Онлайн чтение книги Эпоха Отрицания The Middleman
Глава 03

Пять месяцев назад после встречи организации со скучным названием «Анархисты Западного побережья» в лофте одного из домов в Окленде Кевин был впервые приглашен в узкий круг избранных. Швед по имени Олаф, носивший в качестве акта радикальной иронии галстук-бабочку, обсуждал размещенную на сайте «Министерство пропаганды» последнюю обличительную речь Мартина Бишопа, посвященную «фармацевтической мафии». Присутствовали около пятнадцати человек не старше тридцати лет, и когда студент-медик из Калифорнийского университета попытался объяснить экономическую составляющую в научных исследованиях фармацевтических компаний и ее влияние на цены, Мур не выдержал и вмешался:

– Вы похожи на корпоративного зазывалу. С каких это пор медицина вдруг стала прибыльной отраслью? Можно сделать прибыль на автомобилях или тех же игрушках, но на больницах и лекарствах, интернете и базовых продуктах? На том, что просто необходимо для жизни? Это не бизнес. Это человеческое право.

Студент-медик, не привыкший к тому, чтобы его перебивали, был явно раздражен.

– Тогда поезжайте на ферму и выращивайте там себе еду!

– В сутках, приятель, всего двадцать четыре часа, и не думаю, что в наше время стоит пятиться в семнадцатый век. Разве это нам обещал капитализм?

Кевин даже себя самого удивил таким выплеском, да и другие тоже выглядели удивленными тем, что тощий черный парень, тихо сидевший на всех предыдущих собраниях, вдруг подал голос. Позже Жасмин – двадцатишестилетняя художница-акционистка – пригласила его выпить.

– Знаешь, ты прав. Он пиарщик, зазывала, и таких тут половина. Я даже начинаю подозревать, что наш Олаф – шпион, – заявила она.

– Шпион? – переспросил Мур, стараясь изобразить на лице потрясение. – На федералов, что ли, работает?

– Почему бы и нет?

– Горстка представителей поколения двутысячных для них ровным счетом ничего не значит. Они только и делают, что ищут повсюду русских хакеров и исламских боевиков.

– Возможно, – кивнула Жасмин. – Но если так и есть, то они упускают из виду нечто большее. И потом сами же себя будут упрекать.

– Нечто большее? Уж точно не «Анархистов Западного побережья».

– Я не о них говорю.

– О ком же тогда?

Артистка улыбнулась и подняла свой бокал с пивом.

– За Революцию, Кевин. Это будет что-то.

Аарон пришел позже. Жасмин представила его Кевину в баре «У тетки Чарли» до начала шоу трансвеститов. Новый знакомый небрежно пожал Муру руку, затем выложил на стойку свежий номер журнала «Роллинг Стоун» и развернул на странице с заголовком «Новое лицо революции». Это была яркая, хотя и не вполне лестная, хроника жизни Мартина Бишопа, тридцатисемилетнего активиста из Теннесси, юношеский баптистский пыл которого заново расцвел на почве социальной справедливости. Сначала он и его соратник-ниспровергатель, головорез из Пенсильвании по имени Бенджамин Миттаг, сделали себе имя среди прогрессистов в Остине, штат Техас. Блог («Министерство пропаганды» – www.propagandaministry.com) с огромным количеством подписчиков послужил толчком к тому, что при финансовой поддержке онлайн-платформы «Кикстартер» было организовано турне по университетским городкам с целью «бросить правду в лицо сильных мира сего». Последователи Бишопа именовали себя «Тяжелой бригадой».

В переполненных аудиториях Бишоп разглагольствовал с пылом проповедника, и некоторые даже сравнивали его с Мартином Лютером Кингом-младшим, хотя он часто цитировал текст на личной печати Томаса Джефферсона: «Повиноваться Господу, сопротивляться тиранам». Властвующая элита, говорил он слушателям, создала защитные барьеры и настолько отгородилась и дистанцировалась от девяноста девяти процентов остальных, что едва замечает скулеж тех, кто бросает ей вызов сидячими забастовками, демонстрациями, крикливыми надписями на плакатах и футболках и поп-музыкой. Элита не видит ничего, что внушало бы ей хоть какие-то опасения.

– Кого же ей тогда бояться? – спрашивал он аудиторию, после чего указал на людей, которые пострадали в судебных тяжбах и во время тюремного заключения: на творцов хаоса. Хакеры, осведомители и разъяренные толпы, которые крушили все на своем пути. – Взгляните на Сиэтл![4]Имеется в виду т. н. «Сиэтлская битва», беспорядки 1999 г. в ходе протестов против деятельности международных финансово-бюрократических институтов, произошедшие по случаю конференции одного из них, Всемирной торговой организации. Взгляните на Руби-Ридж![5]Осада усадьбы семьи Уивер в Айдахо в 1992 г., закончившаяся гибелью нескольких человек и получившая громкий резонанс, поставивший вопрос о пределах полномочий силовых структур США. А битва за Бруклинский мост?[6]Шествие участников движения «Захвати Уолл-стрит» по Бруклинскому мосту 1 октября 2011 года, закончившееся массовыми арестами. – разглагольствовал он, обращаясь к толпе в Сент-Луисе.

Кто бы ни открыл глаза массам на правящий класс, кто бы ни выставил напоказ тот факт, что его авторитет иллюзорен, именно такие случаи показали, что за цивильной маской власти скрываются спецподразделения полиции и крупные адвокаты.

Обращаясь к студентам Нью-Йоркского университета, Аарон спросил:

– Неужели все ослепли? Полицейские расстреливают наших черных братьев и сестер! Тюремно-промышленный комплекс заполняет наши тюрьмы самой дешевой рабочей силой, и все это делается в интересах «Макдоналдс», «Вендис», «Уолмарт» и «Викториас Сикрет». Современные рабы наполняют колл-центры «Веризона» и «Спринта». За девяносто центов в день! Даже если вы остаетесь в стороне, не думайте, что не придут и за вами. Банки при первой же возможности оттяпают ваше жилье. Нефтяные компании посылают ваших детей в пустыню, чтобы те погибали ради их проклятой прибыли! Я где-то не прав?

И толпа в едином порыве ответила:

– Нет!

– Если все это напоминает войну и попахивает войной, то как оно называется?

– Война!

После митинга в Сент-Луисе три десятка накачанных сторонников «Бригады» прорвались в одно из отделений «Ситибанка» и разгромили холл, прежде чем подоспела полиция. Именно тогда против Бишопа впервые было выдвинуто обвинение в терроризме – если не официальными властями, то судом общественного мнения и его самым ярым телевизионным критиком, Сэмом Шумером. Каждый день в «Фейсбуке» появлялись новые порции тревожных новостей – иногда фальшивых, иногда правдивых – о Бишопе и его последователях. «Бригада» стала синонимом «надвигающихся беспорядков».

Сидя рядом с Аароном, слушая, как тот зачитывает свои любимые отрывки из обзора «Роллинг Стоун», и инстинктивно понимая, куда клонится разговор, Кевин чувствовал прилив воодушевления. « Бригада ».

Настроение у Аарона как человека маниакально-депрессивного склада менялось с такой же непредсказуемостью, с какой непоколебимостью держались его марксистские убеждения. Он работал с Мартином Бишопом еще в Остине, много лет назад, когда все только начиналось. У него в запасе наверняка было немало всяких историй, но их черед, видимо, еще не наступил.

– Вопрос, который я должен вам задать, Кевин, звучит просто: какова ваша позиция? – спросил он.

– Рядом с вами, конечно же.

– Я хотел сказать, как вы для себя видите будущее? После достижения того, ради чего оказались на этой земле?

Такие вопросы обычно задают на тестировании. Собственно, это и был тест, и здесь Кевин не ошибся. Но вместе с тем он почувствовал некоторый подвох. Бегло осмотрев пространство вокруг барной стойки, где подкрашенные мужики потягивали коктейли, он поразмышлял над беседами, в которых участвовал с тех пор, как осел в этом городе и погрузился в подпольный мир утопических течений. Левых, правых и всех промежуточных. Так много мнений, так много рассуждений и мечтаний о будущем…

Он ответил:

– Я буду знать это, когда сам все увижу.

Его ответ показался Аарону ничуть не хуже остальных.

Две недели назад они втроем как раз пили пиво на квартире Жасмин в Чайнатауне, когда Аарон сообщил хорошие новости.

– Слово сказано, товарищи. Мы должны быть готовы.

– К чему? – спросила Жасмин.

– К тому, чтобы исчезнуть.

Аарон передал номера их телефонов куда надо и объяснил, что скоро – через несколько часов, дней, а может, и месяцев – поступит команда. И они должны быть готовы расстаться со своим прошлым. Оставить все позади.

Это не стало сюрпризом. За истекшие месяцы, когда СМИ усиленно раздували страхи по поводу риторики, характерной для митингов «Бригады», когда имел место инцидент в Сент-Луисе, а в мелких городах то и дело происходили столкновения последователей движения с самопровозглашенными защитниками отечества, это превратилось в одну из любимых тем Бишопа: « Нам нужно создать собственное пространство диалектики. Мы должны организовать свое подполье, где могли бы защитить себя от фашистов, управляющих страной. Когда они явятся по наши души, нам понадобится надежное убежище. У нас должна быть возможность исчезнуть ».

До беседы с Аароном Кевин предполагал, что Бишоп говорит о метафорическом подполье. О подполье мысли. Очевидно, это было не так.

Аарон вручил каждому листок бумаги, где было обозначено место встречи и сигнал, который они должны подать, когда за ними заедут. Он приказал, чтобы никто из них ни с кем этой информацией не делился. Даже друг с другом.

– Все слишком серьезно, – объяснил он. – Мы ведь серьезные ребята?

– Абсолютно, – ответил Мур.

Жасмин кивнула и хихикнула.

Теперь, сидя в старом «Понтиаке», мчавшемся вдаль по бесконечному шоссе, Кевин услышал, как водитель, которого звали Джордж – собственно, это все, что он знал об этом человеке, – сказал:

– Я сталкивался с этим дерьмом еще до Бишопа и Миттага.

– Не сомневаюсь, – поддакнул Мур.

Они ехали уже добрый час, обогнув северную оконечность Сакраменто по трассе 80. На шоссе было удивительно пусто.

Джордж покосился на пассажира.

– Ты мне не веришь.

– Я тебя не знаю.

– Но про восемьдесят девятый год наверняка что-то знаешь?

– Мне тогда был всего год.

– Но ты ведь слышал про восемьдесят девятый, верно? Ну то есть у тебя ведь есть какое-нибудь образование, парень? Восток, Запад? Берлинская стена?

– Конечно. Слышал об этом.

– Ну так вот. А мне было уже десять. Хорошо помню, какая тогда поднялась шумиха. Какой был праздник. Отец был просто одержим холодной войной. В восемьдесят втором вырыл убежище на заднем дворе. Между прочим, именно там я лишился девственности. – Водитель подмигнул собеседнику. – Ну, как бы то ни было, пришел тысяча девятьсот восемьдесят девятый: Берлинская стена рушится, и я хорошо помню, как папа смотрит все по ящику. Всех этих ликующих немцев с «кефалями»[7]«Кефаль» – популярная в 80-е стрижка: короткие волосы спереди и по бокам и длинные сзади. и бутылками дешевого шампанского… Отец увидел их и закричал. Как он был счастлив… Тогда он сказал мне, что мир навсегда изменился. И потребовал непременно запомнить тот день. Когда бывшие враги стали друзьями. Когда мечи были наконец перекованы на орала. Такие вот дела. Мне было всего десять лет, но я хорошо помню. Помню, как был взволнован. То есть официально мы уже жили в будущем. В Шангри-Ла[8]Фантастическая страна из романа Д. Хилтона «Потерянный горизонт» (1933).. А потом… – Джордж наклонил голову, и было слышно, как хрустнули его шейные позвонки. – Знаешь, что случилось потом?

– Ну, расскажи…

– А надо ли? Не стоит. У вас ведь был «Макдоналдс» и еще длинный список подобных корпораций, которые неудержимо рвались в новые свободные страны, прибирая к рукам их земли и ресурсы. Вы заполучили толпы выходцев с Востока, стремящихся поскорее разбогатеть. Вы развязали войну в Югославии. Вы медленно, но верно разваливаете Африку. Геноцид в Руанде. У них был шанс, – сказал шофер, пристально глядя на едущие впереди автомобили, – шанс сделать наш мир лучше. Но вместо этого всех ждала та же самая история. Алчность, алчность… Ничего не изменилось. И десятилетия спустя люди с удивлением замечают, что мы снова находимся в состоянии войны. Это надломило моего отца. Черт побери, это едва не сломило меня, к тому же я был еще слишком молод, чтобы все правильно понять. Такая система, как наша – которая не использует шанс на то, чтобы сделать мир лучше, которая видит перед собой лишь сиюминутную выгоду… – Он громко вздохнул. – И ты видишь такое каждый божий день. На текущей неделе это «Плейнс Кэпитал» и IfW. Кое-кому из богатых задниц не захотелось платить налоги, и они взяли да и всучили свои миллиарды теневым банкирам. А те спрятали деньги на новых счетах – под чужими именами. Если бы не подняли шумиху журналисты, будь уверен: никто бы не затеял никакого расследования. – Джордж покачал головой. – Впрочем, неважно. Ни один богатый белый – уж поверь! – не собирается за это заплатить. – Он так сильно сжал руль, что даже суставы на его пальцах побелели. – Такую систему, как эта, нужно просто втоптать в грязь, уничтожить.

Кевин искоса наблюдал за водителем. Сколько лет этому парню? Если было десять в восемьдесят девятом, значит, сейчас тридцать восемь? С немытыми волосами до плеч и с сигаретой в губах он вполне смахивал на восемнадцатилетнего хиппи.

– А давно ты знаешь Мартина? – спросил Мур.

– Да нет. Мой кумир – это все-таки Бен. Я слышал, как он выступал на одном митинге в Толедо. От его голоса даже краска слезала со стен! Я был просто покорен.

– А я вот не помню, чтобы слышал его выступления.

– И больше не услышишь. Как он говорит? Очень страстно и убедительно. Привлекает к себе слишком много внимания федералов. Именно так всегда и происходит, когда речь идет о том, чтобы надрать задницу полицейским и устроить взрывы в почтовых отделениях. В общем, он отстранился, ушел в тень. Чтобы правительство слезло с наших задниц. – На лице Джорджа мелькнула усмешка. – Едва ли это сильно помогло. Но мы пока в деле, приятель.

– Так кто же всем заправляет – Миттаг или Бишоп?

– Хочешь иерархии? Тогда, парень, вступай в Демократическую партию. – Шофер на секунду посмотрел в зеркало заднего вида, а затем продолжил: – А ты-то что? Ты ведь наверняка давно знаешь про всю эту кутерьму.

– Почему?

Джордж раскрыл ладонь и стукнул себя по лбу.

– Ну ты же черный. Тебе ли сейчас напоминать о социальной справедливости?

– Нет, приятель. Не стоит, пожалуй, – ответил Кевин.

Выглянув в свое окно, он увидел неподалеку универсал, забитый какими-то вещами. За рулем сидела молодая женщина. Возвращается домой из школы или уезжает куда-то. Подальше от прежней жизни. И словно давно заученное наизусть, он произнес:

– Я осознал, возможно, когда мне исполнилось тринадцать лет, что моя жизнь – это своего рода клише. Отец коротает годы в тюрьме усиленного режима в Гейнсвилле. Сидит, естественно, за наркотики. Мама пытается как-то свести концы с концами и встать на ноги. – Мур помедлил, а потом немного отклонился от темы: – Забавная штука, но в наше время часто кричат об уволенных шахтерах, подсевших на опиоиды. Все хотят отправить их к врачам. Но раньше было то же самое – попавшие под сокращение рабочие подсаживались на крэк. В восьмидесятые тех бедолаг хотели просто засадить в тюрягу. – Он откашлялся. – Есть только одно различие между тем, что было тогда, и тем, что есть теперь.

– Цвет их кожи, – так мелодично произнес Джордж, что Кевин едва не ответил ему «Аминь».

Но вместо этого он молчал до тех пор, пока его спутник не сказал:

– Так вот что привело тебя сюда.

– Сначала я побывал у армейского вербовщика.

– А я, кстати, подумал, что ты успел послужить!

Мур промолчал.

– И как, довелось поучаствовать в переделках?

Кевин посмотрел на уродливые промышленные окраины Сакраменто.

– Так, немного.

– Афганистан?

Пассажир не удосужился ответить.

Джордж вздохнул.

– Ну вот, значит, ты все-таки повидал мир. Это хорошо. И довольно рано понял, что нужно бороться за права черных.

Кевин уставился на водителя пристальным взглядом.

– Это не только борьба за права черных. Это борьба за права человека вообще.

– Конечно, конечно, – нахмурившись, кивнул Джордж. – Но что такое люди, как не кучки особых нужд? Вот почему, друг мой, мы собираемся победить. Мы – армия особых нужд. Я здесь в качестве борца против алчности, ты, если хочешь, можешь бороться за свою расу. Кто-то другой может бороться за спасение китов. Но в итоге все мы боремся за одно и то же.

– Чтобы покончить со всем этим, – сказал Мур.

– Вот именно, – кивнул его собеседник, снизив скорость и свернув направо. Он выехал на Гринбек-лейн, улицу с невысокими домами и деревьями, которые потом сменили торговые центры и мелкие магазины: «Си-Ви-Эс», «Дэйри Квин», мексиканские рестораны и бургерная «Ред Робин». Здесь Джордж припарковался и заглушил мотор.

Кевин огляделся. Отовсюду к своим автомобилям стекались люди, навьюченные тяжелыми пакетами и сумками. С продуктами и всякой всячиной.

– Я уже поел, – сказал он. – Подожду в машине.

– Мы оба подождем в машине.

– А чего мы ждем-то?

Джордж вытащил из кармана рубашки листок бумаги – он был весь исписан какими-то цифрами. Потом достал сотовый телефон, при виде которого Мур удивился. Набрав нужный номер, водитель приложил трубку к уху.

– Мэри, это Джордж. Пора, – тихо проговорил он.