидела рядом с двумя сестрами-близняшками, которые представились на английском с сильным акцентом как Исабель и Бланш де Варгас. Обе они имели кожу с оливковым оттенком и были намного старше Джейн, но проявляли доброжелательность.

– Мы приехали из Испании вместе с ее высочеством двадцать пять лет назад, – объяснила Бланш, – и с тех пор всегда при ней.

– Она, должно быть, добрая госпожа, если ей так верно служат, – заметила Джейн.

– Лучшей хозяйки и желать нельзя, – сказала Исабель.

– А вы, госпожа Джейн? Где ваш дом? – спросила Бланш, когда на столе появились деревянные блюда с крольчатиной и какой-то жареной рыбой. Все принялись за еду. Кушанья были хорошо приготовлены и обильны, но с домашней едой их было не сравнить. При мысли о том, как родные ужинают без нее в Широком зале, с аппетитом уплетая вкуснейшие блюда, Джейн вдруг задохнулась: всепоглощающей волной ее захлестнула тоска по Вулфхоллу.

– В Уилтшире, – ответила она, не отваживаясь сказать больше, чтобы не разрыдаться.

Очень симпатичная девушка, сидевшая напротив, наклонилась вперед и спросила:

– А ваш отец? Он кто?

Джейн сглотнула.

– Сэр Джон Сеймур, – ответила она, пытаясь вызвать в себе аппетит к пище, которую положила на свою деревянную доску, но почти не ела.

– Он служит при дворе?

– Служил, – ответила Джейн, – и еще был с королем во время Французской кампании, но сейчас он шериф и мировой судья в Уилтшире. Мой брат Эдвард – главный конюший у герцога Ричмонда.

Симпатичная девушка выглядела заинтересованной.

– Джоан Чепернаун к вашим услугам, госпожа Джейн, – сказала она, протягивая руку через стол. – А это Дороти Бэдби. – Она повернулась к своей соседке, похожей на куклу. Та тоже пожала руку новой компаньонке и улыбнулась.

– У меня есть сестра, которую зовут Дороти, – сказала ей Джейн.

Она старалась не вспоминать о доме, обмениваясь с девушками историями о своем происхождении. Как и Джейн, большинство происходили из рыцарского сословия, за исключением близняшек Варгас, отец которых был каким-то служителем высокого ранга при испанском дворе.

– Бесс Чеймберс, кажется, добрая леди, – осмелилась заметить Джейн.

– Да, она хорошая, – согласилась Джоан. – Все ее любят. Она справедлива, и к ней всегда можно обратиться за помощью.

Джейн обратила внимание на одну довольно громко смеявшуюся даму за противоположным столом.

– Госпожа Нан Стэнхоуп, – мрачно проговорила Джоан, видя, что Джейн смотрит в ту сторону, откуда доносились взрывы хриплого хохота.

Сестры Варгас покачивали головами.

– Ее гордость и высокомерие нестерпимы! – разгорячилась Бланш.

– Она просто невозможна, – буркнула Исабель.

Нан Стэнхоуп была на несколько лет старше Джейн, имела желтовато-коричневые волосы, решительный острый подбородок, красные, как вишня, губы и широко поставленные глаза. Она была по-своему привлекательна, но выдающейся красавицей ее не назовешь. Девушка смеялась, разговаривая с сидевшим рядом молодым человеком, но, заметив на себе взгляд Джейн, сердито сверкнула глазами.

– Она не особенно популярна, – сказала Джоан. – Лучше ее не злить. У нее ужасный характер.

– Кажется, ей нравится быть в центре внимания, – заметила Джейн.

– И не только ей, – пробормотала Бланш.

– Ш-ш-ш! – шикнула Джоан. – Не здесь!

Джейн откусила кусочек от кроличьей лапки. Она была заинтригована.

– Вы говорите о той женщине, которая не появилась на службе? – тихо спросила она. – Я слышала, как дамы шептались об этом, когда мы выходили из личных покоев.

Бланш де Варгас заговорила ей на ухо:

– Они говорили о фрейлине, которая сегодня отсутствует. О госпоже Анне Болейн.

Джоан мрачно поджала губы:

– Вы скоро с ней познакомитесь, Джейн.

Джейн стояла и следила за тем, как дамы и девушки снуют вокруг королевы: распускают шнуровку, расстегивают крючки, слой за слоем снимая с госпожи одежду, затем облачают ее в ночную сорочку из тончайшего шелка, расшитую по вороту и манжетам черной нитью. Когда поверх сорочки было надето дамастовое ночное платье, застегнутое под самое горло, Бесс Чеймберс велела Джейн расчесать королеве волосы. Выпущенные из-под капора, они оказались очень длинными и имели цвет потускневшей меди. Осторожно распутывая волнистые пряди, Джейн заметила в них седину.

Королева улыбнулась ей:

– У вас нежные руки, госпожа Джейн. Завтра вы тоже расчешете меня.

На лице Нан Стэнхоуп промелькнуло недовольное выражение, остальные девушки едва сумели подавить довольные улыбки. Сердце у Джейн упало. Она не хотела с первого дня наживать себе врагов.

Когда около полуночи новая фрейлина королевы поднялась по лестнице в спальню, то была сильно утомлена и думала: неужели они с Эдвардом еще этим утром были в Мейденхеде? К своему неудовольствию, она обнаружила, что от постели Нан Стэнхоуп ее отделяют всего два соломенных тюфяка.

– Между вами спит Фридесвида Найт, – сказала за спиной Джейн Марджери. – Она горничная и прислужница Нан, всегда у нее на побегушках. Помочь вам расшнуровать платье, Джейн?

– Спасибо, вы так добры.

Пока Джейн раздевалась, на нее накинулась Нан:

– Кем вы себя возомнили, маленькая мышка, что смотрели на меня свысока за ужином, а потом еще посягнули на мою обязанность при королеве?

– Я не хотела никого обидеть, – защищалась Джейн.

– Это я попросила ее расчесать волосы королеве, – тихо произнесла Бесс Чеймберс.

– Вам должно быть известно, что эта привилегия зарезервирована для тех, кто уже давно на службе! – выпалила Нан Стэнхоуп. – Я служу королеве шестнадцать лет! И не позволю, чтобы меня лишали положенного мне по праву.

– За шестнадцать лет вам следовало бы выучить, что вы исполняете то, что поручает вам главная фрейлина, – возразила Бесс. – Я хотела дать госпоже Джейн шанс показать нам свои способности, и если королева захочет, чтобы она расчесывала ей волосы завтра, и послезавтра, и послепослезавтра, полагаю, вам нужно пожаловаться самой ее милости.

Глаза Нан вспыхнули.

– Вероятно, именно так я и поступлю. И кроме того, скажу ей, что, прослужив при дворе дольше, чем вы, я имею больше прав быть главной фрейлиной.

– Не дай Бог! – фыркнула Дороти. – Посмотрите на себя, сами увидите, почему вместо вас назначили Бесс!

– Заткнитесь! – рявкнула Нан.

– Госпожа Нан, могу поклясться, вы заносчивее самого Люцифера! – воскликнула Бланш де Варгас.

– Тогда вам лучше поостеречься моих вил, – бросила в ответ Нан. – Фридесвида, дайте мне ночную сорочку.

– Ложитесь спать, все! – распорядилась Бесс.

Джейн помолилась, затушила свечу и легла в полном изнеможении. Похоже, сбежав от домашних проблем, она тут же впуталась в сеть мелких придворных склок. Господи, не допусти, чтобы так было всегда! По крайней мере, большинство девушек проявляли дружелюбие. Ей понравились Марджери, Джоан и Дороти. Бесс Чеймберс была добра, сестры Варгас – как родные. Она задумалась об отсутствовавшей Анне Болейн. Возможности расспросить о ней кого-нибудь пока не представилось. Единственная неприятная нота была сыграна Нан Стэнхоуп. Джейн про себя решила избегать эту даму. «Проблемы найдут тебя, – говорила мать, – если ты сама станешь их искать». При мысли о ней Джейн тихо заплакала и уснула в слезах.

Ее вывел из глубокого сна какой-то шум, когда было еще темно. В полумраке она различила темную фигуру, которая возилась с одеждой, а потом легла на пустую постель рядом с ней. Несомненно, это была эфемерная Анна Болейн. «Интересно, где она пропадала?» – подумала Джейн, но ей так хотелось спать, что долго задерживаться на этой мысли она не стала, просто перевернулась на другой бок и закрыла глаза.

Утром девушка проснулась в испуге с мыслью: «Где я?» Увидела Бесс, которая трясла за плечо Анну Болейн, чтобы разбудить. По подушке рассыпалась копна темных волос. Видя, что другие девушки торопливо умываются и одеваются, Джейн с трудом выбралась из постели и прошлепала по голым доскам пола к столу, где стояли тазы с водой.

– Доброе утро, – сказала Бесс.

– Доброе утро, – эхом подхватили Джоан и Исабель, вытирая лица.

К ним присоединилась Анна Болейн – молодая женщина с заспанными глазами и желтоватым худым лицом.

Бесс познакомила их.

– Госпожа Анна Болейн, это госпожа Джейн Сеймур, новая фрейлина. Она прибыла вчера в ваше отсутствие. – Последние слова сопровождались едва заметной эмфазой.

– Доброго дня, Джейн, – сказала Анна и зевнула. – Простите меня, я так устала.

Бесс поджала губы, но ничего не сказала. За спиной Анны девушки обменялись многозначительными взглядами.

Во время обильного завтрака, состоявшего из мяса, хлеба и эля, Джейн спросила Марджери, где была Анна.

– С королем, конечно, – пробормотала та. – Это не секрет.

– С королем? – удивленно повторила Джейн.

– Ну да. При дворе королевы мы не упоминаем об этом, но при большом дворе все знают, что его милость хочет избавиться от нашей дорогой госпожи и жениться на другой. Говорят, кардинал ездил во Францию, чтобы организовать брак с французской принцессой, но ничего не вышло. Все ждут, пока папа аннулирует брак короля. Если вы спросите меня, я скажу, что госпожа Анна нацелилась на корону.

Джейн показалось, что мир перевернулся.

– Но как может король думать о том, чтобы оставить королеву? Они так давно женаты, и у них есть дочь, принцесса Мария…

– Да, но нет сыновей. Женщина не может управлять! Королю нужен сын, который унаследует трон.

– Но вчера вечером они выглядели такими счастливыми вместе.

В это невозможно было поверить.

– Это его тактика. Он вежлив и обходителен с королевой, чтобы, когда их видят вместе, никто не подумал, будто он замышляет развод. Она его обожает, а потому не подает вида. Я сама, по правде сказать, верю, что и он ее по-своему продолжает любить. Но другую любит больше. – Она бросила взгляд на госпожу Анну и понизила голос. – Вот чем она платит королеве за доброту, снует туда-сюда, как ей вздумается, и изо всех сил старается увести от нее короля. Она была здесь вместе со всеми нами в июне, когда его милость вошел к королеве и объявил, что хочет расстаться с ней. Слышала, как ее милость горько плакала. Была тут, когда мы пытались успокоить госпожу, и знала, что эту боль причинила ей она.

Джейн смотрела на Анну и ощущала, как внутри у нее поднимается волна неприязни. Возмутительно, что девушка, принятая на службу, могла нанести такую страшную обиду мягкой и доброй хозяйке.

Вокруг Джейн бурлила придворная жизнь. Устраивались пиры, представления масок, танцы, пантомимы и банкеты. Хотя дамам королевы полагалось вести себя скромно, они не скучали и часто предавались развлечениям. В покоях Екатерины много смеялись. Дни нередко проходили за игрой в карты с королевой или музицированием, в их распоряжении имелись просторные сады для прогулок и уличные забавы: стрельба из лука, игра в шары и наблюдение за теннисными матчами.

Король регулярно навещал жену в ее апартаментах, хотя Джейн подозревала, что не так часто, как той хотелось. Девушка со стороны наблюдала за Екатериной и Генрихом, ощущая напряженность отношений между супругами, хотя внешне они были неизменно вежливы и приветливы друг с другом. Их связывала дочь, в которой оба души не чаяли, общим был также интерес к учению и музыке. Время от времени Джейн даже слышала, как они вместе чему-то смеялись.

В те первые недели, когда Джейн знакомилась с обычаями двора королевы и привыкала к своим новым обязанностям, ей стало понятно, что все здесь болтают о госпоже Анне и короле; услышала она и другие истории из жизни Анны. Несколько лет назад эта девушка пыталась заключить помолвку с сыном герцога Нортумберленда и была удалена от двора за дерзкую самонадеянность. Еще раньше побывала при дворе во Франции, и о том, чем она там занималась, горячие спорщики высказывали очень разные предположения.

Сама Анна проявляла полное безразличие к этим слухам и сохраняла безмятежное спокойствие. Где бы она ни появилась, все внимание было приковано к ней. Джейн удивлялась, как с виду неприметная девушка сумела вызвать к себе такой острый интерес, граничивший с поклонением. Анна не была красавицей: плоскогрудая, с худым лицом и шестым ногтем на одной руке, который она безуспешно пыталась скрыть длинными рукавами. Но в глазах ее сверкали веселые искры, и это облако темных волос, и вкус к моде. Анна приковывала к себе взгляды тщательно продуманными нарядами, и, что бы ни говорили о ней между собой девушки, в ее присутствии они всячески демонстрировали, что наслаждаются ее обществом, и вились вокруг нее, как мотыльки у огня; так же вели себя и юные джентльмены, проводившие вечера в покоях королевы. Анне стоило только сверкнуть глазами в их сторону, и все они, как зачарованные, тянулись к ней, восхищаясь ее умом и талантами. Пела и танцевала она несравненно, а кроме того, искусно играла на лютне и писала стихи. Даже великий кардинал Уолси, шествовавший по двору с многочисленной свитой и прижатым к носу апельсином, сдобренным специями и защищавшим его от смрада простонародья, казалось, скрывался в тени славы, восходящей к вершине новой фаворитки.

Однако Екатерина оставалась истинной королевой, примером для подражания. Она была королевой вдвойне, дочь испанских соверенов Фердинанда и Изабеллы, о которых часто говорила с глубоким уважением и любовью. Хорошо образованная и благочестивая, щедрая и милостивая. Она принимала сердечное участие в судьбе Джейн, как и в судьбах всех прочих людей, находившихся у нее на службе, и очень хвалила результаты ее работы иглой. Очень скоро Джейн почувствовала, что королева заботится о ней, как о родной. Екатерина заменила ей мать, которая была так далеко. Прошел всего месяц, а Джейн уже готова была отдать жизнь за королеву.

Она старалась иметь как можно меньше общего с Анной, соблюдая необходимую вежливость и не давая поводов к обидам. Ей уже довелось стать свидетельницей того, к каким несчастьям приводят измены: она видела, в какое отчаяние привела неверность мужа ее мать. Было до слез жаль, что у Екатерины нет сына, и Джейн истово молила Бога, чтобы Он даровал королеве такое благословение, пока Марджери Отвелл, одна из горничных, следивших за бельем королевы, не сказала ей, что у Екатерины четыре года как прекратились месячные крови. Значит, отец был прав. Надежды на сына нет.

К счастью, большинство фрейлин, даже Нан Стэнхоуп, поддерживали королеву. Три придворные дамы были особенно близки к Екатерине: леди Уиллоуби, вспыльчивая женщина с оливковой кожей, вдова, которая восемнадцатилетней девушкой приехала вместе с будущей королевой из Испании; леди Парр, другая вдова, очень услужливая и обходительная дама; и юная маркиза Эксетер, черноволосая и пылкая, наполовину испанка, истово преданная королеве.

Бесс Чеймберс сообщила Джейн, что у Екатерины есть еще одна близкая подруга – Маргарет, герцогиня Солсбери, кузина короля и наставница принцессы Марии.

– Но она живет в Ладлоу, где воспитывается принцесса, – пояснила Бесс. Дело было в сентябре, они вдвоем спешили на кухню распорядиться, чтобы их госпоже приготовили салат на ужин. – Разлука с дочерью причиняет королеве большие страдания, как и отсутствие леди Солсбери, но наследников престола принято отправлять на воспитание в Ладлоу. Принцы Уэльские должны научиться там управлению страной. Как только король понял, что у него больше не будет детей, он сделал свою дочь принцессой Уэльской и отправил ее туда. Королева очень скучает по ней, но не противится, понимая, что так нужно.

Джейн редко участвовала в доверительных беседах между Екатериной и ее подругами, но позже, на той же неделе, когда она прибиралась в одной из комнат, дверь личных покоев королевы отворилась и появилась леди Эксетер. Джейн услышала, как у нее за спиной Екатерина со страстью в голосе сказала кому-то, находившемуся с ней в комнате:

– Я никогда не соглашусь с тем, что мой брак кровосмесительный и незаконный, и не сделаю ничего, что поставит под сомнение права моей дочери!

Джейн молчаливо аплодировала смелости королевы. Противостоять королю, перед которым все благоговели, было непросто. Но ее озадачил вопрос: с чего это брак королевы кто-то считает кровосмесительным?

Она спросила об этом Марджери, улучив момент, когда они остались одни в спальне Екатерины и отбирали одежду, которая требовала починки.

– Ее милость была замужем за старшим братом короля, покойным принцем Артуром, который был бы королем, если бы не умер, – сказала ей Марджери. – Очевидно, замужество с братом покойного супруга не допускается, но, насколько я слышала, это не было настоящее супружество, если вы понимаете, что я имею в виду, поэтому папа позволил ее милости вступить в брак с королем, который тогда был принцем Уэльским. Он дал им особое разрешение на это.

– Значит, нельзя заключать брак с братом или сестрой умершего супруга?

– Нельзя, если первый брак совершился окончательно. Ее милость настаивает, что этого не было. Его милость, очевидно, уверен в обратном. Вот почему он считает их брачный союз инцестом, противоречащим Писанию и законам Церкви. Но, – Марджери понизила голос, – я знаю, кому верю!

Джейн согласилась с ней. Она не могла представить, чтобы их преданная Господу, твердая в принципах госпожа лгала.

Кавалеры не докучали вниманием Джейн, а самой ей не хватало смелости поднять на них глаза, как делали Анна Болейн и Нан Стэнхоуп. Некоторые из ее наперсниц, например Джоан Чепернаун и Бесс Чеймберс, были такими хорошенькими, что им не приходилось ничего делать: мужчины сами толпились вокруг. Среди тех, кто частенько захаживал в покои королевы, был и сэр Фрэнсис Брайан. Джейн провела при дворе около месяца, и ее очень тронуло, когда однажды он на глазах у всех отозвал ее в сторонку и поинтересовался, как у нее идут дела. Она была благодарна ему за проявленный интерес, потому что обычно ей приходилось лишь наблюдать за тем, как другие флиртуют и смеются, а это не слишком приятно.

– Постепенно привыкаю, – ответила Джейн, – я люблю королеву, но никогда не думала, что при дворе плетется столько интриг.

– Вы шокированы, юная леди? – засмеялся сэр Фрэнсис.

«Мало же он меня знает, – подумала она, – или не осведомлен о том, с какими безнравственными людьми я столкнулась еще до приезда сюда», а вслух сказала:

– Думаю, меня шокирует человеческая натура, сэр Фрэнсис: некоторые люди с такой легкостью причиняют боль другим. – Джейн бросила взгляд на Анну Болейн, громко смеявшуюся над шуткой своего брата Джорджа, развязного молодого человека, который имел очень высокое мнение о себе и с которым – как, хихикая, говорили фрейлины – ни одна девушка не могла чувствовать себя в безопасности.

– Не судите так поспешно о госпоже Анне, – сказал Брайан. – Она необыкновенная женщина, великий мыслитель и политик, многие ее поддерживают.

– В том, чтобы увести супруга у своей госпожи? – спросила Джейн. Вокруг них вертелась, сверкая глазами, Бланш де Варгас, пришлось понизить голос. – Вы даже не представляете, какую боль это причиняет…

Сэр Фрэнсис нахмурился:

– Ш-ш-ш! Не стоит обсуждать это здесь. Пойдемте в личный сад королевы.

Джейн с легкой опаской спустилась вслед за свои кавалером по лестнице туррета[8] Туррет – маленькая угловая башенка, пристроенная к стене замка., потом Брайан предложил ей руку, и они стали неспешно прогуливаться по гравийным дорожкам между аккуратными огороженными клумбами, среди которых возвышались полосатые постаменты с ярко раскрашенными скульптурами королевских геральдических животных. Джейн радовалась, что они здесь не одни: в дальнем конце сада, вне пределов слышимости, прогуливались еще две пары.

– Вы не можете снисходительно относиться к тому, что делает госпожа Анна, – настойчиво повторила Джейн. – Подумайте, как это печалит королеву.

– Никто не восхищается королевой и не почитает ее больше, чем я, – возразил Брайан. – Я ее очень люблю и жалею, да. Трагедия королевы в том, что она не имеет сына, оттого и ее влияние уменьшается. Она ненавидит кардинала, но ей не хватает сил сместить его с поста. Эта сила есть у госпожи Анны, и она намерена добиться устранения Уолси.

Сколько Джейн себя помнила, кардинал Уолси был главным министром короля – самим королем, разве что не по титулу, – так говорили многие. Оказавшись при дворе, она своими глазами увидела, какая пышность окружает этого великого мужа и как с ним церемонятся. Король ходил с кардиналом по дворцу, обняв его рукой за плечо, и смотрел на него с сыновней любовью в глазах. Джейн уже знала, что с любой петицией или прошением нужно было сперва обращаться к кардиналу, который, если посчитает это удобным, посоветует королю, стоит ли удовлетворить просителя. Уолси был сказочно богат, он владел огромным дворцом Йорк рядом с Вестминстером и построил Хэмптон-Корт, превосходивший великолепием все резиденции короля, к тому же его дважды едва не избирали папой.

– Как же это госпожа Анна надеется сместить кардинала? – изумленно спросила Джейн. – И почему она хочет этого? Если кто-то и может добиться развода для короля, так это Уолси.

– Сколько вопросов! – Брайан подмигнул ей своим единственным, злобно-насмешливым глазом и усмехнулся. – Так вот, милая Джейн, вы попали в самую точку. Она может сместить кардинала, потому что сейчас весь разум короля сосредоточен на его гульфике, а когда женщина приводит мужчину в такое состояние, она может делать с ним, что хочет.

Джейн засмеялась, чувствуя, что щеки у нее порозовели, и спросила:

– Она делит постель с королем?

– Кто знает? Он от нее без ума. Но в этом есть нечто гораздо большее, чем постельные утехи, по крайней мере для госпожи Анны. Несколько лет назад кардинал ее смертельно обидел. Она хотела выйти замуж за нынешнего герцога Нортумберленда, однако его преосвященство помешал этому, да еще и оскорбил ее по ходу дела. Теперь она мстит: публично унизила его, когда он вернулся из посольства во Францию. Кардинал не мог получить более явного знака ее растущего могущества.

Джейн села на каменную скамью с вырезанными по бокам львами:

– Она, наверное, ненавидит его.

Брайан опустился рядом с ней, наблюдая за парочкой, которая тайком поцеловалась под тенистым деревом в конце аллеи.

– У нее есть на то причина. Она использует Уолси, чтобы получить желаемое, а потом уничтожит кардинала. Он забрал себе слишком много власти, и я, например, только обрадуюсь его падению.

Горячность сэра Фрэнсиса испугала Джейн.

– Вы тоже ненавидите кардинала?

– Как и многие другие. – Лицо его помрачнело. – При дворе есть два центра власти, Джейн. Один – это кардинал, который является лорд-канцлером и занимает Бог весть сколько еще разных должностей. Второй – это король. Джентльмены из его личных покоев пользуются большим влиянием, потому что проводят с ним каждый день и могут наушничать. Их желания не всегда совпадают с намерениями кардинала, и Уолси ревнует к их близости с королем. Я был джентльменом из личных покоев. Меня назначили туда много лет назад вместе с моим зятем сэром Николасом Кэри, король почтил меня своей дружбой. Однако кардинал дважды вычищал личные покои, изгоняя оттуда самых влиятельных людей, ссылаясь на то, что эти юные горячие головы сбивают с пути короля. Я два раза терял свой пост. С прошлого года я нахожусь при дворе исключительно из доброго расположения короля, но личные покои для меня закрыты.

Джейн положила ладонь на руку Брайана, не задумываясь, как если бы рядом с ней сидел брат.

– Но это невероятно! У короля наверняка хватает власти, чтобы распорядиться иначе?

– Он слишком благоговеет перед кардиналом, – сказал сэр Фрэнсис, потом вдруг наклонился и поцеловал ее в губы.

Ни один мужчина до сих пор не делал этого, и Джейн не знала, что сказать или сделать. Она даже не была уверена, понравилось ли ей ощущение. А когда он лизнул языком ее язык, девушка вспомнила, что говорил о Брайане брат: его называли Викарием Ада. Джейн неприязненно отшатнулась от него.

Он улыбнулся ей, щуря беспутный глаз:

– Простите, если я был слишком дерзок, но ваша доброта придала мне смелости.

– Я не уверена, что королева одобрила бы это, – сказала Джейн.

– Может, и одобрила бы, если бы мои авансы были приняты благосклонно, – возразил он.

– Это зависит от ваших намерений, – с улыбкой парировала Джейн, совладав с собой.

– А, так в вас есть смелость, сестричка! Ее милость была бы рада, если бы я нашел даму, которую мог бы любить. Недавно она упрекала меня, как обычно, по-доброму, за то, что, достигнув почтенного возраста тридцати семи лет, я так и не обзавелся женой.

– Тогда, вероятно, мне следует соблюдать еще большую осторожность, сэр Фрэнсис, – сказала Джейн, отодвигаясь от него, – потому что, кажется, ваши отношения с женщинами не всегда были приличными для их чести.

– Легкий флирт еще никому не вредил, – беспечно заявил он, откидываясь на спинку скамьи.

Пора было сменить тему. Сэр Фрэнсис нравился Джейн, но надо было проявлять осторожность.

– Я понимаю, отчего вы не любите Уолси, – сказала она.

Он вздохнул и печально взглянул на нее:

– Именно поэтому я и многие другие поддерживают госпожу Анну во всех ее попытках свергнуть кардинала. – И снова улыбка его стала волчьей. – А теперь, милая сестричка, думаю, пора возвратить вас вашей госпоже.

Они поднялись и вернулись к лестнице, больше не держась под руку.

– Джейн, будьте добры, сходите и отыщите Анну Болейн, – сказала королева Екатерина однажды осенним утром, сев за стол завтракать. – Она уже должна быть здесь, чтобы прислуживать мне.

– Конечно, мадам. – Джейн сделала реверанс и покинула личные покои.

Сперва она заглянула в спальню, но там было пусто. Потом спустилась в личный сад королевы и тоже никого там не застала. Она поискала в часовне и в уборных. Наконец подошла к сержанту – привратнику дворцового гейтхауса.

– Госпожа Анна Болейн? – переспросил он. – Она уехала домой вчера вечером.

– Благодарю вас, – сказала Джейн и начала медленно подниматься по ступеням; внутри у нее кипел гнев.

Как же ей не хотелось сообщать королеве об очередном оскорблении! Анне по меньшей мере следовало бы проявить вежливость и попросить у своей госпожи позволения покинуть двор.

– Вчера вечером она уехала в замок Хивер, мадам, – нервно доложила Джейн Екатерине.

Последовала пауза, королева переваривала новость.

– Ясно.

– Удивляюсь, почему ее милость не уволит госпожу Анну, – пробормотала Джейн Марджери, когда они доставали пяльцы из шкафа с принадлежностями для шитья.

– Она не сделает ничего такого, что может огорчить короля, – ответила ей подруга. – Ее милость проявляет благосклонность к этой женщине ради него, потому что она его любит.

– Она святая, – заметила Джейн, вспоминая, как ее мать продемонстрировала такую же терпимость по отношению к отцу. – Вероятно, так и надо поступать, раз жена обязана слушаться мужа и вынуждена жить с ним.

– Да, – согласилась Марджери, собирая пяльцы, – ведь, как доказывает Великое дело короля, аннулировать брак очень трудно. К тому же королева этого не хочет.

Джейн поняла, что ее мать тоже не желала развода. По крайней мере, ее отец старался держать все в тайне, в отличие от короля.

– Это скандал, что мужчина выставляет напоказ свою любовницу, как это делает его милость. Но поменяйте их ролями, представьте, какое возникло бы возмущение, если бы у королевы появился любовник!

Голубые глаза Марджери округлились.

– Не могу вообразить, чтобы она такое сделала, но я понимаю, о чем вы говорите. Увы, мужчины могут безнаказанно совершать измены, а мы, бедные женщины, должны быть безупречными, ни малейшего подозрения, чтобы не подложить бастарда на колени супругу!

– Ну хватит болтать! – раздался у них за спинами хриплый голос леди Уиллоуби, которая направлялась в покои королевы. – Поторопитесь, дамы! Я могу согласиться с вашими рассуждениями, но не вам говорить такое!

Джейн от стыда вжалась в стену. При дворе лучше не высовываться и вообще помалкивать.