Онлайн чтение книги Духи дамы в черном
Глава 17. Необыкновенные приключения Старого Боба

Когда я проснулся, моя первая мысль была о Ларсане. Я уже был не в состоянии верить ни себе, ни другим, ни в то, что он мертв, ни в то, что жив. Быть может, он был вовсе не так тяжело ранен, как мы подумали? Да что я говорю? Быть может, он был вовсе не мертв, как это показалось сначала? Мог ли он выбраться из мешка, сброшенного Дарзаком в Кастийонскую расселину? В конце концов, это было вполне возможно или, точнее, в этом предположении не было ничего, что превосходило бы способности Ларсана, тем более что Уолтер объяснил нам, что нашел мешок в трех метрах от устья расселины, на естественном выступе, о существовании которого г-н Дарзак и не подозревал, сбрасывая останки Ларсана в бездну.

Затем я подумал о Рультабийле. Что он делает все это время? Зачем уехал? Никогда еще он не был так нужен в форте Геркулес. Если он опоздает, то сегодня скандала между Раисами и Дарзаками не избежать.

В этот миг в дверь постучали, и папаша-Бернье передал мне короткую записку от моего друга, которую какой-то маленький бродяжка сунул в руку папаше Жаку. Рультабийль писал: «Вернусь сегодня утром. Встаньте поскорее и не откажите в любезности набрать для меня к завтраку прекрасных моллюсков, которых так много на камнях у мыса Гарибальди. Не теряйте ни минуты. Приветствую и благодарю. Рультабийль». Эта записка навела меня на размышления: я знал из опыта, что, когда Рультабийль на первый взгляд занимается пустяками, на самом деле он делает весьма серьезные дела.

Я поспешно оделся и, вооружившись старым ножом, которым снабдил меня папаша Бернье, отправился выполнять фантазию моего друга. Когда я прошел через северные ворота, не встретив никого в этот ранний час (было около семи утра), ко мне присоединилась м-с Эдит, и я рассказал ей о записке Рультабийля. М-с Эдит, крайне обеспокоенная затянувшимся отсутствием дядюшки, нашла записку странной и тревожной и отправилась со мною за моллюсками. По пути она сообщила мне, что дядюшка не прочь порой отлучиться на несколько деньков, и до этой минуты она сохраняла надежду, что с его возвращением все объяснится, однако теперь ей опять не дает покоя мысль: а вдруг по какой-то трагической ошибке Старый Боб стал жертвой мщения Дарзаков?

Затем она процедила сквозь свои прелестные зубки смутную угрозу в адрес Дамы в черном, добавила, что ее терпения хватит лишь до полудня, и смолкла.

Мы принялись собирать моллюсков для Рультабийля. М-с Эдит была босиком, я тоже. Однако босые ножки м-с Эдит занимали меня гораздо больше, нежели моллюски. Дело в том, что, бродя по заливу Геркулеса, я обнаружил, что ножки м-с Эдит прекраснее самых дивных морских раковин; они заставили меня начисто забыть о моллюсках, и Рультабийлю пришлось бы завтракать без них, если бы не удивительное рвение молодой женщины. Она шлепала по морской воде и засовывала нож под камни изящно, но несколько нервно, что, впрочем, было ей очень к лицу. Внезапно мы, словно сговорившись, выпрямились и навострили уши. Со стороны пещер донесся чей-то крик. Рядом с пещерой Ромео и Джульетты мы различили небольшую кучку людей, призывно махавших нам руками. Подгоняемые предчувствием, мы поспешили к берегу. Вскоре мы узнали, что двое рыбаков, услышав чьи-то стоны, обнаружили в провале пещеры какого-то бедолагу, который, свалившись туда, по-видимому, долгое время пролежал без сознания.

Мы не ошиблись. На дне ямы лежал Старый Боб. Когда его извлекли на свет божий, он являл собою весьма жалкое зрелище: изящный черный сюртук был грязен, измят, а кое-где и разорван. М-с Эдит не смогла сдержать слез, когда увидела, что ключица и нога ученого вывихнуты, а сам он бледен как смерть.

По счастью, все обошлось. Через десять минут он, согласно ее распоряжениям, уже лежал у себя на постели в Квадратной башне. Но представьте себе: этот упрямец до прихода врача отказался раздеться и расстаться со своим сюртуком! Сгорая от волнения, м-с Эдит устроилась у его изголовья, однако, как только пришел врач, Старый Боб потребовал, чтобы племянница немедленно оставила его и вышла из Квадратной башни. Он заставил ее даже закрыть дверь.

Эта последняя предосторожность нас весьма озадачила. Мы собрались во дворе Карла Смелого — г-жа и г-н Дарзак, Артур Ранс и я, а также папаша Бернье, который ждал удобного случая, чтобы узнать у меня новости. Выйдя после прибытия врача из Квадратной башни, м-с Эдит подошла к нам и сказала:

— Будем надеяться, ничего очень уж серьезного. Старый Боб человек крепкий. Ну что я вам говорила? И сейчас повторяю: это просто старый шут — он, видите ли, хотел похитить череп князя Галича! Зависть ученого! Уж и посмеемся мы, когда он поправится!

Тут дверь Квадратной башни распахнулась, и показался верный слуга Старого Боба Уолтер. Он был бледен и встревожен.

— Сударыня! — воскликнул он. — Он истекает кровью. Он не хотел, чтобы я говорил, но его нужно спасать.

М-с Эдит исчезла за дверью Квадратной башни. Мы войти не решались. Вскоре она появилась снова:

— Ах, это ужасно! У него разбита вся грудь. Я протянул ей руку, и она оперлась на нее, Артур же Ранс, как ни странно, прогуливался тем временем по валу, заложив руки за спину и насвистывая. Я постарался успокоить м-с Эдит и высказал ей свое сочувствие, однако супруги Дарзак остались равнодушны к горю молодой женщины.

Через час в замке появился Рультабийль. Я поджидал своего приятеля, стоя на западном валу, и, как только заметил его на берегу, сразу же бросился навстречу. Он оборвал первый же мой вопрос и сразу поинтересовался, хорош ли у меня улов. Меня не обманул его пристальный взгляд, и, желая показать, что я тоже не промах, я ответил:

— Улов прекрасный! Я поймал Старого Боба. Рультабийль подскочил. Я пожал плечами, так как полагал, что он продолжает ломать комедию, и проговорил:

— Да ладно вам! Вы же прекрасно знаете, куда направляли нас вашей запиской насчет моллюсков! Он удивленно уставился на меня:

— Вы, должно быть, не понимаете, что говорите, дорогой Сенклер, иначе не заставили бы меня опровергать подобное обвинение.

— Какое обвинение? — вскричал я.

— Обвинение в том, что я мог оставить Старого Боба в пещере Ромео и Джульетты, зная, что он умирает.

— Да успокойтесь же, — отозвался я. — Старый Боб вовсе не умирает. У него вывихнуты нога и плечо, но не сильно, а история его исчезновения — самая что ни на есть добропорядочная: он утверждает, что хотел похитить череп князя Галича.

— Что за бредовая мысль! — усмехнулся Рультабийль.

Он наклонился ко мне и, глядя прямо в глаза, спросил:

— А вы верите в эту историю? И что, это все? Других ран у него нет?

— Есть. У него есть еще одна рана, но врач нашел ее неопасной. У него разбита грудь.

— Разбита грудь? — переспросил Рультабийль, в волнении сжимая мне руку. — А как она у него разбита?

— Не знаем, не видели. Старый Боб невероятно стыдлив. Он не хотел снимать при нас сюртук, а тот так хорошо закрывал рану, что мы о ней и не подозревали, пока нам не признался Уолтер, напуганный видом крови.

Придя в замок, мы сразу наткнулись на м-с Эдит, которая нас разыскивала.

— Дядюшка не желает, чтобы я дежурила у его постели. Это совершенно необъяснимо! — воскликнула она, глядя на Рультабийля с несвойственной ей тревогой.

— Сударыня! — ответил репортер, церемонно раскланявшись с нашей милой хозяйкой. — Уверяю вас, ничего необъяснимого тут нет, если дать себе труд хоть немножечко поразмыслить.

Затем он поздравил м-с Эдит с тем, что она вновь обрела своего чудесного дядюшку, которого уже считала погибшим.

М-с Эдит, поняв мысль моего друга, только собралась ему ответить, как к нам подошел князь Галич. Узнав о несчастном случае, он явился проведать, как поживает его друг Старый Боб. М-с Эдит успокоила его относительно последствий вылазки своего чудака дядюшки и попросила у князя прощения за слишком пылкую любовь ее родственника к самым древним черепам в мире. Когда она ему рассказала, что именно хотел похитить Старый Боб, князь мило и учтиво улыбнулся.

— Вы найдете ваш череп, — продолжала она, — на дне пещеры, куда дядюшка свалился вместе с ним. Во всяком случае, так он мне сказал. За свою коллекцию, князь, можете не беспокоиться.

Князь очень заинтересовался происшествием и попросил рассказать поподробнее. И м-с Эдит поведала, в чем дядюшка ей признался: он ушел из замка через колодец, который сообщается с морем. Как только она это сказала, я сразу вспомнил опыт с ведром воды, который провел Рультабийль, а также железные засовы на крышке колодца, и выдумки дядюшки Боба приняли у меня в голове гигантские размеры. Я был убежден, что, если ему верят, он лжет всем подряд. В заключение м-с Эдит сказала, что у выхода из подземного хода, ведущего из колодца, его ждал Туллио, который и доставил дядюшку в своей лодке к пещере Ромео и Джульетты.

— Зачем такие сложные маневры, когда можно было просто выйти через дверь? — не удержавшись, воскликнул я. М-с Эдит бросила мне горестный взгляд, и я тут же пожалел, что оказался не на ее стороне.

— Все это весьма странно, — заметил князь. — Позавчера утром Морской Палач пришел со мною проститься, так как уезжал отсюда, и я был уверен, что в пять вечера он сел в поезд на Венецию, свой родной город. Так как же тогда он вез господина Старого Боба в своей лодке следующей ночью? Здесь его уже не было, да и лодку он продал, потому что решил сюда больше не возвращаться, — так он мне сказал.

Помолчав, князь Галич продолжил:

— Впрочем, все это неважно, сударыня: главное, чтобы ваш дядя как можно скорее поправился и, — добавил он с еще более очаровательной улыбкой, — чтобы вы помогли мне отыскать в пещере некий несчастный камень, который выглядит следующим образом: острый, двадцати пяти сантиметров длиной, сточенный с одной стороны, использовавшийся в качестве скребка, короче, самый древний скребок в мире. Я очень им дорожу, — подчеркнул князь, — поэтому вы, быть может, соблаговолите узнать у дядюшки, что с ним стало.

Несколько высокомерно, что мне понравилось, м-с Эдит пообещала, что приложит все усилия, чтобы столь ценный скребок не затерялся. Князь попрощался и ушел. Когда мы повернулись, рядом с нами стоял Артур Ранс. Похоже, он слышал весь разговор и теперь обдумывал его. Приложив свою трость с загнутой ручкой к губам, он по своему обыкновению насвистывал и смотрел на м-с Эдит столь пристально, что она раздраженно проговорила:

— Да знаю я, знаю, о чем вы, сударь, думаете, и меня это вовсе не удивляет — уж поверьте!

Затем, весьма раздосадованная, она повернулась к Рультабийлю и вскричала:

— Что бы там ни было, вы никогда не сможете мне объяснить, как, находясь за пределами Квадратной башни, он очутился в шкафу!

— Сударыня, — ответил Рультабийль, глядя в лицо м-с Эдит так, словно хотел ее загипнотизировать, — терпение и отвага! Если господь меня не оставит, я еще до вечера объясню вам то, о чем вы спрашиваете.