Онлайн чтение книги Дух старины
Подстрочный перевод

Давно не создается [ничего, подобного] «Великим Одам», [3]Конфуцианская классическая книга «Ши цзин» («Канон поэзии») состоит из трех разделов — «Фэн» (Нравы), «Я» (Оды), «Сун» (Гимны); раздел «Оды» включает в себя две части «Великие Оды» и «Малые Оды» (таковы принятые у нас переводы, достаточно условные: иероглиф «я» обозначает не литературный жанр, а является определением — «изящный, красивый», а также «правильный, верный, позитивный», и именно в таком значении слово фигурирует в Предисловии к «Канону поэзии», таким образом, эти названия указывают на большее или меньшее соответствие канону, нормативу); в подразделе «Великие Оды» — произведения, созданные во времена династии Западная Чжоу (XI–VIII вв. до н. э.). В них воспевается благотворность правления и ратные подвиги основателя династии Вэнь-вана; однако вся терминология стихотворения — «правильное звучание», «падения и взлеты», «установленные правила», «культура и природа» — в данном случае не только имеет первичное философское и политическое значение, но относится также к развитию поэзии и вытекает из ее канонического толкования.

Я старею, [4] Я старею ( у шуай ) — внутренняя цитата из трактата «Лунь юй» (гл. 7, § 5), где Конфуций сетует, что перестал видеть во сне Чжоу-гуна, одного из почитаемых совершенномудрых людей древности, стоявшего у истоков канонизированного чжоуского ритуала, в том числе и музыки — прародителя всех искусств; это выражение можно понимать и в физиологическом смысле, и в социально-этическом («деградировать, перестать соответствовать критериям, установленным нормативам», есть перевод А. Е. Лукьянова «низко пал», который исходит именно из второго значения глагола, — то есть не осталось ни мудрецов, ни идеальных правителей); для данного стихотворения комментаторы останавливаются на физиологическом значении — пятидесятилетний Ли Бо уже вполне мог посетовать на свой возраст; помимо аллюзии тут явно присутствует и современная поэту параллель «Конфуций — Ли Бо», постоянная для его философического взгляда. так кто же продолжит [такую поэзию]?

«Нравы правителя» [5]« Нравы правителя » ( Ван фэн ) — часть раздела «Нравы царств» (Го фэн) «Канона поэзии» с песнями чжоуской Восточной столицы Лои (совр. г. Лоян). заброшены в бурьян,

Царства воевали, и все поросло терновником.

Драконы и тигры пожирали друг друга,

Воины с секирами покорились безумной Цинь. [6]Время междоусобиц V–III вв. до н. э. обозначается в истории как период Воюющих царств (Чжаньго; вариант перевода — «воюющие уделы»); изнуряющая вражда (в этой строке поэт говорит о том, что в тот период было не до высокой поэзии) семи наиболее крупных царств (« драконы и тигры ») завершилась победой царства Цинь, объединившего их все в централизованную империю (царство определяется как куан — « безумное », что не несет в себе однозначно негативного оттенка, «безумцем» Ли Бо именовал своего друга Хэ Чжичжана, который вдруг оставил высокий пост при дворе ради уединенной отшельнической жизни у подножия горы); строка « Царства воевали, и все поросло терновником » апеллирует к канону «Дао дэ цзин», где в § 30 утверждается: «Места, где побывали войска, зарастают колючками и терновником, после скопища армий непременно наступают лихие годы» (пер. А. Е. Лукьянова).

Но как же ослабело правильное звучание [7] Правильное звучание — тут опять намек на «Канон поэзии», чей нормативный глас был искажен отступлением от завета предков, ведь традиция должна передаваться в незыблемом виде. [стиха],

[Лишь] с горечью и обидой восстал Скорбный человек, [8] Скорбный человек — великий поэт Цюй Юань (IV в. до н. э.) с его строфами, полными горечи и боли от непризнания власть имущими; определение идет от его поэмы «Ли сао» (Скорбь отлученного).

Ян Сюн и Сыма Сянжу [9]Крупные одописцы II–I вв. до н. э. (период династии Хань), Ян Сюн был еще (или прежде всего) философом. поддержали спадающую волну,

Поток забурлил, не ведая пределов.

Но затем, хотя падения и взлеты чередовались десять тысяч раз,

Установленные правила канули в пучину.

А после периода Цзяньань [10]Период 196–219 гг. (завершение правления династии Восточная Хань), когда еще творили «три Цао» (отец — император Цао Цао и его сыновья Цао Чжи, Цао Пи) и другие крупные поэты, но затем в поэзии, по мнению Ли Бо, форма стала превалировать над содержанием.

Избыточная красота стихов не заслуживает одобрения.

Священная династия [11]Династия Тан, при которой жил поэт. возродила изначальную древность,

Управляет, «свесив платье», [12]« Свесив платье » — образ идеального правления, предоставляющего процессам развиваться в изначальной естественности; такими словами в каноне «И цзин» описывался метод правления легендарных Хуан-ди, Яо и Шуня. ценит ясность и простоту.

Толпы талантов идут навстречу ясному свету,

Счастлива их судьба, все вольны, как рыбки.

И культура, и природа [13] Культура и природа — словосочетание вэнь-чжи мировоззренчески воспринимается как оппозиция того, что привнесено культурой, и изначального природного стержня (в идеале они должны быть гармоничны); здесь оно скорее использовано не в общефилософском смысле, как в Конфуциевом «Лунь юе» (гл. 6), а как характеристика поэзии, созвучной классическим канонам. согласованно сияют,

Как сонм звезд на осеннем небе.

Я должен продолжить традицию «передавать, отсекая», [14]« Передавать, отсекая » — Конфуций следовал принципу «передавать, а не создавать» («Учитель сказал: “Передаю, но не создаю, верю в древность и люблю ее”» — «Лунь юй», VII, 1, пер. А. Е. Лукьянова), и из трех с лишним тысяч древних песен он отобрал для «Канона поэзии» лишь 305.

Чтобы сияние продолжалось тысячи весен.

И если я буду успешно следовать за Мудрым,

Отложу кисть, когда поймают Единорога. [15]Мифическое животное, чье явление обозначает начало и конец пребывания на земле великого мудреца; по преданию, Единорог явился на Землю при рождении Конфуция и был затравлен охотниками в тот момент, когда Конфуций поставил точку, завершив свой труд.

Жаба поглощает Высшую Чистоту, [16] Высшая Чистота ( тай цин ) — один из трех небесных миров в даосском мировоззрении, в данном случае это воспринимается как метоним неба в целом, где, по легенде, обитает огромная жаба , пожирающая луну, — таков китайский мифологический образ затмения.

Пожирает луну — Яшмовый Чертог, [17] Яшмовый Чертог — метоним луны; кроме того, это словосочетание может обозначать обитель бессмертных на священной горе Куньлунь, где, по преданию, существует 12 дворцов из пятицветной яшмы, каждый в тысячу шагов шириной.

И блекнут ее лучи в Среднем небе, [18] Среднее небо — обозначение неба в целом или его центральной части.

Златая душа [19] Златая душа ( цзинь по ) — сияющая, как золото, светлая луна; «душа» ( по ) — обратная солнцу сторона луны; луна во время лунного затмения, когда солнечные лучи не падают на ее видимую с Земли сторону, именовалась «мертвой душой», а в остальное время, освещенная солнцем, — «живой душой». луны исчезает в бездне.

[Зловещий] Змей-радуга [20] Змей — слово дидун , и в современном, и в классическом языке обозначающее радугу, этимологически, возможно (хотя документальных подтверждений этому нет), восходит к некоему существу, обладающему негативными свойствами (первый слог ди этого двусложного слова имеет побочные значения «змея», «оса», а у обоих иероглифов в качестве смысловых составных частей стоит иероглиф гун — «насекомое», в древности он был синонимичен другому иероглифу, читавшемуся хуэй и обозначавшему ядовитую змею), это «иньский» элемент, связанный с тьмой, ослаблением света, некий зловещий признак. входит в Пурпурные таинства, [21] Пурпурные таинства ( цзывэй ) — второй из трех участков центральной части неба, в котором сверкают 15 звезд, место пребывания небесного Верховного владыки; в то же время это метоним императорского дворца и власти.

Ослабляется утреннее сияние великого светила.

Наплывающие тучи закрыли и солнце, и луну,

Мгла тьмы пала на все десять тысяч вещей.

Заброшенный дворец Глухие врата, [22] Дворец Глухие врата — туда была удалена императрица Чэнь (Ацзяо), впавшая в немилость у ханьского императора У-ди (II в. до н. э.), эта история описана в оде Сыма Сянжу, ей же посвящено и стихотворение Ли Бо «Скорбь за Глухими вратами» (перевод помещен в «Книге о Великой Белизне»); здесь возможен намек на императрицу Ван, удаленную танским императором Сюаньцзуном из столицы (обе — по одной причине: не произвели потомства мужского пола); название дворца буквально можно перевести как «Длинные ворота» или «Вечные ворота», но после оды Сыма Сянжу это словосочетание в поэзии стало образом, передающим нескончаемую тоску опальной наложницы, лишенной милостей властелина; в следующей строке усматривается намек поэта на себя самого, сначала приближенного ко двору, а затем отставленного.

Еще вчера была [она в фаворе], а сегодня — уже нет.

На коричном дереве тля, [23] На коричном дереве тля — в этой и следующей строке комментаторы видят разочарование поэта в дворцовой жизни и намек на деградацию империи, теряющей величие и подтачивающейся «тлей»; тем самым вся образная система стихотворения выводится на актуальный политический подтекст, на первом плане — отсутствие «семян» как намек на бесплодие наложниц и шире — на упадок империи; это реминисценция народной песни, распространявшейся при ханьском императоре Чэн-ди (I в. до н. э.); цветы коричного дерева, по легенде, растущего на луне, — один из метонимов лунных лучей. и цветы не дают семян,

С неба угрожающе опускается иней, [24]По древним представлениям, иней и снег есть концентрация негативных «иньских» элементов, тогда как дождь и роса — позитивных «янских».

В бесконечной ночи остается лишь глубоко вздыхать,

Я взволнован, и слезы орошают одежду.

Циньский правитель [25] Циньский правитель — Цинь Шихуан (III в до н. э.), правитель царства Цинь, подчинивший себе шесть соседних царств и создавший в Китае централизованную империю Цинь; в ряде изданий стоит слово ван — «правитель» (имеется в виду его статус еще до образования империи), в других хуан — «император». собрал воедино все шесть сторон, [26] Шесть сторон — зенит, надир и четыре стороны света, т. е. «все и вся», выражение в данном случае означает объединение Китая, осуществленное Цинь Шихуаном. Это также может восприниматься и как намек на остальные шесть из семи «воевавших царств», подчинившихся Цинь.

Тигром глядит, [27] Тигром глядит — характеристика Цинь Шихуана из ханьских исторических хроник. о, как он героичен!

Взмахнет мечом — рассечет плывущие тучи, [28] Взмахнет мечом — рассечет плывущие тучи — образ из трактата Чжуан-цзы об устрашающей силе меча Сына Неба, здесь эта и следующая строки означают, что из всех окрестных царств правители спешат на поклон к покорившему их могучему императору (на запад, т. е. в Сяньян, столицу новой империи).

Все вассалы поспешают [к нему] на запад.

Светлые решения посылаются [ему] Небом,

Мудрые замыслы приходят один за другим.

Собрал оружие, чтобы переплавить в «золотых людей», [29]« Золотые люди » — на 26-м году своего правления Цинь Шихуан повелел собрать оружие и переплавить его в 12 «золотых людей» — медных статуй для дворца весом каждая, по одним данным, 60 тонн («тысяча ши (камней)»), по другим — около 5 тонн.

Заставу Ханьгу [30] Ханьгу — горный проход на западной окраине совр. пров. Хэнань, где застава закрывала восточные рубежи Цинь, что имело стратегическое значение до покорения смежных царств. открыл на восток.

Свои деяния запечатлел в надписи на пике Гуйцзи

И взглянул окрест с террасы Ланъе. [31] Гуйцзи, Ланъе — на этих вершинах в совр. пров. Чжэцзян (у г. Шаосин) и Шаньдун (уезд Чжучэн) Цинь Шихуан поставил две памятные стелы, зафиксировав на них свои деяния; гора Ланъе, возвышавшаяся над окрестными вершинами, так пленила императора, что он провел там три месяца.

Семьсот тысяч каторжников [32] Семьсот тысяч каторжников — на 35-м году правления Цинь Шихуан послал их на строительство дворца Афан близ г. Сяньян и сооружение для себя гробницы в глубинах горы Лишань в Шэньси.

Носили землю на седловину горы Лишань,

Да еще [послал] собрать эликсир бессмертия. [33] Эликсир бессмертия — Цинь Шихуан не раз отправлял людей на поиск волшебного эликсира, и когда на 28-м году его правления Сюй Фу, житель царства Ци, подал доклад о трех священных островах Пэнлай, Фанчжэн, Инчжоу в далеких морях, где живут святые, император повелел ему отправиться за снадобьем бессмертия, а тот, собрав на корабле юношей и девушек и отплыв с ними от «Острова Сюй Фу» близ горы Лаошань в совр. пров. Шаньдун, весело провел в море несколько лет и вернулся ни с чем, доложив императору, что ему будто бы помешала гигантская рыба (в хрониках — цзяоюй , что можно понимать и как «морской дракон», Ли Бо ставит другое слово, обозначающее кита), после чего Цинь Шихуан сам взял арбалет, отправился на берег моря, чтобы самолично убить это чудище (по другой версии, послав арбалетчиков).

То, что покрыто туманом, вызывает печаль в сердце.

Из арбалета он стрелял в морскую рыбу,

А большой кит огромен, как нагромождение камней.

Лоб и нос — что пять священных пиков, [34] Пять священных пиков — сакрализованные китайской традицией два горных массива Хэншань (их созвучные названия записываются разными иероглифами со схожим чтением, один массив на юге, другой на севере), а также Тайшань, Хуашань, Суншань, в традицию входило жертвоприношение, совершавшееся на вершинах императорами; здесь это просто образ неимоверной величины.

Вздымает волны, изрыгает тучи и гром.

Плавники закрывают синее небо,

Как же тут увидеть Пэнлай?

Сюй Фу взял с собой циньских дев —

Не скоро вернется большой корабль!

И все узрят в глубине трех источников [35] Три источника — образ большой глубины, куда был погребен свинцовый саркофаг с телом Цинь Шихуана (в других текстах — «источник трех слоев»).

Остывший прах в золотом саркофаге.

Феникс [36]Первопредок Хуан-ди (Желтый император) послал мифическую птицу Феникс к Вэнь-вану с повелением основать новую династиго на смену Инь, чей властитель сошел с праведного пути. пролетел девять тысяч жэней , [37] Жэнь — мера длины, во времена династии Чжоу составлявшая восемь x и (ок. 2,5 м); тысяча жэней — не конкретная цифра, а образ чрезвычайной высоты или глубины, слово «девять», помимо конкретного значения в цифровом ряду, обозначало также неопределенное множество.

Сверкая всеми цветами, точно яркая жемчужина.

Нес послание, но напрасно, и он вернулся к себе,

Зря только появился в Чжоу и Цинь. [38]Тут речь идет о столицах Западного Чжоу (Хаоцзин) и царства Цинь (Сяньян) в районе современного Ли Бо г. Чанъань — имперской столицы, куда для «государева служения» всю жизнь рвался поэт и на которую в подтексте и намекает.

[И вновь] блуждает по четырем морям,

Где ни задержится, не обретает [добрых] соседей.

Управляя Пурпурной Речной ладьей, [39] Пурпурная Речная ладья — на священном острове Пэнлай даосы изготовляли эликсир бессмертия методом кипячения воды с «камнем мудрости», эта смесь обретала пурпурный, белый, красный цвет и именовалась «речной ладьей» ( хэ чэ ), слово чэ обозначает либо любое колесное средство передвижения (повозка, экипаж, телега и т. д., включая и водный транспорт), либо механизм, использующий колесо, а слово «река» в данном контексте подразумевает не любую водную артерию, а великую Хуанхэ, которая, по мифологическим представлениям, проливается с неба на землю и тем самым связывает бренное с вечным, так что «речная ладья» — это тот волшебный экипаж, на котором человек, приняв эликсир бессмертия, покидает мир. В исследованиях творчества Ли Бо (либоведение) встречается несколько иное толкование этих двух строк: «Мне необходима Пурпурная Речная ладья, / Ведь я так долго прозябал в мирской пыли». Разные акценты проистекают от различных значений глагола ло во второй строке.

Я бы на тысячу поколений отринул мирскую пыль.

Снадобье таится в горах и морях,

Ищу сурик на берегах Чистого ручья,

Порой поднимаюсь на гору Далоу, [40] Чистый ручей, Далоу — река и гора в Осенних плесах (Цюпу, округ Чичжоу, совр. пров. Аньхуэй, г. Чичжоу), где любил бывать Ли Бо и не раз писал стихи об этих местах.

Смотрю вверх на святых и праведников,

Они запрягли птиц, и даже теней не осталось,

Вихревая колесница не возвращается в мир. [41] Вихревая колесница не возвращается в мир — святые летают по небу либо на облаке, запрягая лебедей, диких гусей, аистов или журавлей, либо в вихре ветра, что и называется «вихревой колесницей», и такой полет останавливает кармическое колесо чередования жизни и смерти.

Но, боюсь, со снадобьем я опоздал,

И мои чаяния не успеют осуществиться.

В зеркале вижу иней на волосах,

И стыдно перед людьми на журавлях. [42] Люди на журавлях — имеются в виду даосы, обретшие бессмертие и вознесшиеся на журавлях на небо; некоторые комментаторы полагают, что тут подразумевается конкретный святой Фэй И, вознесшийся на желтом журавле (вар. — аисте) с башни на территории совр. пров. Хубэй (она так и была названа — Башня Желтого журавля; этот топоним часто встречается в стихах Ли Бо).

Где то место, где цветут персики, сливы? [43] Персики, айвы — метоним весны, но также и учеников как продолжателей дела Учителя, кроме того, апеллирует к образу Персикового источника, отгороженного от тревог мира, из поэмы Тао Юаньмина.

Это цветы не моей весны.

А вот когда пригласят в Град Чистоты, [44] Град Чистоты ( Цинду ) — небесный дворец Верховного владыки (см. у Ле-цзы в гл. «Чжоуский царь Му»).

Навеки породнюсь с такими, как святой Хань Чжун. [45]Житель Ци, который собирал для царя волшебные травы, но тот не стал пить эликсир бессмертия, и тогда Хань Чжун выпил его сам и стал святым.

Сколь зелена-зелена гора Тайбо! [46]Гора в уезде Угун совр. пров. Шэньси в 100 км от Чанъани, название, которое можно перевести как «Великая Белизна», идет от нетающей снежной тапки на вершине, «три сотни ли» до неба ( ли — в древности ок. 400 м, сейчас 500) — не реальная высота, а распространенный образ, идущий от популярной в то время поговорки; Ли Бо написал немало стихов об этой горе, созвучной с его прозвищем Тайбо, данным ему по названию планеты (Тайбо — Венера), приснившейся матери перед родами, вторую строку, вследствие многозначности глагола «шан», можно понять и так: «Звезды и созвездия поднимаются в чащи», т. е. вершина горы выше звезд в небе.

Звезды и созвездия висят над чащобами.

Иду к небу три сотни ли

И кажется, будто отбросил мир суеты.

Там старец с иссиня-черными волосами, [47] Старец с иссиня-черными волосами — даосский отшельник-небожитель, не поседевший с течением времени, а сохранивший шапку блестящих, словно намасленных, черных волос — как знак его особой нетленности; то определение, которое стоит в оригинале, словарно обозначает (и в древнем, и в современном языке) зеленый цвет с легким оттенком желтизны, однако, когда речь идет о волосах, это скорее черный цвет, «мрачный, как туча», и в него вкладывается порой некий сверхъестественный, небесный, духовный оттенок, комментаторы предполагают, что поэт имел в виду отшельника по имени Юань либо недоступного взору смертных буддийского монаха Ху, чей возраст исчислялся несколькими сотнями лет.

Укрывшись тучей, [48] Укрывшись тучей — традиционная характеристика положения отшельника высоко в горах; в некоторых списках эта строка звучит иначе: «Тысячи весен возлежит»; глагол во , основным значением которого и в древнем, и в современном языке является «лежать», во времена Ли Бо также мог означать «пребывать в состоянии отшельничества» или «склониться», так что правомочен тут был бы и перевод «восседать»; кстати, из китайского текста не ясно положение отшельника относительно сосны — «под» ней, «рядом» с ней или же «на» ней; некоторые интерпретаторы опускают слово «сосна» и пересказывают строку так: «Укрывшись тучей, возлежит в снегу». возлежит под заснеженной сосной.

Не улыбается и не произносит ни слова,

В скальной пещере — его сокровенное жилье.

Я пришел встретиться с праведником,

Преклоненный, расспрашиваю о драгоценном рецепте. [49] Драгоценный рецепт — речь идет о приготовлении «эликсира бессмертия», где под «бессмертием» имеется в виду не статичное понятие «вечной жизни», а переход в иное психосоматическое состояние, которое не имеет завершающего предела.

Осклабясь, он раздвигает яшмовые зубы,

И я получаю рассказ об эликсире бессмертия.

Эти слова словно врезаются в сердце,

Он распрямляется и исчезает, как огнь небесный.

Смотрю вверх — достичь его невозможно,

И внезапно всколыхнулись все мои пять чувств. [50] Пять чувств — обобщенное название для радости, восторга, гнева, скорби, досады; в буддийской терминологии — пять органов чувственных влечений: глаза, уши, рот, нос, тело; здесь имеется в виду высшее совершенство ощущений, достигаемое бессмертными и недоступное простым смертным без даосского аутотренинга.

Я возьму киноварную пилюлю

И навсегда расстанусь с миром людей.

Конь из Дай и думать не думает о Юэ,

Птице из Юэ не любо в Янь. [51] Дай, Юэ, Янь — названия древних царств эпохи Чуньцю, а также местностей, где они находились; здесь это противопоставление животных севера (Дай, Янь) и юга (Юэ), каждый из которых привык к условиям своей местности.

У живой натуры — свои привычки,

Местные нравы держатся за свою породу.

Вчера [солдаты] простились с заставой Врат гусиных

И уже к девятой луне идут походом на ставку Дракона [52] Застава Врат гусиных, ставка Дракона — пограничная застава у горы Гусиные врата находилась па территории совр. пров. Шаньси (царство Дай), а ставка Дракона — место ежегодного сбора варваров-гуннов на пятую луну для вознесения молитв предкам, Небу, духам — находилась на территории совр. пров. Хубэй (в древности — царство Янь), т. е. солдаты, о которых идет речь, направляются все дальше на север и северо-запад — в глубь пустынь.

Взвихренный песок затмевает солнце над Морем, [53] Солнце над Морем — тут речь идет о пустыне на северо-западе Китая, которую в древности именовали Ханьхай (Безбрежное море); так же в эпоху Тан именовались и озеро Байкал, и округ севернее пустыни Гоби.

Летящие снежинки затемняют небо варваров.

Вши рождаются под тигровыми шкурами и фазаньими перьями, [54]Латы воинов были оторочены шкурами пятнистых тигров (символ силы), шлемы украшены перьями фазанов (символ мужества); традиционное выражение, часто встречающееся в поэзии (Цао Цао «Под латами рождаются вши»), оно уже не воспринимается в своем буквальном значении — это обобщенный образ войска в трудном дальнем походе.

Сердца устремлены за стягами и знаменами.

Победы в тяжких боях не вознаграждаются,

Верность и искренность трудно выразить.

Кто посочувствовал «Летучему генералу» Ли, [55]« Летучий генерал » Ли — Ли Гуан (II в до н. э.), начальник ( тайшоу ) пограничного округа Юбэйпин, до 60 лет возглавлял победные походы против гуннов, которые и прозвали его «летучим генералом», однако у собственных властителей достойного признания он не получил, и этот момент важен в контексте чувств самого Ли Бо; есть версия, что Ли Гуан был предком Ли Бо, их фамилии пишутся одним и тем же иероглифом ли , так что в подтексте — горький самонамек. Предполагают, что стихотворение посвящено памяти пограничного генерала Ван Чжунсы, попавшего в опалу за отказ штурмовать г. Шибао и в 747 г. назначенного начальником округа Ханьян, а в 749 г. умершего.

Что до седых волос оставался в трех пограничных областях?

Некогда святой на журавле

Летел-летел и достиг Высшей Чистоты. [56] Высшая Чистота ( тай цин ) — один из трех миров даоского космоса, метоним самого Дао.

Громко возвестил [57] Громко возвестил — в одном из изданий тут стоит другая строка — «Святой на черной туче [возвестил]», но большинство современных авторитетных исследователей этот вариант не принимают. за лазурными облаками,

Что это он — по имени Ань Ци. [58] Ань Ци (Ань Цишэн) — святой с острова бессмертных Пэнлай, см также примеч. 9 к № 20.

По обе стороны — отроки, прекрасные, как белая яшма,

Дуют в пурпурные свирели-фениксы.

Его удаляющегося силуэта вдруг не стало видно,

Лишь вихревой ветр принес небесный глас.

Поднимаю голову, смотрю вдаль на него,

Мчится, словно летящая звезда.

И я жажду отведать травы с золотистым свечением [59] Трава с золотистым свечением — волшебное растение со склонов мифического священного Восточного пика с огромными, как у банана, листьями и желтыми цветами, испускающими сияние.

И стать вечным, как небо.

Я о Сяньян, [60]Столица древнего царства, а затем империи Цинь, здесь это метонимическое обозначение танской столицы Чанъань (совр. г. Сиань). вторая-третья луна, [61] Вторая-третья луна — время ранней весны по лунному календарю.

Позолоченные ветви дворцовых ив.

Чей это парень в зеленом платке? [62] Зеленый платок — история повесы Дун Яня времен Западной Хань (206 г. до н. э. — 8 г. н. э.), который в молодости вместе с матерью торговал жемчугом и снискал внимание овдовевшей принцессы Гуань Тао, тетки императора У-ди, но даже когда к ним заходил император, Дун Янь не снимал с головы зеленый платок, что в те времена было элементом простонародной одежды и нарушало придворный этикет (это надо воспринимать не как фронду, но как характеристику его как низкого человека; комментаторы видят тут намек на Ян Гочжуна).

Повеса, когда-то торговавший жемчугом,

А теперь на закате солнца возвращается пьяным,

Высокомерно погоняет белого коня.

Вид такой, что перед ним склоняются,

Уличные гуляки сторонятся того, кто поймал миг удачи.

А вот Цзыюнь [63] Цзыюнь — прозвище крупного поэта и философа Ян Сюна из г. Чэнду области Шу периода Западной Хань, который сначала писал оды («Чанъян» — «Высокий тополь»), поднося их императору, а к старости счел это «мелочью, недостойной мужчины» (см. коммент. 4 к № 35) и углубился в философские размышления, в написание трактатов (упоминаемый в стихотворении трактат «Тай сюань цзин» — «Великое Сокровенное» излагает его космогоническую теорию происхождения материального мира); когда его ученик Лю Фэнь был облыжно обвинен в преступлении, за учителем тоже пришла стража, и он, едва не погибнув, выпрыгнул из окна Палаты Тяньлу, где преподавал; среди современников Ян Сюн был весьма популярен, а почтительное отношение Ли Бо к поэту показывает упоминание его имени в начальном стихотворении цикла «Дух старины». Здесь образ Ян Сюна — иронический намек Ли Бо на собственную отстраненность от государственных занятий (хотя и не по своей воле) и неумение строить карьеру. ничего в делах не понимал,

На закате жизни поднес государю оду «Чанъян».

Но когда это произошло, телом был уже стар,

Волосы поредели над рукописью трактата о Сокровенном.

Достойно сожаления, что он выбросился из окна Палаты,

Но тем повесой был бы осмеян за это.

Чжуан Чжоу [64]Древний философ даосского направления (IV–III вв. до н. э.), больше известен как Чжуан-цзы (т. е. «мудрец Чжуан»); в его притче говорится о том, что он видел во сне мотылька, а проснувшись, не мог понять, он ли видел мотылька или тому снился сам Чжоу, превратившийся в мотылька, из чего философ делал вывод о непостоянстве и взаимной трансформации вещественных форм. В некоторых изданиях вторая строка выглядит иначе: «Мотылек видел во сне Чжуан Чжоу». увидел во сне мотылька,

А мотылек превратился в Чжуан Чжоу.

Раз одно тело смогло так преобразиться,

То десять тысяч предметов — тем более.

Как знать, воды вокруг острова Пэнлай [65] Пэнлай — мифический остров бессмертных праведников, возвышающийся горой (его именуют «остров Пэнлай», «гора Пэнлай», «холм Пэнлай») над поверхностью Восточного моря в 5 тыс. ли от берега, достичь его могут лишь посвященные.

Не превратятся ли в мелкий ручей?

Человек, сажающий тыквы у Зеленных ворот [66] Зеленные ворота — название городских ворот древнего Чанъаня, за которыми огородники выращивали тыквы, и среди них — некий Шао Пин (III в. до н. э.), который в империи Цинь был Дунлинским князем, а после падения империи стал, как говорится в хрониках, «человеком в простом платье» и занялся огородничеством, выращивая так называемые «дунлинские тыквы».

В прошлом был Дунлинским князем.

Если таковы богатство и знатность,

К чем у тогда вся эта суета?

Были в Ци незаурядные ученые,

[Среди них] Лу Лянь [67] Лу Лянь (Лу Чжунлянь) — известный ученый из царства Ци периода Чжаньго (403[475]–221 гг. до н. э.), отшельник, рыцарь, политический деятель, который искусно предотвратил военное столкновение царств Цинь и Чжао, при этом отвергнув и ленный дар, и предложенное ему вознаграждение как слишком мелкую оценку его деяний; глава о Лу Ляне есть в «Исторических записках» Сыма Цяня. Лу Лянь был одной из наиболее почитаемых Ли Бо исторических личностей. необыкновенно высоких достоинств.

[Словно] жемчужина луны, выходящая из морской пучины

И блистающая до утра.

Гласом героя он остановил Цинь,

И склонились потомки перед его незатухающим сиянием.

Тысячу золотых монет он не посчитал достойным вознаграждением

И посмеялся над властителем области Пинъюань. [68] Пинъюань — равнинная область (на территории совр. пров. Шаньдун).

Я тоже чужд мирской суеты,

Сниму, как он, чиновные одежды.

Хуанхэ уходит в Восточную Бездну,

Белое солнце садится в Западное море, [69] Восточная Бездна, Западное море — мифологические топонимы, здесь показывают стороны света.

Исчезающий поток и уплывающее время

Уносятся, никого не ожидая.

Лик весны ушел, отбросив меня,

Волосы к осени поседели.

Жизнь человека — не сосна в холода, [70] Сосна в холода — традиционный образ жизненной стойкости.

Разве можно годами оставаться тем же самым?

Мне бы сесть на дракона [71]В тексте стоит слово чи , обозначающее особый вид желтых безрогих драконов. и взмыть в облака.

Упиваться светом солнца, [72] Упиваться светом солнца — термин даосского психотренинга. остаться в вечном сиянии. [73] Остаться в вечном сиянии — задержать время.

Кипарис и сосна по природе своей одиноки и прямодушны,

Им трудно иметь облик персика и сливы.

Высоконравственный Янь Цзылин [74] Янь Цзылин (Ян Гуан) — живший в I в. н. э. на горе Обильной весны (Фучунь шань) отшельник, отказавшийся служить узурпатору престола Лю Се, показав себя «прямодушной сосной и кипарисом», которым чужд яркий и недолговечный наряд персиков и слив (образ из трактата философа III в. до н. э. Сюнь-цзы).

Свесил уду в волны пучины.

Тело сокрылось, как блуждающая звезда,

Сердце вольно, как плывущее облачко.

Отвесив долгий поклон властителю десяти тысяч колесниц, [75] Властитель десяти тысяч колесниц  — количество колесниц — показатель высокого социального статуса, «десять тысяч» обозначают императора (см. также примеч. 4 к № 43); обычно в колесницу запрягалась четверка коней, но встречались и восьмерки.

Он вернулся на гору Фучунь.

Порыв свежего ветра все вокруг [76] Все вокруг — букв. «шесть направлений», т. е. небо, земля (как «верх» и «низ») и четыре стороны света. очистил,

Он так высоко, что туда не подняться.

И я буду долго восхищаться им,

Уединясь в глуши крутых скал.

Цзюньпин [77]Прозвище Янь Цзуня, гадателя из Чэнду периода династии Хань (206 г. до н. э. — 220 г. н. э.); среди людей обретший известность своими точными предсказаниями и мудрыми советами, он был отвергнут двором, стал отшельником и погрузился в даосские каноны, уединясь в пустой хижине; первые две строки — реминисценция из поэта V в. Бао Чжао: «Цзюньпин молчалив и сир, он и мир простились друг с другом» — тут имеется в виду уход не из жизни, а от суетности мира. уже расстался с миром,

И мир расстался с Цзюньпином.

Он прозрел изменения форм вплоть до Первоперемены, [78] Первоперемена ( тай и ) — термин даосской философии, обозначающий начальный этап космического развития, заключающегося в переходе от одной формы бытия к другой.

Проник к началу творения, когда рождалось все сущее. [79]В оригинале стоит буддийский термин, означающий возвращение на истинный путь; именно так интерпретируется строка китайскими комментаторами, но она, по мнению проф. А. Е. Лукьянова, может быть истолкована иначе — как познание начального этапа творения и рождения всех сущностей (см. статью А. Е. Лукьянова в этом сборнике).

В молчании он сплетал нити суждений Дао, [80] Сплетать нити Дао — погружаться в изучение даосской мудрости.

Полог пустоты объял его глубокие чувства.

Цзоуюй [81] Цзоуюй (Белый Тигр) — мифическое животное, которое не ест живого и символизирует гуманное правление; узреть его дано лишь высоконравственным Благородным мужам. зря не приходит,

Юэчжо [82] Юэчжо (Пурпурный Феникс) — мифическая птица, возвещающая становление великой династии (по преданию, ее крик с горы Чжишань обозначил начало процветания династии Чжоу). кричит, лишь когда настанет время.

Как узнать, что там, над Небесной рекой, [83] Небесная река — Млечный Путь, который, по мифологическим представлениям, с неба изливается на землю.

У белого солнца подвешено высокое имя?

Морской гость [84] Морской гость — некий помор, который каждый год в восьмую луну плавал по Хуанхэ; однажды он увидел женщину за прялкой и человека, ведущего быка на водопой, а великий молчальник и мудрец Цзюньпин разъяснил ему, что это произошло не на земле, а на небе, когда «летучая звезда увела созвездие Быка»; сейчас, сетует Ли Бо, нет ни мудреца, который мог бы провидеть судьбу, обозначенную среди звезд, ни того, кто бы принес эту весть людям. давно ушел,

И кому теперь дано понять бездны безмолвия? [85] Бездны безмолвия — глубины, скрытые в молчании мудреца-отшельника.

Заставы [86]Здесь имеются в виду пограничные заставы на севере, оберегавшие китайские земли от набегов племен жун. у земель варваров заметены песком,

Пустынно с давних времен.

Деревья опадают, осенняя трава пожелтела,

Поднимусь повыше, взгляну на [деяния] варваров- жунов .

Там заброшенный город на огромной пустоши,

От поселений вокруг него и следов не осталось.

Выбеленные кости громоздятся тут тысячи лет,

Колючим кустарником покрылась их крутизна.

Позвольте спросить, кто же так истерзал нас?

«Небесные гордецы» [87]« Небесные гордецы » — так обычно именовали гуннов на рубеже нашей эры, но в этом стихотворении речь идет о современном поэту времени, так что тут, вероятно, имеются в виду другие «варвары» — туфэи, сражение с которыми произошло в 749 г., это предположение, однако, вызывает спор у комментаторов. своей разрушительной силой.

Разгневался наш мудрый государь,

Отправил войско под грохот боевых барабанов.

Мягкий свет солнца сменился духом истребления,

Отправлены солдаты, встревожены Срединные земли. [88] Срединные земли — одно из самоназваний Китая.

360 тысяч [89] 360 тысяч — цифры, кратные 12, обычно не имеют конкретного наполнения и обозначают разной степени множество. человек [ушли в поход],

Скорбь скорбная, слезы — что дождь.

Печаль идет вместе с войсками,

Кто остался в деревне, чтобы собрать урожай?

Не видно парней, ушедших походом на варваров,

Кто знает, как трудно на горных заставах!

[Таких, как] Ли My [90]Военачальник царства Чжао периода Чжаньго (403–221 гг. до н. э.), разбивший гуннов, после чего те шестнадцать лет не решались нападать на китайцев. уже нет в мире,

И жителей приграничья пожирают шакалы и тигры.

Яньский князь Чжао пригласил Го Вэя [91]Чжао-ван, властитель царства Янь периода Чжаньго, решил поднять престиж своего царства, собрав в Янь мудрецов со всей Поднебесной, на что его советник Го Вэй ответил «Не лучше ли начать с меня, и тогда те, кто мудрее меня, не сочтут за труд преодолеть тысячи ли , чтобы прибыть в Янь издалека». Властитель построил для Го Вэя золотые хоромы, куда и начали стекаться «высокие мужи» (Цзюй Синь, Цзоу Янь) из других царств. Каков контраст, с горечью восклицает поэт, с нынешними власть имущими, которые тратятся лишь на собственные забавы, а мудрецов подкармливают мякиной.

И построил ему Золотой терем.

Цзюй Синь постарался прибыть из Чжао,

Цзоу Янь из Ци тоже приехал.

А что поделать с нынешними высокими мужами?!

Меня отбросили, словно пыль!

За жемчуг и яшму покупают песни и улыбки,

А мудрость и талант кормят мякиной.

Знайте, что я, как Желтый Журавль, [92] Желтый Журавль — мифологический образ небожителя, покидающего бренный мир на священной птице, встречаются и другие цвета — белый, серый; в переносном смысле — высокоталантливый человек, в ряде изданий вместо слова хэ (журавль) стоит его аналог ху , что в соединении с цветом означает «желтый лебедь». В некоторых изданиях вместо «знайте, узнают» ( фан чжи ) стоит «подобно» ( фан жу ). высоко взлечу

И тысячи ли буду блуждать в одиночестве.

Драгоценные мечи [93]В сюжете стихотворения — предание о легендарных мастерах периода Чунь-цю из княжества У супругах Гань Цзян и Мо Се, выковывавших парные «драгоценные мечи», которые обладали волшебной силой и находили друг друга на расстоянии. — что пара драконов, [94]В оригинале стоит слово цзяолун , обозначающее вид безрогих водяных драконов; это слово связано с поговоркой «дракон достиг воды» — так говорят о человеке, которому представился счастливый случай проявить свой талант.

Серебристо посверкивают узором из лотосов.

Их блеск слепит небо и землю,

Стремительны, как молния, [95]В некоторых изданиях вместо «молнии» стоит «гром». недостижимы. —

Лишь покинут позолоченные ножны, [96] Покинут позолоченные ножны — традиционное выражение «драгоценный меч в ножнах» означает невостребованный талант, так что в этой и следующих строках — сложный образ скрытого таланта с безграничными возможностями, который некому оценить из-за отсутствия знатока, способного это сделать.

Улетают так далеко, что их не догонишь.

Фэн Ху [97]Легендарный знаток мечей периода Чуньцю. давно умер,

Так что некому понять, на что они способны.

Воды в У [98]Традиционное выражение (иногда наоборот — «воды в Чу, горы в У»), обозначающее местность в Центральном Китае, где в древности располагались царства У и Чу; названия тут не имеют конкретного наполнения. глубиной в десять тысяч чжанов [99] Чжан — мера длины — 3,3 м.

Горы в Чу высотой в тысячи слоев,

Но и им не разлучить друг с другом пару [мечей-драконов],

Высшие духовные сущности [100] Высшие духовные сущности — слово шэньу обозначает некий чудесный, волшебный предмет или существо, обладающее сверхъестественными способностями. сумеют соединиться.

Юный пастушок на горе Цзиньхуа [101] Цзиньхуа (Золотой цветок) — гора с даоссими монастырями к северу от совр. г. Цзиньхуа пров. Чжэцзян, одно из 36 святых мест, где, по представлениям даосов, существовал выход в иную реальность; на ее склонах пас овец легендарный пятнадцатилетний пастушок по имени Хуан Чупин, там он повстречал даоса, приведшего мальчика в свой каменный скит в горе, где тот сорок с лишним лет постигал мистические тайны, занимался даосским аутотренингом, обретенную силу своей волшбы он продемонстрировал старшему брату, разыскавшему его, чтобы спросить — где же овцы, которых ты пас? — А вот они, на склоне горы! — ответил младший и на глазах у старшего, произнеся «овцы, восстаньте!», превратил белые камни в овец, и тогда брат, бросив семью, остался на горе, принимая уроки Чупина, там братья провели 500 лет, не старея, и сменили имена— младший на Чисун-цзы (см. примеч. 3 к № 20), старший на Лу Бань; десятки человек затем последовали их примеру, обратившись в бессмертных; на горе Цзиньхуа существовала кумирня Чисун-цзы. —

Это и есть Гость Пурпурного тумана. [102] Гость Пурпурного тумана — даосский отшельник, святой. Красноватая пыль поднималась при растирании сурика в процессе приготовления даосами эликсира бессмертия.

Я бы хотел последовать за ним,

Да не иду, волосы уже побелели.

Не понимаю всех этих красавчиков в мирской жизни —

Кто заставляет их суетиться?

Лишь собрав побеги древа Цюн [103] Древо Цюн — мифическое дерево, растущее на песчаной отмели у западного склона священной горы Куньлунь, высота его — десять тысяч жэней ( жэнь — 2,5 м), толщина — «триста обхватов»; питаясь его молодыми побегами, можно перейти в состояние бессмертного святого; слово цюн также означает красноватую яшму, глагол лянь в последней строке показывает, что бессмертную душу можно обрести с помощью особых даосских методик, включая изготовление и употребление эликсира бессмертия. на склонах Куньлунь,

Можно обрести душу святую.

Время третьей луны [104] Третья луна — время расцветающей весны. на Небесном броде, [105] Небесный брод — участок Млечного Пути, но здесь это — название моста над рекой Ло в юго-западной части Лояна напротив императорского дворца.

Персики и сливы — в тысячах дворов.

Утром цветы бередят душу,

Вечером уплывают по воде на восток. [106] Вода, уплывающая на восток — традиционный образ невозвратности.

Один поток следует за другим,

Древность и современность текут друг за другом.

Сегодня уже не те люди, что вчера,

Год за годом идут к мосту. [107]Имеется в виду ведущий к императорскому дворцу мост, через который проходят на аудиенцию.

Когда петух кричит, развеивая утреннюю дымку,

Вельможи стекаются на аудиенцию к императору,

Луна садится за западный дворец Шанъян, [108]Один из дворцов в юго-западной части императорской резиденции в Лояне.

Последний луч ложится на середину городской башни,

Их парадные уборы сияют, как облака и солнце,

[Когда] они покидают дворец и расходятся по государевым землям.

Оседланные кони — что летящие драконы,

На мордах коней золотая узда,

И прохожие шарахаются в испуге

Перед их надменностью, что превыше Сун-горы. [109] Гора Сун — одна из пяти священных гор Китая, находится в совр. пров. Хэнань.

А они входят в ворота [своих дворцов], поднимаются в высокие покои,

На треногах [110]Подставки для обеденных столов в богатых домах. расставлены блюда с изысканными яствами.

За ароматом румян — пляски Чжао,

За звонкими флейтами — песни Ци. [111] Пляски Чжао, песни Ци — в старом Китае лучшими традиционно считались танцы царства Чжао, а песни — царства Ци.

Семь десятков пурпурных уточек юаньян , [112]Вид уток, именуемых «неразлучницами», в поэзии обычно употребляется в том же смысле, что русское «голубок и горлица»; в данном контексте этим образом, причем с характеристикой «пурпурный», подчеркивается царственная роскошь дворцового парка с уточками в пруду.

Пара за парой резвятся в дальних уголках дворцов.

Они веселятся ночь напролет

И утверждают, будто пронеслись тысячи осеней [113] Тысячи осеней — традиционный образ длительного времени; слово «осень» как время увядания, прекращения жизни (и совершения казней в традиционном Китае) здесь психологически оправданно, тогда как в других случаях (№ 31) Ли Бо ставит «вёсны» как период цветения (но с тем же общим значением продолжительного времени).

Кто добился успеха, не покидает постов,

С давних пор уходят те, кто совершил преступления.

Напрасно вздыхать о желтом псе, [114] Желтый пес — история Ли Сы, подробно изложенная у Сыма Цяня: мелкий чиновник княжества Чу стал видным вельможей сначала в царстве, затем в империи Цинь, но после смерти Цинь Шихуана был брошен в тюрьму, а перед казнью мечтательно сказал сыну: «Хотел бы я сейчас с желтым псом поохотиться на зайцев».

Кровавым возмездием стала Люй Чжу. [115]Красавица гетера цзиньского Ши Чуна (III в.); ее безуспешно домогался влиятельный вельможа; оклеветав Ши Чуна, он бросил его в тюрьму и казнил, но Люй Чжу, чтобы не достаться соблазнителю, покончила с собой, выбросившись из окна; ее имя можно перевести как Зеленая Жемчужина.

А кто бы, подобно Чи Ицзы, [116] Чи Ицзы (Чи Бурдюк) — видный сановник княжества Юэ по имени Фань Ли покинул своего государя, когда счел его действия постыдными, расплел чиновную прическу, сменил имя и уплыл из столицы на утлом челне.

Мог расплести волосы и взойти на утлый челн?

С вершины западного Лотосового пика [117] Лотосовый пик — самая высокая вершина священного для даосов горного массива Хуашань («гора Цветов»; совр. пров. Шэньси), формой напоминающая цветок лотоса, по преданию, на самом верху стоял дворец, где в пруду, именовавшемся Яшмовый колодец, росли белые лотосы, отведав которые человек становился бессмертным и обрастал перьями. Слово шан в этой строке не глагол, а существительное («верхушка, вершина»).

Высоко-высоко вижу Минсин. [118] Минсин («Ясная звезда», другое имя Юйнюй — «Яшмовая дева»), святая даосского пантеона.

В белых руках держит цветок лотоса,

Легким шагом ступает по Высшей Чистоте ³,

Радужные одежды стянуты широким поясом,

Воспаряет в небеса,

Приглашает меня подняться на Террасу облаков, [119] Терраса облаков — вершина на северо-востоке того же массива Хуашань, постоянно окутанная облаками.

Воздеваю руки в почтительном приветствии Вэй Шуцину. [120] Вэй Шуцин — небожитель, с которым связана легенда о том, что ханьский император У-ди пригласил его к себе, однако святой, увидев неправедность императорских деяний, покинул его.

Ощущаю, что лечу вместе с ними,

Запрягши [святого] Гуся, вздымаемся в пурпурный мрак. [121] Пурпурный мрак ( бездна ) — в окраску неба поэт добавляет традиционный даосский цвет для того, чтобы показать, что он поднимается туда, где обитает сонм святых.

Смотрю вниз на равнину лоянской реки, [122] Равнина лоянской реки — пойма р. Ило, текущей по равнине через г. Лоян.

Повсюду движутся войска варваров. [123] Войска варваров — имеются в виду степняки, входившие в состав армии наместника Ань Лушаня, восставшего против императора.

Потоки крови залили степные травы,

Шакалы и волки все в шапках гуаньин . [124] Гуаньин — особой формы головные уборы высоких сановников; эта фраза может быть понята двояко — как изображение либо продажных чиновников, бросившихся изъявлять верность новому сюзерену, либо мятежников, которым Ань Лушань жалует посты.

Как-то ездил я в один город в Ци, [125] Город в Ци — город Линьцзы (совр. г. Цзыбо в пров. Шаньдун), столица древнего царства Ци; здесь указывает на местность, где когда-то находилось царство.

Поднимался на гору Хуафучжу. [126] Хуафучжу — одинокая вершина к северо-востоку от г. Цзинань в Ци, поросшая цветами, которые, словно водопад, спускаются вниз к Цветочному ключу у подножия; название можно перевести как Поток цветов. Эта строка — пример решительного нарушения поэтических нормативов ради смысла: в ней отсутствует привычная цезура после второго иероглифа, и структура строки такова: 1 + 3 + 1.

До чего живописна и крута эта гора,

Изумрудно-зеленая, как лотос.

В свисте холодного ветра — древний святой,

Понимаю, что это Чисун. [127] Чисун — Чисун-цзы (другие имена — Чисун-цзянь, Читун-цзы, Тайцзи чжэньжэнь — Праведник Великого предела), повелитель дождя времен мифического Желтого императора (Хуан-ди), в легендах говорится о том, что он долго принимал особое лекарство шуйюй («водяной нефрит» — горный хрусталь), занимался даосским аутотренингом на горе Цзиньхуа (см. примеч. 1 к № 17) и обрел способность входить в огонь, сгорать, поднимаясь вместе с дымом, став бессмертным, воспарял вверх и опускался вниз в порывах ветра и потоках дождя, летал на священную гору Куньлунь, где заходил в каменный грот Властительницы Запада Сиванму.

Он предлагает мне Белого Оленя, [128] Белый Олень — атрибут даосского святого (чаще — Белый Конь).

А сам — на двух Зеленых Драконах. [129] Зеленый Дракон ( цин лун ) — один из четырех символов веры даосизма наряду с Белым тигром, Красной птицей и мифическим животным Сюаньу, изображаемым как черепаха, обвитая змеей (его другое имя Гуйшэ — «черепахозмей» или «черепаха и змея»), в некоторых словарях переводится как «черный дракон», однако, по целому ряду соображений Л. П. Сычева (как тотемный символ соотносится с Востоком, с весной, с расцветающей природой и т. д.), цвет дракона скорее зеленый; глагол цзя , показывающий взаимоположение драконов и святого, настолько многозначен (от «зажимать подмышкой» до «приводить»), что перевести его единым эквивалентом трудно (некоторые комментаторы ограничиваются современным словом «восседать»).

Тая улыбку, воспаряем так высоко, что земля кажется опрокинутой, [130] Опрокинутая земля ( даоин ) — образ земли, уходящей из-под ног святого, воспаряющего в такие выси, что солнце и луна оказываются под ним; идет от оды Сыма Сянжу «Великий человек».

Я счастлив следовать за ним.

Плачу, расставаясь с близким другом,

Что-то хочется высказать, но перехватывает горло.

Пусть ваша душа остается вечнозеленой сосной,

Старайтесь быть чистым, как иней и снег.

На мирском пути много трудностей и опасностей,

Время [131]В тексте буквально «белое солнце», но у этого словосочетания помимо прямого значения есть и второе — «время» (уходящее, подобно солнцу). сильнее юности.

Разойдемся на тысячи ли ,

Уходим, уходим, когда же вернемся?

Сколько времени мы пребываем в этом мире?

Одно мгновенье — точно порыв ветерка.

Не принес мне пользы «Золотой канон», [132]« Золотой канон » — даосский трактат об изготовлении эликсира бессмертия, в этом процессе используется сурик, при растирании которого поднимается красноватая пыль, готовые капсулы покрываются тонкими лепестками золота.

Голова поседела, и я скорблю об этой ошибке.

Утешаю себя и вдруг начинаю смеяться,

Глубоко вздыхаю — к чему все это?

В напрасных страстях по славе да богатству

Как достичь безмятежности?

Лучше оставлю сапоги, украшенные рубинами, [133] Сапоги, украшенные рубинами (букв. «яшмовые сапоги») — по одним комментариям, атрибут святого, по другим — элемент парадной одежды императора и высших сановников, в контексте этого стихотворения могут быть заложены оба смысла, по легенде, Цинь Шихуан пригласил к себе даоса Ань Цишэна (см. примеч. 4 к № 7) и после продолжительных бесед об обретении бессмертия предложил тому вознаграждение золотом, от чего даос отказался и ушел, оставив императору свои сапоги, украшенные рубинами, и записку — «Через 10 лет ищите меня на горе Пэнлай».

И уйду на восток по дороге на Пэнлай.

И тогда, если циньский император [134]Здесь — намек на танского императора Сюаньцзуна. призовет меня,

Он увидит лишь седой туман.

В граде Ин пришелец запел «Белые снега», [135]Сюжет стихотворения заимствован из оды «Сун Юй отвечает чускому князю на вопрос» (см. Китайская классическая проза в переводах академика В. М. Алексеева, М. 1958, с 44–45), где говорится о певце, который в Ин, столице княжества Чу периода Чуньцю (770–476 гг. до н. э.) и Чжаньго (403–221 гг. до н. э.) на территории совр. пров. Хубэй, пел простенькую песенку о деревенском жителе из местности Ба (этим названием до сих пор в просторечии именуют провинцию Сычуань), и слушатели охотно подтягивали, а когда он запел эстетически более сложные песни (« Белые снега »), в толпе не нашлось никого, кто бы воспринял их; Ли Бо выстроил сюжет в обратном порядке (от сложного к простому), стихотворение передает горечь поэта от неприятия массовым читателем высокой поэзии

Замирая, звуки улетали в синее небо.

Напрасно он пел эту песню —

Кто в мире сможет ее подтянуть?

А запел песню «Деревенщина из Ба»,

Подтягивал и тысяч и человек.

Помолчу, о чем тут говорить? [136] О чем тут говорить — в этой строке помимо прямого смысла звучит еще и горький подтекст — «как это соответствует Дао?»

Вздохну — лишь хлад один.

Воды реки Цинь прощаются с горой Лун, [137] Гора Лун — находится между совр. провинциями Шэньси и Ганьсу, по ее склонам стекает река Цинь , а у подножия в древности располагалась Западная застава; эту гору часто вспоминали поэты («Поток струится с Лун-горы, / И звук теряется в тумане. / Вижу вдали реку Цинь, / Тоска сжимает сердце» — из народной песни, помещенной в сборнике «Юэфу»).

Тяжко вздыхая и ропща.

Кони варваров привязаны к снегам севера,

Где они скачут-топочут, долго ржут.

Такие чувства задевают мое сердце,

В своем далеке лелею мысли о возвращении [в горы].

Вчера следил за полетом осеннего мотылька, [138] Мотылек — здесь это философическое наблюдение над природными явлениями ассоциативно связано с фактами личной жизни поэта — осенью 742 г. он полным надежд «мотыльком» прибыл в столицу по зову императора, а весной 744 г. уже собрался уезжать, осознав неосуществимость своих замыслов государственного служения.

Сегодня вижу рождение весеннего шелкопряда.

Нежные туты выпускают листы,

На пышных ивах завязываются почки.

Стремительно убегают прочь текучие воды,

Трепещет сердце скитальца, как флаги. [139]Возможно, имеются в виду флаги похоронной процессии; в поэзии это образ тревоги на душе.

Смахну слезу и возвращусь к себе,

Когда же утихнет моя печаль?

Осенние росы белы, как нефрит,

Слой за слоем ложатся на зелень во дворе.

Я выхожу и вдруг замечаю это,

Рано наступили холода, печально, что время спешит.

Жизнь человека — что птица, мелькнувшая мимо глаз,

Зачем же еще себя обуздывать?

Сколь глуп был Цзин-гун,

Когда на Воловьей горе лил слезы! [140] Цзин-гун — правитель царства Ци (547–490 гг. до н. э.), персонаж притчи Ле-цзы из главы «Сила и судьба», сетовал на неизбежность ухода из этого прекрасного мира и на Воловьей горе (около совр. г. Цзыбо в пров. Шаньдун) был пристыжен советником Яньцзы, который напомнил ему, что только череда поколений возвела Цзин-гуна на престол, в противном случае его занимали бы достойные правители древности, а Цзин-гуну осталось бы лишь быть простым пахарем.

Все страдают, не ведая удовлетворения,

Поднимутся на гору Лун — и тут же начинают мечтать о Шу. [141] Поднимутся на гору Лун — и тут же начинают мечтать о Шу — распространенный образ недовольства тем, что имеешь, в ряде изданий вместо «поднимутся» ( дэн ) стоит «обретут» ( дэ ).

Сердца людей — что волны,

А тропы жизни извилисты.

Тридцать шесть тысяч дней

Ночь за ночью надо ходить со свечой. [142] Ночь за ночью надо ходить со свечой — выражение из поэтического цикла ханьской эпохи «Девятнадцать древних стихотворений» (№ 15) «День короток, горькая ночь длинна, / Как же не бродить со свечой в руке?», чуть переиначенное Ли Бо.

Большие кареты вздымают пыль,

В полдень тьма скрывает межи между полями.

У вельмож много злата,

Возводят хоромы до облаков.

Встретишь на дороге того, кто устраивает петушиные бои: [143] Петушиные бои — излюбленная забава императора Сюаньцзуна, который одаривал чинами и дворцами устраивавших такие бои вельмож (их иронично именовали «петушиными парнями» — цзи тун ); в то время ходила присказка «Родишь сына — не учи его грамоте, петушиные бои да собачья потеха (вар. — “конские скачки”) куда как нужней».

Карета и одежды пугающе нарядны,

Дыхание уносится к радужному свечению,

И все прохожие шарахаются в испуге.

В мире уже нет почтенного старца, промывавшего уши, [144] Старец, промывавший уши — Сюй Ю, отшельник, которого властитель пригласил на службу, а он счел это оскорбляющим его предложением и пошел к реке «промыть уши». Это выражение стало образом честности и неподкупности, кочующим по поэтическим страницам.

Кому дано распознать, кто Яо, [145] Яо — «идеальный правитель» древности (обычно выступает в паре Яо-Шунь). а кто Чжи? [146] Чжи — лихой человек легендарных времен «Вёсен и осеней».

Мир и Дао все больше утрачивают друг друга, [147] Мир и Дао все больше утрачивают друг друга — выражение, слегка переиначивающее слова из трактата Чжуан-цзы («Мир потерял путь, а путь покинул мир», гл. 16), которыми характеризуется падение нравов в современном мире.

Нравы дурнеют, отдаляясь от чистого истока.

Больше не рвут сочных цветов коричного древа, [148] Коричное древо — метоним луны (по легенде, это дерево растет на луне); здесь читается противопоставление небесного (высокого) и земного (низкого).

А напротив, селятся у гнилых корней.

Поэтому персикам и сливам [149] Персики и сливы — помимо прямого, это выражение имеет еще и переносное значение — мудрецы и их ученики, последователи, «молчание» здесь означает уход в отшельничество, «деяние недеянием», это форма осуществления учения о Дао («Совершенномудрый правит службу недеяния, ведет учение без слов» — «Дао дэ цзин», § 2, пер. А. Е. Лукьянова).

Остается раскрывать цветы молча.

Взлеты и падения происходят веленьем Неба,

А все живое суетится, бьется, летит, бежит.

Последую за Гуанчэн-цзы, [150] Гуанчэн-цзы — один из восьми изначальных даосских святых; в своем первичном земном бытии жил в г. Гуанчэн (Гуанчэн чэн) и служил военачальником у мифического Первопредка Хуан-ди (Желтого императора), а затем уединился в отшельническом гроте, на вопрос Хуан-ди о путях постижения Дао он ответил, что это неосязаемый процесс освобождения от форм, завершающийся уходом в Вечность.

Уйду через Врата Неисчерпаемости. [151] Врата Неисчерпаемости ( уцюн мэнь ) открывают путь в беспредельность («если глазам нечего будет видеть, ушам нечего слышать, сердцу нечего познавать, твоя душа сохранит твое тело, и тело проживет долго. Я тысячу двести лет соблюдаю себя, и тело мое не одряхлело. Из тех, кто обрел мой путь, лучшие стали предками, а худшие — царями Я покину тебя и пройду во врата бесконечности, чтобы странствовать в беспредельных просторах. Я сольюсь с лучами солнца и луны, соединюсь в вечности с небом и землей» — из монолога этого святого в трактате «Чжуан-цзы», гл. 11, пер Л. Д. Позднеевой; имя святого в этой работе переводится как «Всеобъемлющий Совершенный»).

Лазурный лотос вырос у глухого источника,

Под утренним солнцем ярок и свеж.

А осенью цветы покроют темные воды,

Густая листва ляжет зеленой дымкой.

Если очарованье существует в пустоте отрешенности от мира,

Кто же воспримет это благоуханье?

Я сижу, смотрю: полно летящего инея,

Уйдет благословенное время,

И не отыскать, где были пущены корни.

А я бы так хотел жить на берегах Пруда Цветов. [152] Пруд Цветов ( хуачи, хуацинчи ) — в мифологии пруд на горе Куньлунь; в поэзии это словосочетание часто употреблялось как образ труднодостижимого идеально-прекрасного; здесь это может быть воспринято и как метонимическое обозначение императорского дворца. Стоящий в последней строке глагол то отдельные комментаторы сводят также к понятию тошэн , обозначающему кармическое перерождение. В некоторых изданиях стоит «пруд Лотосов», что считается опиской.

В Янь-Чжао [153] Янь, Чжао — в древности соседние царства на территории Центрального Китая (совр. пров. Хэбэй); в данном контексте названия скорее обозначают современную поэту местность, соответствующую расположению древних царств. есть прелестница [154] Прелестница — в разных комментариях это слово толкуется либо во множественном числе, либо в единственном (подразумевая сделанный поэтом намек на собственную неудачную судьбу, непризнанность его таланта).

В дивных хоромах, пронзающих черные тучи.

Из-под бровей смотрят ясные луны,

Как засмеется — покоряет царство. [155] Как засмеется — покоряет царство — традиционный поэтический образ женской красоты.

Но ей грустно, что вянут изумрудные травы,

Льет слезы из-за того, что леденит осенний ветер.

Нежными ручками терзает яшмовую цинь , [156] Цинь — возникший в древности струнный музыкальный инструмент, определение «яшмовый» здесь означает не материал, из которого он изготовлен, а возвышенную красоту инструмента или исполнения.

И ясным утром вздымаются долгие вздохи.

Ах, как бы повстречать Благородного мужа [157] Благородный муж — конфуцианское социальное понятие человека, в наивысшей мере соответствующего установленным нормативам, здесь это значение — в подтексте, а в самом тексте, скорее, — «достойный супруг».

И вместе сесть на пару летящих луаней! [158] Летящие луани — образ супружеского счастья ( луань — один из видов Феникса).

Наш облик — как сверкнувшая молния,

Время — точно порыв ветра.

Травы зазеленели, а уже побелены инеем,

Солнце уходит на запад, а луна уже вновь на востоке.

Осень невыносима, покрывает виски сединой,

Они в одно мгновенье становятся похожи на чертополох.

Издревле существовали святые и мудрые люди,

А кто из них осуществился?

Благородные мужи обратились в обезьян и журавлей,

Низкие людишки стали песком и гнусом. [159]В притче о чжоуском царе Му-ване рассказывается о том, как он повелел запрячь восемь коней в колесницу и отправился в южном направлении, где встретился с Властительницей Запада богиней Сиванму (см. примеч. 1 к № 43), а заждавшиеся его подданные тем временем превратились одни ( благородные мужи ) в обезьян и журавлей, другие ( низкие людишки ) в песок и мелкий гнус; образ неостановимого времени и неизбежности смены форм в круговороте природы, остановить который невозможно земному человеку, сделать это способен лишь бессмертный святой.

Не достичь им Гуанчэн-цзь, [160]См. примеч. 4 к № 25.

Что, сидя на облаке, управлял легкокрылым Гусем. [161] Легкокрылый Гусь — букв. «легкий гусь», но не в смысле веса птицы, а — летящий, парящий, поэту важно было подчеркнуть эмоциональное ощущение невесомости, отрыва от бренной земли с ее суетностью и тяготами; «гуся» тут не следует воспринимать педантично-биологически как обозначение некоего определенного вида живых существ, что справедливо делают переводчики известного выражения Сыма Цяня «смерть человека… легче лебяжьего пуха», хотя там употреблено то же слово хун — оно чаще используется как характеристика чего-то большого (мудрый канон), крупного (лебедь, журавль, аист), великого (человек).

Три династии раскололись на Воюющие царства, [162]Формулой Три династии (букв. «три сезона») обозначался завершающий период существования древнейших китайских династий Ся, Шан, Чжоу (XXVII вв. до н. э.), перешедший в междоусобицу отдельных царств ( Воюющие царства — Чжаньго, 403–221 гг. до н. э.) и дальнейшее становление в стране централизованной империи Цинь.

Семь героев [163] Семь героев — здесь имеются в виду основные соперничавшие между собой «воюющие царства» — Ци, Чу, Янь, Чжао, Хань, Вэй, Цинь. учинили смуту.

Как гневны и печальны «Нравы правителя», [164]« Нравы правителя » — один из разделов «Канона поэзии» (см примеч. 3 к № 1), в котором сквозит печаль по поводу падения нравов и упадка поэзии.

Мир и Путь [165] Мир и Путь — в стихотворении № 25 это же выражение ши дао Ли Бо ставит в другой контекст, прямо сближающий его с мыслью Чжуан-цзы «мир потерял путь, а путь покинул мир» (гл. 16); «Путь» — это основополагающий для незыблемого существования мира принцип Дао. столкнулись друг с другом,

Постигший [166] Постигший ( чжижэнь ) — мудрец, постигший тайны Земли (обретший Дэ) и Неба (познавший явления Тьмы ). прозревает явления [небесной] Тьмы,

Высоко поднимается, воспаряет к Пурпурной заре. [167] Пурпурная заря — здесь имеется в виду Небо как антоним земному миру, погрязшему в смуте; определение «пурпурный» ( цзы ) часто встречается в даосских мистических текстах.

Чжун-ни [168] Чжун-ни — одно из имен Конфуция. хотел поплыть к Морю, [169] Поплыть к Морю — метонимическое обозначение ухода от мира в отшельничество; в трактате «Лунь юй» (V, 7) приводятся слова Конфуция: «Дао не осуществляется… Взойду на плот и поплыву-ка к Морю» (пер. А. Е. Лукьянова); в древности «Безбрежным морем» (Ханьхай) именовали пустыню на северо-западе Китая.

Мой предок [170] Мой предок — основатель даосского учения Лао-цзы — его фамилия была Ли, и к нему возводили свой род и танские императоры, и сам Ли Бо. отправился в Зыбучие пески. [171] Зыбучие пески — пустыня Гоби в северо-западной части Китая, куда, по преданию, — в направлении к «варварам» — уехал на черном буйволе Лао-цзы.

Совершенномудрые и святые все канули,

Так о чем вздыхать, оказавшись у распутья [мира]?

Сокровенный Дух [172] Сокровенный Дух ( сюань фэн ) — имеется в виду даосское учение, возникшее в глубокой древности, в начале перемен в развитии мира, и облагородившее ее. преобразил Великую Древность, [173] Великая Древность ( тай гу ) — стародавние времена, которые возвеличивались и даосами, и конфуцианцами как идеальный «золотой век».

Но Путь утрачен [174] Путь утрачен — см. примеч. 1 к № 25. и уже не вернется.

Смешались люди у конца миров,

Петух кричит, призывает к четырем вратам [175]В каждой из столиц (Чанъань и Лоян) было по четверо городских ворот, направленные на четыре стороны света. [столицы].

Все знают о вратах Золотого коня, [176] Врата Золотого коня — внутренние дворцовые ворота перед канцелярией евнухов, над которой император У-ди водрузил позолоченную статую коня.

А кто познал гору Пэнлай? [177]См. примеч. 2 к № 9.

До седых волос они мечтают о шелках [178]Имеются в виду разодетые в шелка танцовщицы. [танцовщиц], Песни и смех у них не стихают,

Процеживают вино [179]В сунских изданиях стоит «зеленое вино», но через промежуточные значения слово люй (зеленый) смыкается с близким ему по написанию словом «процеживать». и смеются над эликсиром бессмертия [180] Эликсир бессмертия — изготовляемая на Пэнлае киноварная смесь для перехода в бесконечное инобытие.

А ведь у дев-мотыльков румяна поблекнут.

Ученый Муж, орудуя золотой спицей, [181] Ученый Муж, орудуя золотой спицей — в притче Чжуан-цзы (гл. «Вещи вне нас») говорится о конфуцианце, который с ритуальными пассами разрывает богатые могилы и золотой спицей достает жемчужины, вложенные в рот покойника (см.: Позднеева. Л. Д. Атеисты, материалисты, диалектики Древнего Китая. М., 1967 с. 278–279); в ханьский период ходила прибаутка «висит голова быка, а продают сушеную конину; как поступает разбойник Чжи, так говорит Конфуций», намекающая на расхождение между словами и делами.

С ритуальными обрядами разроет могилу.

Зеленеют три жемчужных древа, [182] Жемчужные деревья — в каноне «Шань хай цзин» упоминаются три похожих на платан дерева с листьями-жемчужинами, где гнездятся «птицы с изумрудным оперением» (в современном языке — зимородки), метоним выдающегося таланта, высокой цели, большого пути.

Но как к ним приблизиться тем, кто в бездне?!

Чжэн Жун прошел через западную заставу,

Ехал, ехал и все никак не мог добраться.

С господином горы Хуашань [в повозке] с белым конем

Встретился на равнине Пинъюань.

[Тот] передал яшму для Властителя Светлого пруда [183]В «Исторических записках» ( Ши цзи ) упоминается «посланник Чжэн », который, направляясь через западную заставу Ханьгу в Сяньян, столицу империи Цинь, к императору Цинь Шихуану, на равнине Пинъюань (совр. пров. Шаньдун) повстречал спускавшегося со священной горы Хуашань святого в повозке, запряженной белым конем, и тот передал ему яшму для Властителя Светлого пруда (духа вод; этот пруд находился к юго-западу от Чанъани, и в данном случае имя выступает как метоним Цинь Шихуана, поскольку дух вод считался покровителем Цинь) как знак близящейся кончины императора ( Предок-Дракон ).

[Как знак того, что] в будущем году [184] Будущий год — в ряде летописных источников, излагающих этот сюжет, стоит «нынешний год». Предок-Дракон умрет.

Циньцы [185]Жители империи Цинь, опасавшиеся смуты после смерти императора. принялись говорить друг другу:

О, тогда нам, подданным, лучше уходить.

Как ушли к Персиковому источнику, [186] Персиковый источник — образ вечной безмятежности, отгороженности от суеты мира, сформированный в поэме Тао Юаньмина (365–427), Ли Бо соединил истории, взятые из разных источников (хроника и литература), для передачи своей излюбленной мысли о спасении от суетного и гибельного мира в отшельничестве.

Так и отгородились от уплывающих вод [187] Уплывающие воды — здесь это сложный образ, во-первых, быстротекущего и невозвратного времени, во власти которого находится бренный мир, во-вторых, разложения, упадка, деградации, неизбежно наступающих в этом мире с течением времени. на тысячи вёсен. [188] Тысячи весен — для передачи понятия «тысячи лет» чаще использовалось словосочетание «тысячи осеней», но Ли Бо поставил «вёсны», чтобы связать это солнечное возрождение природы с вечным цветением весенних персиков в краю вечного покоя.

С духом осени Жушоу [189] Жушоу — дух седьмого месяца года по лунному календарю, первого месяца осени, увядания, начала жатвы; изображается летящим на двух драконах и со змеей за левым ухом. приходит время золотых ци , [190] Золотые ци — золото (металл) как один из пяти основных элементов китайского мироустройства соотносится с западом и осенью, ци в древнекитайском языке обозначало время, сезон, один из 24 периодов года, дополнительным значением могут быть также и те частицы энергии, из которых, по китайским метафизическим представлениям, рождается вещный мир; глагол, стоящий в этой строке, комментаторами понимается по-разному — либо как «вводить, приглашать», либо как «убивать, разить» (осенним холодом).

Над Западной твердью [191] Западная твердь — метоним осени (Северная твердь — зима, Южная — лето, Восточная — весна). тетива луны [192] Тетива луны — образ молодого месяца, изогнутого, как лук с натянутой тетивой. Стоящее в этой строке слово «море», скорее всего, обозначает не море как таковое, а озеро — тоже бескрайний водный простор, тем более что в это время Ли Бо находился в Цюпу, где осенью реки и озера сливаются в огромный массив воды. блестит, словно над морем.

Осенняя цикада кричит на перилах,

У чувствующего существа печаль не стихает.

Где же добрые времена? [193] Где же добрые времена? — дословное воспроизведение строки из стихотворения Се Тяо (V в.), одного из наиболее почитаемых Ли Бо поэтов.

Веленьем Неба [194] Веленье Неба — стоящее в оригинале слово да юнь комментаторы толкуют либо как «судьба, удел», «веленье Неба», либо как «судьбы государства». происходят внезапные перемены к худшему,

Холодает, поднимается злой ветер,

Ночь длинна, звезды исчезают.

Печально так, что слова невыносимы,

И скорбная песнь длится до света.

В Северной Пучине [195] Северная Пучина (Бэй мин — Северная бездна, Северный океан, Северное море) — топоним мифологической географии. есть гигантская рыба, [196] Гигантская рыба — в стихотворении описывается мифическое существо, именуемое Гунь (это название условно переводят как «кит»), которое, по Чжуан-цзы (гл. «Странствия в беспредельном»), имеет невероятно огромные размеры, плавает в Северной бездне, а потом превращается в гигантскую птицу Пэн (иногда переводят как Феникс, что также достаточно условно) и стремительно взмывает в небеса. Любопытна терминологическая перекличка с иудейско-христианскими представлениями. Огромная рыба, упоминаемая в синодальном переводе библейской книги «Бытие», в ивритском оригинале названа «Таниним», что в современном иврите обозначает крокодила, а в древнем, по мнению палеобиологов, являлось неким родовым обобщением, включающим гигантских обитателей как воды, так и воздуха, т. е. это обобщенный образ существа, способного и летать, и плавать, что недвусмысленно апеллирует к китайскому «Гунь-Пэн» (а «кит», который в синодальном русскоязычном тексте проглотил Иону, в ивритском оригинале — просто «большая рыба»).

Ее тело достигает нескольких тысяч ли .

Она выбрасывает вверх фонтан в три снежные горы,

Заглатывает сто потоков воды.

Двинется — море начинает бушевать,

Силой нальется — взлетит ураганом.

Я смотрю, как она вздымается в небо

На девяносто тысяч ли , и ее не остановить.

Дощечка с пером [197] Дощечка с пером — небольшая, длиной около 5 сантиметров, дощечка поступала из столицы в области и гарнизоны как государев указ, прикрепленное к ней птичье перо — знак особой срочности указа. прилетела блуждающей звездой,

Тигровый знак [198] Тигровый знак — медная или деревянная пластина с изображением тигра, разделенная на две половины, соединение которых подтверждает высокие полномочия обладателя этого знака, пластина присылалась из столицы в приграничные округа как приказ поднимать войска. доставлен в центр приграничного округа.

На границе раздался клич тревоги,

Стаи птиц кричат всю ночь.

Но белое солнце сияет в созвездии Цзывэй, [199] Цзывэй — наименование скопления звезд в районе Северного Ковша, т. е. Большой Медведицы («Пурпурные таинства»— см. примеч. 6 к № 2); также — метоним императорского дворца (а «солнце» — императора, так что эту строку следует понимать так государь в своем дворце, как светило на небосклоне…).

Три князя [200] Три князя — высшие сановники страны, советники при императоре, старый термин, в разные периоды имевший разное содержание, при Танах объединял должности тайвэй (главный воевода), сыкун, сыту (главные советники). исполняют свои властные полномочия,

Небо и Земля обрели единство, [201] Небо и Земля обрели единство — словосочетание дэ и тут воспринимается как «обретение Дао» — это перекличка с Лао-цзы «Небо обрело единство чистотой. Земля обрела единство незыблемостью» («Дао дэ цзин», § 39, пер А. Е. Лукьянова).

Все спокойно, в четырех морях [202] Четыре моря — формула обобщения — повсюду. — незамутненность.

Так к чему же вся эта [тревога], позвольте спросить?

Отвечают— военный поход в [южные земли] Чу, [203]Это название древнего княжества здесь употребляется в опосредованном значении как обозначение южных земель Юньмэньцзэ в совр. пров. Юньнань, которые в древние времена были вассалами Чу; в 751 г. туда были направлены войска для покорения восставших племен.

Чтобы к пятой луне достичь реки Ху [204] Река Ху (совр. Цзиньшацзян) — так назывался юго-западный отрезок Янцзы, где вплоть до лета (пятая луна) исходящие от реки ядовитые миазмы были губительны для человека (этот срок как единственно пригодный для ее форсирования называл еще древний полководец Чжугэ Лян).

И двинуться походом в южный край Юнь.

Трусливый солдат— не боец,

Труден дальний путь в жарких краях.

С протяжным вздохом прощаются с близкими,

Тускнеет свет солнца и луны.

Слезы иссякают, сменяются кровью,

Сердца разбиты, все молчат.

Затравленный зверь стал добычей свирепого тигра,

Обессилевшую рыбу сожрал стремительный кит. [205] Стремительный кит — именно так в китайском оригинале, но это словосочетание имело также переносный образный смысл — злодей, убийца, традиционное восприятие этого огромного морского животного было связано с угрозой («глотает корабли»), что и объясняет поставленную в поэтическую переводческую версию «акулу».

Тысячи ушли, ни один не вернулся,

Можно ли сохранить жизнь, расставшись с бренным телом?

А как же лишь танец с боевой секирой

Сразу усмирил юмяо? [206] Юмяо ( мяо, саньмяо ) — название древнего племени, которое, по преданию, не хотело подчиниться «идеальному правителю» Шуню, но тот отверг идею войны против непокорных, поскольку это нарушает каноны Дао, три года укреплял свой дух, после чего исполненный им ритуальный танец с мечом и секирой умиротворил строптивые племена.

Уродина нахмурила брови, подражая [красавице], [207]Сюжет из Чжуан-цзы о некрасивой девице, которая, увидев опечаленную красавицу Сиши (эпоха «Вёсен и осеней»), тоже состроила гримасу, но такую ужасную, что соседи закрылись в домах.

А соседи переполошились, разбежались по домам.

Шоулинец утратил способность ходить,

А в Ханьдань потешались над ним. [208]Сюжет из Чжуан-цзы о юноше из города Шоулин в царстве Янь, который решил научиться у жителей Ханьданя (столица царства Чжао) красиво ходить, но, еще не овладев этим мастерством, уже забыл, как ходил прежде, и начал ползать.

Вот песенка «Фэйжаньцзы», [209]Одни комментаторы предполагают, что это название древней песни, другие просто раскрывают слово значением составляющих его иероглифов как характеристику внешне изысканного, но лишенного истинного мастерства произведения.

Нет в ней подлинной сути, словно мошку намалевал ребенок. [210] Малевать мошку — образ слабого умения, малого мастерства, идущий от древнего философа Ян Сюна, который писал, что малевать (или «вырезать» — могут быть разные переводы этого глагола) мошек — занятие для детей, а не для взрослых. Если вспомнить, что слово «мошка» в древнем языке иногда подменяло другое слово, обозначающее змею, и связать это с классическим выражением «пририсовывать ноги змее» (делать лишнее, не соответствующее природе), то это выражение легко соединяется с предыдущей характеристикой «приукрашенной» песенки.

А чтобы из колючек терновника соорудить макаку, [211]Сюжет из Хань Фэй-цзы об одном ловкаче из царства Вэй, который предложил властителю царства Янь соорудить обезьяну из колючек терновника; в притче ловкач потратил на это три месяца, Ли Бо дал более впечатляющий срок бесполезной растраты высокой энергии духа — три года.

Три года растрачивали духовную энергию.

Успешно, но бесполезно,

Роскошно, но только для самого себя.

«Великие Оды» [212]« Великие Оды » — раздел древнего литературного памятника «Канон поэзии», стиль которого считался классическим, но, сетует Ли Бо, давно утрачен, следующая строка начинается со слов сун шэн , которые можно воспринимать либо как характеристику («воспевающий глас») упомянутых в предыдущей строке «Великих Од», либо как «глас Гимнов» (т. е. следующего раздела «Канона поэзии»). размышляли о Вэнь-ване, [213]Легендарный основатель династии Чжоу (XI в. до н. э.), с воспевания этого правителя, одной из канонических фигур конфуцианского пантеона, начинается раздел «Великие Оды».

Но воспевающий глас давно канул в пучину.

Вот бы обрести мастерство инца, [214]Сюжет из притчи Чжуан-цзы о мастеровитом плотнике из Ин, столицы царства Чу периода Чуньцю («Вёсны и осени», 770–476 гг. до н. э.), обладавшем таким мастерством, что топором, который, как сказано в притче, «летал, как ветер», очистил нос от глины.

Орудовать [топором], как тот плотник.

«Обнимающий яшму» [215]« Обнимающий яшму » — сюжет из Хань Фэй-цзы о некоем Бянь Хэ из царства Чу, который последовательно подносил двум царям найденную им яшму, но она отвергалась их советниками как якобы ненастоящая; его всякий раз обвиняли в обмане и подвергали наказанию (отрубали сначала левую, затем правую ступни), после чего он удалился к подножию горы, где три дня рыдал, а когда иссякли слезы, из глаз полилась кровь; на вопрос третьего царя он ответил: «Плачу не от наказания, а от недоверия», — и царь, поверив ему, принял дар; в этом тройном подношении комментаторы усматривают намек на три приезда Ли Бо (человека южных окраин) в Чанъань как на три попытки поднести свой талант государю, однако если в притче третье подношение увенчалось успехом, то в стихотворении Ли Бо стоит горькое «напрасно трижды подносил…»; это стихотворение начинается со слов бао юй (букв. «держать в руках яшму» или «обнимать яшму»), перекликающихся с выражением из «Дао дэ цзина» (§ 70), которое интерпретируется таким образом: «У совершенномудрого человека сверху рубище, внутри яшма» (пер. А. Е. Лукьянова), т. е. как характеристика человека высоких достоинств, и это может восприниматься как намек поэта на самого себя. появился в царстве Чу,

Увидев, засомневались. Такое часто бывало с древних времен.

Сокровище в конце концов отвергли,

Напрасно он трижды подносил его государям.

Прямое дерево [216] Прямое дерево — «Прежде прочих срубают прямое дерево, прежде прочих иссякает вкусный колодец» («Чжуан-цзы», гл. «Дерево на горе», пер. Л. Д. Позднеевой). боится, что его срубят прежде других,

Душистая орхидея [217] Душистая орхидея — имеется в виду особый ее вид — бледная орхидея, обладающая насыщенным ароматом, в древности ее использовали как фимиам. печалится, что ее сожгут первой.

У того, что переполняется, Небо отнимает,

Глубокую бездну Дао выравнивает. [218] Небо отнимает… Дао выравнивает — в трактате «Дао дэ цзин», § 77, сказано: «Дао неба сокращает излишек и восполняет недостаток» (пер. А. Е. Лукьянова); именно это «Небесное Дао» и имеется тут в виду, подчеркивая большую его справедливость по сравнению с земным.

В Восточном море [219] Восточное море — там находится мифический остров бессмертных Пэнлай. поплыть бы по лазурным водам,

Над Западной заставой [220] Западная застава — Ханьгу, открывающая путь в западные пустыни. взлететь бы пурпурным облаком,

[Как] Лу Лянь и Придворный Летописец. [221] Лу Лянь (о нем см. примеч. 1 к № 10) и Придворный Летописец (должность, которую занимал Лао-цзы) удалились из мира — один на остров Пэнлай, другой — в пустыню, и в небе появилось благовестное пурпурное облако. Последняя фраза частично повторяет финал другого стихотворения Ли Бо, посвященного поэту Мэн Хаожаню.

Я буду учиться их высоконравственному духу.

Некогда вельможа из царства Янь [222]Сюжет из философского трактата Ван Чуна «Лунь хэн» о невинно осужденном Цзоу Яне, вельможе из царства Янь, который воззвал к Небу о справедливости, и на пятую луну (лето) нежданно на землю пал иней как небесный знак невиновности. громко рыдал,

И на пятую луну пал осенний иней.

Простолюдинка воззвала к синему небу,

Гром и ураган поразили циские дворцовые палаты. [223]Аналогичный сюжет о громе и молнии как отклике Неба на мольбы оклеветанной бедной вдовы из царства Ци, воззвавшей к справедливости, содержится в «Хуайнань-цзы».

Так тронула [Небо] их искренность,

Что оно создало счастье из скорби.

А я-то в чем виновен?

Отодвинули меня от Златой палаты. [224] Златая палата — зал в императорском дворце, в котором объявляли результаты экзаменов на занятие чиновных должностей (Ли Бо из-за происков власть имущих был отстранен от экзаменов, этот сюжет раскрыт в китайской новелле XVII в. «Ли Бо, “небожитель”, пьяный пишет письмо, устрашившее государство Бохай» — см. сб.: Удивительные истории нашего времени и древности. М, 1954; Книга о Великой Белизне. М, 2002); метоним императорского дворца в целом.

Наплывшая туча скрывает Пурпурные врата, [225] Пурпурные врата — малые внутренние дворцовые ворота, здесь — метоним императорского дворца; сюда же примыкает и образ солнца, традиционный метоним императора.

И трудно пробиться свету яркого солнца.

Кучи песка хоронят чистую жемчужину,

Сорные травы заглушают одинокое благоухание.

С древности не смолкают подобные вздохи,

Но слезы напрасно струятся по одежде.

Одинокая орхидея выросла в мрачном саду,

Сорные травы заглушили ее.

Хотя весной сияет солнце,

Она вновь загрустит под высокой осенней луной.

Рано зашелестят падающие снежинки, [226] Падающие снежинки — в тексте букв. «летящий иней», однако иней нам привычнее видеть лежащим на поверхности, а летающими воспринимать снежинки.

И зеленая краса, боюсь, исчезнет.

Коль нет дуновения свежего ветерка [227] Свежий ветерок — словосочетание цин фэн помимо указанного имеет еще и значение «чистые нравы», что, несомненно, присутствует в контексте (ср. то же словосочетание в № 12). —

Для кого источается благоухание?

Поднимаюсь высоко, гляжу на все четыре моря окрест, [228] Четыре моря — формула панорамного обзора — окрест, во все стороны.

Сколь бескрайни небо и земля!

Но осенью тьму предметов покрывает иней

И холодный ветер проносится по большой пустыне.

Цветенье — что вода, утекающая на восток,

Все десять тысяч вещей мира — что убегающие волны.

Прячется последний луч белого солнца,

Плывущая туча не задерживается на одном месте.

На платане гнездятся ласточки и воробьи,

В колючих кустах селятся Фениксы юани и луани . [229]Две строки олицетворяют образ испорченного мира, сошедшего с праведного Пути, тогда как в мире, следующем законам Дао, все иначе: на благородном платане гнездятся благородные Фениксы (здесь указаны их подвиды — юань и луань ), а колючие кусты — для мелких птах (см. также № 54).

Так что я возвращусь к себе [230] Возвращусь к себе — традиционный оборот, связываемый обычно с поэтом Тао Юаньмином, который бросил чиновничью службу и обрел волю в полях и лесах, а свои чувства выразил в поэме «Домой, к себе». [в горы],

Отбивая такт ударами по мечу, [231] Отбивая такт ударами по мечу (букв. «песня меча») — сюжет из хроник Воюющих царств о Фэн Сюане, который за неимением музыкального инструмента аккомпанировал себе ударами по лезвию меча и пел о своей бедности, надеясь на милосердие сюзерена; в дальнейшем это выражение стало употребляться для характеристики человека, попавшего в трудное положение, но не теряющего надежды, в некоторых изданиях вместо «спою» стоит «скорблю» ( бэй ) и вместо «песни меча» — «опираясь на меч». спою о том, как трудны дороги [232] Трудны дороги — в антологии «Юэфу» есть песня, в которой говорится о тяготах жизненного пути и горечи разлуки, в стихотворении с таким же названием самого Ли Бо акцентируются не препятствия, а воля к их преодолению (перевод см. в Книге о Великой Белизне, с. 321). по миру.

И голодая, Феникс не станет клевать просо,

Он питается лишь жемчужными плодами. [233] Жемчужные плоды — на священной горе Куньлунь растет мифическое яшмовое древо с яшмовыми и жемчужными плодами.

Может ли он находиться в стае кур,

Суетно биться за пропитание?

Утром издав глас с древа на вершине Куньлунь,

Вечером испив воды на быстрине под горой Дичжу, [234]Гора в среднем течении Хуанхэ недалеко от Лунмэня.

Он возвращается долгим путем к морю, [235] Путь к морю — образ длительного пути и отшельничества (см. также примеч. 8 к № 29).

Одиноко проводя ночь в хладе небесного инея.

К счастью, повстречал принца Цзинь, [236] Принц Цзинь (Ван-цзы Цзинь, Ван-цзы Цяо) — наследник престола в Чжоу, хорошо играл на свирели, подражая голосу Феникса, и даос Фу Цюгун, плененный его игрой, пригласил его на священную гору Сун. Комментаторы полагают, что тут содержится намек на наставника наследника престола поэта Хэ Чжичжана, с которым Ли Бо сблизился в Чанъани.

Они завязали дружбу среди голубых облаков. [237] Голубые облака — за прямым значением (небо) встает образ отшельнической отрешенности от мира, тех высших сфер, где обитают бессмертные небожители.

Вспоминаю о Вашем добре, на которое я не смог ответить,

И, ощущая расставание, лишь вздохну.

Утром наслаждаюсь Морем пурпурной мастики, [238] Море пурпурной мастики ( цзы ни хай ) — мифологический топоним, как реально существующее место упоминается в «Записках о десяти континентах» («Ши чжоу цзи»), составленных ученым даосом Дунфан Шо при дворе императора У-ди (II–I вв. до н. э.); определение «пурпурный» ( цзы ) часто встречается в даосских мистических текстах; в интерпретации этой строки нельзя не учесть, что мастика из красной глины использовалась для запечатывания конвертов с так называемым «письмом пурпурной мастики» — приглашением на аудиенцию к императору, так что «море пурпурной мастики» тут можно воспринять и как метоним государева дворца, куда поэт жаждет быть приглашенным.

Вечером набрасываю на себя красную зарю. [239] Набрасываю на себя красную зарю — так одеваются бессмертные небожители; для обозначения цвета здесь использовано слово дань — минерал (сурик), лежащий в основе эликсира бессмертия.

Протянув руку, срываю ветку дерева Жо [240] Дерево Жо — в мифологии — красноватое дерево с зелеными листьями и пламенеющими цветами, посылающими лучи на землю, растет на западном склоне у самой вершины священной горы Куньлунь, за это дерево скрывается заходящее солнце.

И подгоняю светило к закату.

Лежа на облаке, [241] Лежать на облаке — обычный для святых-небожителей способ передвижения. достигаю всех восьми сторон света, [242] Восемь сторон света — к четырем основным сторонам света китайцы добавляли и промежутки между ними.

Моему яшмовому лику [243] Яшмовый лик — облик святого, достигшего иной формы бытия. уже тысячи лет. [244] Тысячи лет — в одних изданиях стоит выражение цянь сян — букв. «тысяча инеев» в смысле «тысяча лет», в других — цин сян (чистый иней), т. е. характеристика «яшмового лика» — чист, как иней.

Плавно вплываю в Начала Небытия, [245] Начала Небытия ( у ни ) — то изначальное состояние мира, когда он еще был лишен предметных форм.

Склоняюсь в поклоне перед Верховным Владыкой.

Он приглашает меня в Высшую Простоту, [246] Высшая Простота ( тай су ) — философский термин даосизма, означающий первоначало вещества, одни комментаторы полагают, что это также и название горы, на вершине которой находится дворец небесного Верховного Владыки, другие считают, что Владыка пригласил поэта в высшую сферу небожителей.

Жалует яшмовый нектар в нефритовом кубке. [247] Нектар в нефритовом кубке — имеется в виду волшебный эликсир, ускоряющий течение времени.

Как отведаю — пронесутся десять тысяч лет,

И зачем тогда мне возвращаться в отчие края?

Буду вечно следовать за нестихающим ветром,

Отдавшись дуновению за краем небес.

Пара белых чаек покачивается на волнах,

Кричат, летая над лазурной водой.

Наверное, привыкли к помору, [248]Комментаторы ассоциируют этот с сюжет с притчей из трактата «Ле-цзы» о вольных чайках, которые не боялись дружелюбного помора, но улетели, как только их задумали отловить для забавы, в этом образе у Ли Бо просматривается намек на отшельничество как природную чистоту. В слове хай жэнь — помор (букв. «человек моря») помимо апелляции к «Ле-цзы» читаются и другие его значения — мифологическое существо, живущее вне мирской суеты, дух воды, нечто, аналогичное привычной нам русалке.

Им ли быть парой журавлю в облаках! [249] Журавль в облаках — в традиционной поэзии обычно это образ высокомудрого книжника, отрешенного от мирской суеты; в данном контексте — скорее образ «человека при должности», т. е. вписанного в социальную иерархию, несвободного, что противопоставляется естественности вольных птиц.

Они тенями ночуют на отмели под луной,

Устремляясь за ароматами, резвятся весной на островке.

И я [бы хотел быть среди тех, кто] очищает сердце,

Погружусь в это, забыв обо всем.

Чжоуский царь Му [250] Чжоуский царь My (Му-ван) — властитель династии Чжоу, правивший в X в. до н. э. Его небесные и земные путешествия, в том числе пиршество у озера Яшмовых вод с Западной богиней Сиванму , которая спела государю старинные песни, а он подпевал ей, изображены в «Жизнеописании Сына Неба Му», легенда передает даже имена восьмерки коней, впряженных в его колесницу, в трактате «Ле-цзы» в гл. 3 есть сюжет о нем («перестал заботиться о государственных делах, наслаждался своими наложницами и всеми мыслями предался дальним странствиям»). мечтал о восьми окраинах, [251] Восемь окраин — отдаленные земли, число «восемь» обозначает все стороны света (см. примеч. 5 к № 41).

Ханьский император [252]Имеется в виду император У-ди, который был не меньшим сладострастником, чем Му-ван. О его разгульных пирах с красавицей Сиши Ли Бо написал несколько саркастических стихотворений, здесь же упоминается встреча с властительной феей Шанъюань (или Шанъюань фужэнь — Госпожа Полнолуния), которую в Северный дворец императора привела ее мать богиня Сиванму. жаждал иметь десять тысяч колесниц. [253] Десять тысяч колесниц — это воспринимается как метоним императора (см. также примеч. 2 к № 12); строка в целом но осуждающей тональности перекликается с каноном «Дао дэ цзин», где сказано «Если за несколькими колесницами погонишься, ни одну не догонишь» (§ 39, пер. А. Е. Лукьянова).

В распутных наслаждениях не знали предела,

Разве можно о них говорить как о героях?

[Один] пировал в Западном море с Сиванму,

[Другой] в Северный дворец приглашал Шанъюань

Остались лишь звуки песен у Яшмовых вод,

А Яшмовый кубок [254] Яшмовый кубок — мистически настроенный У-ди установил на террасе Просветления духа ( шэньмин тай ) бронзовую статую святого с кубком из яшмы в руке; собиравшаяся в кубке роса смешивалась с яшмовой крошкой, и это считалось волшебным эликсиром, испив который человек должен был обратиться в бессмертного святого, эликсир бессмертия именовался также «сладкой росой». — лишь пустые словеса.

Былые диковины оплетены лианами,

И тысячи поколений их души напрасно страдают.

Спутались плети зеленой повилики, [255] Повилика — встречающийся уже в «Каноне поэзии» традиционный лирический образ слабой женщины, которой в жизни необходима опора.

Оплели ветви сосен и кипарисов.

У трав и деревьев должна быть опора,

Чтобы выстоять долгие холода.

Что же деве — нежному персику [256] Нежный персик — метоним цветущей юной девы. —

Сидеть, вздыхая над «стихами репы и редиса»? [257]« Стихи репы и редиса » — идущий из древней поэзии образ одинокой женщины, покинутой мужем ради новой наложницы, и теперь единственное, что ей остается, это «собирать репу и редис», вздыхать над стихами, наполненными горечью; отдельно сочетание слов «репа» и «редис» ( фэн-фэй ) — уничижительное обозначение самого себя («я, ничтожный»), С тем же семантическим акцентом лирическая героиня говорит о себе (от первого лица) в последней строке.

Ее яшмовый лик еще цветет яркими красками,

В прическе-туче не появилось седых нитей.

Но милости господина уже исчерпаны —

Что же будет со мной, ничтожной?

Смерч пронесся по всем восьми пустошам, [258] Восемь пустошей — все вокруг, весь мир (см. также примеч. 5 к № 41).

Все десять тысяч вещей [259] Десять тысяч вещей — все живое. погибли.

Набежавшие тучи скрыли обессилевшее солнце, [260] Солнце — метоним императора («Сын солнца»).

Бурные волны всколыхнули Великую Бездну. [261] Великая Бездна ( да хо ) — топоним мифологической географии «К востоку от Бохая огромная пропасть, пучина, поистине бездонная» («Ле-цзы»), «то, что не наполняется, сколько бы в него ни вливалось, и не иссякает, сколько бы из него ни выливалось» («Чжуан-цзы»).

Дракон-Феникс [262] Дракон-Феникс — метоним выдающегося таланта; поэт имеет в виду себя, по навету осужденного за сотрудничество с принцем Юн-ваном, которого обвинили в измене легитимному императору. сбросил узы,

И куда же ему теперь податься?

Уйду, уйду, унесусь на Белом Коне, [263] Белый Конь — обозначенный уже в текстах «Канона поэзии» образ ухода от суетного мира, пренебрегающего мудрецами, к идиллическим полям с зелеными побегами; на Белом Коне (или Олене) покидали мир даосские святые, не встретившие понимания у власть имущих, комментаторы интерпретируют последние две строки как желание, забыв суету мира, погрузиться в классическую поэзию канона. Белый Конь, ростки на полях — прямые цитаты из «Канона поэзии».

На безлюдной горе воспою ростки на полях.

Сто сорок лет [264] Сто сорок лет — имеется в виду период от основания танской династии (618 г.), комментаторы раньше считали цифру ошибочной, поскольку относили это стихотворение к чанъаньскому периоду жизни Ли Бо (742–744) или даже более раннему лоянскому (735 г.), современная исследовательница проф. Ань Ци предложила другую датировку (753 г.) на основании того, что в этом году Ян Гочжун сменил умершего Ли Линьфу на посту цзайсяна (канцлера), что и легло в подтекст одиннадцатой строки («Кто в фаворе…»), — в таком случае округленная цифра приближается к реальной; существует версия первой строки, в которой цифр нет вовсе. —

Сколь величественной была имперская власть!

Издалека видна башня Пяти Фениксов, [265] Башня Пяти Фениксов — такое название носили впечатляющие постройки нескольких императорских дворцов разных эпох, здесь это символ величия танской династии.

Вздыбленная над тремя потоками. [266] Три потока — по одной версии, это протекающие через Чанъань реки Цзиншуй, Лошуй, Вэйшуй, сливающиеся затем в одно русло; по другой — три реки Хуанхэ, Лошуй, Ишуй в районе Восточной столицы Лоян; если принять датировку проф. Ань Ци, то речь идет о Чанъани, поскольку именно в это время (весна 753 г.) Ли Бо в третий раз приезжает в столицу.

Придворные вельможи — что звезды и луна, [267] Звезды и луна — это воспринимается в контексте придворной жизни: вельможи, как небесные светила, окружают государя.

Важные гости — что облачная дымка.

[А ныне — ] бойцовские петухи [268] Бойцовские петухи — бой петухов был одной из любимых забав императора Сюаньцзуна, за проведение которых он раздавал вельможам чины и земли; для петухов отвели два специальных дворца внутри императорского Запретного города (см. также № 24). в злаченых палатах

Да забавы с мячом [269] Забава с мячом ( цу цзюй — «пинать ногами кожаный шар, набитый шерстью») — старинная игра; в танское время во дворце существовала специальная площадка для игры в мяч. у яшмовых террас.

Так себя ведут, что раскачивают белое солнце,

Так расходятся, что крутится синее небо,

Кто в фаворе — стремится еще выше,

Кто сошел с тропы — навеки отброшен.

И только Ян-копьеносец, [270] Ян-копьеносец — Ян Цзыюнь (Ян Сюн), один из начальников охраны императорского дворца времен династии Хань, впоследствии стал известным философом и литератором, писал оды и ученые трактаты; строки 11–12 («Кто в фаворе…») взяты из произведения именно Ян Сюна (его имя Ли Бо вспоминает также в стихотворениях № 1 и 8 цикла).

Замкнув ворота, писал трактат «Великое Сокровенное».

Цветы персика раскрылись в восточном саду, [271] Восточный сад — в поэзии часто это метоним императорского дворца.

Улыбаясь, славят белый день.

Раскрылись под дуновением весеннего ветра,

Растут, впитывая дар весеннего солнца.

Чем это не прелести красотки?

Но боюсь, что цветы не дадут семян.

Повернет Драконов Огнь [272] Драконов Огнь — другое название созвездия Сердца (в совр. астрономии — созвездие Скорпиона), одного из семи созвездий Синего Дракона (Цанлун), расположенных в восточной части небосклона, состоит из трех звезд; к осени оно перемещается ближе к западу; метоним самой осени. —

И опадут, погибнут раньше времени.

А кто слышал о сосне на Южной гope, [273] Южная гора (Наньшань или Чжуннаньшань) — гора близ Чанъани, где обитало много даосов; в 730 г. Ли Бо жил там какое-то время, пытаясь через принцессу Юй Чжэнь, связанную с даосами, приблизиться ко двору. Здесь этот топоним как образ противопоставлен государеву двору, предпочитающему недолговечные, но красочные персиковые деревья.

Что одиноко стоит под свистящим ветром?

Циньский император [274]Имеется в виду Цинь Шихуан, одержавший победу над остальными «воюющими царствами», влив их в единую империю, его мощь «устрашала духов», некоторые комментаторы полагают, что речь идет об одном «духе моря», тем самым соединяя первые две строки с последующими, где пересказывается предание о том, что император возжелал настичь солнце и повелел соорудить каменную переправу через море, а приглашенный им дух моря укладывал камни на дно и подгонял их кнутом. сжал драгоценный меч

И своей яростью устрашил духов.

Чтобы догнать солнце, помчался к морю,

Подгонял камни, спешил по синей переправе.

Набрал солдат, опустошил все девять округов страны,

Строя мост, изувечил десятки тысяч человек.

А потом еще затребовал пэнлайский эликсир, [275] Пэнлайский эликсир — снадобье бессмертия с волшебного острова Пэнлай, за которым Цинь Шихуан послал корабль (см. примеч. 9 к № 3). Исследователь (Чжань Ин) усматривает в этом стихотворении намек на танского императора Сюаньцзуна с его пристрастием к даосской мистике и военным авантюрам.

Как же ему думать о весенней пахоте?!

Силы истощились, а успеха не достиг,

И скорбь не стихает тысячи лет.

Красавица появилась из южных краев, [276]По перекличке начальных строк комментаторы связывают это стихотворение с восьмистишием Цао Чжи о красавице южных стран, чьи прелести увяли, не замеченные благородными мужами. Слово мэйжэнь , с которого начинается стихотворение, обозначает не только внешне красивую женщину, но и внутренне прекрасного мужчину — «благородного мужа».

Светел прекрасный, как лотос, облик.

Белоснежные зубы так и не удалось обнажить,

Прекрасную душу пришлось замкнуть в себе.

Издавна девы в пурпурных дворцах [277] Пурпурные дворцы — покои императора, в этой и следующей строках зашифрован намек на неприязнь, какую государевы фавориты испытывают к тем, кто вторгается со стороны в закрытую сферу их придворной жизни, что и произошло по отношению к самому Ли Бо.

Ревновали к черным бровям-мотылькам. [278] Черные брови-мотыльки — этот образ красоты чаще воспроизводит внешний облик женщины, но может, как в данном случае, быть отнесен и к внутренней красоте «благородного мужа»; образ мотылька как самонамек появляется и в другом стихотворении этого цикла — № 22.

Вернись к себе на отмель рек Сяо и Сян, [279] Сяо и Сян — две реки (в совр. пров. Хунань), сливающиеся в единое русло, в поэзии это часто встречающийся любовный символ, в данном случае указывает на южные края, куда возвращается лирическая героиня, покинув неприветливую столицу (это усиливает самонамек, поскольку Ли Бо прибыл в неприветливую столицу тоже с юга); кроме того, в верховья р. Сян в свое время был сослан опальный поэт и сановник Цюй Юань, и это тоже стоит учесть в интерпретации стихотворения.

Что здесь заслуживает глубоких вздохов печали?

В стране Сун [280]Имеется в виду территория, занимающая части совр. провинций Хэнань, Шаньдун, Цзянси, Аньхуэй, где во времена династии Чжоу находились владения потомков дома Инь; из этой местности был родом и философ Чжуан-цзы. к востоку от террасы Платанов [281] Терраса Платанов (Утай) — сооружение во дворце Платанов на северо-западе уезда Линьцзы пров. Шаньдун.

Невежда добыл яньский камень. [282] Яньский камень — простой камень-самоцвет с горы Яньшань (совр. пров. Хэбэй), образное обозначение чего-то, что лишь внешне похоже на драгоценность; сюжет взят из ханьских исторических хроник, где персонаж именуется юйфу или юйжэнь (глупец, простак), а у Ли Бо — ежэнь (дикий человек, деревенщина, невежда). Существует весьма выразительный вариант первых двух строк: «Сунец получил тысячу [ лянов ] золотом, пошел в город и купил яньский камень».

Пыжился, считая его сокровищем Поднебесной,

Снисходительно насмехаясь над яшмой Чжаоского князя. [283] Яшма Чжаоского князя — властитель царства Чжао (северо-восток Центрального Китая) периода Чжаньго послал дорогую фамильную драгоценность властителю царства Цинь с предложением обменять ее на территорию, но был обманут, однако хитроумным планом сумел вернуть яшму; этим словосочетанием обозначают истинную ценность, а выражение «вернуть совершенную яшму в Чжао» и в современном языке образно передает мысль о возвращении вещи ее законному владельцу. Эту находку именуют также «яшмой некоего Хэ».

Чжаоская яшма не темнеет, не стачивается,

А яньский камень — не настоящее сокровище.

Много бывает всяких заблуждений,

Как же отличить яшму от простого камня?

Иньский правитель внес смуту в установленный Небом порядок, [284]В хрониках говорится, что Чжоу-ван, последний правитель древней династии Инь (XIV–XI вв. до н. э.), сошел с праведного Пути (Дао), и Первопредок Хуан-ди послал Феникса с предупреждением о неизбежности смены династий (см. примеч. 1 к № 4).

Чуский [князь] Хуай лишился рассудка. [285]Князь Хуай (Хуай-ван) правил в Чу (одно из «воюющих царств» периода междоусобных войн V–III вв. до н. э.) в 328–299 гг. до н. э., здесь имеется в виду, что он перестал слушать советы своего министра великого поэта Цюй Юаня. Комментаторы усматривают в этом намек на Сюаньцзуна, отвергнувшего Ли Бо как советника.

[И тогда] Святой Телец [286] Святой Телец — мифический зверь, по преданию, вдруг появившийся на пустыре близ столичного города накануне гибели династии Инь как знак смены династий. появился на Срединном пустыре,

Высокие врата [дворца] заросли сорными травами. [287] Сорные травы — использовано именно то слово, что стоит в поэме Цюй Юаня «Ли сао» («Скорбь отлученного»); комментаторы воспринимают эту реалию как намек на вельмож, предавших сюзерена ( высокие врата как метоним императорского двора).

Би Гань [288]Родственник Чжоу-вана, последнего властителя династии Инь, пытавшийся увещевать государя, но тот повелел убить его; упоминается Конфуцием в трактате «Лунь юй», гл XVIII. увещевал и был убит,

Цюй Пин [289]Цюй Юань (340–278 гг. до н. э.) — великий поэт, живший в царстве Чу как раз во время правления Хуай-вана, оклеветанный, был сослан на юг к верховьям р. Сян (южная часть совр. пров. Хунань). сослан к истокам Сян.

Какая может быть любовь в пасти тигра?

Тщетна преданность красавицы. [290]В сунских списках, наиболее авторитетных в текстологии Ли Бо, стоит слово нюйянь (красавица), в других — нюйсюй , которое во времена Цюй Юаня обозначало младшую сестру, есть версия, что это имя сестры Цюй Юаня, оно упоминается в его поэме «Ли сао» (см. Антология китайской поэзии. Т. 1. М., 1957, с. 154), по преданию, сестра пыталась убедить его смириться и не конфликтовать с властью, но он отвечал ей: Кун чань цзюань , что можно приблизительно перевести как «тщетна преданность», — именно эти слова стоят в стихотворении Ли Бо.

Пэн Сянь [291]Иньский сановник, который пытался увещевать государя и вернуть его на праведный путь, но, отчаявшись, бросился в реку; о нем Цюй Юань тоже вспоминает в поэме «Ли сао» («За мудрецами шел я неотступно, / Но никакой хвалы не услыхал. / Пусть в наше время так не поступают, / Я, как Пэн Сянь, себя готов сгубить» и дальше: «Моих высоких дум не признают, — / В обители Пэн Сяня скроюсь». Пер. А. Ахматовой). давно утонул в пучине,

С кем же можно поговорить об этом?

Ясная весна утекает пугающе быстро,

И красный свет [292] Красный свет — это словосочетание обозначает лето с раскаленным воздухом и яркими солнечными лучами. лета спешит умчаться.

Нестерпимо видеть, [как] осенние чертополохи

Уносятся ветром, к чему им прислониться?

Порывы осеннего ветра прижимают орхидею,

Холодные белые росы [293] Белая роса — иней. орошают мальвы. [294] Мальвы — стоящее в тексте слово имеет также значение «подсолнечник», однако комментаторы поясняют, что это растение не идет в пищу.

Достойных мужей [295] Достойные мужи — слово мэйжэнь может означать и «красивую женщину», и «благородного мужа», по контексту — скорее последнее. Последние две строки — реминисценция из поэмы Цюй Юаня «Ли сао». вокруг меня нет,

Травы засохли, деревья опали.

Как все спуталось в годы Воюющих царств! [296] Воюющие царства — Чжаньго — период междоусобиц V–III вв. до н. э.

Войска набегали, как беспорядочно плывущие тучи,

[Судьба] царства Чжао зависела от борьбы двух тигров, [297] Два тигра — соперничавшие между собой высшие приближенные правителя царства Чжао; в этом усматривают намек на конфронтацию Ань Лушаня и Ян Гочжуна при дворе Сюаньцзуна.

Царство Цзинь было поделено между шестью сановниками. [298] Шесть сановников — высокие вельможи царства Цзинь, чья усиливавшаяся схватка за власть погубила страну.

Порочные вельможи жаждали захватить посты,

Привести своих, собственный клан.

Итог может быть таков: Тянь Чэнцзы [299] Тянь Чэнцзы (Чэнь Чэнцзы, Чэнь Хэн) — высший сановник ( цзайсян ) Цзянь-гуна, правителя царства Ци (V в. до н. э., период «Чуньцю»), составивший заговор против сюзерена и, по выражению Чжуан-цзы (гл. 10), «укравший его царство», убийство правителя — тягчайшее преступление в конфуцианской системе нравственных категорий.

Однажды утром убил циского государя.

Опоясанный мечом, [300] Меч — в данном контексте это атрибут не столько воина, сколько судьи, дающего оценку падению современных нравов (Чжуан-цзы в гл. «Отучил фехтовать» среди функций боевого меча называет и такую — «определяет преступления и достоинства»). поднимаюсь на высокую террасу,

Далеко-далеко простирается весенний простор.

Темные заросли скрывают громоздящиеся холмы,

Драгоценные травы прячутся в глубоком ущелье.

Птица Феникс кричит в Западном море, [301] Западное море — здесь имеется в виду Западная столица— Чанъань.

Ищет гнездовье, да нет драгоценного древа.

А воронье [302] Воронье — в традиционной китайской философско-поэтической образности часто появляется противопоставление волшебного Феникса, живущего на благородном платане, и ворон с воробьями (или других мелких птах), чье место в бурьяне и терновнике, но так происходит лишь в мире, живущем по правильным законам, там же, где законы извращены, благородные деревья заселены птичьей мелкотой, а для Феникса места нет (см. также № 39). находит себе приют,

И много всякой мелкоты копошится в бурьяне.

[Если] нравы в Цзинь [303] Нравы в Цзинь — поэт Жуань Цзи (III в., его именуют «цзинец» по названию местности на территории совр. пров. Шаньси, где в эпоху Чуньцю находилось царство Цзинь), сетуя на падение устоев в государстве, часто садился в конный экипаж и, рыдая, гнал, не разбирая дороги; связанное с ним устойчивое словосочетание путь исчерпан указывает именно на этот сюжет, и упомянут он для откровенного намека на современную Ли Бо ситуацию. давно клонятся к упадку

[И] путь исчерпан, остается скорбеть и плакать.

На сэ [304] Сэ — струнный музыкальный инструмент (условный перевод— гусли) с 25 струнами, звук на нем извлекался с помощью специальной пластинки — медиатора, был распространен уже в период Чуньцю, сянь — объединенное наименование струнных музыкальных инструментов цинь и сэ ; в стихотворении не противопоставляется друг другу мелодика царств Ци и Цинь (располагались на территории совр. пров. Шаньдун, одна восточнее, другая западнее), а говорится о воздействии музыки на душу человека, в данном случае — негативно, в контрасте с высокой небесной музыкой. в Ци наигрывают восточные напевы,

На сянь в Цинь создают западные мелодии,

Волнуя красоток,

Побуждая их к блуду.

Обольстительны эти девы,

Прелестницы идут одна за другой.

За одну улыбку — пара белых яшм,

Еще одна песня — тысяча [ лянов ] золота.

Ценят лишь сладострастье, им не дорого Дао,

Где уж им пожалеть об улетающем времени?!

И откуда им знать про Гостя Пурпурной зари, [305] Гость Пурпурной зари (иначе — Пурпурного тумана, см. примеч. 2 к № 17) — метоним святого, он играет на возвышенном струнном инструменте цинь , буквально инструмент охарактеризован как «простенький», но здесь это означает отсутствие внешних украшений как акцент на внутреннем качестве, возвышенность и глубину музыки; в некоторых изданиях в этой строке стоит «яшмовая цинь », но и это говорит не о внешней отделке, а о возвышенной мелодике, и употребленное во втором варианте словосочетание мин юй дает дополнительную окраску в характеристике цинь , — так именовали особо мелодичный музыкальный инструмент («поющая цинь »), а также яшму, которую в древности носили на поясе.

Что в Яшмовом Чертоге [306] Яшмовый Чертог — часто так называли одну из построек императорского дворца; это также метоним луны (см. примеч. 2 к № 2); здесь этим словосочетанием обозначено духовно возвышенное место, достойное небожителя. играет на заветной цинь?!

Гость из Юэ, [307] Юэ — название древнего княжества на территории двух совр. провинций Гуандун и Гуанси у южного побережья Китая, богатого жемчугом; сам Ли Бо прибыл в столицу из других мест, но также с юга. выловив сверкающую жемчужину,

Унес ее из южных далей.

Она сияла, как луна над морем,

Перед ее красотой и ценностью пала имперская столица.

Поднес государю, а государь схватился за меч, [308] Схватиться за меч — устойчивая характеристика настороженности противников в боевой схватке, восходит к «Историческим запискам» Сыма Цяня, где повествуется о чудодейственной жемчужине, возвращающей падших на истинный путь, что вызывает подозрение и настороженность у низких людишек.

Такое сокровище, [309]Букв. «сокровище в груди», что по своему образному подтексту аналогично выражению из трактата «Дао дэ цзин», § 70 (см. примеч. 1 к № 36). а ничего не остается, как горестно вздыхать.

Вот потеха для «рыбьих глаз». [310]« Рыбьи глаза » — образ фальшивой драгоценности (они внешне похожи на жемчужины); в данном случае — метоним ничтожных придворных карьеристов.

В сердце [гостя] прибавилось досады и печали.

Племени крылатых дано множество видов,

И большим, и малым — всем есть на что опереться.

А в чем же провинилась Чжоучжоу? [311] Чжоучжоу — мифическая птица с тяжелой головой и куцым хвостом, не способная летать; чтобы испить воды, ей приходится брать крылья в клюв, иначе она опрокидывается; упомянута в трактате «Хань Фэй-цзы».

Шесть крыльев, [312]В оригинале «шесть маховых перьев», основа оперенья птичьего крыла; о лебеде обычно говорят, что он «взлетает на тысячу ли , опираясь на шесть маховых перьев». но не взмахнуть ими.

Ей бы хотелось взять в клюв крылья других птиц в стае

И лететь с ними прямо к реке Хуанхэ.

Летящие игнорируют меня,

Остается вздыхать — как же вернуться к себе?

Я плыву к отмели под Колдовской горой, [313] Колдовская гора (Ушань) — находится на территории уезда Ушань совр. пров. Сычуань над р. Янцзы.

В поисках прошлого поднимаюсь на Башню солнца. [314] Башня солнца — сооружение на одноименной горе в том же, что и Колдовская, районе.

Радужное облачко истаяло в небе,

Издалека прилетел свежий ветерок. [315] Свежий ветерок — в этом контексте у словосочетания цин фэн появляется и присущий ему второй смысл — «чистые нравы».

Давно удалилась фея,

А где же теперь князь Сян? [316]По древнему преданию, чускому князю Сяну в снах являлась на любострастные свидания фея Колдовской горы, которая прилетала тучкой и проливалась дождем (перевод оды Сун Юя, откуда почерпнут этот сюжет, можно прочитать в сб. «Китайская классическая проза в переводах академика В. М. Алексеева»).

Блуд канул в пучину лет,

Лишь дровосеки да пастухи поминают их печальными вздохами.

[Один] скорбно лил слезы на перекрестке дорог,

[Другой] убивался, [глядя на] белый шелк. [317] Лил слезы убивался — сюжеты из трактата «Хуайнань-цзы» о философах Ян Чжу и Мо-цзы, вздыхавших о переменчивости мира, один из них, не зная, куда направиться, переживал на развилке дорог, уходящих на юг и на север, другой — глядя на кусок некрашеного шелка, который можно окрасить то ли в желтый, то ли в черный цвет.

Дороги от перекрестка уходят на юг и на север,

Белый шелк можно сделать разным.

Если таково все в мире,

То и в жизни человека нет постоянства.

Тянь и Доу [318] Тянь, Доу — высокие сановники периода Западная Хань (III в. до н э. — I в н. э.) Тянь Фэнь и Доу Ин, соперничавшие в борьбе за пост канцлера. соперничали друг с другом,

И у челяди от этого свой барыш или убыток

Тропы жизни так переплетены,

Что трудно не сойти с тропы дружбы.

Черпак вина [319] Черпак вина — слово доу , употребленное в стихотворении, обозначает прежде всего меру объема (чуть больше 10 л), состоящую из 10 шэнов ; в древности этим словом также обозначался черпак для забора вина из больших емкостей (скорее всего, именно в таком значении употреблено слово доу в известной характеристике Ли Бо, данной его другом поэтом Ду Фу Ли Бo идоу, ши байпянь — «как зачерпнет Ли Бо вина, так тут же сто стихов»). сильно сближает,

Но на душе все то же недоверие.

Чжан и Чэнь в конце концов погасили огонь дружбы,

Сяо и Чжу [320] Чжан, Чэнь, Сяо, Чжу — персонажи ханьских исторических хроник Чжан Эр и Чэнь Юй, Сяо Юй и Чжу Бо; каждая пара прошла путь от дружбы к вражде. тоже разлетелись, как звезды в небе.

Стаи птиц собираются на цветущих ветвях,

А жалкие рыбы дрожат над своим пересохшим прудом. [321]В этом противопоставлении птиц и рыб комментаторы усматривают намек на расхождение между яркими мечтами и жалкой реальностью в жизни Ли Бо.

Ах-ах, пришелец [322]Восприятие человека как «пришельца», «гостя» в этом мире — вполне даосская идея, к тому же это корреспондирует и с легендой о Ли Бо как сосланном со звезды Тайбо (Великая Белизна) небожителе; человек непоседливый, Ли Бо нередко в стихотворениях именовал себя этим словом кэ — «гость, пришелец»; но тут Ли Бо имеет в виду себя, возможно, еще и потому, что в момент создания стихотворения направлялся в ссылку, т. е. был насильственно отторгнут от родных мест, лишен дома, крова; в ряде изданий в предпоследней строке вместо «утратить благорасположение» стоит «утратить власть» ( ши цюань ). утратил благорасположение,

Но что другое ему надобно, позвольте спросить?