Онлайн чтение книги Провидица Dreamer
7

Сэм припарковалась и поспешила через Ковент-Гарден к своему клубу. Самое подходящее время, чтобы немного поплавать. Сэм старалась посещать бассейн каждое утро перед работой, если у нее не было запланировано ранних встреч или если она не уезжала в командировку, а сегодня ей очень хотелось поплавать, чтобы окончательно проснуться, прогнать туман из головы.

Выходя из клуба, Сэм чувствовала себя лучше, хотя и не намного. Она прошла по узкой улочке, потом по громадной площади, мимо старого рыночного здания Ковент-Гардена, между голубей и уборщиков, которым площадь будет принадлежать еще целый час. Порыв ледяного ветра растрепал ее влажные волосы, и клочок бумаги пронесся мимо, словно раненая птица.

«СНЫ»!

Это слово так и пульсировало сквозь оконное стекло магазина.

«НАЙДИ КЛЮЧИК К СВОЕМУ СОБСТВЕННОМУ ТАЙНОМУ МИРУ! СНЫ. СНЫ. СНЫ».

В витрине стояли книги о сновидениях.

«СНЫ – ТВОЕ ВОЛШЕБНОЕ ЗЕРКАЛО».

«СИЛА СНОВ».

«СОННИК ОТ А ДО Я».

Это был один из маленьких книжных магазинчиков, мимо которых Сэм проходила каждый день, даже не замечая их. Она посмотрела на часы: 9:20. Толкнула дверь и даже слегка удивилась, что та не заперта. Вошла внутрь. Магазин был наполнен бумажным запахом, чистым и хрустящим. Новые обложки, свежая типографская краска – ну до чего же приятно здесь пахло. Сэм любила книги.

Высокий мужчина в водолазке беззвучно скользил по полу, крутя головой из стороны в сторону, словно робот. Он остановился в нескольких футах от Сэм, наклонил голову и вопросительно вскинул брови. Продавец был весь такой чистый и свежий, от него пахло дорогим мылом.

– Сны, – сказала Сэм. – Я… – Она внезапно заволновалась, увидев продавца. У человека с такой внешностью следовало попросить полное собрание сочинений Пруста. – Меня интересуют книги о сновидениях.

– Мм… – Он развернулся, заскользил по полу, сделал широкий жест рукой, показывая на стеллаж с надписью «Сны». И повернулся к посетительнице. – Вас интересует что-нибудь конкретное? – Он говорил нарочито приглушенным голосом, как в библиотеке, а дыхание его обдавало мятой. Продавец провел пальцами по корешкам, словно лаская спину спящей девушки, потом рука его замерла, и он легонько щелкнул пальцами по одному из переплетов. – Возможно, вот это подойдет. Вы студентка?

– Нет, – ответила Сэм, чувствуя себя польщенной.

«Нет, а жаль. Хотела бы я выглядеть студенткой, быть такой же молодой и беззаботной. „О, вы, наверное, выпускница Оксфорда?“ Кто, я? Нет, я окончила Университет жизни. Знаете такой? Первый поворот налево, сразу за долиной Горьких слез. Защищала диплом у Томпсона. Никогда о таком не слышали? Джей Уолтер Томпсон. Начинала секретаршей. Потом стала помощником продюсера. Когда мне стукнуло двадцать шесть, меня назначили младшим продюсером (головокружительная карьера, не правда ли?). Потом я бросила все это ради ребенка. А теперь, да, снова работаю. Работаю и вижу сны. Мне приснился сон об авиакатастрофе. Вы, наверно, слышали про нее – в Болгарии разбился самолет. Я могла бы их всех спасти. Нужно было позвонить в авиакомпанию, да? „НУ-КА, РЕБЯТА, ВСЕ НА ДРУГОЙ РЕЙС. ЭТОТ ЛЕТИТ ПРЯМИКОМ НА ТОТ СВЕТ“.

Вы бы на моем месте так поступили?

Черт. Я съезжаю с катушек».

– Нет… я… я человек непосвященный. Меня интересует… мм… толкование сновидений.

Он вернул том на место резким движением запястья, чуть выгнул спину.

– Так, мм, сейчас соображу, я думаю… да… вот это как раз то, что вам нужно. – Продавец произнес это так, словно знал Сэм всю жизнь. Он вытащил тоненькую книжку в мягкой обложке с изображением глаза и рыбы. – Ну да, точно. «О ЧЕМ НА САМОМ ДЕЛЕ ГОВОРЯТ ВАШИ СНЫ».

Сэм посмотрела на заднюю страницу обложки, прочитала информацию об авторе: «Доктор Колин Хеар, преподаватель психологии в Университете Халла. Составив этот краткий словарь символики снов, он сделал Фрейда, Юнга и других великих толкователей сновидений понятными для простых обывателей».

Далее шла цитата из «Таймс»: «Книга, которая всегда лежит у меня на тумбочке возле кровати… Проснувшись утром, я первым делом заглядываю в этот замечательный справочник».

Она пробежала глазами указатель, нашла нужную страницу, просмотрела ее.

« Полеты. Желание подняться, выбраться из рутины; эрекция и сексуальные фантазии.

Самолет может олицетворять фаллос или женское лоно».

Она еще полистала сонник.

« Плавание . Нередко символизирует секс, а также сопротивление основным инстинктам, неприятие каких-либо проблем. В переносном смысле может также означать беспокойство о том, как удержать голову над водой».

Сэм снова вернулась к цитатам на обложке, дабы убедиться, что книга ей подходит.

– Отлично, – сказала она. – Беру.

Она завернула покупку в бумажный пакет, вышла из магазина, миновала ряд закрытых еще киосков, торгующих всякой всячиной, перешла на другую сторону улицы и направилась в свой офис, расположенный в узком здании, втиснутом между издательством и магазином хирургических инструментов.

Окна первого этажа были закрыты жалюзи, на которых красовалась поперечная пластмассовая полоска с повторяющейся надписью «Кен Шепперд продакшнс». Она распахнула дверь в стиле ар-деко, с хромовым обрамлением, вошла в атриум.

Из белых стен, словно странные современные скульптуры, торчали фрагменты автомобилей. Капот «альфа-ромео». Хвост «фольксвагена-жука». Вместо стульев посетителям в зоне ожидания предлагались старые автомобильные кожаные сиденья, вмонтированные в прозрачные плексигласовые основания, а секретарша, что, на взгляд Сэм, выглядело совсем уж странно, восседала за рулем в отпиленной части капота белого «кадиллака-эльдорадо» с откидным верхом.

– Привет, Люси.

Секретарша перестала печатать, подняла голову, посмотрела сонным взглядом. Мохеровый свитер, небрежный макияж и растрепанные мелированные волосы, которые она постоянно тщетно пыталась убрать с лица, но они падали обратно.

– Ага, привет. – Секретарша помолчала. – Доброе утро. – Она сонно улыбнулась. – А тебе звонили.

– Кто? Просили что-нибудь передать? – Сэм вопросительно посмотрела на Люси.

Та принялась рыться в бумажках на столе. Вид у нее был сонный, – похоже, сегодня она спала даже меньше, чем сама Сэм.

– Вот, нашла… Роб Кемпсон, из «Прейзуорзи», просит тебя прийти на брифинг в понедельник или… – Она уставилась на запись. – Да, утром в понедельник или во вторник. И по возможности перезвонить ему, как только появишься на работе. Вроде так… да, больше ничего.

Сэм взяла записку с номером телефона и моргнула: глаза щипало от хлорки в бассейне и от недосыпа. Она прошла мимо восковой фигуры Кена в натуральную величину: он сидел, ссутулившись, на плетеном стуле за спиной у Люси, председательствовал на совещании, закрывшись номером «Дейли мейл» (газету ежедневно меняли). Сэм настороженно покосилась на скульптуру: а вдруг это настоящий Кен? Босс однажды выкинул такой номер и здорово повеселился. Скульптор очень точно передал детали: джинсовая куртка; кудрявые волосы, черные, но уже с проседью; чуть помятое лицо, самоуверенная улыбка, говорящая: «Скорее уж я однажды изменю этот мир, чем он изменит меня».

Нет, перед нею манекен, а не человек. Выдают глаза – это, как говорится, зеркало души. Их не подделаешь.

И восковой блеск кожи тоже не отвечает действительности. Где запахи: табака, одеколона, волос, одежды, перегара, наконец? Ничего этого не было у скульптуры, холодной, блестящей и неподатливой.

Вот так Кен будет выглядеть, когда умрет.

Сэм поднялась по изящной лестнице, также украшенной фрагментами автомобилей. Вделанная в стену хвостовая часть старого лондонского такси (дверь открывается, так что при желании можно сесть внутрь), ребристый темно-синий капот «бугатти», прикрепленный к стене кожаными ремнями…

В здании было три этажа, если не считать цокольного. Кабинет Кена находился на самом верху, под крышей, а его бильярдная размещалась в цоколе; там же просматривали отснятый материал. Комната Сэм располагалась на первом этаже, рядом с каморкой Драммонда, их курьера.

Она пересекла лестничную площадку и оказалась в выдержанном в черно-белых тонах кабинете, который делила с Клер, помощником продюсера. Та сидела за своим столом в густом сладковатом облаке сигаретного дыма.

– Доброе утро, – поприветствовала ее Сэм.

У Клер была отвратительная привычка никогда не здороваться. Иногда она даже не поднимала головы, а если Сэм появлялась на работе раньше, просто входила молча и садилась за свой стол. Но сегодня она откинула с круглого курносого лица каскад волос и улыбнулась своей фирменной улыбкой, предвещавшей дурные новости.

– Угадайте, что случилось?

Сэм посмотрела на нее, изумленно вскинула брови. Клер, казалось, получала заряд положительных эмоций, когда сообщала о проблемах.

– Ему понадобились жирафы! Целых четыре штуки!

От дыма глаза у Сэм защипало еще сильнее, да и палец болел просто дико.

– Кому это нужны четыре жирафа?

– Кену, кому же еще.

– Он что, открывает зоопарк?

– Не знаю. – Клер покачала головой. – Нет, лично я пас. Сдаюсь. Где мне взять четырех жирафов, черт бы их подрал?

– В «Хэрродс», – сказала Сэм.

Ее собеседница изумленно замолчала, и Сэм, воспользовавшись моментом, проскользнула мимо стола Клер к собственной безопасной гавани у окна. И к воздуху, свежему воздуху, каким бы холодным он ни был. Она открыла окно, выглянула на улицу.

– Вы имеете в виду универмаг «Хэрродс»? – уточнила Клер.

– Ну да. У них есть абсолютно все. – Сэм, наблюдая за облаченным в черное уличным артистом, усевшимся на поребрик, отхлебнула кофе из термоса, потом повернулась и села за стол. – А если серьезно, то существуют же, наверное, какие-нибудь компании, специализирующиеся на животных. – Она одной рукой сняла трубку, а другой включила компьютер и вошла в электронную почту.

– Но жирафы – это еще цветочки. Есть и другая проблема. Тут вообще сущий кошмар: сейчас ведь полярная ночь.

– Нужны белые медведи? – предположила Сэм, набирая на телефоне номер.

– Нет! Нужна Арктика, а там сейчас полярная ночь, жуткая темнота. Разумеется, никто об этом не подумал!

– Да про что вы толкуете?

– Про рекламу рыбных палочек, ну, вы знаете: «Суперпалочки». Так вот, там по сценарию траулер проплывает мимо айсберга. В Арктике.

Сэм кивнула. На том конце сняли трубку.

– Могу я поговорить с Робом Кемпсоном?

– А в Арктике сейчас полярная ночь! Ну и как снимать в темноте? Никто об этом не подумал.

– Не могли бы вы передать ему, что звонила Саманта Кертис? Я буду на месте еще полчаса, а потом вернусь в офис после полудня. – Она посмотрела на коллегу. – Не переживайте, Клер. Ролик отснимут в павильоне.

– Но заказчик требует, чтобы съемки были натурными. – Она закурила новую сигарету, отогнала дым ладонью. – Не представляю, как мы выкрутимся. Я сдаюсь. Просто поднимаю руки.

Открылась дверь, и вошел Драммонд, высокий, худой, сутулый. Вид у него был такой сонный, что парень смахивал на лунатика.

– Новый рекламный ролик, – сказал он и засопел, оглядывая комнату так, словно прибыл из космоса. Поднял серую пластмассовую коробку. – Куда поставить?

– Это про «БМВ», да, Драммонд? – спросила Сэм.

Он кивнул, снова засопел:

– И про «бакарди».

– Оставьте здесь, я хочу посмотреть. Мы с Кеном должны все проверить.

– Вы знаете что-нибудь про жирафов? – поинтересовалась Клер.

– Про жирафов?

– Ну да. Про жирафов.

Драммонд недоуменно посмотрел на нее, с его носа, свидетельствующего о пристрастии к кокаину, упала капля.

– Они почти не спят.

– Неужели? – удивилась Клер.

– Да, жирафы спят всего по полчаса в день. А это говорит о том, что они не слишком умны.

– Драммонд, а в снах вы разбираетесь? – спросила Сэм.

– Я? – Курьер оглядел комнату, словно желая убедиться, что он и есть тот самый Драммонд, к которому она обратилась. – Ох и странные они, эти сны. Тяжелая нагрузка на психику. Внутреннее пространство и все такое. – Он нахмурился, положил на стол Сэм видеокассету и вышел из комнаты.

– Миссис Вулф утверждает, что нас ждет плохой месяц.

– Вулф? – вполголоса переспросила Сэм. – Мало нам жирафов, так теперь еще и волки появились.[4]«Wolf» в переводе с английского означает «волк». А кто она такая – эта миссис Вулф?

– Ясновидящая, к которой я хожу.

Клер сняла трубку и принялась набирать номер.

Сэм прошла по коридору к кофемашине, налила себе чашку. Подула на пар, пригубила напиток, потом вернулась в кабинет и по интеркому вызвала Кена:

– Нам пора уходить через пять минут. Мы должны быть в монтажной в половине одиннадцатого.

– Я думал, просмотр будет здесь.

– А то вы Хоксмура не знаете. Хотите идти пешком или вызвать такси?

– Прогуляемся. Я зайду за вами.

Сэм посмотрела на Клер:

– И что, эта ваша миссис Вулф и впрямь ясновидящая?

– Да, и еще какая. Все знает наперед. Она предсказала, что мы с Роджером расстанемся.

– А что-нибудь хорошее она вам предсказывает?

– Иногда бывает. – Клер улыбнулась, ее глаза уставились в потолок, а мясистое лицо приняло отрешенное выражение; она словно бы погрузилась в транс. – Иногда миссис Вулф сообщает мне очень хорошие новости.

* * *

Сэм и Кен стояли в маленькой монтажной без окон среди коробок с пленками, полосок целлулоида и липких ярлыков – их тут были миллионы, наклеенных на все вокруг и исписанных фломастерами. Они смотрели на маленький экран монтажного стола «Стинбек».

Тони Райли, их монтажер, погасил верхний свет, и аппарат слегка загудел, закрутился. На экране возник капот кремового автомобиля – длинный, стильный, винтажный. Затем чья-то рука включила на приборной доске радиоприемник.

«Я в раю… Я в раю… Я в раю…» Сэм мысленно пропела слова еще не записанной песни, которой будет сопровождаться картинка. Камера отъехала назад, на экране появился молодой, хорошо одетый мужчина: он катил сквозь ночь в «мерседесе»-кабриолете пятидесятых годов. Молодой человек постукивал по рулю в такт ритму и вел машину очень медленно, она ползла как черепаха. Камера показала его лицо крупным планом – гладкое, самоуверенное, жизнелюбивое, после чего переместилась вперед, продемонстрировав длинную узкую улицу, застроенную по обе стороны симпатичными коттеджами.

Двери всех домов были открыты, и возле каждой стояла фривольно одетая девица. Мужчина медленно вел машину, а они выходили поближе к дороге, чувственно гладили автомобиль руками, ногами, пальмовыми ветвями, соблазнительно приподнимали на себе платья, показывали чулки с подвязками. Человек за рулем крутил головой то в одну, то в другую сторону, напевая: «Я в раю… Я в раю… Я в раю…»

Потом смена кадров: два санитара катят по улице больничную койку, на которой кто-то лежит. Девушки в страхе отшатываются в стороны, в безмолвном ужасе наблюдают, как каталка останавливается перед «мерседесом». Камера дает крупным планом лицо несчастного – это тот самый молодой человек, что прежде сидел за рулем машины.

«Ад или рай… – Слова эти автоматически пронеслись в голове Сэм. – Не перекладывайте выбор на кого-то другого. Пользуйтесь презервативами».

Камера проезжает мимо койки и снова показывает «мерседес», брошенный у края дороги и охваченный пламенем. Впереди вдоль улицы горят другие машины, из окон домов появляются языки пламени.

Аппарат со щелчком выключился, вспыхнул верхний свет.

И воцарилось молчание. Вечно это молчание, черт бы вас всех подрал.

Первый режиссерский монтаж.

Сценарий Кена Шепперда, лауреата международных премий. Гонорар берет аж двадцать тысяч.

Молчание затягивалось.

«Мы уложились в бюджет, – подумала Сэм. – И это полностью моя заслуга. Кена надо держать в узде, а то, будь его воля, он бы все денежки профукал и оставил нас без прибыли. С ним ни на минуту нельзя расслабляться».

Том Хоксмур, высокий ироничный автор рекламных текстов, с морщинистым от пьянства лицом и пышной шевелюрой светлых волос (все таких же, как и двадцать лет тому назад), тоже хранил молчание. Помалкивали и Юан Драйвер и Бентли Хьюз из агентства «Криэйтив тим».

Хоксмур выпустил первую ракету:

– В каком музее вы откопали этот чертов «мерс»?

– А та девица в боа из перьев, – подал голос Бентли Хьюз, – вы вроде как собирались снять крупным планом момент, когда она забирается на капот и демонстрирует все свои прелести?

– Да я бы и за миллион лет не протащил это через Ай-би-эй,[5] Ай-би-эй – британская организация, регламентирующая и регулирующая телевизионную рекламу. – ответил Кен.

Щелкнули зажигалки. Кен, Том, Тони Райли – трое из шестерых присутствующих – закурили. Сэм с удовольствием бы к ним присоединилась. Очень хотелось курить. От дыма она чихнула. Открыла сумочку, поискала платок – не нашла. Очень странно. Сэм расстегнула внутренние кармашки, проверила там. Она ясно помнила, что взяла носовой платок – белый, с вышитыми на нем инициалами. Она могла голову на отсечение дать, что положила его в сумочку.

– Эти девицы, – заявил Хоксмур, – совершенно не похожи на уличных девок. Скорее уж, милые соседки в маскарадных костюмах.

– Я думал, что именно это и имелось в виду, – медленно и четко проговорил Кен.

– В сценарии сказано: уличные девки. Проститутки, шлюхи. А не девчушки, одевшиеся для смеха в мамины вечерние платья. – Хоксмур вперился взглядом в Сэм. – Что вы думаете об этих девицах, Сэм? Вам они кажутся сексуальными? – Он похотливо улыбнулся ей. – Что вообще женщинам кажется сексуальным в других женщинах?

– Но, Том, я считала, что целевая аудитория этого рекламного ролика – подростки, – сказала она, с трудом сохраняя спокойствие. – Навряд ли тинейджеры ходят к проституткам. Они спят с соседками и считают, что это безопасно. Мы именно таких девушек и подобрали.

– А давайте вернемся к этой девице в боа.

– А давайте посмотрим ролик еще раз.

* * *

– А давайте напьемся, – предложил Кен, когда они шли по Уолдур-стрит.

Пасмурное утро перешло в ясный день, вот только было очень холодно: свежий ветер прямо обжигал. Они заглянули в тратторию. Было еще рано. Все аккуратное, нетронутое: чистые розовые скатерти, сверкающие столовые приборы, рогалики, итальянские хлебные палочки в пакетиках.

* * *

Сэм все еще нетвердо держалась на ногах, когда в начале седьмого вышла из офиса, во рту до сих пор ощущался тухловатый вкус тминной водки и кофе. Она попыталась подсчитать, сколько же они с Кеном выпили: две (или три?) бутылки вина, потом ликер. Не меньше двух бокалов. «Проясняет мысли», – сказал Кен.

Проясняет мысли? Ну-ну! Сэм зажмурилась, моргнула, и все огни раннего вечера дружно сместились влево. Она ощущала тупую боль в животе и острую как нож боль в центре лба; да к тому же ее слегка трясло – явно сегодня переборщила с кофеином.

Сэм споткнулась о тротуарную плитку. Направляясь к парковке, поняла, что от холодного воздуха ей стало только хуже. Сэм остановилась: нет, сегодня определенно не стоит садиться за руль. Увидев появившееся из темноты свободное такси, она вышла на проезжую часть и подняла руку.

– Уэппинг-Хай-стрит, – сказала она водителю. – Дом шестьдесят четыре.

И подумала, что, наверное, произносит сейчас слова не очень четко. Заднее сиденье, казалось, поднялось навстречу пассажирке, и поэтому Сэм не села, а буквально рухнула на него. Ну что, теперь можно и ненадолго отключиться. В ресторане тоже на какое-то время наступило забвение, и она чувствовала себя хорошо, просто отлично, так, будто стоит на вершине мира.

Кен не высмеял ее сон. Напротив, он проявил интерес, хотел услышать все подробности, помог ей сравнить сон с событиями, которые стали потом известны из СМИ. Объяснения у него, правда, не было. «Совпадение», – сказал Кен наконец, стараясь ее успокоить. Однако хорошо было уже и то, что ей кто-то поверил.

Но теперь забытье почти прошло, и Сэм вспоминала все снова.

Она посмотрела на рекламный щит у газетного киоска, тускло освещенный уличным фонарем, прислушалась к гудению мотора такси, словно накапливающего силы, чтобы рвануть на Стрэнд.

Да. Теперь специалисты все выяснили. Позвонили бы ей – она бы им сразу сказала. Изложила бы все жуткие подробности.

«Я? Конечно в курсе. Я же там была. Что вы хотите узнать?»

«В эфире десятичасовые новости. Подробности авиакатастрофы в Болгарии. Свидетельство очевидца! Рассказывает Сэм Кертис…»

Она сидела откинувшись на спинку, поглядывала на огни – огни, которые надвигались, мигали, ослепляли и исчезали; огни, которые высвечивали манекены в витринах и отбрасывали тени на тротуар, где быстрым шагом шли люди, подгоняемые холодом и дождем.

«Неужели все они тоже видят сны?» – подумала Сэм, испытав неожиданный приступ тошноты. Она проглотила комок, задержала дыхание, и тошнота отступила. Она закрыла глаза и вновь утонула в беспорядочной трясине мыслей.

А потом вдруг увидела, что такси остановилось.

– Дом шестьдесят четыре? – спросил водитель.

Сэм открыла глаза, пытаясь сориентироваться, моргая в темноте. Невыносимый груз усталости давил ей на плечи, она так устала, что, казалось, даже не было сил выйти из машины. Она посмотрела на счетчик: 3,75 фунта. Вытащила из сумочки банкноту, просунула ее в окошко в стекле.

– Пусть будет четыре пятьдесят.

Таксист взял купюру, молча изучал несколько секунд, а потом повернулся и сунул ее обратно в окошко.

– Я бы предпочел деньги, мэм.

Сэм ощутила в руке жесткий пластик.

– Что это? – спросила она.

– Смотрите, что вы мне дали.

– Я дала вам… – Сэм замолчала: в салоне включился свет, и она изумленно уставилась на то, что держала в руке.

Оранжевый с белым посадочный талон: наверху напечатано название авиакомпании – «ЧАРТЭЙР», а снизу, чуть наискосок, вписано от руки место – 35А.

– Но как же?.. Откуда?.. Я не давала вам этого… я. – Сэм подняла недоуменный взгляд, пытаясь разглядеть в темноте лицо водителя. Теперь свет зажегся и в его части салона, и она вдруг ясно увидела…

Волна страха сотрясла ее, приподняла с сиденья и с силой бросила на пол. Униженная и перепуганная, она лежала там, сжимая в руках посадочный талон и все еще не понимая, что происходит. Затем, дрожа от ужаса, Сэм вновь подняла взгляд на водителя и увидела зловеще ухмыляющееся лицо в балаклаве. Сквозь прорези видны устремленные на нее глаза. Вернее, только один глаз: на месте второго – пустая багрово-красная глазница с загнутыми внутрь ресницами.