Онлайн чтение книги Эзумрит
Глава 5. Убийство Сурта

Рока и Тамея уже поднялись из-за стола, когда прибежала Лав. С трудом переведя дыхание, она выпалила:

– Сурта из леса принесли!

– Как принесли? Опять что-то случилось?! – в один голос воскликнули подруги.

– Охотники вернулись с промысла раньше обычного, – сбивчиво рассказывала Лавидия. – Сурта убили! Его принесли Дал, Эйд и Крим! Уже вся деревня собралась! Все ждут Соху!

– О нет! – простонала Рока. – Я без бабушки не справлюсь!

Лав сочувственно вздохнула и кивнула на дверь: мол, иди, тебя ждут!

– Что мне делать? – Рока умоляюще заглянула в лицо подруге.

– Идем, – решительно сказала Тамея. – На месте разберемся.

В доме Сурта было пыльно и неуютно. На закопченной печи скопились грязные горшки, из углов, заваленных мусором, пахло плесенью. Сурт лежал на кухонном столе, черты его лица заострились, кожа отливала синевой. Изорванная одежда и спутанные волосы были испачканы землей. Рядом на лавку положили его сломанные лук и стрелы. Сгрудившись возле стола, тихо переговаривались Тутрен, Дал, Эйд, Крим и Луд. В углу, съежившись, замер Пат. При виде слез, градом катившихся из немигающих глаз юноши, сердце Тамеи захлестнула жалость. Пока побледневшая Рока осматривала тело Сурта, Луд что-то шепнул ей на ухо. Девушка торопливо кивнула и, потянув Тамею за руку, вышла из дома. Во дворе их встретили растерянные и испуганные глаза хуттинцев.

– Похороны сегодня, еще до обеда, – печально сообщила Рока. – Так сказал Луд.

Хуттинцы вполголоса обсуждали решение старейшины, когда из дома показался непривычно хмурый Дал.

– Это вы Сурта нашли? – спросила его Рока.

– Да. Мы подстрелили уже по паре хур, – начал рассказывать Дал, – и тут слышим – дикая дадана ревет. Крим зашел с одной стороны, Сурт – с другой. Мы с отцом ждем, пока они выгонят ее на нас. Вдруг раздался шум, вроде как кто-то борется. Мы бросились на звук. Даданы нет и в помине, а Сурт лежит под деревом, уже мертвый.

– Может, его дадана затоптала? – робко предположила Тамея.

– Даданы трусливые, – покачал головой Дал.

– Луд думает, что Сурта убили при помощи магии, – тихо сказала Рока.

Тут на крыльцо вышел сам старейшина.

– Сородичи! – громко обратился он к мгновенно притихшим хуттинцам. – Я знаю, как вы напуганы, но прошу вас сохранять спокойствие! Сегодня же Эйд и Крим отправятся в Наллеху просить у Оргорона защиты. А вас еще раз прошу не бродить в одиночку. И по ночам никому, кроме караула, из домов не выходить!

Тамея, улучив момент, рассказала старейшине о тмиросском колдуне.

– Попробую поговорить с Патом, – задумчиво проговорил Луд и вернулся в дом. Тамея и Рока вошли следом.

– Старейшина как можно мягче расспросил Пата о той ночи, когда он попал в Тмирос. Но беседа ничего не прояснила. Пат уверял, будто не знал о том, что старик – колдун, что ничего особенного он ему не рассказывал, а старик большого интереса к деревне не проявлял.

Луд по-отечески похлопал парня по плечу и повернулся к Роке.

– Передай Онсиде, что я скоро зайду, – сказал он. – А обряд придется провести тебе.

Рока закусила губу.

– Ты справишься, – тихонько шепнула ей Тамея.

Женщины принялись готовить тело к похоронам, мужчины – сооружать плот, который вместе с телом подожгут и пустят по реке, а Тамея и Рока вернулись к Онсиде.

Хида сидела у постели Великой Сохи и кормила ее лепешкой, намазанной маслом.

– Берония достала из погреба свои запасы. – Улыбнувшись, Хида показала на масло. – И Туна заходила, сказала, что принесет вареную хуру и бульон.

– Что Луд решил с похоронами? – поинтересовалась Онсида.

– Он велел отправить Сурта на Солнце, как требует обычай, – вздохнув, сказала Рока и спросила: – Бабушка, что с тобой произошло той ночью?

– Да я уже спрашивала, – вмешалась Хида. – Онсида ничего не помнит.

– Совсем ничего? – не поверила Тамея.

– Я за грибом гналась, – сказала Соха. – Увидела только, как что-то вспыхнуло рядом, а потом я сознание потеряла.

Немного погодя пришел Перлас, которого хуттинцы послали за Рокой.

Девушка надела красное платье, символизирующее закатное солнце, и по совету бабушки взяла в руки пучок краснянки.

Во дворе у Сурта вновь собрались все жители деревни. Плот, тело покойного и всю одежду на нем пропитали горючими маслами. В ногах положили его лук, стрелы и стопку лепешек, завернутую в листья радужника. Хуттинцы верили, что Сурт отправляется на Солнце. Ему отдали все его вещи, которые могли пригодиться в другой жизни, и снабдили в дорогу едой. Тело обложили стеблями солнечника и краснянки, сверху густо засыпали лепестками красных цветов, чтобы встречающие на Солнце предки знали, как Сурта любили и уважали при жизни.

Рока зажгла свой пучок краснянки и встала в ногах Сурта. Хуттинцы сгрудились поодаль. Сердца деревенских жителей переполнял страх. Никто не знал, за что неведомый колдун убил одного из них, и каждый с ужасом гадал, кто станет его следующей жертвой. Тамея оказалась с краю толпы, впереди нее горестно склонили головы Тутрен и Берония. Рока принялась что-то бормотать, то поднимая глаза к небу, то словно указывая небу на Сурта. Тамея стояла слишком далеко, чтобы расслышать хоть слово. Впрочем, Року, просившую Солнце и предков принять Сурта, не заботило, понимают ли ее окружающие. Было нестерпимо жарко, пот заливал лицо, от сладковатого дыма краснянки начинало тошнить. Тамее хотелось, чтобы церемония поскорее закончилась. Тутрен и Берония тихо переговаривались. Тамея невольно прислушалась, и уже от первых долетевших до нее слов затаила дыхание.

– Рохайду точно так же мертвой в лесу нашли, – сказала Тутрен. – Тот же колдун убил ее или другой? И за что их обоих?

– Сурт выгнал жену из дома, вот колдун ее и убил! А не выгнал бы, и Рохайда жива была бы, и сам, глядишь, не помер бы, – покачала головой Берония.

– Так Рохайду только через три года нашли. Значит, она не сразу погибла. Три года же ее где-то носило! – возразила Тутрен.

– Говорят, Сурт выгнал ее за то, что она любовь с кем-то из наших закрутила. Она же тохтинская, а там все бабы вертихвостки.

Тутрен недоверчиво усмехнулась:

– А я слышала, будто Сурт у нее книжки какие-то нашел. Нехорошие, колдовские. За это и выгнал.

– Может, и за это. А Турию так и не нашли. Вот ведь как бывает! – Берония понизила голос. – А Турия, говорят, тоже книжками колдовскими увлекалась. И с Рохайдой они дружны были. Темная эта история!

– Ох, что нас ждет? Защити, Солнце! – запричитала Тутрен.

Хуттинцы зашевелились, и Берония с Тутрен вынуждены были замолчать. Рока вышла со двора и медленно двинулась вдоль улицы в сторону реки. Мужчины, подняв плот, положили его на плечи и тронулись следом. За плотом молча потянулись остальные хуттинцы. Кто-то прихватил с собой вилы, кто-то топор, хотя все понимали, что против колдуна это оружие вряд ли поможет. Рока на ходу беспрерывно махала дымящейся краснянкой. Обычно для обряда похорон Сохи использовали солнечник, но в убийстве Сурта была замешана магия, поэтому на сей раз солнечник заменили краснянкой, единственным известным в деревне средством от зла. Хотя злом, от которого до сих пор защищались хуттинцы, были всего лишь мелкие вредители злаков.

Процессия вышла к реке. Харла текла спокойно и безучастно, ярко сверкая на солнце. Мужчины спустили плот на воду. Рока подожгла солнечник, от него задымились и стебли краснянки. Торин, Бриг и Дал оттолкнули плот от берега. Харла подхватила его и медленно понесла на восток. Хуттинцы молча стояли на берегу, провожая плот взглядом, пока он не скрылся из виду, оставив в небе дымный след. Тамея оглядела водную гладь в поисках Руи, но водяная дива при таком скоплении народа выглянуть из реки не осмелилась.

Когда хуттинцы побрели обратно в деревню, Рока шла рядом с Тамеей.

– Все прошло нормально? – спросила Тамея подругу.

– Да, – ответила Рока. – Я ни разу не сбилась.

К вечеру деревню облетела радостная весть: только что надоенное молоко дадан и снесенные яйца таток снова стали свежими и вкусными, это значило, что колдун покинул окрестности деревни. Великая Соха показалась на улице живой и здоровой. Посланные в Наллеху Эйд и Крим не успели отъехать далеко – их вернули назад. Улицы обходили караулом еще несколько дней, потом перестали. Хуттинцам хотелось верить, что опасность миновала. Беда задела их деревню своим черным крылом и пронеслась мимо.

В жаркий летний день базарная площадь была до отказа забита весело гомонящими людьми. На деревянных лавках каждый желающий раскладывал все, что собирался обменять.

Старик с короткой курчавой бородой, в темной рубахе и сильно помятых штанах, выставив на обмен красивые кожаные сандалии, развалился на лавке рядом со своим товаром. За сандалии он просил мешок пшеницы. Тут же вокруг старика собралась стайка молоденьких девушек и женщин, но ни их родители, ни мужья ни за что не соглашались платить такую цену за обувь.

– Да он принес их просто похвастаться! – насмешливо крикнула полная женщина, перед которой на блюде лежала груда вареных овощей зеленого цвета. – Кто ж за сандалии мешок пшеницы отдаст, да еще летом?

Трое молодых людей подошли к сухонькой старушке, державшей в руках кувшин.

– Что хочешь за настойку, женщина? – спросил один из них, озорно сверкнув красными глазами.

– А что у вас есть? – спросила старушка, прижав кувшин к груди.

Молодые люди переглянулись и, безмятежно насвистывая, отправились дальше.

Среди оживленной толпы появилась фигура, закутанная в черный плащ. Большой капюшон скрывал лицо, и невозможно было разобрать, мужчина это или женщина. Человек медленно двигался вдоль лавок, и люди расступались перед ним, ощущая неизъяснимую тревогу. Фигура в черном приблизилась к женщине с вареными овощами. Возле ее лавки мгновенно образовалось свободное пространство.

– Свежие. Утром варила, – пролепетала женщина.

Человек потрогал ее товар и молча пошел дальше. Задержался около старушки с настойкой, потянулся к кувшину. Сняв тряпку с горлышка, понюхал содержимое. Старушка открыла было рот, чтобы по привычке похвалить настойку, но вдруг со страхом вытаращилась на незнакомца в черном. А человек уже шагал по базару, на ходу едва касаясь рукой шкур, посуды, овощей, фруктов – всего, что принесли горожане для обмена. Обойдя площадь, он исчез так же внезапно, как и появился. Спустя какое-то время базар привычно забурлил.

К женщине, торговавшей овощами, подошли парень и девушка.

– Хочешь? – щедро указав рукой на зеленую груду, спросил юноша.

Девушка кивнула и стыдливо потупилась.

– Что просишь за сулимы? – поднял брови молодой человек.

– Поцелуй! – весело отозвалась хозяйка и, запрокинув голову, зашлась в заливистом смехе, показав челюсть без двух передних зубов.

– А запросто! – азартно ответил он.

Девушка изо всех сил двинула локтем ему в живот. Парень согнулся, выдавив улыбку.

– Ладно! Ладно! – миролюбиво замахала рукой хозяйка. – Что у тебя есть?

– Отличный кожаный ремень! – гордо ответил юноша, вытаскивая из-за пазухи потрепанный коричневый ремень для штанов.

– Старый он у тебя больно, порвется скоро, – придирчиво разглядывая товар, сказала хозяйка.

– Ничего не старый! – обиделся юноша. – Отец только и поносил малость!

– Старый! – уперлась хозяйка. – Больше пяти сулимов не дам!

– Давай семь! – предложил юноша.

– Шесть!

Сошлись на шести вареных сулимах, и ремень из-за пазухи юноши перекочевал за пазуху торговки овощами. Оба остались очень довольны сделкой.

– То-то отец тебе задаст! – усмехнулась женщина вслед удаляющейся парочке.

Возле торговки настойкой вновь остановились три молодца. Один положил перед ней три рыбины и несколько вареных сулимов.

– Свежая? – недоверчиво поинтересовалась торговка, обнюхивая рыбу.

– Свежая! Свежая! – наперебой принялись уверять молодые люди.

– А ну как несвежая? – прищурилась торговка.

– Рутга, ты же нас знаешь! – шутливо оскорбился парень с озорными красными глазами. – Знаешь наших родителей!

Старушка, еще немного поморщившись, ловко спрятала рыбу и овощи куда-то под лавку. Затем осторожно налила в кружку золотистой ароматной настойки. Молодые люди пили по очереди, от удовольствия закрывая глаза и причмокивая.

Внезапно один из них побелел, губы его сделались фиолетовыми, глаза вылезли из орбит и остекленели. Он медленно осел на землю, его тело задергалось в жутких судорогах, из широко открытого рта повалила густая зеленая пена. Его товарищи несколько мгновений стояли, застыв от ужаса, а потом тоже забились в страшных конвульсиях. Женщины закричали, мужчины бросились на помощь.

В это время на другом конце базара билась в судорогах девушка, съевшая сулим. Ее спутник, потерявший голову от страха, пытался поймать ее руки. С диким воплем к ним подбежала дородная женщина и, рухнув на колени возле уже бездыханного тела, закричала, тыча пальцем в юношу:

– Что ты сделал с моей дочерью?!

Тот хотел что-то ответить, но не успел: его глаза вылезли из орбит и остекленели, изо рта потекла зеленоватая пена.

– Что было в твоей проклятой настойке? – яростно кричал мужчина в лицо старушке с кувшином.

Женщина разжала руки, сосуд упал на камни и разбился. Золотистые капли разлетелись в разные стороны, забрызгав босые ноги столпившихся вокруг людей. Трое молодых людей лежали на земле в неестественных позах, на лицах застыли чудовищные маски.

– Надо отнести их домой, – послышалось из толпы.

Несколько мужчин подхватили тела и понесли их к выходу с базара.

Мать мертвой девушки в оцепенении смотрела, как рядом с телом ее дочери скорчился и затих парень. Она хотела подняться с колен, позвать на помощь, но не успела: ее лицо побелело, глаза вылезли из орбит, изо рта пошла пена.

Полуденное солнце палило нестерпимо. По лицам мужчин, несших тела юношей, ручьями струился пот, женщины не успевали утирать его. Внезапно один из носильщиков оступился и припал на одно колено. Попытался встать, но вместо этого замертво рухнул на землю. Женщины пронзительно закричали: из его рта капала на землю зеленая пена. Несколько секунд спустя на земле уже корчились от боли все остальные носильщики, а за ними упали, забившись в судорогах, и женщины, вытиравшие им пот.

Поднялась паника. Обезумевшая от ужаса толпа хлынула с базарной площади, на бегу люди падали и давили друг друга.

Из колодца деревянным ведром девушка набирала воду. К ней подошел человек в черном плаще, чье лицо было скрыто под капюшоном. Испугавшись, девушка отбежала в сторону, оставив ведро на каменном краю колодца. Незнакомец зачерпнул пригоршню воды, отпил немного, а остатки выплеснул обратно в ведро. Постоял, словно в раздумье, столкнул ведро в колодец и неспешно удалился. Девушка заглянула в колодец: мрачно поблескивающее чрево жадно поглотило ее ведро. Девушка горестно вздохнула, представив, какая взбучка ждет ее дома. Она повернулась, чтобы бросить проклятие вслед тому, кто навлек на ее голову неприятности, но незнакомец в черном плаще исчез, словно его и не было.