Онлайн чтение книги Знакомство с животными Encounters with Animals
ПОВЫШЕНИЕ ПО СЛУЖБЕ

Мамфе никак не назовешь курортным местечком: он расположен на холме над излучиной широкой мутной реки и окружен почти непроходимыми тропическими лесами. Круглый год там жарко и сыро, как в турецкой бане, и только в сезон дождей для разнообразия еще сырее и жарче. В то время в Мамфе жили пятеро белых мужчин, одна белая женщина и тысяч десять горластых африканцев. На меня, как видно, нашло временное затмение, и я, решив устроить именно там штаб-квартиру своей экспедиции, обитал в просторной палатке, набитой самым разнокалиберным зверьем, на берегу реки кофейного цвета, кишевшей гиппопотамами. В процессе собирания животных я, конечно, перезнакомился со всеми белыми обитателями Мамфе и почти со всеми африканцами. Африканцы были моими охотниками, проводниками и носильщиками: углубляясь в здешний лес, словно ныряешь обратно во времена Стенли и Ливингстона, и все экспедиционное снаряжение путешествует на головах неутомимых носильщиков, гуськом спешащих по тропе.

Отлов диких зверей - это работа без выходных и праздников, и времени на поддержание светских отношений не остается. Но как ни странно, именно здесь мне пришлось принять посильное участие в официальном приеме высокого гостя.

В одно прекрасное утро я занимался неблагодарным делом: кормил молоком пятерых крохотных бельчат, которым, судя по всему, вовсе не хотелось жить. В те времена еще не изобрели маленьких пузырьков с крохотными сосками, годных для выкармливания беличьих сосунков, и мне приходилось наматывать на спичку кусочек ваты, окунать его в молочную смесь и всовывать им в рот вместо соски. Дело было долгое и нудное: если молока наберется слишком много, они могут захлебнуться, а всовывать такую самодельную соску надо было обязательно сбоку, чтобы вата не зацепилась за острые резцы, а то бестолковые бельчата ее непременно проглотят и погибнут от закупорки кишечника.

В десять утра уже стояла ужасная жара, и мне приходилось то и дело вытирать потные руки полотенцем, чтобы бельчата не промокли и не схватили простуду. Ясно, что я был порядком раздражен, пытаясь столь изнурительным способом подкормить своих подопечных, проявлявших полнейшее безразличие к жизни, а тут еще мой слуга Пий внезапно вырос рядом со мной, бесшумно и необъяснимо, словно из-под земли, как свойственно африканцам, и в этом было что-то пугающее.

– Виноват, са-ар, - сказал он.

– Чего тебе? - недовольно огрызнулся я, осторожно запихивая пропитанную молоком ватку в ротик бельчонка.

– Н.Р. прибыл, cap, - ответил Пий.

– Начальник района? - переспросил я, не веря своим ушам. - Какого еще черта ему тут надо?

– Они не говори, cap, - невозмутимо ответствовал Пий. - Я иди открывай пиво?

– Пожалуй, делать нечего, - сказал я.

Мартин Бьюглер, районный начальник, уже показался на гребне холма. Я сунул бельчат в ящичек, набитый сухими банановыми листьями, который служил им гнездом, и вышел из-под навеса навстречу гостю.

Мартин был долговязый, нескладный молодой человек с круглыми темно-карими глазами, встрепанной черной шевелюрой, вздернутым носом и широкой, необыкновенно подкупающей улыбкой. Руки и ноги у него были такие длинные и он так энергично жестикулировал во время разговора, что приходилось опасаться, как бы он что-нибудь не сшиб или сам не ушибся. И тем не менее он был отличным начальником районного управления, горячо любил свою работу и, что еще важнее, так же горячо любил африканцев, а они платили ему взаимностью.

Меня очень удивило появление Мартина в столь неурочный час: обычно с утра он был по горло завален служебными делами. А он уже торопливо спускался с холма, размахивая руками, как ветряная мельница, и крича что-то на бегу. Я терпеливо ждал, пока он не влетел ко мне под тень навеса.

– Сами видите! - воскликнул он, вскидывая в отчаянии руки к небесам. - Без вас я пропал!

Я подтолкнул к нему поближе складной стул и ласково усадил его.

– Перестаньте размахивать руками, как спятивший богомол! - сказал я. - Замолчите на минутку, расслабьтесь, успокойтесь.

Он затих и принялся вытирать лоб промокшим насквозь носовым платком.

– Пий! - крикнул я.

– Сар? - отозвался Пий из кухни.

– Будь добр, принеси пива нам с начальником.

– Слушаюсь, cap!

Пиво было тошнотворное, и холодным его назвать было нельзя - в нашем примитивном хозяйстве единственным доступным холодильником были ведра с водой, а она сама была тепловатой. В таком климате, когда обливаешься потом круглые сутки, даже сидя без движения, пить приходится очень много, и днем лучше пива ничего не придумаешь.

Пий торжественно разлил пиво по стаканам; Мартин схватил свой стакан трясущейся рукой и отпил два громадных глотка, едва не поперхнувшись.

– Вот и хорошо, - сказал я вкрадчивым тоном профессионального психиатра, - а теперь, если не трудно, медленно и внятно повторите, что вы там орали, спускаясь с холма. Кстати, в такую жару бегать сломя голову очень вредно: а) это опасно для здоровья и б) это может подорвать ваш авторитет. Я уж было подумал, что у вас в Мамфе вспыхнул ужасный бунт и за вами гонятся орды африканцев с копьями и мушкетами.

Мартин вытер потное лицо и сделал еще один громадный судорожный глоток.

– Это хуже бунта, - простонал он. - Куда хуже!

– Ничего, - сказал я. - Вы только как можно тише и спокойнее расскажите мне, в чем дело.

– Окружной инспектор, - начал Мартин.

– А что он сделал? - спросил я. - Выгнал вас, что ли?

– Вот-вот, - сказал Мартин. - Выгонит, и запросто. Потому я и прошу вас помочь.

– Но я-то тут причем? Не понимаю, как я могу вам помочь? Ни с самим окружным инспектором, ни с его родственниками я не знаком, так что замолвить за вас словечко не смогу. Признавайтесь, какое гнусное преступление вы совершили?

– Мне кажется, лучше начать сначала, - сказал Мартин.

– Валяйте - выходите на старт по всем правилам, - поддержал его я.

Он снова вытер лицо, отпил еще один глоток для храбрости и подозрительно огляделся - не подслушивает ли кто-нибудь.

– Вот в чем дело, - сказал он. - Может, вы и не заметили, но со своей работой я справляюсь неплохо, но как только дойдет до приемов и развлечений, так я непременно попадаю впросак. Не успели меня назначить на должность районного начальника - это было в Умфале, - как окружной инспектор, черт бы его побрал, нагрянул с ревизией! Все шло как по маслу. Район у меня был в образцовом порядке, и инспектор как будто остался мною доволен. Он собирался только переночевать и ехать дальше, так что к вечеру я уже решил, что на этот раз все сошло благополучно. Но как назло, у меня в доме испортилась уборная, я не успел ее починить и велел сделать очень уютный камышовый шалашик поодаль от веранды, за кустами гибиска. Знаете, там такая яма, а над ней доски крест-накрест, чтобы можно было присесть. Ну, я извинился перед окружным инспектором, и он как будто все понял. Но я же не знал, что вся моя африканская прислуга сочтет, что это удобство возведено специально для них и уже за несколько дней до приезда окружного инспектора начнет им пользоваться. Перед тем как сесть за обеденный стол, инспектор решил прогуляться в том направлении и, полагая, что сортир предназначен для его личного пользования, был неприятно поражен тем, что его уже освоили, но все же пристроился на доске, а она возьми да и подломись. Теперь и я в свою очередь слегка забеспокоился.

– Господи! - пробормотал я, придя в себя. - Вы что, не проверили, выдерживают ли доски?

– То-то и оно, - вздохнул Мартин. - Я же говорил, что в таких делах никуда не гожусь.

– Да ваш гость мог умереть со страху! - сказал я. - Или утонуть, что еще хуже. Здешнюю уборную я хорошо знаю - и нырять туда я ни за что бы не согласился.

– Могу вас уверить, что инспектор тоже был не в восторге, - уныло сказал Мартин. - Конечно, он позвал на помощь, и мы его вытащили, но он стал похож… да… стал похож… на ходячую навозную кучу. Мы несколько часов отмывали его, отстирывали его платье и едва успели отгладить его одежду к утру, когда ему надо было уезжать. Могу вас заверить, милый друг, что обед у нас получился очень поздний и прошел он в ледяной обстановке, прямо в полярной стуже. И окружной инспектор почти ничего не ел.

– Неужели у него не хватило чувства юмора? - поинтересовался я.

– Какое там чувство юмора! У него вообще нет ни малейшего понятия о юморе, - возмущенно ответил Мартин. - Впрочем, я его не виню. Любой на его месте, угодив в яму с дерьмом, растерял бы остаток юмора - тут уж не до смеха!

– Пожалуй, вы правы, - заметил я. - Еще пивка?

– Вся беда в том, что я не в первый раз так опростоволосился. Пока я служил помощником районного начальника, со мной приключалось такое, что я вам даже рассказывать не хочу. Из-за этого я так долго и добирался от помощника до районного начальника. А после этой жуткой истории с уборной меня загнали в Умчичи, а вы сами знаете, какая это дыра.

Умчичи действительно было гиблое место, этакий чертов остров, куда ссылали всех районных начальников и их помощников, не угодивших начальству и впавших в немилость. Оно кишело прокаженными, и комарья там было видимо-невидимо - больше, чем в какой-либо другой точке западного побережья Африки.

– Конечно, мне было очень интересно вас послушать, - сказал я, - только я никак не пойму, к чему вы все это рассказываете?

– Да я только об этом и кричал, спускаясь с холма, - объяснил Мартин. - Он едет сюда, к нам, с ревизией! Он будет здесь через три дня, и без вашей помощи я погиб.

– Мартин, - сказал я. - При всей моей любви к вам я же не хозяйка светского салона.

– Что вы, старина, я понимаю, - ответил он. - Но вы уж помогите мне, а?

На этот вопль души нельзя было не откликнуться. Все белое население Мамфе и девяносто девять процентов африканцев нежно любили Мартина.

– Придется все хорошенько обдумать, - сказал я.

Мы сидели и молчали. Мартин обливался потом и то и дело вздрагивал.

Наконец я закричал:

– Пий, неси больше пива начальнику, пожалуйста!

Когда пиво было налито, я наклонился вперед и посмотрел на Мартина гипнотизирующим взглядом.

– Спасение только в одном, - возвестил я. - В наших рядах есть женщина.

– Женщина? - удивился Мартин. - Какая женщина?

– Жена вашего помощника, Мэри, если вы не запамятовали. Женщины просто созданы для таких дел. Еще у нас есть Макгрейд (это был инженер, руководивший всеми дорожными работами - починкой мостов, прокладкой дорог и прочими малоинтересными делами). У нас есть Гертон (сей представитель Объединенной африканской компании поставлял африканцам бумажные ткани, а белому населению - пиво и консервы). Все вместе мы непременно справимся с этой задачей.

– Дорогой мой! - с чувством воскликнул Мартин. - Я ваш неоплатный должник навеки. Какая блестящая идея!

– Для начала надо взглянуть на ваш дом, - сказал я.

– Голубчик, да вы же у меня сто раз бывали! - удивленно воскликнул Мартин. - Обедали не раз, а уж выпить заходили и того чаще.

– Верно, - сказал я. - Но я ни одной комнаты не видел, кроме парадной гостиной и веранды.

– А, я вас понял, - обрадовался Мартин. - Конечно, конечно. Давайте сейчас же пойдем и все посмотрим.

– Я беру с собой Пия, потому что собираюсь уступить его вам на вечер. Он куда сообразительнее вашего оболтуса и сумеет обслужить гостя, как в лучшем отеле. А ваш слуга, того и гляди, вывернет тарелку с супом на колени важному гостю.

– О, господи! - горестно возопил Мартин. - Лучше и не поминайте о таких ужасах.

И мы, прихватив с собой Пия, отправились в дом районного начальника, расположенный на высокой скале над рекой. Это был прекрасный дом с толстыми стенами и просторными комнатами, построенный еще в те времена, когда Камерун был колонией (протекторатом) Германии. Немцы умели строить дома в жарком климате, и даже самый слабый ветерок продувал комнаты, а массивные стены хранили прохладу, насколько это вообще возможно в таком месте, как Мамфе. Взбираясь вверх по склону, я объяснил Пию, в чем заключается наша задача.

– Дело это очень важное, понимаешь? И мы все должны по мере сил помочь нашему районному начальнику.

– Да, cap, - отвечал Пий, расплываясь в широченной улыбке. Он давно чувствовал себя немного ущемленным, считая, что я слишком много времени трачу на возню со своими зверюшками и никак не даю ему проявить во всем блеске его организаторский талант.

Войдя в дом, я дотошно осмотрел гостиную и веранду. Комнаты были большие, вполне прилично обставленные, насколько этого можно требовать от начальника района в дебрях Африки, и к тому же холостяка.

– Надо бы снять со стенки вон тот календарь, - сказал я Мартину. - Для почина.

– А в чем дело? - удивился Мартин. - По-моему, она настоящая красавица.

– Мартин, - сказал ему я, - если окружной инспектор увидит, что у вас вся гостиная увешана изображениями голых девиц, он может о вас бог знает что подумать. Так что придется снять.

Пий, внимательно следивший за нашим разговором, снял со стенки календарь с девицей в столь соблазнительной позе, что, машинально отметив ее несомненную принадлежность к млекопитающим, даже я и то чуть не смутился.

– А теперь покажите, где его спальня, - сказал я.

Спальня тоже была обширная, с двуспальной кроватью под пологом от москитов.

– Пий, - приказал я, - иди проверь кровать, чтобы не сломалась.

Весело посмеиваясь, Пий пополз вокруг кровати на карачках, проверяя каждый винтик, каждую гаечку.

– А ну-ка, попрыгаем вдвоем на матрасе! - скомандовал я Мартину.

Мы попрыгали - кровать выдержала.

– Ладно, тут, похоже, все в порядке, - сказал я. - Тут ему ничто не грозит. Кстати, а где вы собираетесь его кормить?

– Кормить? - удивленно переспросил Мартин.

– Ну да, кормить, - ответил я немного резко. - Вы что, не хотите кормить гостя? Где вы его будете кормить?

– Пожалуй, на веранде, - помявшись, ответил Мартин.

– Что, больше негде? - спросил я.

– Нет, есть еще столовая.

– А раз есть столовая, то будьте любезны ею пользоваться! Вы же хотите принять его как можно лучше, так? Показывайте, где тут у вас столовая.

Мартин провел меня в гостиную, распахнул массивные двустворчатые двери, и мы вошли в прекрасную столовую с громадным обеденным столом, за который можно было усадить не меньше десяти человек. Стол был дорогой, полированный, но, так как Мартин никогда этой столовой не пользовался, на столешнице и на красивых тяжелых деревянных стульях лежал толстый слой пыли. Над столом, во всю его восьмифутовую длину, простиралась свисающая с потолка "панка", как называют в Индии громадное опахало - собственно говоря, это нечто вроде гигантского веера. Основой этого устройства служил стволик бамбука толщиной четыре-пять дюймов, а с него свисала длинная, фута в четыре, бахрома из сухих пальмовых листьев. Шнур, закрепленный посередине опахала, пробегал по потолку через серию блоков и был выведен через отверстие в стене на кухню. Чтобы привести в действие это хитроумное приспособление, не хватало только шустрого мальчишки, который бы время от времени дергал за конец шнура так, чтобы веер качался над столом и обвевал обедающих тепловатым ветерком.

– Да это же полный блеск! - сказал я Мартину. - Гость будет в восторге.

– Возможно, - сказал Мартин. - Я об этом никогда не думал. Я-то этой дурацкой штукой никогда не пользуюсь. Видите ли, уж очень грустно и неуютно сидеть тут в одиночестве.

– Жениться вам надо, мой мальчик, - сказал я отеческим тоном.

– Да я же стараюсь как могу, - сказал Мартин. - Каждый отпуск знакомлюсь с какой-нибудь девушкой. Но стоит им узнать, где я живу, они тут же мне отказывают. Я даже нашел чудесную девушку - ее звали Молли, мы познакомились во время моего последнего отпуска, - но, как назло, ее дядька побывал когда-то в Мамфе, и старый дурак, черт бы его побрал, так расписал ей это гиблое местечко, что все у нас разладилось.

– Не сдавайтесь! - сказал я. - Будьте настойчивы. Если уж она окажется такой простушкой, что пойдет за вас замуж, то уж сюда вы ее запросто привезете.

Пий вместе с нами произвел строжайшую проверку громадного стола и всех стульев на прочность. Мы с Мартином плюхались с размаху на каждый стул, а на столе даже станцевали бурное танго, но он остался устойчив и непоколебим, как скала.

– Так вот, - сказал я. - Я хотел бы поручить Пию распоряжаться всеми вашими слугами, потому что все они никуда не годятся, а он свое дело знает.

– Согласен на все, что вам угодно, дорогой друг, на все что угодно - только скажите! - воскликнул Мартин.

– Пий! - позвал я.

– Сар! - отозвался он.

– На подготовку у нас осталось три дня. Все эти дни ты будешь наполовину мой, а наполовину - слуга районного начальника. Понимаешь?

– Я все понимаешь, cap, - сказал Пий.

Мы вышли на веранду и уселись в кресла.

– А теперь, - сказал я Пию, - иди скажи слуге районного начальника, чтобы нес пиво. Кстати, Мартин, как зовут вашего слугу?

– Амос, - был ответ.

– Подходящее имечко - он и вправду смахивает на библейского Амоса. Ну, Пий, ступай скажи Амосу, чтобы нес пиво, а потом зови сюда повара, кухонного слугу и мальчонку, мы с ними потолкуем.

– Есть, cap, - почти по-военному отчеканил Пий и строевым шагом протопал на кухню.

– Я думаю, что составление меню можно со спокойной душой поручить Мэри, - сказал я. - Но остальные тоже могут что-нибудь придумать. Предлагаю сегодня же вечером созвать военный совет. Пошлите их пригласить, соберемся вечерком, все обсудим.

– Вы мой спаситель, честное слово, - растроганно промолвил Мартин.

– Ерунда, - сказал я. - Я помогаю вам сориентироваться в обстановке, вот и все. Хотя, честно признаться, для светской жизни вы не созданы.

Явился Пий, неся пиво на подносе, а за ним - Амос, в своей коричневой жилетке и шортах слегка смахивавший на славную, но замученную цирковую обезьянку; далее - мальчонка, на редкость смышленый, но совершенно неотесанный, и если его учителем по-прежнему будет Амос, он ничему в жизни так и не научится, а следом за ними, к моему удивлению, шествовал гигант из народа хауса, длиннющий и худой, как жердь, - на вид ему было лет сто десять, не меньше - облаченный в белую куртку и высоченный поварской колпак, на котором неровными стежками были вышиты буквы "П" и "Б".

– Слушайте! - сказал я самым строгим тоном. - К нашему районному начальнику через три дня прибудет окружной инспектор. Наш начальник приказал моему слуге смотреть за вами, чтобы был полный порядок. Если не будет полный порядок, инспектор сильно рассердится на нашего начальника, а мы с начальником так сильно рассердимся, что душу из вас вытряхнем.

Несмотря на мою напускную суровость, все они превесело ухмылялись. Они знали, какого важного гостя мы ждем, и понимали, что мои угрозы вполне реальны. Но я для доходчивости облек их в форму шутки.

– Да, cap, - сказали они, вытягиваясь по стойке "смирно".

– А тебя как звать? - спросил я мальчонку.

– Иоанн, cap, - ответил он.

Мартин с виноватым видом вмешался в мою перекличку:

– Повара… видите ли… Повара окрестили Иисусом.

– Ну, милый мой, вам просто повезло! - сказал я. - С таким набором святых угодников мы нипочем не собьемся с пути праведного. Кстати, что это вышито на колпаке у повара?

Мартин ужасно смутился:

– Понимаете ли, он как-то совершенно случайно приготовил вкусный обед, а у меня как раз лежал лондонский журнал с фотографией знаменитого шеф-повара из лондонского отеля. Для поощрения я ему сказал, что привезу из Лондона точно такую же шапку, какую носят только самые лучшие повара.

– Очень мило с вашей стороны, - сказал я. - А буквы-то что значат?

Мартину явно стало стыдно до слез.

– Он заставил свою жену вышить эти буквы и страшно гордится этим отличием.

– Но что они значат? - добивался я.

Мартин смутился еще больше.

– Просто "повар Бьюглера", - сказал он.

– Всего-то? Знаете, зваться Иисусом и носить какие-то загадочные буквы на колпаке - это может вызвать нежелательные кривотолки. Сам-то он об этом не задумывался?

– Что вы, я даже не пытался ему объяснять, - воскликнул Мартин. - Как бы это вовсе не сбило его с толку, а он и без того довольно бестолковый.

Я отхлебнул большой глоток тепловатого пива. Наш разговор принимал слишком богословский характер - можно было подумать, что к нам едет не окружной инспектор, а сам папа римский.

– Слушай, Пий, иди и неси масло для мебели, понимаешь?

– Я понимаешь, cap, - отвечал Пий.

– И смотри, пусть хорошенько уберут столовую, начисти до блеска всю мебель - и стол, и стулья, а то я из тебя душу вытряхну.

– Есть, cap, - сказал он.

– А за один день до приезда окружного инспектора пусть вымоют все полы и отполируют остальную мебель - ясно?

– Да, cap, - ответил Пий.

Лицо у него так и светилось гордостью в предвкушении приема, на котором он будет не только распоряжаться, но и командовать своими соотечественниками.

– Все! - сказал я, словно был полным хозяином в доме Мартина.

Слуги всем скопом вышли в кухню.

– Ну, знаете, - с восхищением сказал Мартин. - Все идет как по писаному! Наверно, у вас большой опыт в таких делах, да?

– Никогда этим не занимался, - сказал я. - Но тут не требуется особой изобретательности.

– Боюсь, что как раз этого мне и не хватает, - вздохнул Мартин.

– Не скажите! Если у человека хватило ума привезти поварской колпак своему повару, он не может быть начисто лишен воображения.

Я попробовал обдумать, какие еще катаклизмы и катастрофы могут нам угрожать.

– Уборная в порядке? - придирчиво спросил я.

– В полном порядке!

– Что ж, только ради всего святого проследите, чтобы мальчонка не кинул туда плод папайи, - сказал я. - Повторение той истории, которую вы мне поведали, нам совершенно ни к чему. Значит, вы всем разошлете приглашения, а я приду сюда часам к шести, соберем военный совет.

– Чудно! - сказал Мартин, слегка обнимая меня за плечи. - Просто не знаю, что бы я делал без вас. Даже Стендиш не сумел бы так блестяще всем распорядиться.

Стендиш работал в Мамфе помощником районного начальника и в те дни бродил по северным нагорьям, производя обход самых отдаленных деревушек.

Я побежал обратно под свой навес, где уже надрывалось от крика мое многоголосое семейство. Занимаясь делами Мартина, я опоздал с кормежкой, поэтому младенцы шимпанзе вопили во весь голос, дикобразы яростно грызли прутья клеток, а лемуры смотрели на меня возмущенно громадными, как плошки, глазами, не обнаружив в своих клетках после дневного сна мисочек с мелко нарубленными фруктами.

В шесть часов я явился в резиденцию начальника и увидел, что Мэри Стендиш - жена помощника Мартина - пришла раньше меня. Это была прелестная молодая женщина, немного склонная к полноте и удивительно спокойная по натуре. Стендиш оторвал ее от привычной жизни в каком-то провинциальном городке и бросил в Мамфе, как кутенка в воду. Она жила здесь уже полгода, но характер у нее был настолько безмятежный и милый и относилась она ко всему с таким мягким и непоколебимым добродушием, что мне казалось - даже если у человека голова раскалывается от боли, стоит ей только положить ему на лоб свою маленькую мягкую ручку, как боль моментально пройдет, как от прохладного, душистого компресса.

– Джерри! - пропела она. - Ужасно увлекательно, правда?

– Вам-то, может, и увлекательно, а вот Мартину, бедняге, все это как нож острый, можете мне поверить.

– Но ведь к нам едет окружной инспектор! - сказала она. - Может быть, Мартин получит повышение по службе, а может быть, и мой Алек тоже…

– Если все сойдет как надо, - заметил я. - Я для того вас и созвал на военный совет, чтобы все обошлось без происшествий. Вы же знаете, на бедного Мартина вечно все шишки валятся. Как бы чего не вышло… как в прошлый раз…

Мартин, вообразив, что я сейчас начну рассказывать ту страшную историю с купаньем окружного инспектора в выгребной яме, в ужасе замахал руками, как ветряная мельница, и, конечно, одним махом сшиб на пол свой стакан с пивом.

– Виноват, cap, - сказал Амос.

У жителей Камеруна есть трогательная привычка всегда говорить "Виноват, cap", какая бы неприятность с вами ни стряслась, как будто это целиком их вина. Если вы, скажем, пробираясь следом за цепочкой носильщиков по лесной тропе, зацепились за корень и ободрали колено, вы услышите, как громкое "Виноват, cap!", "Виноват, cap!", "Виноват, cap!", "Виноват, cap!" эхом проносится по всей цепочке носильщиков, постепенно затихая вдали.

– Понимаете, о чем я говорю? - сказал я Мэри, дождавшись, пока Амос убрал осколки и принес Мартину новый стакан с пивом.

– Да, теперь понимаю, - ответила она.

– Но об этом мы больше говорить не будем, - сказал я. - Подождем, пока подойдут остальные. Мы молчали и слушали рев, фырканье и сопение гиппопотамов в реке, футов на триста ниже веранды, где мы сидели.

Наконец появился Макгрейд. Это был очень импозантный ирландец, огромного роста, огненно-рыжие волосы его полыхали, глаза ярко-синие, а говорил он с обаятельным ирландским акцентом, будто густые сливки льются из глиняного кувшинчика. Он плюхнулся в кресло, взял из-под носа у Мартина стакан пива, одним духом осушил почти весь стакан и спросил:

– Вам выпала честь - визит королевской особы? А?

– Почти что, - ответил Мартин. - И будьте добры, отдайте обратно мое пиво. Оно мне самому крайне необходимо.

– Он прибывает по большой дороге? - с беспокойством осведомился Макгрейд.

– По-моему, да, - ответил Мартин. - А в чем дело?

– Старый мост уж больно ненадежен, - сказал Макгрейд. - Как бы не пришлось нам его хоронить, если он сунется на этот мост.

Мост, о котором шла речь, - подвесная железная конструкция - был перекинут через реку еще в начале нашего века. Я сам неоднократно им пользовался и знал, что он еле держится, но это был единственный путь в глубину леса, поэтому я просто приказывал своим носильщикам перебираться на противоположную сторону поодиночке. Кстати, предсказание Макгрейда сбылось: горных жителей с мешками риса на головах - они двинулись по мосту всем скопом - мост, разумеется, не выдержал, и все они посыпались вниз, в ущелье, с высоты не меньше ста футов. Но африканцев можно сравнить с древними греками. Подобные напасти они принимают как нечто само собой разумеющееся, и поэтому ни один из них не пострадал, а больше всего они досадовали на то, что погибли все мешки с рисом.

– Но ему-то зачем идти через мост? - спросил обеспокоенный Мартин, тревожно заглядывая всем нам в глаза. - Разве что он пойдет с караваном носильщиков?

Макгрейд наклонился и с серьезным видом погладил Мартина по голове.

– Да пошутил я, пошутил, - сказал он. - Все дороги и мосты, по которым он проедет, в отменном состоянии. Хотите, чтобы работа была сделана на славу, - зовите ирландца!

– В нашей компании недоставало только католика, - сказал я. - Мало нам Пия и Иисуса.

– А вы, - обратился ко мне Макгрейд, нежно глядя на меня и ероша свою огненную шевелюру, - вы просто нечестивый язычник, дикий ловец бедных, беззащитных зверюшек!

– А вы торчите всю жизнь в исповедальнях, вместо того чтобы чинить здешние чертовы мосты и адские дороги!

В эту минуту вошел Робин Гертон. Это был невысокий смуглый человек с орлиным носом и большими карими глазами, всегда подернутыми мечтательной дымкой, отчего собеседнику казалось, что он витает где-то в облаках и вообще не от мира сего. Но на самом деле он был, как и прочие служащие Объединенной африканской компании, на редкость практичным человеком. Как правило, ни одного слова он не говорил без крайней необходимости и сидел, словно в трансе. Но совершенно неожиданно тихим голосом с едва заметным шотландским акцентом он в нескольких словах настолько исчерпывающе и умно подводил итог любому разговору, что сразу же кончались все споры, длившиеся битый час, а то и полтора.

Робин элегантно раскинулся в кресле, поблагодарил за поданное пиво и обвел глазами всех нас.

– Правда, ужасно интересно? - захлебываясь от восторга, прощебетала Мэри.

Робин глотнул пива и сумрачно кивнул головой.

– Насколько я понимаю, нас созвали сюда, чтобы мы, как это у нас заведено, сделали всю работу за Мартина, - произнес он.

– Замолчите, как не стыдно! - возмущенно воскликнула Мэри.

– Если вы так настроены, то могли бы не приходить, - сказал Мартин. - Я предпочитаю, чтобы вы ушли.

– А мы и уйдем, когда выпьем все ваше пиво, - вставил Макгрейд.

– Почему это вы решили, что делаете всю работу за меня? - спросил Мартин.

– Потому что я приношу гораздо больше пользы народу, продавая бобовые консервы и километры веселенького ситца в горошек, чем вы: носитесь по району, как угорелый, творя суд и расправу, вешаете несчастных жителей пачками за то, что они убили свою бабушку, которая, между прочим, судя по всему, того стоила.

– Я ни одного человека еще не повесил! - возопил Мартин.

– Не верю своим ушам, - отпарировал Робин. - Вы так всех распустили, что меня нисколько бы не удивило, если бы тут еженедельно кого-нибудь вздергивали.

Послушав их разговор, можно было подумать, что они - злейшие враги, а на самом деле они были неразлучными друзьями. В такой тесной компании европейцев приходилось приспосабливаться к своим соплеменникам и устанавливать какое-то взаимопонимание. И дело вовсе не в расовых предрассудках. Просто в те времена многие исключительно интеллигентные африканцы, жившие в Мамфе или приезжавшие туда, сознательно избегали тесного общения с белыми, потому что со свойственной им необыкновенной чуткостью не могли не почувствовать, что это грозит натянутостью и неловкостью для обеих сторон.

Я понял, что пора немедленно призвать всех собравшихся к порядку, и, схватив пивную бутылку, громко стукнул ею по столу. Из кухни откликнулся хор голосов: "Виноват, cap!", "Иду, cap!"

– Первый разумный поступок за все время, что я здесь сижу, - заметил Робин.

Появился Пий с новым запасом живительной влаги на подносе, и, когда наши стаканы были снова наполнены, я возвестил:

– Призываю всех присутствующих к порядку!

– Батюшки, - кротко сказал Робин. - Настоящий диктатор!

– Дело в том, - прервал его я, - что все мы знаем Мартина - он отличный малый, но абсолютно никудышный начальник района, а о светских талантах уж и говорить не приходится, что гораздо хуже.

– Послушайте! - жалобно сказал Мартин.

– По-моему, оценка справедливая, - ввернул Робин.

– А по-моему, вы все просто жестоко обижаете Мартина, - сказала Мэри. - Я считаю, что он замечательный районный начальник.

– Как бы то ни было, - заторопился я, - обсуждать этот вопрос мы не будем. Мы созвали военный совет для того, чтобы в то время, когда Мартин будет наводить порядок в своих владениях, остальные взяли на себя организацию светской стороны дела, чтобы все прошло без сучка, без задоринки. Для начала я осмотрел дом и назначил Пия главнокомандующим над всей прислугой Мартина.

– Временами у вас бывают проблески гениальности, - сказал Макгрейд, - и я отношу это за счет той капли ирландской крови, которая течет в ваших жилах. Слуга у вас отличный, позавидовать можно.

– Ну и завидуйте себе на здоровье, - сказал я. - Переманить его вам все равно не удастся. Он слишком ценный человек. А теперь давайте обсудим меню. Думаю, в этом нам поможет Мэри.

Мэри зарделась, как розовый бутон.

– Ой, с удовольствием! - сказала она. - Сделаю все, что смогу. А что вы придумали?

– Мартин, - обратился я к районному начальнику. - Кажется, инспектор приезжает только на один день, так что надо придумать три трапезы. Кстати, в котором часу он будет здесь?

– По-моему, его надо ждать часам к семи-восьми, - сказал Мартин.

– Отлично! Чем будем его кормить, Мэри?

– Сейчас авокадо как раз изумительно вкусно, - сказала Мэри. - Если его нафаршировать креветками и залить майонезом - у меня есть дивный рецепт…

– Мэри, милая, - вмешался Робин, - у меня нет на складе консервированных креветок, а если вы надеетесь, что я буду два оставшихся дня бродить по реке с сетью для ловли креветок под самым носом у свирепых гиппопотамов, то с этой надеждой вам придется распроститься.

– Ладно, давайте пока остановимся на авокадо, - сказал я. - А что он предпочитает - чай или кофе?

– Понятия не имею, - сказал Мартин. - Видите ли, в последний раз нам с ним как-то не удалось сблизиться, и я не успел выяснить его вкусы.

– Что ж, тогда запаситесь и чаем, и кофе.

– А потом, - радостно сказала Мэри, - что-нибудь совсем простенькое, например омлетик.

Мартин старательно сделал запись в своем блокноте.

– Пожалуй, для начала с него хватит, - сказал я. - Наверно, вам придется показать ему район и так далее?

– Да, - сказал Мартин. - Но тут все в полном порядке.

Мы одновременно наклонились и пристально взглянули ему в лицо.

– А вы в этом уверены? - спросил я.

– Да, конечно! - сказал Мартин. - Честное слово, я все организовал, что касается работы. Если бы не эти проклятые светские развлечения…

– Ну, а если он захочет проехаться куда-нибудь в глушь? - спросил я.

– Можете не сомневаться. Он всегда любит совать нос во все дыры, - сказал Мартин.

– Так вот, я предлагаю устроить пикник на свежем воздухе. Вместо ленча. В конце концов на свежем воздухе никто не надеется получить изысканные блюда, как в отеле "Риц".

– А так как у нас, в этом богом забытом местечке, вся жизнь - сплошной пикник, - заметил Робин, - и завтраки, и ленчи, и обеды, то, я думаю, это ему будет не в новинку.

– Я сама приготовлю ленч для пикника, - сказала Мэри. - Достану заднюю часть козленка, подадим холодным. Кажется, я могу еще пожертвовать два пучка салата. Наш славный мальчуган по рассеянности четыре дня его не поливал, так что салат почти весь засох, но два пучка еще вполне сгодятся. - Мартин и это аккуратно занес в свой блокнот.

– А что же мы ему подадим на десерт? - озабоченно спросил он.

– Может, саур-саур? - предложил я. Это такой экзотический плод, похожий на помятую дыню с пупырышками, а мякоть у него сочная, белая, если ее взбить, она восхитительно пахнет лимоном и очень освежает.

– Чудесно! - воскликнула Мэри. - Какая прекрасная мысль!

– Итак, на завтрак и ленч меню у нас готово, - сказал я. - Осталось самое важное - обед. Кстати, я обнаружил, что у Мартина очень элегантная столовая.

– У Мартина есть столовая? - переспросил Макгрейд.

– Да, - сказал я. - И притом поразительно элегантная.

– Тогда почему же, - вопросил Макгрейд, - в тех редких случаях, когда этот скупердяй зовет нас в гости, мы вынуждены есть на веранде, как кучка бродячих цыган?

– Сейчас нам не до ваших "почему" да "отчего", - сказал я. - Пошли, увидите своими глазами.

Мы все торжественно проследовали в столовую и осмотрели ее. Меня обрадовало, что Пий - хотя времени у него было в обрез - уже заставил слуг отполировать стол и стулья до ослепительного блеска. Наклонившись над столом, можно было увидеть свое отражение, как в зеркальной поверхности чистой темной воды.

– Ой, какая прелесть! - сказала Мэри. - Мартин, вы никогда не говорили нам, что у вас такая очаровательная столовая.

– Во всяком случае стол отличный, - сказал Макгрейд, так бухнув по нему увесистым кулачищем, что я испугался, как бы стол не раскололся пополам.

– Здесь можно сервировать роскошный обед! - сказала Мэри. - Обстановка просто потрясающая. Ах, если бы у нас еще были канделябры!

Не успел я раскрыть рот, чтобы попросить Мэри не осложнять подготовку, как Робин сказал:

– Четыре штуки у меня есть.

От изумления мы открыли рты.

– Конечно, они не серебряные и вообще не шикарные, - продолжал он. - Медные, но работа хорошая - я их купил в Кено. Если их немного почистить, они, по-моему, будут выглядеть совсем неплохо.

У Мэри загорелись глаза:

– Обед при свечах! Против этого он не устоит!

– Если честному ирландцу удастся вставить словцо в эту языческую трепотню, - вставил Макгрейд, - я бы задал всего один вопрос.

Мы выжидательно смотрели на него.

– Где мы возьмем свечи?

– Ой, я об этом даже не подумала, - всполошилась Мэри. - И правда, зачем нам подсвечники без свечей!

– Не понимаю, почему некоторые люди систематически недооценивают мои умственные способности, - сказал Робин. - Я купил канделябры, потому что они мне понравились, и я собирался ими пользоваться. Жилище, которое я здесь занимаю, не совсем подходит для такой средневековой роскоши, и тем не менее я закупил и привез с собой порядочный запас свечей, которые преспокойно лежат себе в кладовой и тают от здешней жары. Если они еще не сплавились в сплошную массу, мы сумеем вытащить из этого комка одну-две целых свечки. Но уж это я беру на себя.

Однако мы-то знали Робина и не сомневались, что никакого жуткого сплава из свечей там не окажется: я мог поспорить на что угодно, что он их перебирал раза по четыре на дню.

– А теперь насчет цветов, - обратился я к Мэри. - Вы сумеете украсить столовую цветами?

– Украсить цветами? - испуганно повторил Мартин.

– Само собой, - сказал я. - Несколько бегоний подвесить в подходящих местах - и все сразу заиграет.

– С цветами сейчас будет трудновато, - задумчиво сказала Мэри. - Не то время года. Хотя гибиск, конечно, всегда есть…

– Пресвятая дева Мария, - сказал Макгрейд. - Этот проклятый гибиск круглый год мозолит глаза. Какое же это украшение? Это все равно, что взять да и притащить в дом все сорняки из джунглей.

– Знаете что, - сказал я. - У меня есть знакомый охотник, он лазит по деревьям, как кошка, и недавно он принес мне вместе со всякой живностью довольно оригинальную орхидею - сорвал где-то на верхушке дерева. Попрошу-ка его сходить в лес и принести орхидей и других цветов, если попадутся. Тогда, милая моя Мэри, вы и займетесь украшением помещения.

– Ах, я обожаю цветы! - сказала Мэри. - И особенно орхидеи - это такая красота!

Мартин лихорадочно строчил в свой блокнот.

– Ну как? - спросил я его. - Что мы уже обдумали и решили?

– Посмотрим, - сказал он. - Кровати и остальную мебель мы проверили, старшего над прислугой назначили, меню завтрака обсудили. Мэри взяла на себя организацию ленча на свежем воздухе и украшение дома цветами. Вот пока и все.

– Осталась выпивка, - сказал я.

– Не стоит беспокоиться, - заметил Робин. - Как единственный владелец всех спиртных припасов, я знаю, что Мартин - законченный пропойца, и могу вам доложить с точностью до одной бутылки, сколько у него в заначке.

Он с подчеркнутым вниманием заглянул в свой опустевший стакан и добавил:

– Скупость, по правде говоря, не вызывает во мне ни малейшей симпатии.

– Да перестаньте вы, ради бога! - сказал Мартин. - Хотите еще выпить - кликните Амоса.

– Тише, дети, - вмешался я. - Пойдемте-ка на веранду и обсудим самое главное мероприятие, если удастся перекричать брачные гимны гиппопотамов.

Мы вернулись на веранду, наполнили стаканы и немного посидели молча, вслушиваясь в чудесные звуки позднего африканского вечера. Сверкая изумрудами, над нами проносились жуки-светляки, цикады и сверчки разыгрывали сложнейшие фуги Баха, дополняемые время от времени басовитым рыком, урчанием или храпом гиппопотамов в устье каньона.

– Если я правильно понял ваши дикарские языческие души, - сказал Макгрейд, осушая свой стакан и ставя его на стол в ожидании, что кто-нибудь его снова наполнит, - то вы считаете самым важным мероприятием поздний обед.

– Да, - в один голос откликнулись мы с Мартином.

В таких забытых богом уголках, как Мамфе, торжественный прием важного гостя означал, что все белые обитатели автоматически приглашаются к обеду.

– Я как раз подумал, что тут Мэри и карты в руки, - ввернул я.

– О да! - ответила Мэри. - Тут-то я смогу немного помочь. Как вы считаете, обед будет из четырех или из пяти блюд?

– Пресвятая дева! - сказал Макгрейд. - Когда складом заведует этот скопидом, попробуйте у него выбить продуктов на пять блюд!

– Оставляю без комментариев эти незаслуженные оскорбления, - парировал Робин. - Но должен сказать: река настолько обмелела, что катер сюда не прошел, и продуктов у меня, откровенно говоря, в обрез. Но если Макгрейд собирается почтить обед своим присутствием, предлагаю подать ему полную миску бататов - все ирландцы вскормлены картошкой, насколько я знаю.

– Вы что, намекаете на то, что я растолстел? - сказал Макгрейд.

– Скорее на то, что вы распоясались, - ответил Робин.

Я стукнул бутылкой по столу.

– Призываю собрание к порядку, - сказал я. - В данный момент мы не собираемся обсуждать чьи бы то ни было физические или моральные недостатки. Мы обсуждаем меню!

– По-моему, надо начать с закусок, - предложила Мэри. - Придумаем что-нибудь такое вкусненькое… соблазнительное, чтобы раздразнить аппетит.

– Боже правый! - воскликнул Макгрейд. - Третий год, как я здесь, и никому не удалось меня раздразнить или соблазнить, а уж об аппетите и говорить нечего!

– Но раз мы решили устроить полный парад с канделябрами и всем прочим, то сам обед должен этому соответствовать! - возразила Мэри.

– Любовь моя, - сказал Макгрейд, - я полностью с вами согласен. Но ведь продуктов нет в наличии, откуда вы возьмете обед из пяти блюд, если этот нерасторопный растяпа из Объединенной африканской компании допустил, чтобы его посудина села на мель, а в запасе у него вряд ли что-нибудь найдется, кроме пары банок бобовых консервов.

Я понял, что разговор принимает нежелательный оборот, и снова грохнул бутылкой по столу. Из кухни раздалось дружное "Иду, cap!", и на столе появился новый запас пива.

– Давайте ограничимся тремя блюдами, - предложил я. - И приготовим все как можно проще.

– Очень хорошо, на первое можно подать суфле, - сказала Мэри.

– Иисус не умеет готовить суфле, - возразил Мартин.

– Кто-кто? - удивленно переспросила Мэри.

– Иисус, мой повар, - пояснил Мартин.

– Не знал, что вашего повара зовут Иисусом, - удивился Макгрейд. - Почему вы не сообщили всему миру, что он воскрес?

– Да уж, воскрес он в самом диковинном обличье, - сказал Робин. - В виде африканца из народа хауса, девяти футов и шести дюймов ростом, с глубокой ритуальной татуировкой на щеках, вид у него такой, что хоть сейчас обратно в гроб, а повар он никудышный.

– Я про это и говорю, - сказал Мартин. - Никакого суфле у нас не получится.

– О-о-о, - разочарованно протянула Мэри. - Я бы сама с удовольствием его приготовила, но мне кажется, что при инспекторе округа мне неприлично возиться на кухне.

– Ни в коем случае! - решительно сказал Мартин.

– А как насчет жаркого? - спросил Робин, испытующе глядя на меня.

– Конечно, я очень хочу выручить Мартина, но это не значит, что я дам резать на жаркое инспектору своих маленьких дукеров, - заявил я.

– А может, перебьется на тостиках с крутым яйцом? - спросил Макгрейд; он уже начал пятую бутылку пива и явно не вникал в наш серьезный разговор.

– Мне все-таки кажется, что это недостаточно изысканно, - сказала Мэри. - Сами знаете, окружные инспектора любят, чтобы с ними носились, ублажали…

– Есть идея, - сказал я. - Вы ели когда-нибудь копченых дикобразов?

– Нет! - ответили все хором.

– Это просто объеденье, если хорошо приготовить, - сказал я. - Мне тут один охотник постоянно таскает дикобразов, надеется, что я их куплю. Но он ставит на них эти жуткие стальные капканы, так что они почти всегда безнадежно искалечены. Я их покупаю, чтобы избавить от лишних мучений, и кормлю мясом своих хищников. Но время от времени я их посылаю одному знакомому старцу по имени Иосиф - нет, наше заседание явно начинает смахивать на церковный собор! - так вот, этот Иосиф их коптит на каких-то особых дровах и травах и ни за что не желает открыть мне рецепт. Зато мясо получается - пальчики оближешь!

– Ну и свинство! - возмутился Макгрейд. - До сих пор от всех скрывал!

– Да ведь дикобразов на всех не хватит, - ответил я. - Кстати, как раз сегодня мне принесли пару - конечно, опять искалеченных в капканах, так что пришлось их прикончить. Я собирался их скормить своим зверям, но раз уж возникла такая необходимость, я могу послать их к Иосифу, пусть прокоптит, и мы подадим их с горячими тостами, как мило говорит Мэри, чтобы раздразнить аппетит.

– Я все больше убеждаюсь, что в вас течет настоящая ирландская кровь, - сказал Макгрейд. - По-моему, это гениальная идея.

– Разве можно кормить инспектора дикобразами! - в ужасе воскликнула Мэри.

– Милая Мэри, - сказал я. - Вы просто не сообщайте ему, что он кушает дикобраза. Вы ему скажите, что это мясо антилопы. Оно будет так искусно приготовлено, что наш окружной инспектор, со своим тонким вкусом, просто ничего не разберет.

Мартин внимательно просмотрел свои записи.

– Хорошо, - заключил он. - А что у нас будет на второе и на третье?

– Я настоятельно прошу вас не повторять без конца это вульгарное выражение, - сказал Робин. - Это напоминает мне убогое детство в Уортинге, где я имел несчастье родиться. Вы хотели спросить, какие еще два блюда намечаются в нашем меню?

– Но он же так и сказал, - вмешалась Мэри. - Я вас очень прошу не придираться к нему все время. Мы пришли сюда, чтобы помочь Мартину.

Робин торжественно поднял свой стакан, глядя на Мэри.

– Святая Мария, я вам предан по многим причинам, а главным образом потому, что я надеюсь, до того как судьба нас разлучит, заполнить кое-какие глубокие пробелы в вашем воспитании.

– Нет, вы, мужчины, поразительно неотесаны! - сердито сказала Мэри. - Я думаю, нам нужно всем вместе решить, что еще мы подадим на стол, а вы глупостями занимаетесь.

– А может, ничего и придумывать больше не стоит, - сказал Макгрейд. - Предположим, что он тихо скончается после этой копченой ежатины, так что можно не ломать голову над остальными блюдами? А?

– Нет-нет! - поспешил возразить Мартин, который принял его слова всерьез. - Надо непременно приготовить еще что-нибудь.

– Тризна - вот что нам нужно, - сказал Макгрейд. - Нигде не наслушаешься таких веселых скабрезностей, как на хорошей ирландской тризне.

– Ну вот что, замолчите и слушайте меня, - сказал я. - Сначала подаем копченого дикобраза. На второе предлагаю рагу с арахисом.

Раздался общий стон.

– Но мы же только это чертово рагу и едим каждый божий день, - сказал Робин. - Питаемся одним арахисом, все уже пропитались, дальше некуда.

– Нет, послушайте! - поспешил вмешаться Мартин. - За это блюдо я и привез Иисусу поварской колпак!

У всех, кто не знал историю колпака, был растерянный вид.

– Вы хотите сказать, что он умеет готовить вкусное рагу с арахисом? - спросил я.

– Вот именно, - сказал Мартин. - Лучшего я не пробовал нигде и никогда.

Рагу с арахисом больше всего похоже на ирландское рагу из любого мяса, щедро залитого густым соусом из толченого арахиса, которое подается с разнообразными приправами в целой серии маленьких блюдечек. Африканцы называют эти закуски "мала-мала штучка". Рагу с арахисом может быть превкусным, но может быть и тошнотворным.

– Хорошо, если Иисус приготовит хорошее рагу, Пий отлично умеет готовить "малы-малы штучки". Значит, насчет главного блюда все решено.

– А что у нас будет на сладкое? - поинтересовался Робин. Мы на минуту задумались и переглянулись.

– Ничего не поделаешь, - огорченно заявила Мэри. - Придется пустить в ход наше дежурное блюдо.

– Знаю, - сказал Макгрейд. - Салат из флюктов.

Это было неизменное блюдо нашего небогатого меню, а называлось оно так потому, что африканцам трудно произносить подряд "ф" и "р" и они говорят "флюкты".

– Да, пожалуй, ничего другого не остается, - уныло согласился Робин.

– Сейчас как раз есть несколько видов прекрасных фруктов, - возвестила Мэри. - Надеюсь, мы приготовим очень вкусный салат.

– Прекрасно, - сказал я. - С меню мы справились.

– После обеда подадим выпивку и кофе на веранде, а потом поскорее отправим старого черта спать, - подвел итог Макгрейд.

– Но я очень прошу вас не напиваться вдрызг и не выступать с речами - есть у вас такая неприятная привычка, - сказал Мартин. - Вы весь вечер можете испортить.

– Обещаю быть образцом ходячей добродетели, - сказал Макгрейд. - Вы собственными глазами увидите сияние вокруг моей головы, когда я начну перечислять все рухнувшие мосты и дороги, которые нужно ремонтировать.

– Боже вас упаси об этом заикнуться! - воскликнул Мартин. - Ведь я все утро буду ему показывать, какой образцовый порядок царит в нашем районе.

– Удивительно, - задумчиво проговорил Робин, - как это Британская империя еще не развалилась, если все англичане ведут себя вот так же по-идиотски. Ну, я пошел ужинать, а заодно велю начистить мои канделябры.

Он встал и вышел, но тут же снова возник в дверях.

– Кстати, - заметил он. - У меня нет ни белого галстука, ни фрачной пары. Может, меня не пустят в приличное общество?

– Пустяки, - сказал Мартин. - Вы только приходите в пиджаке и при галстуке, все равно через пять минут всем нам станет так жарко, что пиджаки и галстуки придется снять. Самое главное - появиться в пиджаке.

"Боже ты мой, - пронеслось у меня в голове. - Мой единственный галстук покоится на дне чемодана примерно в трехстах милях от Мамфе".

С этой малостью я решил разделаться наутро.

Когда Пий принес мне, как обычно, чашку чаю - обычное утреннее подкрепление, я вытурил из своей постели белку, четырех мангуст и младенца шимпанзе - они, наверное, считали, что я согреваю их в своей постели из чистой любви, а я просто боялся, как бы они не простудились, - и попросил Пия сходить на рынок и купить мне галстук.

– Слушаюсь, cap, - сказал он и, распределив обязанности между своими подчиненными, гордо отбыл на рынок. Вернулся он довольно скоро и принес галстук такой немыслимой, бредовой расцветки, что я испугался, как бы окружной инспектор не ослеп от этой яркости.

Но Пий уверил меня, что это самый скромный галстук, какой удалось найти, и я был вынужден поверить ему на слово.

Не стоит и говорить, что за оставшиеся два дня наши нервы порядком поистрепались. Макгрейд, всегда гордившийся вверенными ему дорогами и мостами, к своему ужасу, заметил, что на подъездной дороге к дому Мартина зияют несколько глубоких колдобин, так что ему пришлось мобилизовать всю рабочую бригаду заключенных из местной тюрьмы, которые засыпали эти ямы, а заодно посыпали гравием и всю дорогу. В результате резиденция Мартина стала похожа на небольшое, но в высшей степени элегантное загородное поместье. Я навестил своего старого приятеля, Иосифа, и уговорил его закоптить лично для меня двух дикобразов, а с охотником договорился, что накануне приезда инспектора он пойдет в лес и принесет побольше разных цветов. Но Робин, перевернув вверх дном все склады Объединенной африканской компании, пришел в отчаяние: ничего стоящего там не оказалось. Баржа не могла пройти вверх по обмелевшей реке, а все деликатесы, которые Робин считал достойными высокого гостя, давно были съедены, вплоть до "неприкосновенных" запасов. Но если бы вы видели, с какой неописуемой гордостью он объявил нам, что отыскал три небольшие баночки черной икры, оставшиеся от его предшественника! (Хотя один бог знает, как они вообще сюда попали.)

– Не знаю, что там внутри, - сказал он хмуро, разглядывая баночки. - Они тут лежали три года, не меньше. Может, мы все поголовно отравимся и перемрем, но как-никак это икра!

Наша умница Мэри, заметив, что в доме Мартина нет ни одной вазы для цветов, пошла на рынок и купила пять довольно изысканных тыквенных сосудов - калебас. Она же придумала пятнадцать разных способов приготовления суфле с помощью Иисуса, но они на деле оказались совершенно неприемлемыми и были безжалостно отвергнуты.

Так как мой Пий почти все время пропадал в доме Мартина, я почувствовал уверенность в том, что он справится с делом.

Вечером накануне приезда инспектора мы снова собрались на военный совет, чтобы подвести итог своей многообразной деятельности. Все на первый взгляд оказалось в полнейшем порядке. Дикобразы отменно прокоптились и издавали чудесный аромат, хотя их еще не подогрели к столу. Мой верный друг охотник притащил из лесу громадную охапку орхидей и прочих растений, которую Мэри держала у себя в туалете - самом прохладном месте своего дома. Мы открыли на пробу одну баночку икры и с удивлением убедились, что она вполне съедобна, вдобавок Робин где-то откопал пачку хрустящих мелких галет. Мы решили подать галеты с икрой к напиткам перед обедом, добавив еще арахиса. Великолепные медные канделябры Робина, начищенные до немыслимого блеска, выглядели настолько элегантно, что могли стать украшением самого изысканного стола. Я бы от таких не отказался. А свечей у него хватило бы, как мудро заметил Макгрейд, на праздничную иллюминацию в Ватикане.

Мы не жалели сил на приготовления, и не только потому, что любили Мартина, - мы радовались, как дети перед новогодней елкой. Я был единственным человеком, которого жизнь баловала интересными и неожиданными впечатлениями, ведь никогда не знаешь, какие сюрпризы преподнесут выловленные в лесу звери, остальные же члены общества влачили, на мой взгляд, однообразное и унылое существование в самом что ни на есть неприятном климате на Земле. Так что, хотя мы для виду и досадовали на предстоящий визит начальства, и осыпали его проклятиями, в душе каждый радовался этому развлечению. Конечно, это не касается Мартина - он-то к наступлению торжественного дня вконец извелся от страха.

Когда же роковой день наступил, мы все, будто случайно, собрались под развесистым деревом саур-саур, откуда были отлично видны подступы к резиденции Мартина. На нервной почве мы непрерывно болтали - о повадках животных, о росте цен на мануфактуру, а Мэри даже прочла нам целую лекцию о тонкостях кулинарного искусства. При этом никто не обращал внимания на то, что говорят другие; все то и дело прислушивались, затаив дыхание, не едет ли окружной инспектор.

Наконец, к нашему глубокому облегчению, элегантный просторный лимузин лихо подкатил по аллее и остановился перед домом.

– Слава богу, чертовы колдобины выдержали! - сказал Макгрейд. - Пронесло! А я-то боялся!…

Мы видели, как Мартин вышел на крыльцо, а инспектор вылез из машины. Издали он смахивал на маленького червячка, выползающего из большого черного кокона. Зато Мартин выглядел безукоризненно. Он проводил инспектора в дом, и мы облегченно перевели дух.

– Я уверена, что авокадо ему понравятся, - сказала Мэри. - Представляете, я перебрала сорок три штуки и выбрала самые лучшие.

– А мои-то колдобины выдержали! - гордо заявил Макгрейд. - Никому, кроме ирландца, это дело не по плечу!

– Вот погодите, пусть он до икры доберется! - сказал Робин. - Это будет, я думаю, самый торжественный момент.

– А про моих копченых дикобразов забыли? - возмущенно вмешался я.

– А про мои букеты и вазы? - Напомнила Мэри. - Можно подумать, что вы всё сделали единолично, Робин.

– В сущности так оно и есть, - сказал Робин. - Я делал все с умом и все продумал.

Тут мы разошлись по домам: давно пора было завтракать.

До вечера мы томились бездельем. Теперь все зависело от Мартина, но за него можно было быть спокойным: без сомнения, окружной инспектор не найдет никаких недочетов во вверенном Мартину районе.

Ровно в пять часов у меня за спиной словно из-под земли появился Пий - как раз в ту минуту, когда сумчатая крыса, возмущенная моими бесцеремонными попытками проверить, не беременна ли она, вцепилась мне в палец.

– Сар, - сказал Пий.

– Чего тебе? - проворчал я, высасывая кровь из укушенного большого пальца.

– Фанна готов, cap.

– Какого черта ты налил мне ванну средь бела дня? - спросил я, совершенно позабыв о торжествах по поводу приезда важного гостя.

Пий удивился:

– Вам надо быть у районного начальника в шесть часов, cap.

– Черт возьми! - сказал я. - Начисто забыл. А одежду приготовил?

– Да, cap, - ответил Пий. - Мальчонка брюки гладил. Рубашка чистая, cap. Пиджак и галстук готоф, cap.

– Господи! - сказал я, пораженный внезапной мыслью. - Кажется, у меня нет ни одной пары носков!

– Я купил носки, cap, на рынке, cap, - произнес Пий. - И ботинки я чистил.

Неохотно оставив в покое крысу - я так и не выяснил, беременна она или нет, - я пошел принимать ванну и влез в нечто напоминающее брезентовый саркофаг, наполненный тепловатой водой. И хотя жара уже спала, с меня, несмотря на ванну, ручьями лился пот, разбавленный водой. Я плюхнулся в кресло, надеясь немного остыть, и стал думать о предстоящем вечере…

Одевался я очень тщательно, хотя белоснежная свежевыстиранная рубашка почти мгновенно намокла и потеряла белизну. Приобретенные Пием носки, как видно, копировали боевые цвета какого-нибудь полудикого шотландского клана и ослепительно ярким сочетанием цветов непримиримо спорили с моим новым галстуком. Пиджак я не стал надевать, а просто перекинул через плечо: поднявшись в гору к дому Мартина в пиджаке, я рисковал предстать перед окружным инспектором в виде тюленя, только что вынырнувшего из морских волн. Меня сопровождал Пий.

– Ты уверен, что все в порядке? - спросил я.

– Да-а, cap. Но у инспектора слуги - очень плохой слуги.

– Сам знаю, - сказал я. - Поэтому и поручил все тебе.

– Да, cap. Виноват, cap, Иисус стал не такой, cap. "Господи, - подумал я, - что там еще стряслось?"

– А что значит "не такой"?

– Ему хороший человек, - проникновенно сказал Пий. - Но ему - старик, и, когда надо делать важный вещи, ему сразу стал не такой.

– Трусит, что ли? - спросил я.

– Да, cap.

– Значит, ты думаешь, он сделает очень плохой обед?

– Да, cap.

– Что же нам делать?

– Я посылал наш повар туда, cap, - сказал Пий. - Ему помогать Иисусу, и тогда Иисус будет опять такой, как надо.

– Молодец, - заметил я. - Отлично придумано. Пий просиял от гордости. Мы немного прошагали молча.

– Виноват, cap, - вдруг произнес Пий.

– Чего еще? - нетерпеливо бросил я.

– Я и нашего мальчонку послал, cap, - сказал Пий. - Их мальчонка хороший, только Амос его совсем не учил.

– Превосходно! - сказал я. - Я тебя внесу в почетный список к Новому году.

– Благодарю вас, cap! - ответил Пий, который ничего не понял, но догадался по моему тону, что я полностью одобряю его самостоятельные действия.

Наконец мы пришли к Мартину. Пий, выряженный в свою лучшую форму, которая вместе с медными пуговицами обошлась мне неслыханно дорого, мгновенно испарился и, как видно, сразу очутился на кухне.

Дверь была открыта, а возле нее красовался мой "мальчонка".

– Пливет вам, cap! - воскликнул он, сияя белозубой улыбкой.

– Пливет вам, Бен! - сказал я. - Ты смотри работай сегодня хорошо, а то я с тобой знаешь как разделаюсь!

– Слушаю, cap! - ответил он, улыбаясь еще шире.

Оказалось, что, пока я неспешно принимал ванну, а затем долго облачался в одежды, совсем не подходящие для здешнего климата, гости собрались и сидели на веранде.

– Ах! - воскликнул Мартин, вскакивая и подбегая ко мне. - А я боялся, что вы уже не придете!

– Дорогой мой, - прошептал я, - я не из тех, кто бросает друзей в беде.

– Разрешите вас представить, - сказал Мартин, вводя меня на веранду, полную народа. - Мистер Фезерстоунхау, окружной инспектор.

Инспектор оказался маленьким человечком с физиономией поразительно похожей на непропеченный пирог со свининой. У него были жидковатые седеющие волосы и выцветшие голубые глазки-буравчики. Он встал со стула и пожал мне руку - рукопожатие оказалось неожиданно цепким, что трудно было предположить по его вялому виду.

– А, Даррелл! - произнес он. - Приятно познакомиться.

– Извините за опоздание, сэр.

– Пустяки, пустяки, - сказал он. - Присаживайтесь. Уверен, что наш хозяин припас что-нибудь и для вас, а, Бьюглер?

– О, да, да, да, сэр, - засуетился Мартин и хлопнул в ладоши. Хоровое "Иду, cap!" донеслось из кухни.

Я с облегчением увидел Пия, явившегося во всем своем блеске: начищенные медные пуговицы так и сверкали в свете ламп.

– Сар? - обратился он ко мне, словно видит меня впервые в жизни.

– Виски с водой, - коротко приказал я, подражая холодному высокомерию множества белых, принятому в разговорах со слугами. Я знал, что инспектор, прибывший из Нигерии, оценит мои манеры, достойные истинного британца. Я быстро оглядел собравшихся. Мэри, округлив глаза, ловила каждое слово инспектора. Даже неоновая реклама над ее головой со словами: "Надеюсь, мой муж получит повышение по службе" - ничего не объяснила бы лучше, чем выражение ее лица. Робин метнул в меня быстрый взгляд, приподнял брови и снова впал в обычный транс, похожий на дремоту. Макгрейд, чем-то очень довольный, благосклонно улыбнулся и мне.

На длинном диване уже громоздилась кучка пиджаков и галстуков, а с реки налетал прохладный ветерок.

– Простите, сэр, - обратился я к окружному инспектору, - вы не возражаете, если я, по местным обычаям, сниму галстук и пиджак?

– Конечно, конечно, - сказал окружной инспектор. - Никаких формальностей. Я как раз говорил Бьюглеру: это все для порядка, как положено. Заглядываю сюда разок-другой в год, чтобы проверить, как вы тут себя ведете. За вами глаз да глаз нужен, а?

С огромным облегчением я освободился от своего радужного галстука и от пиджака, швырнув их на диван. Пий подал мне стакан, а я и не подумал его поблагодарить. В Западной Африке почему-то считалось дурным тоном благодарить слуг за что бы то ни было - это просто не было принято. Имена им давали христианские, но звать по имени - упаси боже! Вы просто должны были крикнуть: "Бой!"

Тем временем разговор окончательно иссяк. Было ясно, что окружной инспектор - единственный, кто может себе позволить разглагольствовать, остальные не смеют и рта раскрыть. Я задумчиво потягивал виски и размышлял, что у меня общего с этим инспектором и удастся ли мне к концу вечера не впасть в полный маразм, если я вообще не помру со скуки.

– Чин-чин! - сказал инспектор, когда я поднес стакан к губам.

– За ваше здоровье, сэр, - откликнулся я.

Окружной инспектор уселся поудобнее в кресле, пристроил свой стакан на подлокотнике, обвел взглядом окружающих и, убедившись, что все ловят каждое его слово, заговорил.

– Я как раз говорил перед вашим приходом, Даррелл, - лучше, конечно, поздно, чем никогда, а? - что я весьма доволен образцовым порядком, который навел тут Бьюглер. Сами понимаете, нам, старым служакам, приходится иногда налетать врасплох - надо же убедиться, что во всех районах все в порядке.

Тут он в высшей степени непривлекательно хихикнул и шумно отхлебнул из стакана.

– Спасибо вам за такие добрые слова, - сказал Мартин.

Тут он поймал полный страдания, умоляющий взгляд Мэри и поспешно добавил:

– Конечно, я ничего не смог бы добиться без помощи своего замечательного помощника.

– Не скромничайте, Бьюглер! - сказал инспектор. - Все знают, что помощь может стать и помехой, смотря какой помощник.

– О, я вас уверяю, что Стендиш - просто чудесный помощник! - заверил его Мартин, по привычке размахивая руками, и перевернул большую миску с жареным арахисом на колени инспектору.

– Виноват, cap! - хором закричали Пий, Амос и оба мальчугана, которые стояли в тени у стен, готовые в любую секунду выполнить распоряжение. Они всем скопом налетели на инспектора и, приговаривая "Виноват, cap", "Виноват, cap", счистили жирную ореховую массу с его брюк обратно в миску и унесли на кухню.

– Я ужасно, ужасно виноват, сэр, простите! - сказал Мартин.

– Ничего, ничего, вы же не нарочно, - ответил инспектор, созерцая жирные пятна на своих чистых брюках. - Со всяким могло случиться. Но должен заметить, что с вами это случается как-то особенно часто, а? Где это я вас навещал в последний раз?

– Да, я до сих пор опомниться не могу, - поспешно прервал его Мартин. - Но это было чистейшее недоразумение, уверяю вас, сэр. Здесь уборная работает нормально.

Макгрейд, Робин и Мэри тщетно пытались понять этот загадочный разговор.

– Так вот, как я уже сказал, - продолжал инспектор, поглядывая на свои запятнанные брюки, - Бьюглер отлично справляется с работой.

Он помолчал и выпил еще глоток.

– Разумеется, - добавил он, наклонившись вперед и кивнув Мэри с елейной улыбочкой, - вы с мужем помогли ему навести тут отменный порядок. Дороги и мосты в отличном состоянии, не подкопаешься. - И он взглянул на Макгрейда.

– Премного благодарен, сэр, - произнес Макгрейд с притворным смирением.

– И хотя, насколько я знаю, - продолжал окружной инспектор, обращаясь к Робину, - ваша торговая компания нам не подчинена, вам удалось раздобыть эту прекрасную икру. Подобные вещи в такой глуши, как Мамфе, почти чудо.

Робин слегка поклонился.

– Я глубоко признателен за то, что вы оценили мои усилия, - сказал он, - ведь икру, как известно, получают только от девственной самки осетра, которая не нерестилась.

– Короче говоря, здесь все в полном блеске, - сказал окружной инспектор. - Признаться, эта поездка - одна из самых удачных за все время моей службы, только не разболтайте, а то кое-кто может и разобидеться. Ха-ха!

Мы несколько принужденно засмеялись, вторя его смеху. Я внимательно следил за уровнем джина в стакане инспектора, заранее договорившись с Пием о дальнейших действиях. Мне было ясно с самого начала, что, если подобная беседа затянется до бесконечности, мы просто взбесимся. Поэтому в ту секунду, как инспектор до дна осушил свой стакан, явился весь в сияющих пуговицах Пий и обратился к Мартину:

– Иисус говорит, обед готов, cap!

– А, обед, - подхватил окружной инспектор, похлопывая себя по животу, - как раз то, что всем нам нужно, не правда ли, моя милашка? - И он бросил на Мэри довольно-таки игривый взгляд.

– Да-да, - сказала Мэри, вспыхивая от смущения, - по-моему, еда - это ужасно важная вещь, особенно в тропическом климате.

– Собственно говоря, - сказал Робин, когда все встали и двинулись в столовую, - у меня такое впечатление, чисто биологическое, что еда важна в любом климате.

К счастью, окружной инспектор не расслышал это замечание.

Мартин вцепился мне в плечо и произнес трагическим шепотом:

– А как их рассаживать?

– Посадите Мэри на один конец стола, а окружного инспектора - на другой.

– А, понял, - сказал он. - Я приготовил один славный сюрприз.

– О, боже, - сказал я. - Что вы натворили на этот раз?

– Да ничего, не бойтесь, - сказал он. - Все в полном порядке. Но вы так старались мне помочь, что мне захотелось тоже как-то себя проявить. Я задействовал панку, сынишка Амоса будет за стенкой дергать веревку, и в комнате повеет свежий ветерок.

– Мы явно благотворно на вас влияем, Мартин, - заметил я. - Дайте время - и вы у нас станете заправским светским львом! А теперь действуйте - поглядите, все ли расселись как положено. При условии, что Мэри и окружной инспектор будут сидеть на противоположных концах стола, с остальными можете не церемониться - пусть сядут так, чтобы казалось, что у нас многолюдное сборище.

Столовая, должен признаться, выглядела просто великолепно. Стол и стулья сияли, как свежеочищенные каштаны. Три канделябра были расставлены по центральной линии стола, а четвертый водружен на массивный сервант. Пий знал свое дело. Столовое серебро и фарфор отражали яркие огоньки свечей. Если уж это не поразит окружного инспектора, подумалось мне, то, значит, его вообще ничем не удивишь. Все уселись, и Пий, чьей несгибаемой воле подчинялись Амос и мальчонка Мартина, разнес заранее выбранные напитки.

– Ей-богу, - сказал окружной инспектор, глядя на блеск канделябров, отполированный стол и тихонько покачивающуюся панку, - вам тут неплохо живется, Бьюглер, а? Прямо Дом правительства, да и только!

– Что вы, что вы, сэр! - поспешил прервать его Мартин, испугавшись, что окружной инспектор заподозрит его в расточительстве. - Мы же не всегда устраиваем такие приемы. Едим, так сказать, на ходу, что бог пошлет, должен признаться. Но сегодня, как мы полагаем, случай совершенно особый.

– Вы правы, - сказал инспектор. - Я вас прекрасно понял.

Пий, с величием и торжественностью метрдотеля первоклассного лондонскою ресторана, разнес дикобразье мясо - небольшие кубики на хрустящих ломтиках поджаренного хлеба.

– Боже мой! - сказал инспектор. - А это что такое?

Мартин к тому времени настолько изнервничался, что едва не выпалил: "Дикобраз", но тут Мэри пропела своим мелодичным, ласковым голоском:

– А вы попробуйте и угадайте. Это сюрприз.

Дикобраз оказался вкуснейшим, как я и предполагал. Окружной инспектор уплетал его не спеша, смакуя понемногу.

– Ага, - сказал он, проглотив последний кусок, - вы меня не проведете! Оленина - угадал?

Мартин вздохнул так, словно с его плеч гора свалилась, и этим едва не выдал нашу общую тайну. Но тут Мэри снова пришла нам на помощь.

– Какой же вы проницательный! - прощебетала она. - Мы думали, вы не догадаетесь: ведь мясо прокоптили и приготовили по особому рецепту.

– Ну, меня-то на этом не поймаешь! - сказал инспектор, приосанясь. - Не забывайте, что и я когда-то был простым помощником районного начальника и жил в лесах простой, суровой жизнью. Чего мы только не ели! А мясо здешних антилоп ни с чем не спутаешь. Должен признаться, однако, что закоптили его мастерски.

– Нам иногда удается попробовать оленинки, - сказал я. - Мартин сумел найти одного человека, который умеет отлично коптить мясо по особому рецепту. В тех редких случаях, когда Мартину удается раздобыть мясо антилопы, он по доброте душевной старается со всеми поделиться лакомством.

Пока велась эта несколько рискованная беседа, перед Мэри выросло громадное блюдо с арахисовым рагу, а вдоль всего длинного полированного стола - не менее двадцати блюдечек с "малы-малы штучками", то есть приправами. Все вместе выглядело поистине роскошно.

– Простите, сэр, но мы никак не могли придумать ничего лучше, чем рагу с арахисом, - сказал Мартин, у которого была привычка заранее безо всякой причины извиняться, давая своему противнику повод для придирок. - Но мой повар обычно готовит это блюдо ужасно вкусно.

– Это блюдо опасно тем, что всегда поневоле съешь лишку, - сказал инспектор. - Но откровенно признаюсь, я считаю его очень полезной, питательной пищей.

Мэри раскладывала по тарелкам арахисовое рагу с рисом, а Пий и Амос торжественно разносили и подавали их нам. Затем началась серия сложных перемещений, похожих на шахматную игру, - все передавали друг другу "малы-малы штучки".

Инспектору наложили полную тарелку. Он добавил сверху еще три или четыре розовых ломтика папайи и одобрительно посмотрел на свою тарелку.

– Загляденье! - сказал он. - Восхитительное зрелище!

Мартин стал понемногу успокаиваться. Он знал, что мой повар помогает Иисусу и что рагу, по всей вероятности, отлично приготовлено.

Мэри, безукоризненно исполняющая роль хозяйки, поглядела на инспектора, который в ответ чопорно наклонил голову, и первая погрузила ложку и вилку в арахисовое рагу. Районный инспектор последовал ее примеру, за ним и все мы, вооружившись своими приборами, принялись за еду. Панка, негромко поскрипывая, колыхалась над нашими головами, обвевая нас тепловатым ветерком.

– Никогда еще не едал такого вкусного арахисового рагу! - сказал инспектор, проглотив солидную порцию.

Мартин, сидевший напротив меня, просиял.

– Мартин у нас замечательный организатор, - сказал Макгрейд.

– Замечательный, - откликнулся Робин. - Полностью с вами согласен. Боюсь, что на этот раз я его немного подвел.

– Подвели? - удивился инспектор. - Как это подвели?

– Ну, мы могли бы приготовить для вас более шикарное угощение, - сказал Робин. - Но река, к несчастью, здорово обмелела, и лодка с припасами сюда не пробилась. Так что бедняга Мартин при сложившихся обстоятельствах сделал все, что было в его силах.

– Да, - поддержала его Мэри. - Нам хотелось бы угостить вас на славу!

– Ерунда, ерунда, - отмахнулся инспектор. - Это превкусно!

Мартин весь засветился и окончательно успокоился.

– Да, кстати, - сказал инспектор, - насколько я понял, вы отлавливаете животных, Даррелл?

– Да, сэр, - ответил я.

– Но здесь-то, я уверен, вам нечем поживиться? - спросил он. - Когда я в бытность свою помощником районного начальника бродил по лесам, я ни разу не видел ни одной живой твари.

Тем временем Пий, бесшумно двигаясь среди гостей, успел ловко снять со спинки кресла, на котором сидел инспектор, геккона и громадного богомола.

– Уверяю вас, живности тут хватает, надо только знать, где ее искать, - сказал я. - Да вот я только вчера поймал в саду у Мартина, в уголке, чрезвычайно редкий экземпляр. Животных тут множество, если поискать хорошенько.

– Поразительно! - сказал инспектор, отправляя в рот полную ложку арахисового рагу. - Я бы ни за что не поверил, что совсем рядом с цивилизованным миром еще водится какая-то живность.

В это мгновение раздался ужасный треск, словно кто-то переломил позвоночник киту, и с шумом, подобным тому, какой издают миллионы сухих листьев, взметенные ураганом, панка со всеми своими пальмовыми листьями рухнула на стол, накрыв одним крылом окружного инспектора.

На наше счастье, при падении панки погасли свечи, значит, пожара можно было не опасаться, зато в ее многослойном веере, похожем на балетную пачку, оказалось множество интересных представителей местной фауны, мирно живущих под боком у "цивилизации".

Катастрофа парализовала всех присутствующих.

– Боже! Боже мой! - первая закричала Мэри, вскакивая на ноги. Она опрокинула свой джин с тоником, от ее обычной безмятежности и следа не осталось.

– Почему вы не дали мне проверить эту чертову штуку, болван?! - проревел Макгрейд.

– Да, Мартин, подчас мне кажется, что ты совершенно безнадежен, - довольно сурово резюмировал Робин.

– Простите, простите великодушно, сэр, - сказал Мартин, обращаясь к погребенному под панкой инспектору. - Я ужасно, ужасно огорчен, просто слов не нахожу.

Бедный Мартин весь дрожал от потрясения.

Пальмовые листья зашуршали, и из них высунулась голова инспектора. Не успел он и рта раскрыть, чтобы слово вымолвить, как увидел огромного, величиной с чайное блюдце, неимоверно мохнатого паука шоколадного цвета, который резво бежал прямо на него по ребру панки. Тут уже вся разнообразная и счастливая колония обитателей пальмового опахала, жившая много лет в мире и покое, начала расползаться по столу. Инспектор отшвырнул свой стул и вскочил на ноги.

Я понимал, что для Мартина это величайшее бедствие, но жизнь научила меня не упускать ни малейшей возможности пополнить свою коллекцию. А панка, как мне казалось, в буквальном смысле слова осыпала меня интересными экземплярами.

– Пожалуй, вам всем лучше перейти в другую комнату, - сказал я, заметив, что геккон совершенно нового вида вылезает из-под пальмовых листьев. - А я тут сам разберусь.

Открытые участки полированной столешницы начинали с невероятной скоростью заполняться массой рассерженных жуков и иных мелких существ, и все они - даже самые безобидные - имели крайне злобный вид.

К Мэри вернулось самообладание, и она непринужденно вышла из столовой на веранду, подавая пример всем остальным. Все дружной кучкой последовали за нею.

Наши слуги, окаменев, стояли в стороне, пока мы сидели вокруг стола; было невозможно убирать остатки панки и одновременно продолжать обслуживать гостей, делая вид, будто ничего страшного не произошло. Им никогда не приходилось попадать в такой переплет, даже Пий и тот растерялся.

– Пий! - заревел я так, что он вздрогнул и пришел в себя. - Беги неси бутылки, коробки - все, куда сажать это мясо!

Всеобъемлющим термином "мясо" в Западной Африке обозначают любое живое существо, бегающее, летающее или ползающее. Пий, прихватив Амоса и двух мальчуганов, скрылся в мгновение ока.

Тем временем из панки высыпало еще множество других интересных ее обитателей, которые словно торопились узнать, что же это стряслось с их мирным общежитием. Первой вылезла молодая и до предела разъяренная зеленая мамба, которой принадлежит слава самой смертоносной из африканских змей. Она была похожа на плетеное лассо двух футов длиной. По ее поведению было ясно: происшествие не пришлось ей по вкусу. Я попытался прижать змею вилкой, а она извернулась и шлепнулась со стола на пол. И тут я заметил, что, хотя все сбежали на веранду, оставив меня один на один со смертельной опасностью, инспектор меня не покинул. Зеленая мамба, пренеприятно извиваясь, заскользила прямо к его ногам, а он стоял, словно примерзнув к месту, и его лицо приобрело довольно редкостный голубоватый оттенок. Я вновь бросился на мамбу; на этот раз мне удалось прижать ее к полу и схватить за шею. Тут подоспел и Пий, таща из кухни горшки, коробки, бутылки и прочие емкости. Я сунул зеленую мамбу в бутыль и благополучно заткнул ее пробкой.

Инспектор не сводил с меня выпученных глаз. Надо было срочно что-то придумать, чтобы замять это несчастное происшествие и выгородить Мартина.

– Теперь вы понимаете, о чем я говорил, - заметил я с самым беззаботным видом, вынимая громадного жука из блюда, где он барахтался на спинке в арахисовом рагу, скрипя, как ржавая шестеренка, и размахивая всеми шестью лапками. - Животных кругом хватает. Сумейте только их отыскать!

Он еще с минуту молча глазел на меня.

– Да, да, понимаю, - сказал он. И добавил: - Я бы чего-нибудь выпил.

– Вы исключительно мудро поступили, сэр, оставшись на месте.

– Почему это? - подозрительно спросил он.

– Да ведь на вашем месте любой другой бросился бы бежать, а вы проявили поразительное хладнокровие. Если бы не вы, я вряд ли сумел бы изловить эту мамбу.

Окружной инспектор снова впился в меня подозрительным взглядом, но у меня на лице было самое бесхитростное выражение.

– Ха! - сказал он. - Что ж, пора пойти промочить горло, а?

– Знаете, я бы еще немного задержался - тут осталось несколько занятных экземпляров, попробую их словить, но, пожалуй, надо попросить Мартина помочь навести порядок. Если разрешите, я присоединюсь к вам через минуту, сэр.

– Конечно, о чем речь! - сказал инспектор. - Так я пришлю к вам Мартина.

Мартин появился в дверях столовой, едва держась на ногах; больше всего он мне напомнил одинокого пассажира, спасшегося после гибели "Титаника".

– Господи боже мой! - простонал он. - Такое мне и не снилось!… Подумать только!

– Думать не надо, - сказал я решительно. - Делайте, что я скажу.

– Это куда хуже уборной!

– Нет уж, ничего хуже быть не может! - сказал я. - А теперь возьмите себя в руки и отнеситесь ко всему спокойно.

Пока шел этот разговор, мы с Пием не покладая рук собирали оставшихся обитателей панки - многочисленных гекконов, восемь древесных лягушек, до смерти перепуганную древесную соню с гнездом, полным детенышей, тройку летучих мышей, пару злющих скорпионов и несметное число жуков.

– Что же нам делать, что делать? - трагически произнес Мартин, и мне показалось, что он, того и гляди, заплачет от отчаяния.

Взглянув на Пия, я понял, что он не меньше, чем Мартин, ошеломлен ужасной катастрофой. Я же, к своему стыду, боролся только с одним желанием - долго и вволю нахохотаться, но, естественно, не мог себе этого позволить.

– Ну, вот что, - сказал я Пию. - Ты идешь в дом массы Макгрейда и смотришь, где еда. Потом идешь в дом помощника начальника и смотришь, где еда. Потом идешь в наш дом - смотришь, где еда. Через час, чтобы вся еда была здесь, понял?

– Понял, cap, - сказал Пий, исчезая.

– Господи, теперь меня обязательно сошлют обратно в Умчичи! - простонал Мартин. - Вряд ли ему все это понравилось.

– Вряд ли понравилось кому-нибудь, кроме меня, - заметил я. - Мне достались хорошие экземпляры для коллекции.

– Но что же нам теперь делать? - горестно спросил Мартин, глядя на загубленное угощение.

Я усадил его на стул.

– Я велел окружному инспектору позвать вас, убедив его, что без вас никто не сумеет навести здесь порядок, - сказал я. - Пий пошел искать еду. Что он там наберет, одному богу известно, но все же у нас будет хоть что-то съедобное. А вы тем временем постарайтесь хорошенько накачать начальство джином, вот и все дела.

– Джина у меня полно, - серьезно сказал Мартин.

– Ну вот, видите! - подхватил я. - Все отлично устраивается.

– Я только никак не пойму, в чем… - начал Мартин.

– Понимать ничего не надо! Предоставьте это мне. Запомните только одно: всем должно казаться, что вы лично всем распорядились. Что вы - всеобщий спаситель.

– А, ну да, - сказал Мартин. - Теперь понял. Я кликнул Амоса и Иоанна из кухни.

– Уберите все со стола, натрите до блеска и поставьте чистую посуду.

– Да, cap, - сказали они в унисон.

– Пий пошел искать еду. Скажите Иисусу и моему повару, чтобы готовили новое рагу.

– Да, cap!

– И чтобы стол был такой же красивый, как раньше, ясно?

– Виноват, cap, - сказал Амос.

– Чего тебе? - спросил я.

– Масса выловил всех змей из-под оттуда? - спросил Амос, показывая на останки опахала.

– Да, - сказал я. - Можешь не бояться. Я выловил все мясо.

– Как вы умудряетесь все так здорово организовать, просто не понимаю, - сказал Мартин.

– Слушайте внимательно! - сказал я. - Окружной инспектор уверен, что все это организовали вы. Так что, когда мы выйдем к ним, будьте добры, держитесь, как старый вояка. Надо, чтобы у окружного инспектора сложилось впечатление, что, пока я тут возился с разной насекомой мелочью, вы единолично ликвидировали все последствия катастрофы. И перестаньте вы извиняться каждые пять минут! Мы как следует накачаем его джином, Пий позаботится о еде, а вам беспокоиться не о чем. Ваше дело - внушить инспектору, что это не катастрофа, а пустяковая накладка и вы совершенно уверены в том, что инспектор сам понимает, как все в конце концов забавно.

– Забавно? - слабым голосом повторил Мартин.

– Вот именно, - сказал я. - Вы давно служите в колониях?

– Начал в двадцать один год, - ответил Мартин.

– И до сих пор не поняли, что такие вот заносчивые болваны, как наш инспектор, буквально живут подобными историями? Да вам, может быть, эта история не только не повредит, но даже пойдет на пользу.

– Вы так думаете? - недоверчиво спросил Мартин.

– А вы сами подумайте, - сказал я. - Пойдемте на веранду.

Мы вышли на веранду и сразу увидели, что наши бравые компаньоны не сдаются. Мэри прочла гостю длинную лекцию об орхидеях и искусстве составлять букеты. Макгрейд сделал такой подробный и сложный доклад о строительстве мостов и содержании в порядке дорог, что вряд ли сам хоть что-нибудь понял. А Робин в самый подходящий момент перевел разговор на литературу и искусство, в чем окружной инспектор вообще ничего не смыслил.

Я ткнул Мартина в бок, и он встал по стойке "смирно".

– Еще раз прошу прощения, сэр, - сказал он. - Боюсь, что мой слуга не проверил крюки на потолке. Но я все… м-э-э… организовал, и через час мы сможем сесть за стол. Простите, что заставляю вас ждать.

Он опустился в кресло и стал вытирать платком вспотевшее лицо.

Инспектор окинул его изучающим взглядом и выпил до дна десятую порцию джина.

– Обычно во время моих служебных поездок никакие опахала мне на голову не падали, - ядовито заметил он.

Наступила короткая, но зловещая пауза. Я понял, что Мартин не знает, что говорить, и поспешил вмешаться.

– Должен сказать вам прямо, сэр, - большое счастье, что вы оказались среди нас.

И я обратился ко всем присутствующим:

– Вы, конечно, не успели заметить, а ведь в этом опахале затаилась зеленая мамба! Если бы не наш окружной инспектор, мне бы нипочем ее не поймать!

– Мамба! - взвизгнула Мэри.

– Да, - сказал я, - мамба, и в прескверном настроении. Но к счастью, окружной инспектор не дрогнул ни на мгновение, и нам удалось ее изловить.

– Ну, что вы, что вы, - сказал инспектор. - С моей стороны было бы нескромно брать часть заслуги на себя.

– Скромность украшает героя, - сказал я. - Я вам уже говорил, что на вашем месте любой бы сдрейфил. Как-никак, а мамба считается самой опасной змеей в Африке.

– Мамба! - повторила Мэри. - Страшно подумать! Только вообразите - свернулась в клубок прямо над нашими головами и готовится к нападению! Вы оба вели себя как герои, честное слово.

– Ей-богу, она права, - подхватил Робин. - Боюсь, что я бы дал стрекача, как заяц.

– И я тоже, - прогудел Макгрейд, отличавшийся сложением борца-тяжеловеса и абсолютным бесстрашием.

– Да, знаете, - с напускным безразличием произнес окружной инспектор, невольно оказавшийся в роли героя, - привыкаешь к разным опасностям, если полжизни проводишь в лесной глуши.

Тут он завел длинный и не совсем правдоподобный рассказ о том, как однажды чуть не подстрелил леопарда, и все мы с облегчением вздохнули, когда Пий вдруг вынырнул из полумрака и доложил, что наш второй обед готов.

Холодные тушеные бобы и консервированная лососина вряд ли заслуживают названия парадного обеда, но все же они спасли положение, и к концу обеда инспектор, изрядно упившийся джином, стал рассказывать нам совершенно неправдоподобные истории о страшных змеях, с которыми он сражался один на один.

К счастью, салат из "флюктов" оказался в стороне от эпицентра катастрофы и таким образом уцелел. Мы ели его с удовольствием, хором расхваливали Мэри, которая вложила в него всю душу, и единогласно решили, что этот салат из "флюктов" - вершина всех "флюктовых" салатов в мире.

Когда мы наконец встали из-за стола, я еще раз поблагодарил инспектора за доблесть, проявленную при поимке мамбы.

– Пустяки, дорогой мой! - сказал он, небрежно помахивая рукой. - Не стоит благодарности. Всегда готов прийти на помощь.

Наутро Мартин по-прежнему был безутешен, несмотря на наши общие старания. Он твердил, что инспектор попрощался с ним ледяным тоном и что его непременно переведут обратно в эту адскую дыру, то есть в Умчичи. Нам ничего не оставалось делать, как только написать окружному инспектору любезные письма, выражая благодарность за тот роковой обед. Я сумел ввернуть в свое послание еще одну благодарность - за помощь, которую мне оказал в работе районный начальник. Я добавил, что Мартин - самый лучший, самый деловой районный начальник, какого мне пришлось встречать во время многочисленных поездок по Западной Африке.

Вскоре мне пришлось переправлять весь мой зверинец к побережью, а там грузить на пароход, отправлявшийся в Англию, и к тому времени эта история, конечно, совсем вылетела у меня из головы.

Но через полгода я получил коротенькое письмо от Мартина. Он писал:

"Вы были правы, дружище, когда говорили, что эта история пойдет мне на пользу. Окружной инспектор действительно рассказывает всем и каждому, как он лично изловил для вас эту зеленую мамбу прямо посередине обеденного стола, пока вы стояли, окаменев, как истукан, не смея и пальцем пошевельнуть. Поздравьте меня с повышением по службе - через недельку-другую отправляюсь в Инугу. Нет слов, чтобы всех вас поблагодарить за то, что наш парадный обед имел такой сногсшибательный успех".