Онлайн чтение книги Эмма Браун
Глава 8

В дни рождественских праздников всегда приходят гости, но два посетителя в один день – это немыслимое количество для Фокс Кло. Только я получила записку от мистера Эллина, как на пороге моего дома появилась еще одна важная особа. Это была мисс Мейбл Вилкокс. Ее яркое одеяние смотрелось вызывающе на фоне моих по-зимнему суровых деревянных панелей, а ее деятельная натура была живым укором моей жизни, которая казалась размеренной и праздной. Ее холодная щека коснулась моей теплой щеки, и она окинула быстрым оценивающим взглядом окружающую обстановку и меня. Поговорив о погоде, она поинтересовалась, нет ли в нашем приходе какой-нибудь достойной семьи, имеющей дочь двенадцати-тринадцати лет.

– Да, я знаю несколько таких семей, – ответила я и уже приготовилась к тому, что мне придется потратить пару часов на светскую болтовню и сплетни, но она сразу же дала мне понять, что у нее, как у директрисы школы, очень мало свободного времени. Она хотела, чтобы я передала этой семье некоторые вещи. Я удивилась, почему же, будучи таким занятым человеком, она не прислала ко мне с этим поручением свою горничную. Я тогда еще не знала, что из домашней прислуги у нее имеется всего одна горничная и что именно эта рабочая лошадка, а не мисс Вилкокс, не может даже на короткое время оторваться от домашней работы.

Она извинилась за то, что вещи в плохом состоянии. «Они принадлежали одной очень неаккуратной маленькой девочке», – сказала она. Я сдержала любопытство и не стала расспрашивать, откуда у нее эти прекрасные наряды, которые подошли бы и для маленькой принцессы, а предложила свою помощь. Я сказала, что с помощью иголки и ниток приведу всю эту одежду в порядок. Я также пообещала закончить свою работу до Рождества и преподнести этот щедрый подарок к празднику той, кому он предназначается, чтобы эта семья смогла должным образом отблагодарить дарительницу.

– Нет, не стоит упоминать моего имени. Мне не нужна ничья благодарность, – поспешно произнесла мисс Вилкокс. В этот момент мне показалось, что здесь кроется какая-то тайна.

– А как же юная леди, которой принадлежали все эти наряды? Может быть, она захочет услышать слова благодарности? – с нескрываемым интересом спросила я.

– Эти вещи ей больше не нужны, поэтому ее совершенно не интересует их дальнейшая судьба, – уверила мисс Вилкокс.

Потом она пригласила меня приехать к ней в гости на Рождество. Я поняла, что сделала она это не от чистого сердца, а лишь для того, чтобы что-нибудь сказать, и я, в свою очередь, чтобы не показаться неблагодарной, ответила, что непременно приеду, хотя мы обе понимали, что это просто пустые слова. Она поблагодарила меня и так быстро покинула мой дом, что мне даже показалось, что она, подобно птице, взмахнула своими ярко-голубыми крыльями и растворилась в воздухе. Когда же я внимательно рассмотрела все это приданое, мое любопытство только усилилось. Я не видела таких роскошных нарядов с тех самых пор, как была гувернанткой Дороти Корнхилл. Похоже, что юная дама, которая столь пренебрежительно обращалась с этими вещами, а потом с такой легкостью избавилась от них, так же, как и моя бывшая ученица, не придавала этим красивым вещам никакого значения. Я принесла свою корзинку с рукоделием и приготовилась к работе, собираясь, как обычно, начать с самого трудного. Среди этих вещей было платье, на котором почти полностью разорвались кружева. Я взяла твердую картонную основу, приколола к ней кружева, выбрала подходящую по цвету шелковую нить и принялась за работу.

На самом деле штопка кружев – чудесная работа. Приходится подносить ткань близко к глазам, и это делает рукодельницу похожей на сказочного стрелка из лука. Для выполнения этой тонкой работы нужно пристальное внимание, но при этом она не требует умственного напряжения. Необходимо только медленно и точно делать стежок за стежком, повторяя контуры листочков, веточек и кружочков. Мои руки повторяли рисунок, выбитый на хонитонском гипюре, а мысли унеслись в далекое прошлое, в мое безрадостное и тягостное прошлое.

Я вспомнила тот далекий день в Хеппен Хис, когда так же, как и сейчас, штопала кружева. Я как раз закончила работу над платьем мисс Дороти. Это было платье в складку с огромным количеством кружев. За прошедший месяц моя маленькая подопечная из наивного и восторженного ребенка превратилась в злобную маленькую женщину, раздражительную и придирчивую. В этом доме меня все презирали, а единственный человек, который меня любил, бесследно исчез. Мои нервы были на пределе, но я решила держаться и продолжать выполнять свои обязанности, пока не появится благовидный предлог для того, чтобы покинуть этот дом.

– Посмотри, Дороти! Я закончила работу, и теперь твое платье похоже на подвенечный наряд, – сказала я.

Маленькая негодница с недовольным выражением лица осмотрела платье.

– Тебе следует более тщательно выполнять свою работу, а не забивать голову всякими романтическими бреднями, – вздохнув, сказала она.

У меня аж руки зачесались, так мне захотелось отшлепать ее, но мы обе прекрасно понимали, кто из нас госпожа, а кто всего лишь прислуга.

– Я добросовестно выполняю свою работу, – сказала я. – Думаю, ты сама сможешь убедиться в том, что я прекрасно справилась с этой работой. Не хочешь ли примерить платье?

Она небрежно надела платье. Когда же одна из кружевных оборок треснула, то она, взявшись обеими руками за подол платья, разорвала ее еще больше. Мне еще никогда не доводилось видеть проявление такого яростного раздражения. На такое не способна даже взрослая, уставшая от жизни и пресыщенная женщина.

– Ужасная работа, Айза, – сказала она. – Не понимаю, как мама терпит тебя.

В этот момент я не сдержалась и горько заплакала. Маленькая Дороти растерянно смотрела на меня. Она не понимала, что происходит, и поэтому не знала, как ей следует вести себя. В порыве чувств она подбежала и обняла меня. Когда же я, в свою очередь, тоже обняла ее, она вырвалась из моих объятий и топнула ножкой.

– Тебе следует помнить свое место, – сказала она и вышла из комнаты.

Вечером того же дня я вознесла Господу горячую молитву о том, чтобы он даровал мне освобождение из этой неволи. Мне еще не было семнадцати, а я уже чувствовала себя измученной жизнью. Я успела познать любовь и пережить горечь потери любимого человека. Я находилась далеко от дома в окружении людей, которые ненавидели меня. Я чувствовала, что чаша моего терпения уже переполнилась. Терпеть дальнейшие унижения и разочарования для меня будет смерти подобно.

Вскоре я получила еще одно письмо от отца. «Дорогая дочь, ты должна вернуться домой. Ты нам очень нужна». Пришло наконец долгожданное освобождение. В порыве радости я прижала это письмо к своему сердцу, еще не сознавая, какие печальные обстоятельства заставили отца написать эти строки. «Твоя мать очень больна».

Когда я покидала Хеппен Хис, никто даже не попрощался со мной. Миссис Корнхилл спала дольше обычного. Как будто, если бы она улыбнулась мне еще один раз, то у нее навсегда перекосило бы лицо. Дети наблюдали за мной издалека. Они выглядели растерянными и печальными. Я помахала им рукой, хотя в душе ощущала то же, что и они. Обратная дорога была совершенно не похожа на мое первое путешествие. Тогда я думала, что еду навстречу новой жизни. Какой же я была наивной! Меня переполняли надежды и страх перед будущим. Теперь же мне казалось, что я знаю жизнь как свои пять пальцев. Я была уверена, что уже познала все лучшие и худшие ее стороны, и теперь хотела только одного – снова увидеть людей, которые любят меня.

Однако мне еще многое предстояло познать. Когда дилижанс вернулся в Н-ск и остановился возле Джордж Инн, к нему подошел незнакомый джентльмен. Он приподнял шляпу и в знак приветствия, взял мой багаж и помог выйти из экипажа. Во время моего первого путешествия никто не помогал мне. На меня даже никто не обращал внимания. Неужели за время жизни в Хеппен Хис во мне произошла какая-то невидимая для меня самой перемена? Неужели же помимо моей воли атмосфера изысканности и утонченности, сопутствующая богатству и власти, наложила на меня столь явный отпечаток? Скорее всего, это потому, что моя прическа теперь была в полном порядке, а платье благодаря ревностному отношению моей бывшей хозяйки к модным украшениям выглядело намного привлекательнее. В любом случае я почувствовала некоторое удовлетворение оттого, что из всех несчастий и злоключений, выпавших на мою долю, мне удалось извлечь хоть какую-то пользу.

Моей же бедной маме стало еще хуже. Я просто содрогнулась от ужаса, увидев, как она изменилась за время болезни. Она выглядела совершенно обессиленной. Мама, как обычно, ни на что не жаловалась, а ценой неимоверных усилий поднялась с кровати и старалась казаться бодрой. Я настояла на том, чтобы она снова легла в постель, и села рядом, держа ее за руку до тех пор, пока она не заснула. Эта грубая и истощенная болезнью рука казалась мне более благородной и прекрасной, чем белые и изящные ручки моей бывшей хозяйки. Мама улыбалась мне с такой любовью, что трудно было сдержать слезы. Она извинилась за то, что из-за нее мне пришлось оставить свою новую и яркую жизнь. К счастью, я понимала, что самое тяжелое испытание у нас еще впереди, и не стала ей ни на что жаловаться. Я сказала, что скучала по своей семье и рада, что снова вернулась домой. После того как она заснула, я с удовольствием поболтала со своими младшими сестрами, которые были на седьмом небе от счастья. Я чувствовала на себе озабоченный взгляд отца и понимала, что он очень хочет поговорить со мной. Мне тоже не терпелось побеседовать с ним. Я приготовила детям ужин и пообещала испечь им завтра торт, если они быстро уснут. Наконец они улеглись, и мы с отцом остались одни в маленькой комнате, которая служила нам кухней, столовой и мастерской. Эта комната была обставлена старой, видавшей виды мебелью, но для меня она была самой красивой и уютной, и ни один изысканный салон не мог бы с ней сравниться. К тому же жили в ней самые приятные люди на земле. В мягком свете очага отец внимательно оглядел меня.

– Знаешь ли ты, – спросил он, – что когда-то твоя мать была такой же красивой, как и ты?

– Она и сейчас красивая, – взволнованно ответила я. – На свете нет женщины прекраснее, чем она.

– Да, теперь и ты стала женщиной. Но ты знаешь, она была прекрасной – такой же прекрасной, как ты сейчас. Она пожертвовала всем ради семьи. Разве мог бы кто-нибудь делать больше, чем она?

Я покачала головой. Недавние события моей жизни подтверждали справедливость его слов.

– Как бы мне хотелось, чтобы ты была похожа на мать не только лицом.

В его голосе звучала легкая грусть, и я надолго задумалась, прежде чем смогла ответить ему.

– Да, я думаю, что тоже смогу пожертвовать всем ради любимого человека.

Он нахмурился и быстро сказал:

– Я не хотел вмешиваться в твою жизнь, но не вижу другого выхода.

– Не беспокойся по этому поводу, – сказала я. – Моя жизнь в Хеппен Хис была совсем не такой, как ты думаешь. Я очень рада, что вернулась домой.

– Ты была там счастлива?

– Мне довелось испытать и огромное счастье, и безмерное страдание. Но счастье было коротким, а страдание нескончаемым.

– О дитя мое, – сказал он, -ты еще не знаешь, что такое страдание. Как бы мне хотелось, чтобы тебе никогда и не довелось познать этого. Но жизнь есть жизнь.

– Все уже в прошлом, отец, – улыбнувшись, сказала я. Я снова дома, и это самое главное. Рассказать тебе мою историю?

И снова он медлил с ответом, задумчиво глядя на меня. Потом взял мою руку и сжал ее.

– Да, расскажи мне все. Но сначала, я думаю, ты должна послушать то, что я тебе скажу. Как ты понимаешь, твоя мать очень больна. Лекарство, которое может ей помочь, стоит очень дорого. Поэтому ты нам очень нужна.

– Чем я могу помочь? – удивленно спросила я. – Я с радостью сделаю все, что в моих силах. Я буду выполнять всю работу по дому и заниматься шитьем, но я уверена, что даже

то скудное жалованье, которое я присылала из Хеппен Хис, больше того, что я смогу заработать шитьем.

Я еще никогда не видела отца таким удрученным. Он коснулся моей щеки:

– Однако какой же ты еще ребенок. Ты до сих пор не знаешь, каким образом большинство женщин зарабатывает себе на жизнь.

– Женщины обычно сами не зарабатывают себе на жизнь, – сказала я, со злостью вспомнив о миссис Корнхилл. – Их содержат богатые мужья, как избалованных домашних животных. Только бедные женщины сами зарабатывают себе на жизнь.

– Да, – сказал он, – женщины, у которых нет приданого. Но если девушка красива, то красота может стать ее приданым.

Я прищурилась, глядя на огонь:

– Обменивать красоту на выгодный брак мне кажется делом несерьезным как для женщины, так и для мужчины.

Брачный союз основывается на единении сердец и душ, а не на таких сомнительных влечениях, как любовь к деньгам и красивой внешности.

Он отвернулся:

– Некоторые считают, что причины, по которым заключаются брачные союзы, даже самые крепкие из них, вначале всегда кажутся сомнительными. Более глубокие чувства, такие как взаимное уважение, нежность и любовь к детям, обычно появляются с годами.

– Мне не нравится этот разговор, отец, – раздраженно сказала я. – Мне он не по душе. Не понимаю, почему вообще мы сейчас говорим об этом. Я не помню, чтобы ты когда-нибудь говорил на эту тему.

Он положил голову на руки, и я увидела, что передо мной сидит смертельно уставший человек. Мне хотелось успокоить его, но я поняла, что мы с ним стоим на пороге сурового испытания и утешения тут не помогут. Он поднял голову и с мольбой посмотрел на меня:

– Это для нее. Для той, которая сейчас спит в соседней комнате.

– Что, папа?

– Есть один джентльмен, которому я шью костюмы. Мы знакомы уже много лет. Он помнит тебя еще ребенком и видел тебя уже тогда, когда ты стала взрослой девушкой. Ему всегда нравились твоя воспитанность и умение держать себя, а сейчас он восхищается еще и твоей красотой.

– Я не знаю никакого джентльмена, – сказала я. Это меня крайне испугало. После возвращения домой я чувствовала себя в полной безопасности, но теперь поняла, что я ошибалась.

– Он хотел бы с тобой познакомиться.

– Я вернулась не для того, чтобы заниматься подобными глупостями, – возразила я. – Я вернулась домой, чтобы помогать своей семье.

– Он хочет жениться на тебе, – произнес отец своим тихим, уставшим голосом.

Я не сдержалась и испустила крик отчаяния. Я была уверена в том, что если не смогу выйти замуж за Финча, то вообще ни за кого не выйду замуж. Я вскочила со стула, на котором сидела, и за билась в самый дальний угол комнаты. Что? Он богатый? Ты собираешься выдать меня замуж за богача? Отец вздохнул:

– Нет, он не богатый, но достаточно обеспеченный человек. Он обещал оплачивать все наши расходы – и лечение мамы, и обучение детей.

Теперь я поняла, какую помощь от меня хотели получить. Будущее всех моих обожаемых родственников целиком зависело от меня. Брак с незнакомым человеком показался мне таким пустяком по сравнению с благополучием целой семьи. В пылу юношеского идеализма я, конечно, была против сомнительных сделок. Хотя, возможно, по сравнению с крепкой любовью моих родителей такими же сомнительными могли показаться и наши любовные отношения с Финчем. И только я одна знала, что это не пустяк. Нам с Финчем были не безразличны страдания других людей. Мы верили, что вместе нам удастся изменить их жизнь к лучшему. И все же то, что мне предлагали совершить, можно было считать самопожертвованием во имя того, чтобы облегчить страдания тех, кого я любила всю свою жизнь.

Пока я размышляла над своей несчастной судьбой, подошел отец и обнял меня.

– Моя дорогая доченька, – сказал он. – Мне не следовало просить тебя об этом. Ты молода. У тебя еще вся жизнь впереди. Я чувствую, что твое сердце уже занято другим человеком. Забудь все, что я тебе сказал. Мы как-нибудь справимся с нашими делами. А сейчас садись к огню и расскажи мне свою историю.

«Так вот она какая – взрослая жизнь, – подумала я, позволив отвести себя к теплому очагу. – Если я не приму это ужасное предложение, то разобью надежды моей семьи на лучшую жизнь, и в то же время может статься так, что я уже больше никогда не увижу Финча. Если же я приму это предложение, то независимо от того, как сложится моя семейная жизнь и как я буду относиться к этому мужчине, мне придется выбросить из головы все мысли о Финче».

Мне казалось, что мне не семнадцать, а целых семьдесят лет. Я подошла к огню и вытянула руки, чтобы согреться.

– Ты прав, папа. Я действительно встретила одного человека, – произнесла я, поворачивая к нему лицо и пытаясь улыбнуться. – Но он мне не ровня, и поэтому у нас нет будущего. Он сейчас за границей. Он женится на какой-нибудь богатой девушке, которую выберет для него его мать.

Так о каком джентльмене ты мне говорил? Если он не богат, то, может быть, он приятный человек?