Онлайн чтение книги Рождественский кинжал Evious Casca
Глава 10

К тому времени, когда Мод спустилась в холл, миссис Дин уже вытянула из Джозефа стенографический отчет об убийстве Натаниеля и выглядела довольно встревоженной. Очевидно, из телефонного разговора с Валерией она не поняла, до какой степени Стивен мог быть замешан в преступлении. Она выслушала Джозефа с должным выражением ужаса и сочувствия на лице, но было видно, что мысль ее лихорадочно работает.

– Готов пойти на костер, Стивен к этому непричастен! – Джозеф прижал к сердцу растопыренную пятерню.

– Конечно, нет, – машинально откликнулась дама. – Что за мысль! И все же как ужасно! Правда, я никого не подозреваю! Мы должны просто ждать, не так ли?

Появилась Мод. Как всегда неторопливо, она спускалась по лестнице. Нельзя было представить себе большую противоположность кричащей раз-ряженности миссис Дин, чем полная, скромная фигура Мод. Может быть, во времена юности она и украшала второй ряд хора, но в своих степенных средних летах являла собой образ викторианской леди строгого воспитания. Ни в стиле ее одежды, ни в том, как она носила шляпу с высокой тульей, не было ничего игривого. В одной руке почтенная дама держала молитвенник, в другой – зонтик; на ногах у нее были черные удобные ботинки со шнурками. Окинув ее опытным взглядом, миссис Дин справедливо заключила, что старомодная шуба мало того что полнит свою обладательницу, так еще и сделана из кролика, высветленного таким образом, чтобы он напоминал щипаную ондатру.

– Наконец-то! – вскочил Джозеф. – Это моя жена! Мод, это мать нашей дорогой маленькой Валерии.

Мод сунула зонтик под мышку и протянула вялую руку.

– Как вы поживаете? – сказала она с безразличной вежливостью. – Я как раз собираюсь в церковь, но Джозеф проследит за всем.

Джозеф, Матильда и Паула предполагали, что из-за приезда миссис Дин Мод отложит общение с Богом, но Мод, по-видимому, не привыкла отменять назначенных свиданий. Джозеф умолял жену вспомнить обязанности хозяйки дома, но она ответила, что хозяйкой себя не считает.

– Но, дорогая моя! – увещевал ее супруг. – В твоем положении... ты здесь единственная замужняя дама, кроме того, это твой дом...

– Я никогда не рассматривала Лексхэм в качестве своего дома, Джозеф, – сухо сказала Мод.

Джозеф сдался. Матильда решила подойти к делу с другой стороны, предположив, что Мод, как дуайен[8]Лицо, выполняющее обязанности главы дипломатического корпуса., не может оставить остальных самих разбираться с миссис Дин. Мод ответила, что не знает, кто такая дуайен, и что у нее есть правило не вмешиваться в дела Лексхэма.

– Мод, дорогая, речь идет не о вмешательстве! Кто будет заботиться об этой женщине? Покажет ей комнату и все такое прочее?

– Думаю, Джозеф очень хорошо со всем справится, – спокойно отвечала Мод. – Вчера вечером я подумала, может быть, я забыла книгу в кабинете, но сегодня я посмотрела, там ее нет. Так неприятно!

Матильда тоже сдалась, и поскольку так же, как и Мод, она не считала себя здесь хозяйкой, то не выразила желания стать ею даже на короткое время.

И вот Мод, одетая для поездки в церковь, была в холле. Она позволила миссис Дин пожать ее безучастную руку:

– Понимаете, в Рождество я всегда хожу в церковь.

– И не думайте менять свои планы из-за меня! Я этого просто не вынесу!

– О нет! – ответила Мод.

– Мне нужно извиниться перед вами за то, что я навязалась вам в такое время, – продолжала миссис Дин. – Но знаю, вы поймете чувства матери, дорогая миссис Хериард.

– У меня нет детей. – На лице Мод не отразилось никаких эмоций. – Уверена, никто не будет возражать против вашего присутствия здесь. Дом большой, комната всегда найдется.

– О! – Миссис Дин продолжала сражаться против превосходящих сил противника. – Как приятно всегда иметь комнату для друзей! Как я завидую вам, вы живете в таком прекрасном доме!

– Этот дом у всех вызывает большое восхищение. – Мод совершенно не трогали дифирамбы гостьи. – Кроме меня. Я не люблю старых домов.

На это трудно было что-либо ответить, поэтому миссис Дин испробовала новый план нападения:

– Разрешите сказать вам, как глубоко, очень глубоко я сочувствую вашей ужасной потере.

– Да, ужасное потрясение, – невозмутимо сказала Мод, – но я никогда не любила своего зятя, поэтому не ощущаю такой уж большой потери.

Джозеф беспокойно заерзал и взглядом призвал на помощь Матильду. Однако спас его Стар-ри, вошедший в холл из глубины дома.

– Машина у дверей, мадам, – объявил он.

– Да? – воскликнула миссис Дин. – Интересно, а что случилось с моей машиной? В ней мой чемодан, шляпная коробка и саквояж. Не мог бы кто-нибудь внести это в дом, как вы думаете?

– Шофер, мадам, – ответил Старри, полный презрения к разряженным особам, которые думают, что их багаж будут нести по парадной лестнице, – отвел машину к черному входу. Уолтер перенес багаж в Голубую комнату, сэр, – добавил он, обращаясь к Джозефу.

Королевские манеры Старри, которые наложились на обескураживающее спокойствие Мод, совсем доконали миссис Дин. Она прошелестела: «Спасибо».

Старри размеренной походкой направился к двери и открыл ее для Мод и Матильды. Джозеф необдуманно спросил, не видел ли он где-нибудь мистера Стивена.

– Мистер Стивен, сэр, – ответил Старри голосом, лишенным всякого выражения, – гоняет шары в бильярдной.

– Ах ты! – непроизвольно сказал Джозеф, бросая извиняющийся взгляд на миссис Дин. – Эти молодые люди такие... такие легкомысленные! Он не желает никому вреда. Он просто не всегда думает!

– О, я не обращаю внимания на небольшие нарушения условностей! – объявила миссис Дин, растянув губы в улыбке. – Я же знаю, какой Стивен странный и своевольный. Пойдемте вытащим его оттуда?

Джозеф засомневался, но предположил, что Стивен, должно быть, привык к стремительным наскокам будущей тещи, поэтому он ничего не возразил и повел гостью в бильярдную.

– Дорогой мой мальчик! – воскликнула миссис Дин. – Я приехала сразу же, как только у меня появилась возможность!

Стивен, который в нарукавниках отрабатывал технику, внимательно изучал расположение шаров. Лишь убедившись, что они лежат правильно, он выпрямился и сказал:

– Да, вижу. Как вы поживаете?

– Я-то хорошо! – горестно вздохнула миссис Дин. – Но ты, бедный мой мальчик! Через что ты прошел! Не думай, что я не понимаю!

– Да, это было такое потрясение для Стивена, возможно, он еще этого не осознает, – согласился Джозеф. – Но бильярд в такой день, старина? Стоит ли? Не то чтобы я возражал, но ты же не хочешь, чтобы тебя неправильно поняли?

Стивен никак не отреагировал на его слою и спросил миссис Дин, видела ли та Валерию.

– Моя бедная девочка! Да, когда я приехала, она прямо бросилась в мои объятья. Такое ужасное потрясение для нее! Ты же знаешь, Стив, какой она нежный цветок! Мы должны сделать все, что в наших силах, и избавить ее от дальнейших неприятностей!

– Это будет нетрудно, – ответил будущий зять. – Непохоже, чтобы полиция подозревала ее в убийстве моего дяди.

Миссис Дин передернулась.

– Не надо! Одна мысль об этом!.. Должна сказать, Стивен, если бы я могла предположить, что случится, я никогда не позволила бы ей приехать сюда!

– Если, – начал раздражаться Стивен, – этим упреком вы хотите сказать, что мне следовало предупредить вас, должен заметить: убийство дяди не входило в число запланированных развлечений!

– Скверный мальчишка! – Миссис Дин игриво хлопнула его по руке. – Если бы я не знала, какой у тебя злой язык, я бы очень обиделась на тебя! Но я понимаю. Всегда говорила, что ты из тех робких людей, которые прячут свои настоящие чувства под бравадой. Разве я не права, мистер Хериард?

– Совершенно правы! – Джозеф безуспешно пытался просунуть дружескую ладонь в руку Стивена. – Стивен обожает шокировать всех, только его старый дядюшка на это не поддается!

– Да, сейчас это принято у молодых людей, – покачала головой миссис Дин.

– Позвольте заметить, в этой комнате нет камина, вы оба можете обсуждать меня в более удобном и теплом месте! – рявкнул Стивен.

Глаза миссис Дин приобрели металлический блеск, но улыбка осталась.

– Тщеславный мальчишка, неужели ты думаешь, что я буду тратить время на то, чтобы обсуждать тебя! У меня много других, более важных занятий! Я должна распаковать вещи и привести себя в порядок.

Джозеф вызвался показать гостье комнату и увел ее прежде, чем Стивен смог сказать что-нибудь более вызывающее. В холле Валерия, одетая в синий морской костюм, который ее мать считала более подходящим к случаю, чем бледно-желтый, непринужденно кокетничала с Ройдоном. Драматург, озабоченный возможными последствиями убийства Натаниеля, меньше всего был склонен общаться с Валерией, и ее кокетство было напрасным, но вид дочери наедине с молодым человеком несолидной наружности заставил миссис Дин немедленно вмешаться. Она потребовала, чтобы ее девочка поднялась вместе с мамочкой и помогла распаковать чемоданы.

– Но мама, зачем? – раздраженно сказала Валерия. – Все это может сделать горничная.

– Нет, моя крошка, ты же знаешь, мама не любит, чтобы слуги копались в ее вещах. – Миссис Дин не терпела возражений. – Пойдем!

– Ну хорошо! – надулась Валерия. – Увидимся позже, Виллогби!

Уединившись в Голубой комнате, просторном, но несколько мрачном помещении над библиотекой, миссис Дин не стала терять времени на намеки.

– Кто этот молодой человек, Вал?

– Виллогби? Драматург. Он написал прекрасную пьесу, «Горечь Польши». Вчера он нам ее читал.

– Я что-то о нем не слышала, – сказала миссис Дин.

– Ну, его пьесы еще не ставили по-настоящему. Но он ужасно умный; я думаю, «Горечь полыни» продержится, наверное, годы!

– Надеюсь, что так. – Заботливая мамаша скорчила пренебрежительную гримасу и тут же перешла в наступление. – Но ты же знаешь, что не можешь себе позволить тратить время на нищих молодых писателей, крошка. Мне не нравится, что ты с ним на дружеской ноге.

– Мама, это сущая ерунда! Как будто я не могу дружить с другими мужчинами только потому, что я обручена!

– Твоя мама знает лучше, крошка. Ты же не хочешь заставить Стивена ревновать, правда?

– Мне все равно, – упрямилась Валерия. – И потом, я не думаю, что он будет ревновать. Он просто не обращает на меня никакого внимания. Единственный человек, с которым он ведет себя более-менее прилично, это зануда Клар. Ее даже средненькой не назовешь!

– Это та, которая уехала в церковь вместе с миссис Хериард? Такие манеры! Интересно, кем была миссис Хериард до замужества? Уверена, моей девочке нечего опасаться таких дурнушек, как мисс Клар. Не глупи, детка. Вижу, мама вовремя приехала, она за тобой присмотрит! Не сомневаюсь, что ты неправильно держалась со Стивеном. Он не тот человек, с которым можно играть.

– Если бы он не был так ужасно богат, я бы и не подумала выходить за него, – сказала Валерия в приливе откровенности.

– Тише, дорогая! Стивен – наследник всего этого?

– Не знаю, но дядя Джо почти открыто сказал мне, что да. Но я просто не смогу жить в этом мавзолее, мама, я сойду с ума!

– Будет время подумать и об этом. – Миссис Дин оглядела комнату. – У его дяди, должно быть, целое состояние. Для того чтобы содержать такой дом, мелочами не обойдешься. Но мне не нравится это убийство, Вал. Конечно, все может кончиться благополучно, но я не хочу, чтобы моя девочка выходила замуж за убийцу.

– Я была бы не в состоянии это сделать, правда? – Валерия широко раскрыла свои прелестные глазки.

– Конечно нет, крошка, я думаю о помолвке. Но не стоит спешить. Ты же понимаешь, маме еще нужно подумать о Мейвис.

– Не понимаю, какое отношение имеет Мейвис к браку со Стивеном?

– Прекрати говорить глупости, детка! – помрачнела миссис Дин. – Бог знает, как трудно найти подходящего мужа для одной дочери, не говоря уже о двух! Твоя встреча со Стивеном у Кру-исов – просто удача; хотя я, естественно, не хочу, чтобы мои птенчики выходили замуж без любви, но молодые богатые наследники не валяются на дороге. Нам придется подождать.

– Стивен не сделал бы мне предложение, если бы ты его, скажем так, не заставила, – упрекнула Валерия родительницу. – На самом деле, лучше бы он его не делал.

– Ты же знаешь, мама не любит, когда ее девочки говорят в такой вульгарной манере. И ей не нравится этот надутый вид. Ты просто должна поверить, что мама лучше знает, и лучше быть веселой, крошка.

– Не понимаю, как можно быть веселой в таком доме? Ужасное место! Паула говорит, здесь витает зло.

– Глупости! – отрезала миссис Дин. – А сейчас беги, не заставляй маму слушать подобный вздор!

Валерия поспешно шмыгнула за дверь, но через минуту появилась снова, с побледневшим лицом и вытаращенными глазами.

– Мама! – выдохнула она. – Произошло самое ужасное! Они приехали! Двое! Я видела их с лестницы!

– Бог мой, Валерия, почему бы им не приехать? Кто они?

– Инспектор из Скотленд-ярда! Я слышала, как он представлялся Старри! И с ним еще какой-то тип! Мама, неужели нам нельзя уехать домой? Неужели ты не можешь избавить меня от всего этого?

– Войди и закрой за собой дверь, – приказала миссис Дин. – А теперь выпей воды и прекрати говорить глупости! Не удивляюсь, что вызвали Скотленд-ярд. Тебе нечего беспокоиться. Никто не думает, что ты имеешь отношение к убийству.

– Нет, думают! Из-за этого противного портсигара!

– Какого еще портсигара?

– Стивена. Он бросил мне его в гостиной, а потом его нашли в комнате мистера Хериарда. Но я не приносила его туда!

– Конечно, нет, и полиция поймет это. Ты просто должна рассказать им все, что ты знаешь, и перестань беспокоиться. Помни, мама здесь, она о тебе позаботится!

– Я умру, если мне придется отвечать еще на какие-нибудь вопросы! Вчерашний полицейский был ужасно груб, а этот, наверное, будет еще хуже, – обреченно заломила руки Валерия.

В этот момент предмет ее опасений изучал Джозефа со Стивеном, вышедших встретить его. У Джозефа в руках был обрывок мишуры. Он пояснил, что разбирает елку.

– У нас сейчас не то настроение! – тяжко вздохнул он.

– Вам надо было послать это чудо природы в местную больницу, – сказал Хемингуэй. – Они бы обрадовались.

– Правильно! – обрадовался Джозеф. – Почему я не догадался об этом? Это как раз то, чего захотел бы мой брат! Это нужно сделать! А что скажешь ты, Стивен?

– Делайте с этой проклятой штукой все, что хотите! – отрезал Стивен.

Инспектор посмотрел на него с интересом.

– Мистер Стивен Хериард? Стивен кивнул.

– Да. Что вы хотите делать? Посетить место преступления или допросить всех снова?

– Если вам все равно, сэр, я хотел бы сначала побывать на месте преступления. Может быть, вы покажете мне? Это вы нашли тело мистера Хериарда?

– Идите с моим дядей, – неприязненно процедил Стивен. – Он был вместе со мной и может рассказать столько же, сколько и я. Только более литературно...

– Стивен! – умоляюще одернул его Джозеф.

– Не беспокойтесь обо мне, сэр! – весело сказал Хемингуэй. – Вполне понятно, что молодой человек не хочет снова идти в эту комнату.

Джозеф вздохнул:

– Хорошо, инспектор, я покажу вам. Хемингуэй последовал за ним на лестницу. Он окинул это благородное сооружение взглядом знатока и заметил, что нигде не видел лестниц лучше. – Считается безупречным экземпляром эпохи Кромвеля, – с усилием сказал Джозеф. – Боюсь, я ничего не понимаю в этом. Мой брат очень гордился домом.

– Увлекался стариной?

– Да, это было почти хобби. – Джозеф посмотрел на инспектора через плечо, изобразив на лице храбрую улыбку. – Я любил подразнить его этим! И вот что случилось!

– Наверное, вы воспринимаете все гораздо острее, чем остальные, – посочувствовал Хемингуэй.

– Возможно. Не хочу показаться эгоистичным, но у молодежи вся жизнь впереди. А я чувствую себя таким одиноким...

С тех пор как унесли тело Натаниеля, спальню не трогали. Джозеф болезненно вздрогнул при виде одежды брата, все еще лежащей на стуле. Он отвернулся и прикрыл глаза рукой, пока опытный взгляд инспектора скользил по комнате.

Хемингуэй уже видел фотографии, но, когда Джозеф немного оправился от нахлынувших на него чувств, попросил его описать положение тела. Он задавал много вопросов, и Джозеф скоро разговорился. Недоброжелатель мог бы подумать, что он почти упивался рассказом. Его собственное потрясение и потрясение Стивена не потеряли красок при пересказе. У Джозефа была хорошая память, и с небольшими подсказками он смог воссоздать для Хемингуэя сцену преступления. Он даже наградил его двумя различными теориями, объясняющими положение, в котором был найден портсигар Стивена, что, как впоследствии заметил Хемингуэй сержанту, было уже слишком.

– Приятный старикан, – позволил себе заметить сержант.

– Вполне, но он, похоже, сведет меня с ума еще до того, как я разберусь во всем этом, – покачал головой Хемингуэй. – Если я буду подозревать одного из его благословенных родственников, он не будет спать всю ночь, но придумает множество в высшей степени неубедительных причин, которые якобы объясняют их действия. Что ты думаешь об этом деле?

Сержант потер подбородок.

– Ну, я бы сказал, дело довольно дохлое! – отважился он.

– Не то слово! – воскликнул Хемингуэй. – Этого просто не могло произойти!

– Но произошло, – без особой нужды констатировал сержант.

Хемингуэй прошел в ванную и оглядел вентиляционный люк.

– Через эти лопасти мог пролезть только подросток, – заключил Вер. – У парня, которого мы видели, это бы не получилось.

– Никто бы не смог, не поцарапав краски ботинками.

– Каучуковые подошвы, – предположил сержант.

– Может быть, ты прав. Предположим, кто-то проник этим путем. Но как?

– Думаю, наверх он мог бы взобраться по лестнице. У садовника в сарае должна быть лестница для подрезки деревьев.

– Меня не это интересует. Я хочу знать, как он смог просочиться в это в высшей степени неудобное отверстие после того, как взобрался по лестнице?

Сержант посмотрел на вентилятор и вздохнул.

– Я понимаю, что вы хотите сказать, сэр.

– И то хорошо. Он должен был пролезть головой вперед, но внутри не за что уцепиться. Значит, он ввинтился вовнутрь, стукнулся башкой об кафельный пол, поднялся как ни в чем не бывало и поплелся убивать старика, который даже ничего не услышал.

– Дверь могла быть закрыта. Старик мог быть глуховат.

– Он должен был быть глухим как пень. Не говори глупостей!

– Я не понимаю, как кто-нибудь мог проникнуть внутрь через эту вытяжку, сэр, – подумав, сказал сержант. – Похоже, он все-таки вошел через дверь.

Хемингуэй спустился со стула и вернулся в спальню.

– Хорошо. Предположим, он гак и сделал. Тело лежало спиной к двери, что бы это ни значило.

Сержант нахмурился.

– А что это значит, сэр?

– Ничего, – ответил Хемингуэй. – Можно подумать, что Натаниель стоял спиной к двери, кто-то прокрался в комнату и убил его ударом в спину. Но может оказаться, что его убили, когда он стоял лицом к двери, и повернулся он только перед тем, как упасть. Может быть, он пытался достать до звонка у камина. Я беседовал с полицейским врачом, тот сказал, что удар в правую часть спины, в область поясницы, не вызывает мгновенной смерти. Так что положение тела не очень важно.

– Дверь закрыли еще до убийства, сэр?

– Неизвестно, потому что никто не знает, когда его убили. Если бы я положился на воображение, а этого я не сделаю, я бы сказал, что Натаниель сам закрыл дверь.

– Почему, сэр?

– Есть свидетельские показания. Их всегда надо учитывать. Наполовину брехня, но кто знает. На этот раз все свидетели соглашаются, что Натаниель был в плохом настроении. Братец Джозеф говорит, что он пытался успокоить Ната, но тот его за это еще и обругал. До половины лестницы он шел за ним. А теперь, если бы ты был Натаниелем да еще в самом ворчливом состоянии, а за тобой бы шел Джозеф, что бы ты сделал?

– Не знаю, – вытаращил глаза сержант.

– На это я только могу ответить, что Джозеф тебе нравится больше, чем мне. Если бы такой зануда тащился по пятам за мной, я запер бы дверь и еще подпер комодом.

Сержант улыбнулся, но осмелился сказать:

– Это только предположение, сэр.

– Да, именно поэтому я рассматриваю его не более как возможность, – ответил Хемингуэй, направляясь к двери. – Если я прав и Натаниель сам запер дверь, нам не надо гадать, использовал ли убийца карандаш и кусок веревки, чтобы закрыть ее за собой, потому что открыть ее он так бы и не смог. Более того, у некоторых даже не хватило ума исследовать следы на двери.

– На таких дубовых дверях следов, наверное, не остается? – предположил сержант. – Не то что на крашеном картоне, в него веревка врезается.

– Да, но под лупой они все равно будут видны даже дубовым головам. Если бы их нашли, то, значит, убийца обнаружил, что дверь закрыта, и повернул ключ снаружи.

– С помощью отмычки, – кивнул сержант. – Так я и думал. Только на ключе нет царапин. Если бы не это, я бы решил, что использовали отмычку.

– Не только это, и других причин хватает, – насмешливо перебил его инспектор. – Ты имеешь дело не с профессиональным взломщиком, парень. Здесь работал любитель. А кто когда-нибудь слышал о любителе, который использует орудие профессионала?

– Я об этом не думал, но, может быть, оно случайно попало к нему в руки, – заспорил сержант.

– Может быть, но, скорее всего, нет, – ответил Хемингуэй. – Из тысячи непосвященных едва ли один имеет представление о существовании инструмента, с помощью которого можно повернуть ключ с другой стороны, не говоря уже о том, чтобы знать, как он называется.

– Почти все знают, что он существует, – настаивал сержант. – Про название не скажу, но...

– Нет, они скорее пойдут в ближайшую слесарную мастерскую и попросят сделать щипцы для выщипывания бровей, такие, чтобы можно было открывать ими закрытые двери, – насмешливо сказал Хемингуэй.

Сержант покраснел.

– Ну, во всяком случае, это тоже мысль. Предположим, у кого-нибудь в доме есть щипцы для выщипывания бровей?

– Не собираюсь предполагать ничего в таком роде, – ответил Хемингуэй. – Во-первых, они не выдержат, потом, они недостаточно гибкие; наконец, у них горизонтальная нарезка, а нужна вертикальная, они ключа не удержат. Попробуй еще!

– Ну хорошо, сэр, если не использовали отмычку, тогда что? Убийца должен был как-то попасть в комнату. Это мы знаем. Или, если до убийства дверь была открыта, то нужно было ее закрыть, а нет никаких следов трюка с карандашом и веревкой.

– От тебя помощи не дождешься, – подытожил Хемингуэй. – Ты задавал себе вопрос, почему убийца был так озабочен тем, чтобы закрыть дверь?

Вер подумал.

– Мне это как-то не приходило в голову, – согласился он. – Сейчас, когда вы спросили, сэр, мне это кажется странным. По-моему, в этом не было особого смысла, разве что запутать нас.

– Может, и так. – Хемингуэй задумался. – Должен сказать, пока это ему удалось.

– Он рисковал, так ведь? В, озиться с замком, когда любой мог увидеть его?

– Тот, кто совершил это убийство, пошел на чертовский риск, я так считаю. Если я правильно запомнил, мисс Хериард видели возле двери в пеньюаре.

– Вы же не думаете, что это была женщина, сэр? – не поверил сержант.

– Могла быть. Перестань питать дурацкие иллюзии по поводу женщин! Я знал таких бабищ, перед которыми спасуют несколько стай тигров. Одно кажется совершенно ясным – Натаниель не ожидал, что его убьют. Следов борьбы нет – ни один стул не сдвинут с места. Он не был готов, не знал, что убийца хочет с ним сделать.

– Это совсем не значит, что преступление совершила мисс Хериард, – возразил сержант. – Убитый вряд ли мог заподозрить любого из своих гостей.

– Он бы сразу насторожился, если бы его дверь попытались вскрыть, – нахмурился Хемингуэй. – Нет, похоже, убийца вошел обычным путем, открыто, убил старика, потом вышел и закрыл дверь способом, который нам пока неясен. Как-то мне не верится во все это.

– Почему, сэр?

– У меня такое чувство, что все произошло по-другому. Зачем преступнику понадобилось запирать дверь? Нечего говорить: «Чтобы запутать полицию», здесь нет особого смысла. Если труп находят в закрытой комнате, что из этого следует?

– Самоубийство, – с готовностью ответил сержант.

– Правильно. Но если хотят, чтобы убийство выглядело как самоубийство, то не убивают жертву ударом в спину, а потом не вытаскивают нож. В данном случае никто не пытался создать иллюзию самоубийства, поэтому закрытая дверь отпадает. – Хемингуэй внимательно посмотрел на выломанную панель в косяке. – Мне пришло в голову, а была ли она вообще закрыта?

Сержант Вер как следует подумал над этим предположением.

– Трое утверждают, что была.

– Четверо, если считать мисс Хериард, – согласился Хемингуэй.

– Четверо – слишком много для сговора, – уверенно сказал сержант.

– Лакей утверждает, что на его стук не ответили. Не помню, чтобы он говорил, что пробовал открыть дверь.

– Вы хотите сказать, – медленно выдавил сержант, – он мог только постучаться, а замок вышиб Стивен Хериард. Ключ он повернул потом, когда никто не смотрел на него?

– Ничего похожего я не думаю, – сказал Хемингуэй. – Я еще ничего не решил.

– А что вы скажете о портсигаре, сэр?

– С первого взгляда дело складывается не очень хорошо для мистера Стивена.

– Да, но все очень запутано, так ведь, сэр? Я хочу сказать, масса свидетельств, что последней портсигар держала мисс Дин.

– Слушай! – остановил сержанта Хемингуэй. – Я могу допустить, что Стивен пришел в эту комнату поговорить с дядей и выкурить сигарету, хотя, заметь, это маловероятно, но я не могу поверить, что это сделала мисс Дин. Приведи-ка лучше лакея.

Форд, появившийся вслед за сержантом, зашел в комнату без особой охоты и заметно нервничал. В своей жизни он не встречался со следователями из Скотленд-Ярда. Хотя он и смог посмотреть в глаза инспектору, голос его заметно дрожал.

Когда Хемингуэй спросил лакея, пытался ли он открыть дверь в комнату хозяина, Форд на минуту задумался, прежде чем ответить, что просто повернул ручку.

– Что вы понимаете под словами «повернул ручку»? – не отставал Хемингуэй.

– Я старался не шуметь, инспектор. Я подумал, а вдруг мистер Хериард не хочет, чтобы его беспокоили. Дверь не открывалась...

– И что вы тогда сделали?

– Ничего. Я хочу сказать, я просто стал ждать у боковой лестницы, я уже говорил другому инспектору.

– Вот как? Интересно получается: лакей, который должен был помочь одеться своему хозяину, после того, как на его стук не ответили, и убедившись, что дверь заперта, ушел и даже не подумал о том, что все это несколько странно.

Форд запнулся от волнения.

– Я подумал... это необычно. Не то чтобы необычно, но именно так никогда раньше не случалось. Правда, мистер Хериард не всегда хотел, чтобы я ему помогал. Только когда его мучил ревматизм...

– Мне сказали, что так и было – кивнул Хемингуэй.

Форд глотнул.

– Да, сэр, но...

– Поэтому вы могли с уверенностью сказать, что вы нужны, правда? Человек, которого мучает ревматизм, не может, например, наклониться, чтобы завязать шнурки на ботинках.

– Да, – угрюмо согласился Форд, – но я считаю, мистер Хериард это придумал.

– Он что же, по-вашему, прыгал, как молодой щенок, и гнулся во все стороны, как плакучая ива?

– Ну, этого я не скажу. Иногда он очень страдал, но не всегда так сильно, как он любил представлять. Если его выводили из себя, он держался так, будто он калека.

– Вы помогали ему одеваться вчера утром? – Да, но...

– Но что?

– Ничего, сэр, только я не думаю, что ему было плохо. Просто у него было такое настроение.

– У него был плохой характер, да?

– Да, инспектор. Чистый татарин, когда кто-нибудь выводил его из себя. Было непонятно, как с ним себя вести, – с готовностью объяснил Форд. – Я понимаю: звучит странно, что я не хотел входить в его комнату вчера вечером до тех пор, пока он не позвонит, но, даю честное слово, это очень странный дом, с мистером Хериардом нужно было держать ухо востро. Если он был в хорошем настроении, можно было свободно входить и выходить, как делают все лакеи, но в черные дни ему ничем нельзя было угодить, это точно.

Хемингуэй с сочувствием сказал:

– Я понял. Горячий мужик?

– И не говорите!

Вызвав такое признание, инспектор, который читал предыдущие показания Форда и имел удручающе хорошую память, ухватился за него.

– Но вы же сказали инспектору Бэкстоуну, что он не был суровым хозяином, что вы хорошо с ним ладили и вам нравится ваше место.

Форд изменился в лице, но твердо сказал:

– Ну, я сказал правду. Он же не всегда был таким. Все шло хорошо, пока никто его не расстраивал. Я здесь уже девять месяцев и не собирался уходить. Это, во всяком случае, больше, чем смогли выдержать все его предыдущие лакеи. Видите ли, я ему нравился. У меня с ним никогда не было неприятностей. Я имею в виду настоящие неприятности.

– Он никогда не бросал в вас сапогом?

– Я не возражал, – сказал Форд. – То есть это было нечасто. Простая вспыльчивость. Обычно я мог с ним справиться.

– Обычно вы могли с ним справиться, но боялись войти, пока он не позовет вас?

– Ну, ему бы это не понравилось. Разумеется, мне не хотелось злить его. Я знал, что он не в духе. Мистер Хериард был недоволен тем, что мисс Паула привезла сюда мистера Ройдона.

– Его рассердило только это?

– Это и мистер Мотисфонт. Мистер Хериард жаловался на что-то в этом роде вчера утром, пока я помогал ему одеваться.

– Жаловался вам?

– Не столько мне, сколько самому себе, если вы меня понимаете, сэр. У него это вошло в привычку – выплескивать на меня свой гнев, когда кто-нибудь в семье досаждал ему.

– На этот раз, кажется, досадили все. Лакей заколебался.

– Конечно, мистер Джозеф застрял у него в печенках: он собрал всю эту компанию на Рождество, мистер Натаниель не любил мисс Дин и был зол на мисс Паулу за то, что она потеряла голову из-за этого патлатого писаки, это он так выразился. Но было бы нечестно говорить, что он был сердит на мистера Стивена. Они обычно хорошо ладили.

– Вы хотите сказать, что он не ссорился с мистером Стивеном?

– Нет, конечно. Хозяин был такой человек, что и с ангелом бы поссорился. Но они с мистером Стивеном хорошо понимали друг друга, и между ними не было неприязни.

– В самом деле? – Хемингуэй пристально посмотрел на слугу. – Значит, у вас нет никаких оснований предполагать, что они порвали отношения из-за мисс Дин?

– Это прошло бы. – Форд спокойно встретил взгляд полицейского.

– Хорошо, это все, – коротко сказал Хемингуэй.

Как только Форд вышел, сержант Вер, молча слушавший разговор, заметил:

– По-моему, вы слишком взяли его в оборот, шеф.

– Если бы не законы нашей страны, ему пришлось бы еще хуже, – хмыкнул Хемингуэй. – Мне не нравится его история.

– Странный дом, – задумался сержант. – Мне пришло в голову, если вспомнить показания Форда инспектору Бэкстоуну, то он чуть ли не единственный в доме, кроме мистера Джозефа Хериарда, кто хочет, чтобы о Стивене Хериарде хорошо думали.

– Рад, что в твою голову залетела хоть одна мыслишка, – съязвил Хемингуэй. – А в мою с самого начала пришло, что на окнах и на ключе от ванной нашли отпечатки пальцев только Форда.

– Вполне понятно, что их должны были найти, так ведь, сэр?

– Когда мне попадается странное дело, я не люблю вполне понятных вещей, – не согласился Хемингуэй.

– Если он здесь всего девять месяцев, не понимаю, какая ему выгода убивать своего хозяина.

– Кто сказал, что он убил его? Может быть, он рассчитывал многое выиграть, помогая Стивену, – сказал Хемингуэй. – Что я хочу знать, так это то, кто наследует деньги старика. Пойдем-ка вниз...

Джозеф встретил полицейских в холле сообщением, что поверенный Ната уже находится на пути в Лексхэм.

Поверенного не пришлось долго ждать. Около половины первого машина, которая отвозила Мод и Матильду в церковь, подъехала к дому. Из нее вышли обе дамы и коротенький полный человечек, который выглядел озябшим и недовольным. Когда его представили Хемингуэю, он едва кивнул и засеменил к огню отогревать замерзшие руки.

На шум высыпали почти все гости, так что Хемингуэй мог понаблюдать за Ройдоном, Паулой, Валерией и миссис Дин. Ни Стивен, ни Эдгар Мотисфонт не показывались из бильярдной, откуда слабо доносился стук костяных шаров. Мод отправилась наверх снять пальто и шляпу.

Джозеф вручил Блису бокал с шерри и тихим голосом заговорил с ним. Паула, которая внезапно обнаружила присутствие Хемингуэя, с минуту пристально смотрела на него, потом подошла и резко спросила:

– Вы тот самый инспектор из Скотленд-ярда?

– Да, мисс.

– Я так и думала. Я – Паула Хериард. Желаю удачи! – бросила она с коротким смешком.

– Очень любезно с вашей стороны, мисс. Должен сказать, мне она понадобится, – спокойно ответил Хемингуэй.

– Понадобится! Что вы о нас думаете?

– У меня еще не было времени сформулировать.

– Могу предупредить вас, что вы разговариваете с одной из главных подозреваемых.

– Подумать только!

– Да! – продолжала девушка, стряхивая пепел сигареты ногтем большого пальца. – Мой дядя обвинил меня в том, что я готова убить его за две тысячи фунтов. Разве вам этого не сказали?

– А вы были готовы? – с интересом спросил Хемингуэй.

– Конечно, нет! И потом, как я могла это сделать?

– Именно это меня и интересует. Неосторожные слова племянницы привлекли внимание Джозефа.

– Что я слышу, какие глупости говорит наша скверная Паула? Не воспринимайте эту молодую леди слишком серьезно, инспектор. Она просто хочет шокировать вас.

– Все в порядке, сэр, у меня очень широкие взгляды.

– Ну и замечательно. – Паула отцепила дядюшкину руку от своей талии и отошла.

– Моя племянница очень расстроена этим ужасным делом, – признался Джозеф. – Она очень любила моего брата. А теперь, инспектор, поскольку мистер Блис здесь, вы, должно быть, хотели бы как можно скорее просмотреть бумаги. Мистер Блис готов. Вы не возражаете, если будет присутствовать мой племянник? Я считаю, он имеет право взглянуть.

– Никаких возражений, – сказал Хемингуэй. – Я даже хочу, чтобы он присутствовал.