Онлайн чтение книги Добрый доктор Айбандит
Глава 7

К особняку Волкова, довольно скромному внешне, отделанному серыми панелями под мрамор, мы подъехали около девяти утра и были встречены в прихожей самой хозяйкой. Я знала, сколько ей лет, и удивилась ее моложавому виду.

– Здравствуйте! – радостно произнесла Волкова. – Я Марина Евгеньевна.

Галина сделала шаг к ней, но ее ловко отпихнул Леонид, который ринулся к актрисе со словами:

– Вам можно не представляться, кто же не знает великую Волкову. Я сценарист телефильма и руководитель бригады Леонид Буйков, остальные со мной.

Галина моргнула, но почему-то не издала ни звука. Два оператора молча подхватили здоровенные черные баулы и пошли в глубь дома.

– Чай?! Кофе?! – засуетилась хозяйка.

– Лучше сразу потанцуем, – мрачно предложила Галина. – Я режиссер-постановщик Мамонтова, из пяти показанных в эфире фильмов шесть сделаны мной.

Мне стало смешно, однако я сохранила на лице серьезное выражение.

– Как приятно видеть в своем доме таких талантливых людей, – заулыбалась Марина Евгеньевна. – Вы расскажете о своем замысле?

– Конечно! – хором воскликнули режиссер и сценарист.

Ира тихо хмыкнула за моей спиной.

– Пройдем в гостиную, – предложила актриса.

Леонид порысил по коридору, за ним двинулась хозяйка дома, а Галина, выждав секунду, прошипела мне в лицо:

– Еще раз заржешь во время работы – уволю.

Роль ябеды мне никогда не нравилась, поэтому вместо того, чтобы сказать: «Смеялась Ирина», я молча кивнула. Галина изрешетила меня взглядом и тяжелой поступью пошла за остальными.

– Чего меня не сдала? – спросила Ира, подойдя ближе.

– Не вижу в этом ни малейшей для себя пользы, – ответила я. – И потом, я в вашей группе лишь на один проект, нет смысла заводить хорошие отношения с Галиной. Интересно, с ней вообще в принципе можно подружиться?

– Она хорошая, – неожиданно сказала Ирина, – просто нервничает, дома у нее какой-то кавардак случился. Галка ничего не рассказывает о своей личной жизни, но я ее беседы по мобильному слышу то про лекарства, то про памперсы и сообразила: у Мамонтовой дома лежачий больной. А еще у нас сейчас сокращение проводят, куча народа уже вылетела, вот Галина и вибрирует, вдруг ей тоже под зад коленом дадут.

– А ты не боишься остаться без работы?

Ира ухмыльнулась.

– Я обычный стилист. Какая впереди карьера? Стать главной по морде лица Теодора Генриховича? Мне до пенсии кистями размахивать, чужие физиономии подправлять. Вышибут с БТВ – пойду на «Пионер-ТВ», выставят оттуда – отправлюсь на круглосуточные новости. Так и буду с этажа на этаж перемещаться. Режиссеру найти новое место очень сложно, а гримеру – запросто. И я молодая, лет через десять замуж выйду, работу на фиг брошу… Во, иконостас!

Ирина остановилась, показывая на стену коридора.

– Сколько уже лет езжу по артистам, и у всех аллея славы имеется. Похоже на музей сельской школы, где снимки лучших выпускников вывешивают.

Я посмотрела на фотографии, вставленные в слишком вычурные рамки. На всех была изображена Марина Евгеньевна с разными знаменитостями.

Надо признать, немолодая уже актриса выглядит прекрасно, сохранила великолепную фигуру. Наверное, она сделала пластическую операцию. Что навело меня на мысль об этом? Слишком безупречный овал лица и отсутствие даже намека на двойной подбородок, который неизбежно возникает после сорока лет даже у самых стройных дам.

Кстати, в коридоре не было ни одного старого снимка. Похоже, самый ранний из представленных в «иконостасе» сделан лет восемь-девять назад. А места на стене много, можно разместить еще тьму «наглядной агитации». Тем более что успешная актриса наверняка имеет пухлые альбомы, где хранятся свидетельства ее общения с великими мира сего. И обычно пожилые лицедейки гордятся портретами, сделанными в юности, их демонстрируют намного чаще, чем те, что запечатлели их сегодняшние, пусть и ухоженные, но, увы, постаревшие лица. Но в доме Волковых все иначе. Интересно, почему? Может, пластика очень изменила внешность Марины и ей не хочется, чтобы гости заметили это?

– Смотри, тут еще и стеллаж с журналами, где про нее писали, – восхитилась Ира, двигаясь дальше. – Вот это любовь к себе!

Мы дошли до громадной гостиной, заставленной старинной мебелью, и были встречены хмурой домработницей, которая сурово произнесла:

– Скажите операторам, чтоб кресла и диваны двигать не пытались, они к полу прибиты.

– Впервые слышу, чтобы так поступали, – удивилась я. – А если хозяева захотят переместить мебель?

Домработница скривилась и, не ответив, ушла.

– Правда, странно? – повернулась я к Ирине.

Та исподлобья взглянула на меня и дернула плечом.

– Да нет, ничего особенного. У знаменитостей всегда так: в большинстве случаев хозяева сахарные, а прислуга нас ненавидит. Вернее, звезды тоже от приезда в дом съемочной группы радости не испытывают, но им пиар нужен, поэтому изображают из себя зайчиков в шоколаде. А домработницам поцарапанный пол натирать, порядок повсюду наводить, вот они и сочиняют байки про стулья, привинченные к паркету, чтоб им поменьше после нашего ухода работать. Ты чего, впервые на домашней съемке?

– Раньше работала на радио, – выкрутилась я.

– Понятненько, – кивнула Ирина. – Ну, сейчас увидишь кучку интересного…

– Что мне делать? – зачирикала тем временем Марина Евгеньевна.

– Лучше всего вас снимать на диване. На том, что в эркере стоит, – заявил Леонид.

– Дорогой, в комнате три окна и возле каждого есть диван. Уточни, какой ты имел в виду? – пропела Галина.

– Ну, началось… – шепнула мне Ира. – Творческий процесс стартовал, и главное – не стоять у него на пути. Не то переедет колесами.

– Естественно, красный, – ответил Леня, – будет суперская картинка.

– Милый, – нежно проворковала режиссер, – картинка – моя забота, а твоя головная боль – текст. Не утомляй себя излишне!

– Спасибо, родная, за заботу, – процедил сквозь зубы сценарист, – но мне, как руководителю группы, просто необходимо замечать любую мелочь.

– Так где мне устроиться? – напомнила о себе хозяйка дома. – На бордовом или голубом диванчике?

– На красном, – велел Леня.

– На синем, – приказала Галина.

Марина Евгеньевна заморгала.

– У окна плохо, – подал голос один из операторов, – у нас утконоса нет.

– Почему? – не забывая улыбаться, поинтересовалась Мамонтова.

И услышала меланхоличный ответ:

– Сломался.

Дальше начался диалог, во время которого я ощутила себя туристом в Чехии. Вроде большинство слов знакомо, но общий смысл фраз совершенно непонятен, а то, что понятно, звучит абсурдно.

– Вруби контровой.

– Он ей лицо срежет.

– Поставь боковик и заглуши потолок.

– Получатся стены и яма вместо головы.

– Добавь воздуха.

– И куда я дену ноги от щек?

– Отбей их.

– Выйдет винегрет.

– Стяни в центр и размажь дальний.

– Теодор Генрихович бесится, когда такое видит.

– Смикшируй утконосом.

– Сказал же, его нет, сломался.

Диалог плавно вернулся к тому месту, откуда начался, и закольцевался.

Я поняла, что подготовка к съемкам – процесс длительный, подошла к домработнице и тихо спросила:

– Простите, где у вас туалет для гостей?

– Сортир для прислуги у входа, из холла налево, – гаркнула баба.

Я пошла в указанном направлении, открыла дверь, пошарила рукой по стене, не нашла даже признаков выключателя и, решив воспользоваться унитазом в темноте, захлопнула створку. В то же мгновение под потолком вспыхнули лампы, и я зажмурилась. Потом открыла глаза и взвизгнула.

Прямо передо мной, у стены, стояла, улыбаясь во весь рот, Марина Евгеньевна.

В первую секунду я оторопела, потом забормотала:

– Извините, дверь была открыта, я не предполагала, что в санузле кто-то есть.

Быстро выскочила наружу и стала ждать, когда хозяйка выйдет.

Спустя некоторое время на смену смущению пришло удивление. Почему актриса решила посетить туалет, куда ходят домработница, водитель и прочие наемные работники? Как она ухитрилась раньше меня сюда добраться? Когда я уходила из гостиной, жена Волкова ожидала решения, на какой диван ей лучше сесть. И что она делает за закрытой дверью, из-под которой не пробивается ни лучика света, в полной темноте? А еще Марина Евгеньевна не заперлась изнутри!

– Петя, поди сюда, голубчик, – послышался издалека женский голос. – Петр! Быстрее!

– Иду, Марина Евгеньевна, – ответил незнакомый мужчина, – уже ботинки снимаю.

Я опешила. Значит, госпожа Волкова не покидала гостиную? Тогда кто оккупировал туалет? Может, у актрисы есть сестра-близнец? Ага, и пока звезда общается с журналистами, ближайшая родственница прячется возле рукомойника… Или ее наказали за то, что она воровала варенье? Поставили в угол и запретили нос оттуда высовывать?

Я осторожно постучала в дверь, потом приоткрыла ее.

– Простите, вам плохо?

Дама не ответила.

– Может, позвать кого на помощь? – предложила я. И снова не услышала ни звука.

– С кем вы разговариваете? – прочирикали сзади.

Я резко повернулась, стукнувшись головой о стену. Худенькая женщина в джинсах и свитере, стоявшая неподалеку, засмеялась.

– Испугались?

– Просто не ожидала, что кто-то беззвучно подкрадется сзади, – пояснила я, потирая затылок.

– Ты кто? – по-свойски спросила незнакомка.

– Лампа Романова, – представилась я, – корреспондент с телевидения. Мы приехали снимать фильм про Марину Евгеньевну.

– Да уж слышала, – хмыкнула худышка. – Я Роза Алахвердова, владелица оранжереи «Экзот». Это правда, что телевидение хорошие деньги платит за эксклюзивную правдивую информацию о звездах?

– Да, – кивнула я. И тоже перешла на свойский тон: – А о ком ты хочешь рассказать?

– Об этих жлобах, о Волковых, – зашептала Роза и прижала палец к губам. – Здесь нам не потрепаться. Дай мне свою визитку, позвоню, договоримся о встрече. Я такое знаю – закачаешься! Ты на моем рассказе карьеру сделаешь, уж поверь.

Я протянула ей карточку и услышала чье-то покашливание. Собеседница схватила визитку, развернулась и испарилась, а из-за поворота вышел мужчина в темно-синем комбинезоне.

– Здрасте, – вежливо произнес он. – Ищете кого?

– Простите, в доме есть еще туалет? – поинтересовалась я.

– С телевидения? – в свою очередь спросил рабочий. И, не дождавшись моего ответа, сказал: – Сортиров тут полно, но нам можно только сюда. А чего? Заходите спокойно и пользуйтесь, там очень чисто. Людмила грязь ненавидит, постоянно с тряпкой носится.

– Внутри находится женщина, как две капли воды похожая на хозяйку, – пояснила я.

Незнакомец рассмеялся и открыл створку.

– Эта, что ли?

Свет из коридора упал на Марину Евгеньевну, которая по-прежнему сияла голливудской улыбкой. Я кивнула, понимая, что происходит нечто странное. Рабочий посторонился и поманил меня рукой.

– Хозяйка летом отмечала день рождения, собрала в ресторане много народа, а Женечка придумала фишку – заказала картонную фигуру матери и поставила ее при входе около стола, на который предлагалось подарки класть. Я ухохотался, глядя, как народ к фотке кидается букеты вручать, а потом прочь шарахается. После праздника муляж домой забрали, но куда его запихнуть, не знали. Выбросить вроде жаль, а просто так где-нибудь поставить нельзя, все пугались. Таскали фигуру из комнаты в комнату, пока в туалет не запихнули.

Я почувствовала себя полной дурой и попыталась оправдаться:

– Похоже, мне нужны очки, я не поняла, что передо мной картонка.

– Со зрением у вас полный порядок, – еще больше развеселился собеседник. – Все посторонние, кто прикол впервые видит, с фотографией здороваются. Сделано здорово. Один в один Марина Евгеньевна, только молчит.