Онлайн чтение книги Добровольная жертва
2.

До крепости я добралась уже без препятствий. Безлюдный вид внутреннего двора показался странным. Вчера, перед моим отъездом в храм Истины, он был более населен: суетились какие-то неопознанные люди, незнакомые лошади, деловито сновали собаки.

Теперь царила такая кладбищенская тишина, что я была непривычно счастлива лицезреть последнего великаньего потомка, могучего мастера Альерга, обычно встречавшего всех наших гостей в ипостаси Привратника. Не сразу и догадаешься, что это всего-навсего фантом.

Школяры и школярки частенько, но безрезультатно, покушались на жизнь фантома, – до того эта пронырливая ипостась раздражала их внезапным появлением в самых неожиданных местах в самое неподходящее время. Привратник то разгонял уединившиеся парочки, то незвано вмешивался в дружескую пробу новоизобретенного лабораторного зелья знахарей.

По школе ходила легенда, что однажды какой-то бедолага вместо Привратника покусился на самого мастера, и был случайно и бесследно развеян по ветру. Легенду придумал сам Альерг, но фантом Привратника от покушений не спас: фантазию и упорство школяров, изыскивающих средство против шпионажа, могло остановить только найденное решение, и сия задача ежегодно, торжественно и тайно передавалась неофитам.

Привратник оглядел мои запыленные ботинки, пристально глянул как-то вдаль, словно сквозь каменную толщу стен обозревал ту улочку, где меня поймала нищенка, и пробурчал непререкаемо:

– Радона, изволь немедленно явиться ко мне в кабинет и отчитаться об утренних деяниях.

Уже донесли!

– Не соблаговолите ли проводить меня, милейший? – вежливо поинтересовалась я. Привратник фыркнул и исчез, мгновенно растворившись в воздухе. Не соблаговолил.

Наставник восседал в объемном кресле, и лицо его было столь мрачным, словно он только что самого себя похоронил. Не глядя на меня, он буркнул:

– Рассказывай!

– Зачем? Разве мастеру чтения мыслей требуется мой рассказ?

– Сколько раз говорить тебе, Радона, что я не читаю твоих мыслей. Некоторых, – поправился он, устыдившись откровенной лжи. – Так что сейчас – требуется. Причем, подробнейший доклад.

– Ну… в отстойнике для пророков я неплохо выспалась. Кстати, за что я там плесневела всю ночь?

Опекун вскинул глаза:

– Радона, ты же, как всегда, не остановилась на констатации факта. Тебе мало было открыть собравшимся в храме, что среди них – вампирка, которая вот-вот проявится. Мало было панику посеять. Ты еще и судьбу вампирки начала разматывать как клубок, не разбирая, где чья кровь и кто ее прольет. Ты подумала, что девушку могут растерзать прямо в храме, не дожидаясь проявления?

Я покраснела. А когда мне было думать в трансе?

– Вот именно, – согласился телепат. – Вампирку мы увезли из Гарса. Панику погасили. Но меня интересует другое. Что ты делала у ворот города, да еще и у всех семи поочередно?

– Да ничего особенного. Показалось, что Дик изволил утром почтить присутствием наш город, но был задержан на заставе из-за какого-то недоразумения. Вот я и поискала его. Безрезультатно.

В качестве иллюстрации я послала ему несколько облегченных от лишних деталей образов с Диком, стражниками и клочком пустынного тракта с щеточкой придорожного репейника.

– А, дружок твоего недолгого детства? На этот попался, не улизнет: здесь, в Гарсе, нами даже мухи все сосчитаны.

Он помолчал, сдвинув густые брови. Совсем не Дик тревожил мастера. Это было понятно даже не телепату. И он задал совсем неожиданный вопрос:

– Что тебе известно о нигах?

Я вздрогнула: неужели пронюхал о нищенке? Никогда не знаешь, что удалось спрятать от вездесущей Лиги, а что – нет.

– То же, что и всем: почти ничего, – я судорожно вспоминала скупые летописи и буйные народные фантазии о мифических нигах – демонах, способных пожрать все и сотворить из этого всего то, что им заблагорассудится. По преданию, они способны прикинуться любой вещью. Вот сидишь ты на табуретке, а это – ниг с ненасытной утробой, требующей постоянного круговорота форм. И, улучив момент, табурет раззявит пасть, проглотит седока с потрохами и отрыгнет в виде пивной кружки, издевательски пустой.

Насытившись, ниги засыпают, например, свернувшись семечком. Спят себе, прорастают, сонно отращивают стволы и кроны, становятся деревьями и лесами, в дремоте засыхают; не просыпаясь, падают в землю и даже сгнивают, не дрогнув. Потом очнутся, уже став почвой на каком-нибудь кладбище, и сожрут подаренного мертвеца вместе с гробом, похоронной процессией и лопатами.

Когда в доме пропадают одни вещи и неожиданно появляются другие – значит, там поселился ниг. Такой дом сжигают. Если очень не повезет, пропадают и сами хозяева, проглоченные какой-нибудь обеденной ложкой из фамильного сервиза, которой внезапно надоело, что на нее постоянно разевают рот. Я слышала об одном суеверном князе, который сжег собственный замок и деревни, когда пропала его жена. Потом оказалось, она сбежала с его младшим братом. Поймали и сожгли обоих. Тут доказательство одно: если ты мертв, значит, человек, а не тварь.

– Да что ты! – всплеснул руками засидевшийся в гостях у моей головы Альерг. – Какой кошмар!

– Да, кошмар, особенно если учесть, что нигов и не заметишь, пока они тебя не съедят, – со знанием дела подтвердила я, словно мне приходилось ежедневно увертываться от взбесившейся вилки-ниги.

– А не такую ли хищную ложку ты имела в виду как угрозу жизни правителя Гарса? Его супруга в гневе шлет мне уже пятого гонца с требованием указать, какой именно прибор угрожает ее мужу: трезубая вилка или двузубая, десертная ложка или ножик для чистки яблок! Между тем, сам правитель сегодня ел завтрак руками, как дикарь, причем, в присутствии нагрянувшего как снег на голову королевского советника, и тот мгновенно воспользовался ситуацией и отправил королю донос, что правитель Гарса – потенциальный изменник, ибо ставит собственную жизнь превыше чести! Это скандал!

Я тут же представила, как правителя казнят за измену только потому, что его руки оказались по локоть в овсянке, и меня осенило, почему мое предвидение было столь невнятным. Оно и не могло быть внятным.

– Так в видении не какие-то конкретные приборы представляли угрозу, а, наоборот, их отсутствие! – обрадовалась я решению проблемы.

– Это какое же надо иметь зрение, чтобы увидеть отсутствие присутствия?! Похоже, беднягу убъет не какое-то отсутствие, а как раз твое несанкционированное пророчество! – мрачно предсказал телепат.

Да, быть мне битой: потому и приставлены к нам телепаты, что Лига строго блюла Первый пифический принцип – «Не навреди!», и цензура была беспощадной. Потому цензоры и запирали пророчествующую пифию подальше от народа, в карцеры Храма Истины, и держали там до тех пор, пока несчастная не выйдет из транса и не прекратит сыпать истинами. Мне пришлось срочно вернуться к другой, менее неприятной теме:

– А откуда вдруг интерес к детским страшилкам про нигов? У нас в замке кого-то загадочно съели?

– Пару крыс и десяток мышей. Кошки остались без обеда.

– А появилось что-нибудь неожиданное? – допытывалась я уже несколько обеспокоено: неужели телепат доскребся до скрываемого?

– Да, так… Одна лишняя нищенка шастала с утра по городу. След в след с одной упрямой пифией. (О-о-о! Наказал же меня отец в детстве наставником-телепатом! Теперь опекун мстит мне за свою тяжелую юность!) Не охай! Еще кто кого наказал! Ну, и сколько раз ты прошла мимо нее и ничего мне не сообщила? Мыслить разучилась? Надеялась на массовую утрату разума у населения?

Так и есть. Шпионил. Отпираться было бесполезно, мой ответ уже давно сквозил в мыслях, поэтому я честно сказала:

– Семь.

– Я уже двенадцать лет учу тебя, Рона, что врать нехорошо.

– Семь, – упрямо повторила я. – Восьмой раз я на нее просто наступила, мимо пройти не удалось.

Мастер возвел очи горе, жалуясь пространству, как трудно ему приходиться жить на свете, когда это житье сопровождается присутствием некоторых тупых девиц, которые умудряются каждое слово понимать буквально, а потому дух мастерства им неведом, мало того, не внушает ни малейшего почтения.

Мне всегда доставляло несказанное удовольствие наблюдать, как он умудряется, гордо задрав голову, подавать небесам эту челобитную. Затем он тяжко опустил очи долу. Надеюсь, мой преданно устремленный навстречу взгляд был достаточно чист и невинен. Я торопливо оправдалась:

– Мастер, настоящей встречи еще не было.

– ???

– Это были видения.

– ???

Его вопросительно усмехающаяся физиономия начала приводить меня в бешенство.

– Госпожа пифия, слишком многие наблюдали вашу последнюю встречу. А люди твоими способностями плодить видения не обладают. Рона, никогда еще мы не были в такой серьезной опасности.

Мастеру, конечно, виднее. Но мне не виделась наша последняя история безоблачной: опасность была всегда. Что толку в телепатах, когда их – единица на бесчисленную тьму убийц. Какой смысл в предсказаниях, когда они – сбываются, когда в них – только поражение. Мы знали, что проигрываем. Даже у черни убить провидца стало делом чести. Поймать и сжечь пифию стало азартной игрой. Делались ставки, награждались победители. Даже ведьмы и колдуны были не столь популярны в качестве топлива. Особенно зверствовал Орден Бужды, объединивший несколько государств в один кулак, обрушенный на Лигу. В Гарсе нас еще терпели. Но таких городов осталось мало.

Мастер покорно переждал исторический обзор, и упрямо вернулся к своему нездоровому интересу:

– Мы полагаем, что ниги – не миф.

Может, он начал впадать в детство? Тихая мыслишка шевельнулась и замерла, придавленная внезапным столбняком: может ли способность к телепатии негативно повлиять на все остальные умственные способности? Ниги – не миф, да. Какие могут быть мифы, когда это голая чистейшая … выдумка, кошмарик, безотказное средство для увеличения глазастости юных дев?

Альерг, прекрасно обозревший шевеление, помрачнел еще больше:

– У Лиги другие сведения. Уже год в Оргеймской Пустоши мы изучали… свидетельницу, которая была во власти нига и осталась жива. Лига отбила ее у селян – они считали ее ведьмой. Обычно такие существа попадали к нам в виде горстки угольков. Мы, как ты понимаешь, не можем предотвратить самосуды. У нас уже нет былой власти.

Я поежилась. Охота на ведьм была памятна и мне самой. Именно от такой судьбы и спас меня мастер. Не важно, что я была обычной простой пифией – люди с кольями и факелами не вдаются в детали. Они боятся спонтанных проявлений нелюдей. Слишком много на земле спящих, растворившихся рас, давно ставших людьми. И только провидцы за человеческой оболочкой видят истинную суть.

– Живой настоящий ниг? – под ложечкой заныло отвратительное предчувствие.

– Не сам ниг. Измененный нигом человек. Мы называли ее Деткой. До сегодняшней ночи она была единственная живая свидетельница. Теперь ее нет. Лига хотела использовать Детку как приманку: если ниги как-то с ней связаны, они себя проявили бы. И они проявили… Мы поняли, что правда о тварях может оказаться гораздо чудовищней сказок.

Понимание было мгновенным, как вспышка.

– Вы убили ее!

– Это был несчастный случай, – твердо сказал мастер. – И мы потеряли многих. А один… попал под власть Твари.

– Кто?

Он не ответил, отвернулся. Мол, кто из нас пифия, можешь и сама посмотреть, не вставая с кресла. Мне пришлось напомнить, что я не ясновидящая. А человек, можно сказать, больной, страдающий стойкими галлюцинациями, как наш сапожник Кирон белой горячкой. Альерг кивнул, не поворачивая головы, словно и не слушал.

– Сегодня утром, пока ты рыскала по городу, мы нашли его. Сейчас пытаемся ввести противоядия, – телепат споткнулся, к чему-то прислушиваясь, я тоже напрягла слух, но замок как вымер, а из приоткрытого окна слышалось то ли чириканье, то ли далекое поскрипывание несмазанных колес. – … Но реакция слишком бурная и неожиданная. И в любой момент Тварь может придти за ним.

Мне захотелось срочно сбежать из этой благословенной страны: если хотя бы вполовину, хоть в четверть, хоть в одном слове известное о нигах – правда, то завтра или уже сегодня здесь будет конец света. Я спохватилась, но мысль уже выскользнула и попала к щупачу.

– С чего ты взяла, что именно здесь? – насторожился телепат. – И давай-ка поподробнее о конце света. Ты что-то чувствуешь, да? Сформулируй определеннее, я пойму, если ты не …

– Гаданиями не занимаюсь! – я привычно отрезала оставшееся недоговоренным «не способна». До сего часа меня вполне устраивал принцип: либо четкое пророчество, либо никаких гаданий на звездной гуще.

– Дражайшая моя воспитанница, в твоем словаре необходимых понятий пропущено распространенное слово «надо», – небывало настойчиво упрашивал наставник (обычно я нагло пользовалась дурными предчувствиями и Альерг частенько отступал перед авторитетом пифии, чем крайне меня избаловал). – Или мне напомнить о твоих обязанностях жрицы?

– Альерг, мы же не в Храме Истины и сейчас не час Оракула! – затрепыхалась я пойманным ершом.

– Ну, это не долго исправить, – он потянулся за колокольчиком. – Отправимся в неурочный час.

– Не надо! Я только что из пророчища. И… мне запрещено под страхом смерти приближаться к храму.

– Наслышан. Но с каких это пор правители распоряжаются нашими жрицами?

Колокольчик треснул, в гневе стиснутый огромной лапой. Опекун с сожалением глянул на обломки. Я мысленно развернула перед ним список пророческих сил Лиги и ткнула в скромную колонку:

– А кроме вашей несовершеннолетней, замечу, воспитанницы больше некому? Внезапный мор подчистую скосил обильные ряды пифий?

– Верховная Жрица Истины у нас в Гарсе только одна. Ты. И в ее обязанности …

– Это временно, – поторопилась я невежливо перебить. – Я покидаю сей незаслуженно высокий пост. Прямо сейчас. Считайте, что у вас уже другая Верховная, ее и отправляйте в храм за истиной.

– Правда? – искренне обрадовался мастер. – Считай, что ты уже получила это задание от новой Верховной Жрицы, которое моими заботами и будет первым ее распоряжением. Приступай прямо сейчас, и обойдемся без городских пророчищ. Так что у нас с грядущим завтра?

Я сцепила руки, зубы и, тем более, мысли. Не важно! Планета Вавилор, в просторечии Вавилорский Колодец, может спать спокойно.

Альерг временно смирился, что истины не даются по первому требованию, и перешел к очередным запугиваниям:

– Так как в руках Лиги человек, измененный Тварью, нам всем нужно соблюдать особую осторожность. ( «Так отпустите его!» — мысленно возопила я) Не скрою, – поморщился телепат, – риск огромный. Пророчества, предсказания и все такое, особенно здравая логика, говорят о крайне неблагоприятном исходе охоты на Тварь, но … другого выхода нет, если судить по легендарной Книге Пр о клятых. Нам необходимо использовать единственный шанс. Это одна из причин, почему ты не должна выходить из крепости без охраны, или даже с охраной, но без меня.

Так. Теперь еще и Книга Пр о клятых… Я мысленно пробежалась по корешкам книжных полок всех библиотек, в которые когда-либо ступала моя нога. Что за книга? Почему мне ее на ночь не читала няня?

– Вторая причина, – продолжал опекун. – Слуги Бужды вышли на твой след. Вплотную. Дышат в затылок. Сегодня в Гарс прибывает наблюдатель из ордена Рота. Это официальный визит. Они обеспокоены событиями в Оргеймской Пустоши. Мы не можем им отказать по договору с этим орденом. Хотя официально ротцы сохраняют нейтралитет, но их посол, магистр ал’Краст, тайно служит Бужде. А что мы могли сделать? Не допустить его сюда крайне неразумно. Это значит, что с этого момента ты постоянно под усиленным наблюдением Лиги.

Такая перспектива меня совершенно не устраивала. На след пробужденные вышли еще семнадцать лет назад, когда пронюхали, что мой отец обзавелся ребенком. С тех пор и ходят, не зная, каким именно. Удивительная ненависть. Необъяснимая. Не ко мне – к отцу, который, к моему несчастью, был Главой Лиги. И зачем рожать детей в таких условиях? Я видела его один только раз в жизни, когда он запретил мне называть себя отцом для моей же безопасности, впрочем, и свою мать я видела только издали. С рождения перетыкивает меня Лига с места на место, с рождения я живу под неснимаемым колпаком то кормилицы, то опекуна, то всего Совета сразу.

Но быть узницей в собственном доме? Да что там – в собственной голове?!

Я уже видела, как Лига неусыпно обходит с дозором буйный сад моих мыслей, прикидывая, какие заросли корчевать в первую очередь, пинцетом выковыривает воспоминания, с фонарем стоит над каждым образом, заглядывает под одеяло эмоций. Этого ужаса мне не выдержать.

– Никакого ужаса не будет, Рона. И никто не будет копошиться в твоих мыслях. Поверь, это скучно. Контролируется только то, что будет превышать нормальный эмоциональный уровень. Норму дыма. Не мешает же тебе пожарный дозор?

Еще как мешает! Я его боюсь. Он может в любой момент кинуться мне на голову. Вон, уже примеряется. Я со вздохом воздела очи: в клетке под потолком бездельничала обученная реагировать на дым рыжая крыса, задумчиво поглядывавшая на рычажок, окрашенный киноварью: не пора ли бить в набат? Дозор отвратительно пискнул, и неприличным жестом демонстративно вывесил меж прутьев голый хвост, обвисший мерзким червем. Какая гадость этот ваш контроль!

– Как будто тебе требуется мое согласие! Тем более, это не избавит меня от их преследования. И ты прекрасно осведомлен о высказывании Верховной жрицы Асарии, что они меня так и не узнают.

Наставник воспользовался моим страхом перед крысами:

– Знаю также народную мудрость: на пифий надейся, а сам не плошай. Потому и не узнают, что усилия приложены. А сейчас должны быть приложены вдвойне. Рона, ты же знаешь: завтра в Цитадели, у Гроба Бужды традиционный Вечит Пробужденных. И они хвастаются, что после этого Вечита весь мир будет у их ног.

Альерг предупредил мое презрительное фырканье:

– Совет считает, что у них появились серьезные причины для таких заявлений. Лига обеспокоена. Сегодня утром погибли двое наших провидцев. И очень странно погибли. Их смерть не была предвидена.

Я похолодела. Такого просто не могло быть! Мастер забегал по кабинету с удвоенной скоростью.

– Рона, не усложняй мне работу! Для этого ты должна немедленно и без лукавств поведать о встрече с нищенкой. Даже я заметил ее странность: ни следа мысленной деятельности! Как … как у камня. Это даже не фантом – они всегда имеют четкий отпечаток породившего их человека, клеймо производителя. Это нечто, с чем я еще не сталкивался. Это значит, что «пробужденные» начал работать на опережение. Что ты смогла узнать о нищенке?

– Ничего. Ее нет и не будет.

Тут Альерг утратил всякую представительность и возопил жутким шепотом:

– Так ты НЕ ЗНАЕШЬ?!

Все башни замка мгновенно оцепенели. Уши заложило тишиной. Даже мыши в подвалах замерли, паучки и мушки осыпались по углам черными угольками, а жуки-древоточцы остолбенели и перестали грызть нашу мебель раз и навсегда. Влетевшая в открытое окно стрекоза упала на пол, словно разбилась о невидимую стену, а гнавшаяся за ней синица обескуражено чиркнула крыльями, разочарованно пискнула и убралась обратно в сад. Альерг хмыкнул:

– Надо же, я изобрел новое средство от тараканов. Весьма действенное заклинание. Надо записать.

Он потянулся к столу за пером и бумагой. А мне стало интересно, чем он собирается писать: чернил на столе уже не было .

– Надо послать за чернилами, они, кажется , кончились, – сообщила я, наблюдая, как из треснувшего хрусталя чернильницы сочится пурпурная жидкость и кровавым ручейком льется на ковер. Обычно затененный кабинет заливало яркое солнце, и я обнаружила, что окно уже не закупорено со стороны сада ветвями рябины, а наполнено сияющим глубокой синевой небом. Это изменение тоже надо было прокомментировать:

– Да, а без рябины в твоем кабинете гораздо светлее. Дерево было явно лишним.

Мастер пристально посмотрел на стол, на окно, по всей его видимости , все еще занавешенное кружевом рябиновых листьев, пожал плечами, выудил из ящика очередной колокольчик, а для верности гаркнул во всю мощь широкой груди:

– Пелли!

Веснушчатая мордашка услужливого школяра Пелли уже торчала в дверях. Не сомневаюсь, что только что его ухо было приклеено к замочной скважине.

– Пелли, немедленно нужна бутылка моих спецчернил, – сказал Альерг. – И, голубчик, поторопись, пока я не забыл самое удачное заклинание от моли.

– Это какие чернила? Кровь, что ли? – ухмыльнулись все веснушки Пелли. – А вона у вас на столе полная чаша!

Мальчик ткнул обгрызенным ногтем в сторону стола, на котором, действительно, по-прежнему сияла красноватыми искрами целехонькая хрустальная чернильница.

– Мой юный друг, пожалуй, никуда ходить не надо, поди-ка сюда поближе… так я быстрее получу необходимые чернила! Да еще и свежайшие!

Зубы Альерга хищно блеснули. Пелли ойкнул и моментально скрылся. А меня все больше беспокоила пронзительная синева неба в окне. Она стремительно заполняла кабинет, и золотые искорки вспыхивали все чаще и чаще, пока не закружились в ослепительном вихре. Сквозь нахлынувшую слепоту я услышала собственный крик:

– Али, бежим, быстрее!

– Зачем? – поинтересовался Альерг, но я не смогла ответить, охваченная полной темнотой и немотой.

Из сладкого небытия меня извлек ехидный вопрос веснушчатого голоска:

– И долго она будет изображать подстреленную моль?

Пришлось открыть глаза и осмотреться. В комнате ровным счетом ничего не произошло. Порядок был такой же, как всегда – идеальный. Ни битых стекол, ни сломанной мебели нигде не валялось. Рябина в окне тихо покачивала кружевом, баюкая своих несметных розовеющих детишек. Мастер успел втиснуть себя в кресло. И никто за это время не успел сколько-нибудь заметно измениться. Кроме Пелли, пустые руки которого были уже отягощены внушительной бутылью черного стекла. Надо полагать, в бутыли были чернила.

Проклятье! Почему одна я должна с десяток раз на минуту помереть от страха, а остальные прозябают в счастливом неведении, пока будущее, помахавшее мне ручкой из туманного далека, не удосужится нагрянуть и хорошенько шваркнуть прозябавших?

– Что это было? – поинтересовался опекун. – Обморок?

– Ага, голодный! – радостно поставил диагноз Пелли.

– Может, доктора Рипли позвать?

– Н-не надо, – буркнула я. Раз уж телепат не заподозрил предвидения, то и я не буду. Пусть будет обморок, а не будущая катастрофа, которую я так и не смогла опознать. А признаваться в непрофессионализме даже пророчице стыдно.

Мастер отпустил мальчика и вернулся к допросу с пристрастием, то есть с применением пытки чтения моих не совсем кристальных мыслей. Я спешно поинтересовалась:

– Али, а все-таки, этот измененный Тварью человек, случайно, не в нашем подвале? Может, нам давно пора драпать во все лопатки, а?

– Нет, – проскрежетал он, продолжая взывать к моей совести.

Телепат, если это не ты сам – существо невыносимое. Двенадцать лет из моих семнадцати стали непрерывным поединком с мастером-телепатом. Сложно ничему не научиться. И я тут же начала чуть потравливать поводок, незаметно высвобождая помыслы из цепкого внимания наставника.

Мастер увещевал:

– Рона, со вчерашнего дня пробужденные невероятно активны по всей стране.

Пробужденные … Расы, навсегда ставшие людьми. В них умирает и тролль, и эльф, и русалка, и фея. Их будущее непроглядно, как у кукол с человеческими лицами. Они становятся растворенными в странной, непрощупываемой, невидимой сущности. Чужой, нечеловеческой.

– Тебя могли свистнуть манком, – Альерг и не подумал отвлечься от нотации. – Стоило показать тебе Дика, попавшего в переплет, и ты кинулась выручать своего арестованного дружка без суда, следствия и охраны. И без сопровождения тут же нарвалась на слуг Бужды. Эта нищенка… она каким-то образом на тебя повлияла. Картина твоих мыслей словно смазана. Вспомни, что ты почувствовала при первой встрече с ней.

Слова «первая встреча» породили целый букет необходимых мне ярких добротных образов. Чтобы не заблудиться во времени, я вцепилась в холодный камешек ожерелья. Альерг, хорошо знавший, что этот жест означает приближение очередного транса, немедленно всполошился:

– Рона, только не сейчас! Подожди! Я еще не договорил!

Но перед глазами уже возникла деревушка возле замка Аболон, где я провела детство, и за красочными фигурами прошлого я мгновенно припрятала утренние происшествия и всю сегодняшнюю действительность. Я улыбнулась наставнику, оставляя его наедине с моей полной невменяемостью на период лицезрения мной иных времен.

Я бродила по прошлому, пока видения не прервались горячим уколом кристалла в ладонь. Голова дракона в ожерелье ехидно дохнула пламенем: «Гарс! Настоящий! Выгляни из ракушки, устрица!»

И, оглядевшись, я возрадовалась: наставнику надоело кружить злобной сторожевой собакой около невменяемой пифии. Он ушел, хлопнув дверью. Хорошо, что фантом Привратника не додумался оставить в качестве караульщика.

Я тоже покинула кабинет и медленной глубоководной рыбой поплыла вниз по бесчисленным залам и пыльным лестницам, избегая мест вероятного присутствия Альерга.

Главное – не выпустить ни одну из несущих меня трех лошадей – прошлую и сразу двух настоящих: одну – бредущую по крепости и сосредоточенную только на чувстве цели и равновесия, другую – мысленно путешествующую в прошлое, и третью – уставившуюся на книжные полки массивного шкафа. Теперь мастер не сразу догадается, что в его кабинете меня уже нет, если там так шумно копошатся мои мыслеобразы.

Подземные катакомбы оказались недоступны. Массивные двери, обычно гостеприимно распахнутые для всех школяров, желающих выпить с привидениями скляночку прозрачной жидкости лабораторной крепости, – эти никогда не закрывавшиеся двери были закрыты.

И не просто закрыты, но охраняемы скучающими незнакомыми громилами, перед которыми я с жалобными «кис-кис!» разыграла горе кошачьей приемной матери, потерявшей единственного сыночка.

Стражники пожимали плечами: нет, котов не держим. И какие непроявленные гоблины будут их держать?

Вблизи я разглядела, что подземелье было еще и опечатано: двери и даже стены застилала тонкая как кисея светящаяся пелена. Я поскребла ее украдкой от стражников.

Ни на кисее не осталось следа от ногтя, ни на ногте светящегося следа от кисеи. А вот палец чуть не выломило из ладони, – с такой силой его отшвырнуло от стены. От треснувшей искры замельтешили в глазах золотые звезды. А голова взорвалась чужой болью. Кто-то неслышимо вздохнул:

«Ты здесь, матушка?»

Я вскрикнула:

– Что?!

«Кто ты?» — плеснулось в сознании.

– Я – Радона, жрица Истины, – представилась я церемонно.

Стражники в замешательстве переглянулись:

– Стой!

« Девочка Радона! — голос словно улыбнулся. – Жрица несуществующего! »

– Если истины нет, то и человека нет.

– Туда нельзя! – высказала стража непререкаемое мнение.

«Я тоже так думал когда-то. Но разве вне человека нет истины?»

— А кому она нужна, кроме человека? Кто ты, неведомый?

«Тот, кому нужна истина!» – рассмеялся узник.

– Прочь! Запрещено! – стражники угрожающе выставили алебарды, сочтя меня буйнопомешанной.

Потирая покалеченную искрой руку, я посетовала:

– Наверное, моего котенка здесь нет. Увидите, передайте, чтобы немедленно возвращался!

И заторопилась вернуться в кабинет опекуна.

Но разум еще уловил чужое касание: «Мне уже не вернуться, девочка Радона. Я ушел слишком далеко. Прими мою жизнь, жрица Истины. Ты сможешь!»

Боги! В какую же шляпку для подаяний я вляпалась сегодня утром? «Прими!» – просила нищнка, с тенью Твари в душе и моей судьбой в глазах… Мне не нужны ничьи жизни. Мне бы собственную прожить. А то я ее среди сонма чужих и не чую уже…