Онлайн чтение книги Дом Грома
Глава 4

– Вам угрожает опасность? – недоумевал Макги.

Миссис Бейкер, стоявшая возле задней спинки кровати, нахмурилась.

Сюзанна изо всех сил пыталась выглядеть спокойной и убедительной. Она отдавала себе отчет в том, что рассказ истеричной женщины никто не воспримет всерьез, тем более если эта женщина перенесла травму головы. Все ее слова могут вполне счесть за бред. Поэтому очень важно, чтобы Макги поверил ей сразу.

Очнулась она в своей палате буквально через несколько минут, после того как потеряла сознание в коридоре. Открыв глаза, она увидела, что Макги меряет ей давление. Она набралась терпения и дождалась, пока он закончит процедуру, затем начала свой рассказ об опасности, которая ей отныне угрожает.

Макги стоял сбоку от кровати, держась рукой за боковую стенку. Он слегка наклонился вперед, на шее у него болтался стетоскоп.

– Кто вам угрожает?

– Тот человек.

– Какой?

– Мужчина, который встретился нам возле лифта.

Макги вопросительно посмотрел на миссис Бейкер.

Медсестра пояснила:

– Это был один из пациентов.

– И вы полагаете, что он может быть опасен для вас? – Макги задавал вопросы, всем своим видом выражая крайнее недоумение.

Сюзанна, нервно теребя воротничок пижамы, начала свой рассказ:

– Доктор Макги, вы помните, наверное, я говорила о моем друге, которого звали Джерри Штейн?

– Конечно, помню. Тот юноша, с которым вы были почти помолвлены.

Сюзанна кивнула.

– Он погиб совсем нелепо – когда хотел вступить в какое-то студенческое общество.

– Да что вы! – с чувством воскликнула миссис Бейкер, она впервые услышала о Джерри. – Какой ужас!

У Сюзанны пересохло в горле. Она судорожно попыталась справиться с собой и продолжала:

– В студенческом обществе это называлось «испытанием через унижение». Испытуемый должен был вытерпеть какой-нибудь унизительный для него обряд в присутствии девушки, с которой он в это время дружит. Он ничем не должен выдать своего недовольства перед теми, кто его унижает. Так вот, Джерри и меня привели в одну из пещер в паре миль от студенческого городка Брайерстеда. Это было обычное место для испытаний новичков, там все было как будто нарочно предусмотрено для идиотских представлений. Надо сказать, что я долго не соглашалась туда идти. Я с самого начала не хотела участвовать в этом спектакле. Не потому, что мне что-то угрожало, нет. Кстати, сначала ничто не предвещало беды, все были настроены на развлечение, на игру. Джерри так не терпелось, чтобы это началось поскорей. А я, где-то на подсознательном уровне, предчувствовала… что-то нехорошее. Кроме того, как мне показалось, те ребята, которые должны были исполнять этот ритуал, приняли внутрь порядочную дозу спиртного. Я даже не хотела садиться к ним в машину. Но в конце концов они уговорили меня, и мы поехали – ведь Джерри так стремился вступить в это общество; я не желала быть ему помехой.

Сюзанна посмотрела в окно на пасмурное сентябрьское небо. Поднялся ветер, он раскачивал верхушки высоких елей.

Она не любила рассказывать о смерти Джерри. Но сейчас у нее не было другого выхода – она должна была рассказать все, чтобы Макги и миссис Бейкер поняли, почему Эрнест Харш представляет для нее серьезную, очень серьезную угрозу.

Она продолжала:

– Меловые пещеры близ Брайерстеда имеют внушительные размеры. Там существуют то ли восемь, то ли десять подземных залов. Может быть, их даже больше – не знаю. Некоторые залы просто огромны. В них очень сыро, темно и пахнет плесенью, должно быть, это настоящий рай для спелеологов.

Подталкивая ее к продолжению рассказа, Макги произнес:

– Эти огромные пещеры, должно быть, пользуются популярностью у туристов, но я никогда о них ничего не слышал.

– О нет, там никто ничего не организовывал для туристов, то вовсе не то, что Карлсбадские пещеры или пещеры в Люре. Место это малопривлекательно из-за страшной сырости и однообразия меловых стен. Единственное, что отличает пещеры в Брайерстеде, – это размеры. Самая большая из них величиной с готический собор. Индейцы племени шоуни даже дали ей название – «Дом Грома».

– Грома? – переспросил Макги. – Почему?

– В одном из углов этой пещеры с большой высоты низвергается подземный водопад, звук которого многократно отражается от меловых стен, так что в этой пещере как бы постоянно гремит гром.

Сюзанна настолько живо представила себе эту пещеру, что ее вмиг словно окутал сырой знобящий воздух. Она содрогнулась и повыше натянула на себя одеяло.

Ее глаза встретились со взглядом Макги. В его глазах читалось понимание и сочувствие… Она ясно видела, что он полностью отдает себе отчет в том, как тяжело ей рассказывать о Джерри Штейне.

Те же чувства выражало и лицо миссис Бейкер. Казалось, медсестра в любой момент может совсем расчувствоваться, наклониться к ней и, обняв, защитить от опасности.

Макги вновь мягко напомнил Сюзанне о прерванной истории:

– Так, значит, обряд унижения должен был состояться в «Доме Грома»?

– Да. Уже наступила ночь. Мы продвигались к пещере, освещая себе путь фонариками, а когда пришли на место, то зажгли свечи и расставили их на камнях вокруг площадки. Там были только я, Джерри и четверо ребят из студенческого общества. Я никогда не забуду ни их имен, ни как они выглядели. Их звали Карл Джеллико, Герберт Паркер, Рэнди Ли Куинс… и Эрнест Харш. Харш в тот год исполнял обязанности магистра студенческого общества.

С улицы начали доноситься раскаты грома, небо за окном быстро темнело. Серые тени вылезли из углов палаты и, казалось, готовы были вот-вот захватить комнату в свою власть.

Сюзанна вновь заговорила. Макги зажег настольную лампу.

– Как только мы пришли в пещеру и зажгли свечи, Харш и его приятели вновь приложились к фляжкам с виски, которые они захватили с собой. Они и так уже хорошо поднабрались и продолжали пить все время, пока длилось это испытание. Чем пьянее они становились, тем отвратительнее казался мне этот обряд. Поначалу они просто слегка поиздевались над Джерри, но не выходили за рамки, и все это можно было счесть за шутку, хотя и не совсем удачную. Но чем дальше, тем издевательство их становилось все безобразней… все изощренней. В какой-то момент они даже позабыли о приличиях. Это было просто грязно . Я чувствовала себя ужасно и не знала, что делать. Я хотела уйти, и об этом же просил негодяев Джерри, но они не отпустили меня, не дали мне ни фонаря, ни свечи. Я бы не смогла выбраться на поверхность в этой непроглядной темноте, поэтому мне пришлось остаться. Когда они начали издеваться над еврейским происхождением Джерри, то они уже не шутили, и я поняла, что дело может принять очень плохой оборот. К тому времени они уже были пьяны до безобразия. Но их подталкивал вовсе не хмель. Или, во всяком случае, не только хмель. Я вам говорила о ненависти, которая убила Джерри. Так вот, эта ненависть, ненависть к евреям, была не случайной, она была у всех четверых, а особенно у Эрнеста Харша, в крови.

В Брайерстеде не было привычного для большинства университетов смешения разных языков и культур, – продолжала Сюзанна. – Евреев там было совсем мало, а в обществе, куда хотел вступить Джерри, их не было вовсе. И не потому, что законы этого общества предписывали этот запрет, нет. Несколько лет назад в это общество приняли несколько евреев, и все было нормально. Большинство членов общества выступали за то, чтобы принять в свои ряды Джерри. Против были только Харш и трое его приятелей, они-то и решили, что не допустят Джерри, устроив ему настолько тяжелые испытания, что он сам откажется от своей затеи. Испытания должны были длиться целый месяц, и «унижение» в «Доме Грома» являлось только началом в их длинной цепи. Они не планировали убить Джерри. Во всяком случае, они не думали об этом вначале, когда привели его в пещеру, когда по-свински напились. Они, вероятно, хотели унизить его, втоптать в грязь. Они хотели показать ему, с кем он связался, они хотели запугать его, внушить ему мысль об отказе от своих планов. После словесных издевательств они принялись избивать Джерри. Они окружили его и стали по очереди толкать, пытаясь одновременно сбить его с ног. Джерри, конечно же, понял, что это никакое не испытание, но он никогда не был трусом и ответил им ударом на удар. Это, видимо, совсем вывело их из себя. Они продолжали бить его, и тогда он ударил Харша и разбил ему в кровь губу.

– И тогда они словно с цепи сорвались, – предположил Макги.

– Да, и тогда они совсем рассвирепели.

За окном прогрохотал гром, вслед за этим мигнул свет лампы в палате, и Сюзанне показалось, что какая-то сверхъестественная сила несет ее назад, в прошлое, в переполненную громовым грохотом пещеру.

Она сказала:

– Что-то в самой этой пещере – ее мрак, сырость, постоянный грохот, изолированность от внешнего мира – развязало в этих людях дремлющие в них дикие инстинкты. Они начали по-настоящему избивать Джерри… сбили его с ног и продолжали бить лежащего. – Сюзанна вздрогнула. Дрожь перешла в озноб, она почувствовала ужас и омерзение от нахлынувших воспоминаний. – Они напоминали диких собак, набросившихся всей стаей на чужака, – еле сдерживая себя, промолвила она. – Я… я пыталась кричать… но это не могло их остановить. В конце концов Карл Джеллико вроде бы осознал, что они зашли слишком далеко, и отошел в сторону. Вслед за ним прекратили это издевательство Куинс и Паркер. Харш был последним, кто опомнился, и он же первый понял, что всем им грозит теперь тюрьма. Джерри уже лежал без сознания. Он был…

Голос Сюзанны сорвался, она не могла говорить.

Как будто не было этих тринадцати лет, казалось, все совершилось вчера.

– Продолжайте, – спокойно сказал Макги.

– У него… кровь текла из носа… изо рта… из ушей. Он был очень сильно избит. Он был без сознания, но все тело его как-то странно подергивалось. Наверное, у него была сильная травма мозга. Я попыталась…

– Продолжайте, Сюзанна.

– Я попыталась приблизиться к Джерри, но Харш оттолкнул меня и сбил с ног. Он начал втолковывать остальным, что надо действовать, иначе им всем не миновать тюрьмы. Он говорил, что теперь все их планы рухнули, что у них нет будущего… если только они не сумеют скрыть то, что сделали. Он пытался убедить их, что им необходимо прикончить Джерри, а затем убить меня и сбросить трупы в одну из глубоких расщелин, имевшихся в пещере. Джеллико, Паркер и Куинс наполовину протрезвели от происшедшего, но хмель еще сильно действовал на них, они были растеряны и запуганы. Поначалу они возражали Харшу, а затем согласились с ним, но после недолгих раздумий опять начали спорить. Они боялись убивать, но не меньше боялись и оставить все как есть. Харш был вне себя, его раздражала их трусость. Он решил заставить их действовать, лишив возможности выбора. Он подошел к Джерри и… он…

Ей стало дурно, когда она вспомнила о происшедшем.

Макги сжал ее руку в своей.

Сюзанна проговорила:

– Он ударил Джерри… в голову… три раза… и пробил ему череп.

Миссис Бейкер охнула.

– Он убил его, – выкрикнула Сюзанна.

За окном молния прорезала небо, и сквозь трещину в небесах на волю вырвался гром. Первые крупные капли дождя ударили в стекло.

Макги еще крепче сжал руку Сюзанны.

– Я подхватила с земли один из фонарей и бросилась бежать, – продолжала она, – они смотрели только на тело Джерри, и это позволило мне оторваться от погони. Ненамного, но оторваться. Они думали, что я побегу к выходу из пещеры, но я выбрала другой путь, так как знала, что у выхода они непременно схватят меня. Таким образом, мне удалось выиграть еще несколько секунд. Я все глубже забиралась в пещеры по извилистым подземным коридорам. Пол местами был покатым… сначала я оказалась в одной большой пещере, затем в другой, расположенной еще ниже. К счастью, я сообразила, что мне лучше выключить фонарик, чтобы им труднее было за мной следить. Я шла на ощупь, спотыкаясь, до тех пор, пока не нашла возле одного из сталагмитов небольшую нишу в стене. Я нырнула в нее и замерла. Харш и его приятели еще несколько часов прочесывали пещеры, пока наконец не решили, что мне удалось каким-то образом выбраться наружу. Я прождала еще часов шесть, боясь покинуть свое убежище. Выбралась наверх только тогда, когда была уже не в силах бороться с жаждой и клаустрофобией.

Дождь на улице пошел вовсю, затуманив растрепанные ветром деревья и лохматые черные тучи.

– Боже мой! – воскликнула миссис Бейкер, ее лицо было мертвенно-бледным. – Бедная девушка!

– Их судили? – спросил Макги.

– Да. Прокурор округа полагал, что он не сможет добиться наказания, если выдвинет обвинение в тяжком преднамеренном убийстве. Было слишком много смягчающих обстоятельств, в том числе сильное опьянение обвиняемых и тот факт, что Джерри ударил первым и повредил Харшу губу. Так или иначе, Харш был обвинен в непреднамеренном убийстве и приговорен к пяти годам лишения свободы в тюрьме штата.

– Всего к пяти годам? – переспросила миссис Бейкер.

– Я-то полагала, что он вполне заслуживает пожизненного заключения, – сказала Сюзанна с той же горечью в голосе, которая захлестнула ее тринадцать лет назад, когда она услышала решение суда.

– Что стало с тремя остальными? – поинтересовался Макги.

– Их обвинили в покушении на убийство и в пособничестве Харшу, но, исходя из того, что прежде они никогда не привлекались к уголовной ответственности и все были из благополучных семей, а также из-за того, что ни один из них не нанес смертельного удара, все они были приговорены условно и отпущены из-под стражи в зале суда.

– Чудовищно! – только и могла сказать миссис Бейкер.

Макги продолжал сжимать руку Сюзанны в своей руке; она была благодарна ему за этот жест поддержки.

– Конечно же, все четверо были немедленно исключены из Брайерстеда. И, что удивительно, судьба все-таки наказала Паркера и Джеллико. В Брайерстеде они учились на предпоследнем курсе и сумели каким-то образом закончить последний год в другом учебном заведении. Но после этого выяснилось, что ни один из нормальных медицинских институтов не принимает документы от людей, совершивших серьезные уголовные преступления. Они перепробовали все варианты и наконец сумели поступить в какой-то второразрядный медицинский институт. Так вот, в тот вечер, когда они получили письмо о приеме их в институт, они напились и оба погибли в автомобильной катастрофе из-за того, что пьяный Паркер не справился с управлением. Может быть, нельзя так говорить, но мне стало легче, когда я услышала о случившемся.

– И вы были правы, – поддержала ее миссис Бейкер. – Это совершенно естественно. Нормальный человек отреагировал бы именно так.

– Остался еще Рэнди Ли Куинс, – напомнил Макги.

– Я ничего о нем не слышала, – призналась Сюзанна. – Мне, впрочем, все равно, я знаю, что рано или поздно судьба и его накажет.

Две последовавшие друг за другом вспышки молний с раскатами грома словно взорвали мерный рокот дождя за окном. Сюзанна, Макги и миссис Бейкер повернулись к окну и какое-то время вслушивались в усиливавшийся шум дождя.

Затем миссис Бейкер нарушила молчание:

– Ужасный случай, просто ужасный. Но я не совсем поняла, какое отношение он имеет к вашему обмороку в коридоре.

Прежде чем Сюзанна начала отвечать, Макги произнес:

– Судя по всему, тот человек, который вышел из лифта и оказался прямо перед Сюзанной, был одним из участников кровавого события в Брайерстеде.

– Да, именно так, – подтвердила Сюзанна.

– Это мог быть или Харш, или Куинс.

– Эрнест Харш, – сказала Сюзанна.

– Невероятное совпадение, – воскликнул Макги, напоследок пожав еще раз ладонь Сюзанны и выпустив ее. – Прошло целых тринадцать лет. И вы видели его в последний раз за тысячи миль отсюда.

Миссис Бейкер нахмурилась.

– Вы скорее всего перепутали этого человека с Харшем.

– О нет, – решительно отвергла это предположение Сюзанна. – Я никогда не забуду его лицо. Никогда.

– Но фамилия этого человека вовсе не Харш, – настаивала миссис Бейкер.

– Не может быть!

– Я точно вам говорю. Его фамилия Ричмонд. Билл Ричмонд.

– Значит, он успел сменить фамилию.

– Я не думаю, что злостный преступник смог бы это проделать, – покачала головой миссис Бейкер.

– Я не имею в виду, что он проделал это в официальном порядке, через суд, – пояснила Сюзанна, расстроенная нежеланием медсестры поверить ей. – Но это действительно был Харш.

– По какому поводу поступил в нашу больницу этот пациент? – спросил Макги у миссис Бейкер.

– Ему завтра предстоит операция, – ответила медсестра. – Доктор Витецкий будет удалять ему две кисты в области поясницы.

– Не в области позвоночника?

– Нет. В жировых тканях. Довольно крупные по размеру.

– Доброкачественные? – уточнил Макги.

– Да. Но я предполагаю, что они доставляют ему немало беспокойства, так как глубоко укоренились в теле.

– Он поступил сегодня утром?

– Да.

– И его фамилия Ричмонд. Вы уверены в этом?

– Да.

– Но раньше его фамилия была Харш, – настаивала на своем Сюзанна.

Миссис Бейкер сняла очки и оставила их болтаться у нее на груди на цепочке. Она потерла переносицу, испытующе посмотрела на Сюзанну и спросила:

– Сколько лет было этому Харшу в момент убийства Джерри Штейна?

– Он был самым старшим по возрасту среди студентов своего курса, – ответила Сюзанна. – То есть ему исполнился двадцать один год.

– Тогда мне понятно, в чем ошибка, – облегченно вздохнула медсестра.

– В чем? – спросил Макги.

Миссис Бейкер вновь нацепила очки на нос и объяснила:

– Дело в том, что Биллу Ричмонду едва исполнилось двадцать лет.

– Этого не может быть, – прошептала Сюзанна.

– Вспомнила. Ему как раз двадцать один год. То есть когда убили Джерри Штейна, ему было от силы восемь лет.

– Но ему не может быть столько лет, – возбужденно воскликнула Сюзанна. – Ему сейчас тридцать четыре года.

– Да, он действительно не выглядит как мужчина, которому исполнился двадцать один год, – согласилась медсестра. – Он выглядит гораздо моложе. Гораздо моложе. Он скорее напоминает ребенка. И если он по какой-то причине скрывает сейчас свой возраст, то уж наверняка прибавляет себе несколько лет, но никак не отнимает.

Темнота за окнами опять осветилась молнией, и новый раскат грома прокатился по мрачному небу. Доктор Макги посмотрел на Сюзанну и спросил:

– На сколько лет выглядел человек, напугавший вас около лифта?

Она начала обдумывать ответ, чувствуя, как с каждой секундой сердце уходит в пятки.

– Ну… он выглядел точно так же, как Эрнест Харш.

– Точно так же, как выглядел Эрнест Харш тринадцать лет назад?

– О-о… да.

– Он выглядел как студент, которому совсем недавно исполнился двадцать один год?

Сюзанна в ответ обреченно кивнула.

Макги продолжал уточнять:

– Таким образом получается, что вам он не показался человеком тридцати четырех лет?

– Нет. Но, может быть, он так хорошо сохранился. Иногда тридцатилетние выглядят лет на десять моложе. – Сюзанна была смущена явным несоответствием возраста, но насчет личности человека у нее не было никаких сомнений. – Это точно Харш.

– Может быть, здесь просто случай сильного сходства двух людей? – предположила миссис Бейкер.

– Нет-нет, – настаивала на своем Сюзанна. – Это он, здесь не может быть сомнений. Я узнала его и увидела по его глазам, что он узнал меня. И теперь я вновь чувствую, что мне угрожает опасность. Ведь именно из-за моих показаний он отправился в тюрьму. Если бы вы только видели его, когда он сверлил меня глазами в зале суда…

Макги и миссис Бейкер застыли в молчании, устремив взгляды на Сюзанну, и в этих взглядах было что-то очень напоминающее ей все тот же зал суда, когда она стояла и слушала приговор. Она какое-то время смотрела в глаза своих собеседников, но затем отвела взгляд в сторону, так как не могла вынести тяжести сомнений, которые без труда читались в их глазах в ходе этого безмолвного диалога.

– Послушайте, – нарушил молчание Макги. – Я сейчас пойду и посмотрю документы на этого пациента. Может быть, даже поговорю с ним самим. Надеюсь, это каким-то образом разъяснит ситуацию.

– Да, я в этом уверена, – выдохнула Сюзанна, понимая всю безнадежность своего положения.

– Если он действительно окажется Харшем, мы примем меры, чтобы он не смог приблизиться к вашей палате. А если это совершенно другой человек, вы сможете вздохнуть свободно и больше не будете об этом беспокоиться.

«Но это же он, черт возьми!»

Так подумала Сюзанна, но вслух не сказала ничего, только кивнула Макги.

– Я вернусь через несколько минут, – сказал он.

Сюзанна молча рассматривала свои бледные, исхудавшие руки.

– С вами все будет в порядке? – уточнил Макги.

– О да. Будьте уверены.

Она почувствовала, что между медсестрой и врачом состоялся какой-то безмолвный диалог, но глаз не поднимала.

Макги вышел из палаты.

– Сейчас все очень быстро прояснится, моя милая, – успокаивающим тоном промолвила миссис Бейкер.

За окнами новый раскат грома сорвался с неба с грохотом падающей лавины.

Близилась ночь. Буря за окном унесла с собой последние отсветы осеннего дня. Сумерки надвинулись раньше обычного.

– Его зовут Билл Ричмонд, и это совершенно точно, – было первое, что произнес Макги, когда вернулся в палату.

Сюзанна почувствовала, как ее тело безвольно обмякло в кровати, но все еще не могла поверить.

Они были теперь вдвоем в палате. Было время пересменки, и миссис Бейкер отправилась домой.

Макги вертел в руках стетоскоп.

– И возраст этого человека – совершенно точно – двадцать один год.

– Но, насколько я могу понять, вы отсутствовали недолго, значит, ваши выводы основываются только на том, что вы смогли прочитать в медицинской карте. Это ничего не доказывает. Этот человек вполне мог ввести доктора в заблуждение, поверьте мне.

– Да, но оказалось, что Леон – я имею в виду доктора Витецкого – знал даже родителей этого парня.

Их звали Грейс и Гарри Ричмонд, и они были его пациентами на протяжении двадцати пяти лет. Витецкий сказал, что он принимал роды у Грейс Ричмонд трижды. И это происходило в этой самой больнице.

Уверенность в своей правоте таяла, Сюзанна начала сомневаться в том, что еще минуту назад казалось ей неоспоримым.

Макги продолжал:

– Леон в качестве семейного доктора лечил все детские болезни Билла Ричмонда. Он уверен на сто процентов в том, что тринадцать лет назад, когда Эрнест Харш убил Джерри Штейна, Биллу Ричмонду было восемь лет и он занимался тем, чем занимаются все восьмилетние дети. И жил он тогда здесь, а вовсе не в Пенсильвании.

– За три тысячи миль отсюда, – эхом отозвалась Сюзанна.

– Вот именно.

Сюзанна казалась сломленной под тяжким грузом сомнений и тревоги.

– Но он выглядит точно так же, как Харш. Когда он сегодня днем вышел из лифта мне навстречу, когда я посмотрела в его глаза, в его проклятые серые глаза, клянусь…

– О, я уверен, что вы бы не стали поднимать панику, если бы не было серьезной причины, – без тени иронии сказал Макги. – Я уверен, что это просто случай абсолютного сходства.

Несмотря на весьма дружелюбные чувства к Макги, в данный момент Сюзанна была обижена на него из-за небольшого оттенка превосходства, который она уловила в его тоне. Волнение и обида придали ей сил, она выпрямила спину и, чтобы показать свою решимость, уперлась руками в бока.

– Это не просто сходство. Он как две капли воды похож на Харша.

– Да, конечно, но вы не должны забывать о том, что с тех пор, как вы видели убийцу, прошло довольно много времени.

– Что из этого?

– Вы вполне могли забыть что-нибудь из его облика.

– О нет, я помню его. Великолепно помню. Этот Ричмонд одного с ним роста, наверняка одного веса и сложен он точно так же, как Харш.

– У него довольно распространенный тип фигуры.

– Такие же светлые волосы, такое же квадратное лицо, такие же глаза. Такие светло-светло-серые, почти прозрачные. Много людей с такими глазами? Нет. Если их сравнивать, то Билл Ричмонд и Эрнест Харш – двойники. Это не простое сходство. Это гораздо загадочней. Это просто дьявольское сходство.

– О’кей, о’кей, – Макги жестом руки остановил Сюзанну. – Возможно, они поразительно похожи друг на друга, возможно, они – двойники. Если мы имеем дело с таким случаем, значит, просто произошло удивительное совпадение – вы встретили в своей жизни двух одинаковых людей, встретили их в разное время, в разных концах страны; но это все равно не более чем совпадение.

Руки Сюзанны похолодели. Они превратились в две ледышки. Она потерла ладони, пытаясь согреть их.

– Если уже речь зашла о совпадениях, – сказала она, – то тут я согласна с Филиппом Марло.

– С кем?

– С Марло. Это частный детектив из романов Раймонда Чандлера. «Девушка в озере», «Большая спячка», «Долгое прощание»…

– Ах да, конечно, Марло. О’кей, так что он говорил о совпадениях?

– Он говорил: «Дайте мне расследовать какое-либо совпадение. Когда я раскрою его тайный смысл, то в нем окажутся замешанными, как минимум, двое людей, задумавших провернуть темное дельце».

Макги нахмурился и покачал головой.

– Это философия подходит для персонажа из детектива. В реальной жизни такой взгляд на вещи похож на паранойю, вам не кажется?

Он был прав, Сюзанна не могла долго сердиться на него. По мере того, как ее обида уходила, ее покидали и силы, и она все глубже оседала в подушки.

– Разве могут двое людей быть до такой степени похожими друг на друга?

– Я слышал о теории, по которой у каждого человека на земле есть где-то двойник. Это то, что люди называют вторым «я».

– Наверное, так бывает, – промолвила Сюзанна, не убежденная до конца. – Но здесь все было… по-другому. Это было очень странно. Я поклянусь чем угодно, что он узнал меня. Он так странно улыбался. И еще… он мне подмигнул!

В первый раз Макги рассмеялся.

– Подмигнул вам? Ну знаете, в этом нет ничего странного или загадочного, милая моя. – В его голубых глазах сверкали веселые искорки. – Если вам еще об этом неизвестно, то знайте – мужчины очень часто подмигивают привлекательным женщинам. Только не рассказывайте мне, что вам раньше никто не подмигивал. Не рассказывайте мне, что вы всю жизнь провели в женском монастыре или на необитаемом острове. – Макги вновь рассмеялся.

– Но сейчас во мне нет ничего привлекательного, – настаивала на своем Сюзанна.

– Чепуха.

– Мне надо еще обязательно вымыть голову по-настоящему, а не при помощи этого талька. Кроме того, я страшно похудела, у меня круги под глазами. Мне что-то с трудом верится, что в таком состоянии я могу вызвать у кого-либо романтические чувства.

– Вы себя недооцениваете. Разве у вас изможденный вид? Да нет, вы просто вылитая Одри Хепберн[5]Одри Хепберн – американская кинозвезда..

Сюзанне пришлось сдержать себя, чтобы не поддаться на комплимент. Она решила высказать до конца все то, что мучило ее.

– Надо сказать, что это было совсем не то подмигивание, о котором вы говорите.

– А-а-а! – продолжал шутить Макги. – Так, значит, вы все-таки признаете, что вам подмигивали мужчины. Вы, кажется, уже эксперт по подмигиваниям?

Сюзанна не поддержала шутливого настроя доктора и своим молчанием дала понять, что к человеку, испугавшему ее сегодня у лифта, относится серьезно.

– Так все же, как он вам подмигнул? – спросил доктор, все еще сохраняя смешливость.

– Он подмигнул мне зловеще. У меня мороз прошел по коже от его взгляда. Ни о каком флирте не могло быть и речи. И это было, конечно, никакое не дружеское подмигивание. Он дал понять, что ничего хорошего меня не ждет. Это была неприкрытая злоба… и угроза, – попыталась объяснить свои чувства Сюзанна и тут же поняла, как нелепы ее попытки приписать столько чудовищных знамений такой простой вещи, как подмигивание.

– Хорошо еще, что я не попросил вас передать общее выражение его лица, – улыбнулся Макги. – Наверное, рассказов хватило бы до завтрашнего утра!

Сюзанна наконец сдалась – она улыбнулась и призналась:

– Наверное, это звучит ужасно глупо, а?

– Да, пожалуй. Особенно с тех пор, как мы выяснили, что этого человека зовут Билл Ричмонд и ему всего двадцать один год.

– Итак, подмигивание – это всего лишь подмигивание, а угроза – не более чем плод моего воображения?

– Не кажется ли вам, что все обстоит именно так? – дипломатично заметил доктор.

Сюзанна вздохнула.

– Да, мне и вправду так кажется. И я, наверное, должна извиниться перед вами за то, что доставила столько хлопот.

– Ну что вы, ерунда, – любезно сказал Макги.

– Я так страшно устала, ослабела, что воспринимаю все в каком-то болезненном свете. Прошлой ночью мне приснился сон о Харше, так что, когда я увидела человека, вышедшего из лифта, так похожего на Харша, я просто… потеряла голову. Это была паника.

Ей было трудно сделать это признание. Другим людям свойственно вести себя в трудных ситуациях как маленьким детям, но Сюзанна Кэтлин Тортон всегда считала себя – и была на самом деле – выдержанной, спокойной, готовой к любым испытаниям, которые преподнесет судьба. Она вела себя так и в детстве, отчасти из-за того, что ее одиночество обязывало ее полагаться только на саму себя. Она не поддалась панике даже в «Доме Грома», когда Эрнест Харш наносил смертельные удары по голове Джерри Штейна; тогда она смогла убежать, спрятаться, выжить – и все благодаря тому, что постоянно сохраняла самообладание. В такой ситуации большинство людей не смогли бы действовать так взвешенно. Но теперь она не выдержала, мало того, позволила другим людям видеть ее в состоянии паники. Она чувствовала себя смущенной и униженной из-за своего собственного поведения.

– Зато теперь я буду у вас образцовой пациенткой, – сказала она Макги. – Я буду глотать все лекарства не пикнув. Я буду есть все, что мне принесут, и быстро-быстро восстановлю свои силы. Буду делать гимнастику, когда скажут, и столько, сколько скажут. К тому времени, когда меня пора будет выписывать, вы и думать забудете о той сцене, которую я вам сегодня устроила. Вы наверняка захотите, чтобы все ваши пациенты были такими, как я. Обещаю, что так все и будет.

– Я уже сейчас хочу, чтобы все мои пациенты были бы такими, как вы, – признался доктор. – Поверьте, гораздо приятнее иметь дело с приятной молодой женщиной, чем со стариком-инфарктником.

После того как Макги ушел, Сюзанна договорилась с одним из санитаров, чтобы тот принес к ней в палату телевизор. Вечер за окном уступал место ночи, и она успела посмотреть последнюю часть фильма из сериала «Дела Рокфордов», затем очередной повтор шоу с Мэри Тайлер Мур. Изображение из-за близкой грозы время от времени портилось, но она досмотрела до конца также и выпуск новостей из Сиэтла. Она разочарованно отметила про себя, что главные места в программе новостей занимают все те же международные события, что и три недели назад, когда она выпала из обычной жизни.

Чуть позже она с аппетитом съела ужин, принесенный ей. Еще попозже позвонила и вызвала дежурную медсестру, попросив ее принести еще что-нибудь из еды. Крашеная блондинка по имени Мария Эдмондс принесла ей тарелку шербета с консервированными персиками. Вскоре и эта тарелка опустела.

Сюзанна старалась не думать о Билле Ричмонде, двойнике Харша. Она старалась не думать о «Доме Грома», о драгоценном времени, потерянном в состоянии комы, о пустотах, зияющих в ее памяти, о своей ужасной беспомощности или о чем-либо еще, что могло бы ее расстроить. Она приготовилась быть образцовой пациенткой и хотела вновь обрести свой оптимизм, так как иного пути к выздоровлению не было.

Несмотря на все ее усилия, ее не покидало неясное, но леденящее душу предчувствие опасности. Бесформенный злой дух витал где-то рядом.

Всякий раз, когда этот дух приближался совсем близко, она отгоняла его мыслями о чем-нибудь хорошем. Главным образом это были мысли о Макги: о его удивительно мягкой манере двигаться, о его ласкающем слух тембре голоса, о его удивительных глазах, полных сияния и жизнелюбия, о его руках, их благородных линиях и длинных пальцах.

Когда пора уже было засыпать, она приняла прописанное ей доктором успокоительное. Сквозь подступающий сон она расслышала, как осенний дождь перестал стучать в стекло. Ветер, однако, продолжал свои атаки, завывая, шепча, а иногда и рыча. Он как бы обнюхивал оконную раму и, подобно огромной собаке, пытался скрестись лапой о стекло, прося, чтобы его пустили внутрь.

Возможно, именно из-за ветра Сюзанне в эту ночь снились сны о собаках. Сны о собаках и шакалах. О шакалах и волках. И еще – об оборотнях. Эти существа без труда превращались из волков в людей, а затем вновь становились волками. И вот они снова в человеческом обличье и снова преследуют ее или подстерегают в какой-то темной чаще. В этом человеческом образе она сразу опознала их – это были Джеллико, Паркер, Куинс и Харш. Ей снилось, что в своих скитаниях по ночному лесу она выбралась на освещенную луной поляну. Четыре огромных чудовища в образе волков терзали на траве тело Джерри Штейна. Они оторвали взгляд от своей жертвы и злобно оскалились в ее сторону. Их морды, их клыки были в крови. В другой раз ей приснилось, что они преследуют ее в пещерах, среди сталактитов и сталагмитов, в узких и тесных меловых проходах. Однажды они погнались за ней по огромному полю из удивительных черных цветов, они преследовали ее и на городских улицах, вынюхивая ее и не давая ей спрятаться. Это была бесконечная гонка, жестокая и беспощадная. Один раз одно из чудовищ проникло в ее больничную палату; оно ползло по полу, пряталось в тени, она не могла рассмотреть его в подробностях, а видела лишь мерцающий взгляд диких глаз совсем рядом с ее кроватью. Затем существо вступило в круг желтого света от ночника, и Сюзанна явственно увидела, как с ним произошло еще одно превращение: из волка оно вновь сделалось человеком. Это был Эрнест Харш. В пижаме и больничном халате…

«Нет, это уже не сон!» – подумала она, дрожа от накатывающих на нее холодных волн ужаса.

…Он подошел к кровати. Он даже наклонился, чтобы лучше разглядеть ее. Она хотела закричать, но не могла. Она не могла даже пошевелить рукой, защитить себя. Лицо Харша стало расплываться, Сюзанна изо всех сил пыталась сосредоточиться на этом лице, но чувствовала, как ее медленно уносит назад – на поле из черных цветов…

«Я должна сбросить с себя это наваждение. Надо проснуться. Проснуться. Ведь это лекарство было всего лишь легким успокоительным. Легким, черт возьми!»

…Лицо Харша превратилось в серую массу. Больничная палата куда-то исчезла, и она снова ощутила себя бегущей по полю из черных цветов, спасающейся от стаи воющих волков. В небе была полная луна, но странно – она давала так мало света. Сюзанна не могла понять, куда она бежит. Неожиданно она споткнулась и упала лицом в цветы и поняла, что споткнулась о бездыханное, изувеченное тело Джерри Штейна. Рядом появился один из волков, он все ближе и ближе, вот он уже тычет свою морду прямо ей в лицо, вот она уже ощущает прикосновение его холодного носа к своей щеке. В этот момент морда зверя расплылась и превратилась в лицо не менее зловещее – в лицо Эрнеста Харша. Теперь к ее лицу прикасалась не волчья морда, это был короткий тупой палец Харша. Сюзанна вздрогнула, и сердце внутри забилось так сильно, что она испугалась, что оно вот-вот выскочит из груди. Харш отвел свою руку от ее щеки, и его лицо расплылось в улыбке. Поле из черных цветов исчезло. Ей опять снилась ее больничная палата…

Хотя это был вовсе не сон. Это было на самом деле. Харш находится рядом с ней и собирается убить ее.

…Она попыталась приподняться с постели, но не было сил. Тогда она решила дотянуться до кнопки вызова медсестры, но находящаяся всего в нескольких дюймах кнопка вдруг оказалась недосягаемой, как далекая звезда. Она не отступала и неожиданно поняла, что ее рука начинает медленно вытягиваться в сторону кнопки. Вот она уже вытянулась, словно змея, и приобрела необыкновенную гибкость. До кнопки оставалось еще немного. Сюзанна чувствовала себя Алисой, попавшей в Зазеркалье. В данный момент она находилась в той части страны чудес, в которой не действуют обычные законы перспективы. Здесь большое казалось маленьким, а маленькое – большим, то, что близко, было далеко, и наоборот; не было разницы между верхом и низом, между снаружи и внутри, между над и под. Это странное состояние, вызванное, вероятно, сном и действием лекарства, доводило ее до тошноты, она ощущала горький привкус желчи во рту. Разве так бывает во сне? Вряд ли. Где все это происходит – во сне или наяву? Ответ на этот вопрос ей очень хотелось бы получить как можно быстрее. «Давненько не виделись», – произнес Харш. Сюзанна заморгала, пытаясь получше разглядеть расплывающееся лицо, но это ей плохо удалось. В какой-то момент ей показалось, что у него необычные глаза – волчьи, со звериным блеском. «Думала, что избавилась от меня навсегда?» – прошептал Харш, наклоняясь к ней еще ближе, едва не касаясь ее своим лицом. У него был отвратительный запах изо рта, и она подумала, что ощущать запахи можно только наяву, значит, и Харша она видит не во сне. «Думала, что избавилась от меня навсегда?» – повторил свой вопрос Харш. Она не могла ответить, в горле стоял комок, она ничего не могла с этим поделать. «Ты, проклятая стерва», – продолжал Харш, и его улыбка превратилась в звериный оскал. «Ты, вонючая, мерзкая, гнусная стерва. Ну, каково тебе сейчас? А? Небось теперь жалеешь, что засадила меня в тюрьму? Хе-хе. Да уж. Вижу, вижу, что жалеешь». Он рассмеялся, и на время его смех превратился в подобие волчьего лая. «Знаешь, что я собираюсь с тобой сделать? – спросил он. Его лицо опять стало расплываться. – Знаешь, что я собираюсь с тобой сделать?» Она снова была в пещере. Прямо на каменном полу росли черные цветы. Она убегала от стаи воющих и лающих волков. Вот она свернула за угол и оказалась на улице вечернего города. Один из волков, стоявший под уличным фонарем, спросил у нее: «Знаешь, что я собираюсь с тобой сделать?» Сюзанна побежала по улице, и бег этот сквозь длинную, пугающую, расплывающуюся ночь был бесконечным.

В понедельник на рассвете она проснулась с тяжелой головой и в страшной испарине. Она вспомнила свои сны о волках и об Эрнесте Харше. При свете неяркого серого утра мысль о том, что Харш мог появиться ночью у нее в палате, показалась ей совершенно нелепой. Она была жива, невредима. Это был просто кошмарный сон. Все, что было, было сном. Обычным кошмарным сном.