Онлайн чтение книги Лик Огня Face The Fire
4

Под утро пошел дождь, упорный, как барабанная дробь. Пронизывающий ветер шевелил нежные молодые листья и заставлял пениться прибой. Дождь продолжался весь день, насыщая воздух влагой и делая море таким же темно-серым, как и небо. Не было и намека на то, что вечером он закончится.

«Это хорошо для цветов», – говорила себе Майя, стоя у окна и глядя на пасмурное небо. Земле нужно как следует промокнуть; конечно, стало прохладнее, но заморозков, опасных для нежных почек, не будет.

В первый же погожий день она возьмет выходной и проведет его в саду. Целый день вдали от всех, наедине со своими цветами.

В этом и заключается прелесть собственного дела. Оно позволяет время от времени избавиться от ответственности. От бизнеса и от магии.

В тот день у нее было много работы в магазине. Кому какое дело, что ночью она плохо спала, ворочалась, а утром была так измучена, что не хотела вставать с постели? Поняв это, Майя ощутила такой страх, что немедленно начала одеваться.

А потом она забыла, хотя никогда ничего не забывала, что к ней должны прийти Нелл и Рипли. Что ж, по крайней мере, нежеланные гости, нарушавшие незыблемый распорядок дня, могли отвлечь ее от ненужных воспоминаний и снов.

Он проник в ее сны. Вот дьявол.

– Майя, может, ты сделаешь это еще раз?

– Что? – Она нахмурилась, подняла взгляд и попыталась сосредоточиться. Слава богу, Рипли не обратила внимания на ее рассеянность. – Извини. Это все дождь виноват.

– Верно. – Рипли сидела в кресле, перекинув ногу через подлокотник. На ее коленях стояла миска с попкорном, и она беспечно отправляла в рот горсть за горстью. – От такой погоды с ума сойти можно.

Майя молча подошла к дивану, села, подобрала под себя босые ноги и направила палец на камин, стоявший у противоположной стены. Дрова вспыхнули и затрещали.

– Так гораздо лучше. – Она взбила бархатную подушку с таким видом, словно думала только о собственном удобстве. – Ну, Нелл, что ты хочешь мне сказать до того, как мы начнем обсуждать планы на солнцестояние?

– Ты только посмотри на нее! – Рипли взмахнула бокалом и свободной рукой запихнула в рот громадную горсть попкорна. – Она говорит как председательница какого-нибудь дамского клуба.

– Ты близка к истине. Что клуб, что шабаш. Но если наш помощник шерифа согласен взять руководство на себя…

– О’кей. – Нелл подняла руку, призывая к миру. Она всегда призывала к миру, если Майя и Рипли проводили друг с другом больше десяти минут. Иногда ей хотелось взять их за головы и хорошенько стукнуть лбами. – Может быть, перейдем от обмена оскорблениями к обсуждению программы? По-моему, первое заседание кулинарного клуба прошло неплохо.

Майя подавила раздражение и кивнула. Потом она наклонилась, осмотрела спелые гроздья пурпурного винограда, лежавшие на светло-зеленом блюде, и выбрала одну.

– Да. Отличная была идея, Нелл. Думаю, она пойдет на пользу и кафе, и магазину. В тот вечер мы продали дюжину поваренных книг и еще дюжину продадим в ближайшие дни.

– Я думаю, надо выждать пару месяцев, удостовериться, что интерес не прошел, а потом устроить совместное мероприятие с книжным клубом. Может быть, на Рождество. Я понимаю, что до него еще далеко, но…

– Но хороший план еще никому не мешал, – закончила Майя, взяла вторую гроздь, посмотрела на Рипли и насмешливо фыркнула: – Есть целые романы, в которых еда играет главную роль. В некоторых даже приводятся рецепты. Мы можем предложить один такой роман книжному клубу, а кулинарный клуб приготовит блюдо. Всем будет весело.

– А ты продашь книги, – вставила Рипли.

– Как ни странно, в этом и заключается главная задача кафе «Бук». А сейчас…

– Есть еще кое-что.

Майя сделала паузу и удивленно посмотрела на Нелл.

– Что-то случилось?

Взволнованная Нелл плотно сжала губы.

– Я понимаю, что главная задача – это продажа книг, но… Мне уже давно пришла в голову одна идея. Я обдумывала ее, пытаясь понять, получится что-нибудь из этой затеи или нет. Ты можешь подумать, что это ни к чему, но…

– Ох, Нелл, ради бога! – Рипли нетерпеливо заерзала в кресле и отставила миску с попкорном. – Она считает, что тебе следует расширить кафе.

– Рипли! Позволь мне изложить проблему так, как ее вижу я сама.

– Я бы позволила, но я не собираюсь сидеть здесь целую неделю. Меня муж ждет…

– Расширить кафе? – прервала ее Майя. – Но оно и без того занимает почти половину второго этажа.

– В данный момент так и есть. – Нелл бросила на Рипли недовольный взгляд и повернулась к Майе. – Но если пристроить с восточной стороны веранду, скажем, размером шесть на десять футов и сделать крытый портик или раздвижную дверь, появится больше посадочных мест. Кроме того, оттуда в хорошую погоду можно будет любоваться панорамой острова.

Увидев, что Майя нахмурилась и взяла со стола бокал, Нелл торопливо продолжила:

– Я могла бы расширить меню, добавить несколько блюд, подходящих для непринужденного летнего обеда. Конечно, тебе понадобится кого-то нанять дополнительно, а я… впрочем, кажется, я лезу не в свое дело.

– Я этого не говорила. – Майя откинулась на спинку дивана. – Но все это довольно сложно. Существуют архитектурные требования, а также строительные нормы и правила. Нужно подсчитать затраты, срок самоокупаемости и потенциальное снижение прибыли во время перестройки.

– Я… э-э… уже подумала об этом. Немножко. – Нелл смущенно улыбнулась и достала из сумки пачку бумаг.

Майя посмотрела на пачку и громко рассмеялась.

– Молодец, сестренка, хорошо поработала! Ладно, я взгляну на твои расчеты и подумаю. Любопытно, – пробормотала она. – Дополнительные места, дополнительные блюда… Если все получится, мы отгрызем у гостиницы и часть ее обеденного бизнеса. По крайней мере, в летнее время.

Увидев довольную улыбку Майи, Нелл ощутила укол вины.

– Это еще не все. Майя… я должна тебе сказать. Сэм Логан приходил к нам обедать.

Улыбка сползла с лица Майи.

– Прости, что?

– Этот крысиный ублюдок сидел за твоим столом? – Рипли вскочила с кресла. – И ты его кормила? Надеюсь, ты догадалась подсыпать ему яду?

– Нет, не догадалась. Проклятие, я его не приглашала! Это сделал Зак. Они друзья. – Нелл виновато смотрела на Майю. – Я не могу указывать Заку, кого он может приглашать в дом, а кого нет.

– Попробовал бы мой Мак пригласить к столу этого лживого сукина сына! – Рипли оскалила зубы с таким видом, словно собиралась укусить своего нового мужа. – Зак всегда был дураком!

– Полегче, ладно?

– Он был моим братом дольше, чем твоим мужем! – огрызнулась Рипли. – И я имею полное право называть его дураком. Особенно если так оно и есть!

– Успокойтесь, – негромко сказала Майя, заставив их обеих обернуться. – Нет смысла кого-то осуждать или обвинять. Зак имеет полное право выбирать себе друзей и приводить их в дом. Нелл, ты напрасно чувствуешь себя виноватой. То, что было между Сэмом и мной, касается только нас двоих и никак не влияет на остальных.

– Не влияет? – Нелл покачала головой. – А почему никто не сказал мне, что он – один из нас?

– Потому что это не так! – выпалила Рипли. – Сэм Логан – не один из нас!

– Вряд ли Нелл имела в виду, что Сэм – наша подруга, – иронически заметила Майя. – Или хотя бы островитянин. Конечно, он всегда будет считаться островитянином, потому что вырос здесь. – Она махнула рукой, отметая эти соображения. – Но его дар не имеет никакого отношения к нашему.

– Ты уверена в этом? – спросила Нелл.

– Нас трое. – В голосе Майи послышался металл, а пламя в камине затрещало и поднялось. – Мы составляем круг. Нам предстоит сделать то, что суждено. То, что этот крысиный ублюдок, как его удачно назвала Рипли, тоже имеет дар, ничего не меняет.

Она с деланым спокойствием потянулась за третьей гроздью.

– А теперь перейдем к солнцестоянию.

Она не позволит этому случиться. Она сделает все необходимое одна или вместе с сестрами. Но никого не впустит в их круг. И в свое сердце.

В разгар ночи, когда весь остров спал, она стояла на скалах. Шел холодный злой дождь, черное море билось в зазубренные утесы так, словно хотело разнести их на куски. Упрямый ветер яростно трепал волосы Майи и развевал полы ее плаща, так что они поднялись в воздух, словно крылья.

Темноту нарушал лишь вращающийся клинок света, вырывавшийся из белой башни за ее спиной. Он освещал Майю, скалы и море. А потом снова все погружалось во тьму.

«Прыгни, – шептал коварный голос. – Прыгни со скалы, и все кончится. Зачем ты борешься с неизбежным? Зачем тебе жить в одиночестве?»

Сколько раз она слышала этот голос. Сколько раз приходила сюда, испытывая себя. Она приходила даже тогда, когда ее сердце было разбито на миллион мелких осколков. И победила. Она никогда не сдастся.

– Ты не одолеешь меня. – Грязный туман полз по земле и камням, окутывая ее холодом. Казалось, ее щиколотки обхватывали ледяные пальцы, готовые сделать роковой рывок. – Я никогда не сдамся. – Она подняла руки и развела их в стороны.

И вызванный ею шквал разнес туман в клочья.

– Я защищаю и свято храню все, что имею, и все, что люблю. – Она подставила лицо дождю, капли которого лились по ее щекам, как слезы. – И наяву, и во время сна буду любимым своим верна.

Магия наполнила ее и запульсировала в такт биению сердца.

– Бремя свое до конца донесу и встречу судьбу лицом к лицу. Воля твердая сильна, пусть исполнится она.

Она закрыла глаза и стиснула кулаки, словно хотела сразиться с ночью. Словно могла пробить пелену, мешавшую ей видеть будущее.

– Почему я не знаю ? Почему ничего не делаю? Почему только чувствую?

С воздухом что-то случилось; казалось, ее щеки погладили теплые ладони. Но это было не успокоением, в котором она нуждалась, и не попыткой уговорить ее проявить терпение. Поэтому она отвернулась от моря и побежала к дому, в окнах которого горел свет. Полы плаща летели за ней.

Лулу сидела в постели с третьим бокалом вина, последним триллером «Дневник американского каннибала» и пакетиком чипсов с сыром и луком. Спальню оглашала пальба Мэла Гибсона и Данни Гловера: одновременно Лулу смотрела по телевизору «Смертельное оружие».

Таков был ее обычный субботний ритуал.

Ночную рубашку ей заменяли рваные шорты, майка с надписью: «Лучше быть богатым, чем глупым», и фонарик, прикрепленный к бейсбольной шапочке.

Она жевала, глотала, смотрела то в книгу, то на экран и считала, что находится в своем личном раю.

Дождь барабанил в окна ее ярко раскрашенной «солонки с крышкой»[2]Тип коттеджа, характерного для Новой Англии XVII–XIX вв.: двухэтажного с фасада и одноэтажного с тыла, с двухскатной крышей, конек которой сдвинут к фасаду.; ветер позвякивал бусами, заменявшими шторы. Довольная и слегка подвыпившая Лулу вытянулась под лоскутным одеялом, сшитым ею собственноручно.

«Никому и никогда не удастся искоренить во мне шестидесятые», – часто с легкой гордостью думала она.

Когда слова на странице начали расплываться, она поправила очки и села повыше. Лулу хотелось дочитать главу и выяснить, позволит ли глупая молодая проститутка перерезать себе горло.

Она была готова поспорить, что позволит.

Клюнув носом, Лулу вскинула голову и изумленно заморгала. Кто-то прошептал ее имя.

«Ну вот, слуховые галлюцинации, – недовольно подумала она. – Старость – не радость».

Допив остатки вина, Лулу посмотрела на экран.

Оттуда ей улыбался Мэл Гибсон. Его ярко-голубые глаза смеялись.

– Привет, Лу! Как дела?

Она протерла глаза и яростно заморгала. Но видение не исчезло.

– Какого дьявола?

– Вот и я говорю, какого дьявола? – Мэл сделал шаг в сторону, и Лулу увидела наведенное на нее дуло пистолета калибром с пушку. – Никто не хочет жить вечно, верно?

Грянул выстрел, и комната озарилась ярко-красным светом. Острая боль заставила Лулу вскрикнуть и прижать руки к груди. Когда она быстро села, ожидая увидеть кровь, чипсы полетели во все стороны.

Но она не ощутила ничего, кроме бешеного стука собственного сердца.

На экране Мэл и Данни спорили о какой-то полицейской процедуре.

Чувствуя себя набитой дурой, она заковыляла к окну. «Нужно глотнуть свежего воздуха, – подумала Лулу. – Чтобы в голове прояснилось. Наверно, уснула на минутку, вот и привиделось». Она отодвинула бусы, рывком подняла створку и вздрогнула.

На улице было холодно, как зимой. Во всяком случае, куда холоднее, чем следовало. А в поднимавшейся над землей дымке было что-то странное. Она напоминала плывущий в воздухе синяк – тускло-фиолетовый и ядовито-желтый.

Из окна были видны цветочная шпалера, сквозь которую пробивался лунный свет, и грубо вырубленная каменная горгулья, показывавшая язык прохожим. С неба лил ледяной дождь. Когда Лулу потянулась к оконной щеколде, в ее ладонь вонзились острые осколки.

Она отдернула руку и выругалась. Поправив очки, она вновь взглянула в окно. Горгулья поменяла место. Теперь вместо профиля ее уродливое лицо было видно почти на три четверти.

Сердце заколотилось так, что заболела грудь.

«Мне нужны новые очки, – подумала Лулу. – Зрение подводит».

Тем временем горгулья повернулась к ней лицом. И обнажила страшные длинные зубы.

– Господи Иисусе! – вскрикнула потрясенная Лулу.

Горгулья двигалась к дому, жутко щелкая зубами. Тянулась к открытому окну. За ней прыгала маленькая лягушка-флейтистка, купленная Лулу неделю назад. Ее флейта превратилась в длинный зазубренный нож.

– Никому нет до тебя дела.

Лулу резко обернулась к телевизору. С экрана на нее насмешливо смотрела огромная рисованная змея с ухмыляющимся лицом Мэла Гибсона.

– Если ты умрешь, никто этого не заметит. У тебя ведь никого нет, правда, Лу? Ни мужа, ни ребенка, ни семьи. Никто не даст за тебя и ломаного гроша.

– Чушь! – Увидев боковым зрением, что горгулья и ее спутница находятся уже в каком-то футе от дома, Лулу вскрикнула от ужаса. Голодная горгулья щелкала зубами, а нож прорезал густой туман со свистом, напоминавшим стук метронома.

– Бред! – Тяжело дышавшая Лулу неловко потянулась к шнуру.

Когда окно захлопнулось, она поскользнулась и упала на пол.

Едва отдышавшись, Лулу поднялась на колени, заплакала, подползла к корзине для рукоделия и достала оттуда две вязальные спицы. Сжимая их в кулаке, она осторожно встала.

Когда она набралась мужества и подошла к окну, шел мелкий теплый дождь; туман рассеялся. Облупившаяся уродливая горгулья стояла на своем обычном месте и показывала язык следующему прохожему.

Лулу стояла у окна, пока в телевизоре снова не началась пальба. Она вытерла ладонью пот со лба.

– Вот что делает с человеком лишний бокал «шардонне», – вслух сказала она.

Но все же – впервые со времени переезда – она вышла на улицу, обошла маленький домик, вооруженная спицами, и плотно заперла все окна и двери.

– Даже самый последний трудоголик имеет право на выходной, – сказал себе Сэм, выезжая из поселка. Он целыми днями сидел за письменным столом, проводя совещания, раздавая задания и изучая отчеты. Если не проветрить мозги, они просто изжарятся.

Как-никак стояло воскресенье. Дождь наконец унесло в море, и остров сверкал, как драгоценный камень. Задача Сэма требовала выяснить, что на этом клочке земли изменилось, а что нет. Это было не менее важно, чем карнизы и выступы.

Именно этой чувствительности не хватало предыдущему поколению Логанов. Сэм всегда знал, что его родители считали двадцать с лишним лет, проведенных на Трех Сестрах, чем-то вроде ссылки. Именно поэтому они так часто искали предлоги удрать на материк, а после смерти деда уехали туда окончательно.

Остров никогда не был для них домом.

Вернуться на него предстояло Сэму, потому что для него остров действительно был родным. Итак, один из ответов, за которыми он сюда приехал, теперь был найден. Три Сестры принадлежали ему, а он им.

По воде скользили прогулочные яхты – как моторные, так и парусные. Их вид успокаивал Сэма и даже доставлял ему удовольствие. На темно-синей воде подпрыгивали оранжевые, красные и белые буи. Земля рвалась навстречу воде.

Он видел семью, собиравшую моллюсков, и мальчика, гонявшего чаек.

Логану встречались дома, которых десять лет назад здесь еще не было. Он внимательно разглядывал улицы, прохожих, деревья. Потемневшее серебро кедров и пышная листва лип навевали на него светлую грусть. «Все растет, – думал он. – И люди, и природа».

Время не стояло на месте. Даже на Трех Сестрах.

Добравшись до северной оконечности острова, Сэм свернул на узкий глинистый проселок и прислушался к шороху шин. В последний раз он ехал по этой дороге на джипе, откинув крышу и включив радио на полную мощность.

Мысль о том, что сейчас он едет хоть и на «Феррари», но все же с откинутой крышей, а из стереоколонок несется громкая музыка, заставила его улыбнуться.

– Можно увезти ребенка с острова, но остров останется в нем на всю жизнь, – пробормотал он, остановившись напротив скал и возвышавшегося на них дома.

«Дом не изменился, – подумал Сэм. – Интересно, сколько времени понадобится островитянам, чтобы перестать называть его гнездом Логанов?» Двухэтажное здание вырастало из скалы так, словно делало это по собственной воле. Кто-то недавно выкрасил его ставни в темно-синий цвет, контрастировавший с серебристым деревом стен.

С крыльца и открытых веранд открывался потрясающий вид на пещеру и море. Окна были широкими, двери – стеклянными. Сэм помнил, что окна его комнаты выходили на море, и он смотрел в эти окна часами.

Очень часто постоянно меняющееся и непредсказуемое настроение водной стихии отвечало его собственному.

Море всегда разговаривало с ним.

И все же дом не вызывал у него ни сентиментальных чувств, ни ностальгии. Островитяне могли сколько угодно называть его гнездом Логанов, но Сэм не чувствовал ничего подобного. По его мнению, это было лишь удачным вложением денег, сделанным отсутствующими владельцами.

Он надеялся, что хозяин припаркованного у дома «Лендровера» тоже не даром потратил деньги.

Доктор Макаллистер Бук. Из нью-йоркских Буков. Человек блестящего ума и необычных интересов. Изучение паранормальных явлений. Чудесно. Интересно, чувствует ли себя этот Бук такой же белой вороной в своем семействе, как и сам Сэм?

Логан вышел из машины и направился к скалам. Его притягивал не дом, а грот. И пещера.

Ярко-желтая яхта, пришвартованная к причалу, обрадовала Сэма сильнее, чем он ожидал. «Чистый мед», – думал он, осматривая ее со всех сторон. Он и сам пришвартовывал там яхту. Столько, сколько себя помнил. И тут он ощутил какой-то душевный толчок. Подобие нежности.

Парусный спорт был единственным, что связывало отца и сына.

Самое лучшее время, которое он проводил с Таддеусом Логаном, время, когда он действительно ощущал свое родство с ним, было тогда, когда они вместе плавали под парусом.

Выходя в море, они начинали общаться не как два человека, случайно живущие в одном доме и считавшиеся членами одной семьи, а как отец и сын, у которых есть общая жизнь. Вспоминать это было приятно.

– Красивая, правда? Я купил ее всего месяц назад.

Сэм обернулся и сквозь темные очки посмотрел на шедшего к нему мужчину. Это был высокий худощавый человек с лицом, покрытым вчерашней щетиной. На нем были выцветшие джинсы и потрепанный серый свитер. Свежий ветер развевал длинные светло-русые волосы; дружелюбные карие глаза щурились от света. У него было крепкое, накачанное тело, которое редко встретишь у ученого охотника за привидениями.

Доктор Бук всегда представлялся Логану худым и бледным ботаником, книжным червем. А перед ним стоял Индиана Джонс.

– Как она слушается руля в сильный ветер? – спросил Сэм.

– Как зачарованная.

Они простояли несколько минут, засунув большие пальцы в передние карманы джинсов и восхищаясь яхтой.

– Я – Мак Бук, – наконец протянул руку ее хозяин.

– Сэм Логан.

– Я так и думал. Спасибо за дом.

– Он был не мой, но все равно добро пожаловать.

– Пойдемте. Я угощу вас пивом.

Сэм не собирался напрашиваться в гости, но предложение было сделано так просто и безыскусно, что он покорно пошел за Маком.

– А Рипли здесь? – осторожно спросил Сэм.

– Нет. Сегодня у нее вторая смена. Вы хотели ее видеть?

– Боже меня упаси!

Мак только засмеялся в ответ, поднялся по лестнице и отпер дверь главной веранды.

– Думаю, ваши чувства какое-то время будут взаимными. Пока все не уляжется.

Веранда вела в жилую комнату. Когда-то эта комната была изысканной гостиной, оформленной в пастельных тонах. Но теперь она изменилась до неузнаваемости. Краски были яркими и дерзкими, мебель, выполненная по специальному заказу, – удобной. Повсюду лежали пачки газет, книги и туфли.

Одну из которых в данный момент грыз щенок.

– Тьфу, чтоб тебе! – Мак нагнулся, поднял нетронутую туфлю и потянулся за другой. Но щенок оказался быстрее и, продолжая смешно рычать, утащил туфлю в угол. – Малдер! Отдай сейчас же!

Сэм с любопытством следил за игрой в перетягивание каната. Щенок проиграл, но, похоже, ничуть не расстроился.

– Малдер?

– Ну да, герой «Секретных материалов». Рипли сказала, что назвала его так в мою честь. Шутка. – Мак перевел дух. – Но когда она увидит свою туфлю, ей будет не до смеха.

Сэм нагнулся; щенок, предвкушавший компанию, подбежал и начал прыгать и лизать ему руки.

– Хорошая собака. Голден-ретривер?

– Да. Мы завели его три недели назад. Он умный и умеет вести себя в доме, но если за ним не следить, может прогрызть и камень. А я слежу за ним плохо. – Мак вздохнул, поднял щенка на руки и потерся носом о его нос. – Теперь нам с тобой влетит по первое число.

Довольный щенок извернулся и лизнул Мака в щеку. Мак сдался и взял Малдера под мышку.

– Пиво на кухне. – Он вышел из комнаты и, звякнув дверцей холодильника, вернулся с двумя холодными бутылками. На столе стояли какие-то электронные приборы, один из которых казался сломанным.

Сэм лениво протянул к нему руку, и тут прибор ожил. Раздался писк, и замигали красные лампочки.

– Прошу прощения.

– Не за что. – Мак прищурился и посмотрел на Сэма с профессиональным интересом. – Может, пойдем на веранду? Или вы хотите осмотреться? Семейное гнездо и все такое…

– Нет, но за предложение спасибо. – Однако когда они пошли обратно, Сэм оглянулся на лестницу и мысленно очутился в комнате, из которой так часто смотрел на море и следил за Майей.

Со второго этажа донесся новый писк.

– Оборудование, – небрежно сказал Мак, борясь с желанием побежать наверх и снять показания. – В одной из запасных спален я устроил лабораторию.

– Угу…

Оказавшись на веранде, Мак спустил Малдера на пол. Пес тут же скатился по лестнице и начал что-то вынюхивать во дворе.

– Любопытно… – Мак оперся о перила и сделал глоток. – Рипли не говорила, что вы колдун.

Сэм открыл рот, потом закрыл его и покачал головой.

– Это что, у меня на лбу написано?

– Приборы фиксируют. – Мак показал на дом. – Вообще-то я так и думал. Я провел на острове множество исследований. Семьи, родословные и так далее… Вы практиковали в Нью-Йорке?

– Смотря что считать практикой. – Сэм нечасто становился объектом научного исследования и не собирался этого позволять. Но в Маке было что-то привлекательное. – Я никогда не пренебрегал Ремеслом, но не афиширую это.

– Разумно… Что вы думаете о легенде?

– Я не считаю ее легендой. Это история и факт.

– Вот именно. – Довольный Мак отсалютовал ему бутылкой. – Я составил график и определил цикл. По моим подсчетам…

– У нас есть время до сентября, – прервал его Сэм. – Самый поздний срок – осеннее равноденствие.

Мак задумчиво кивнул.

– В самую точку. Добро пожаловать домой, Сэм.

– Спасибо. – Логан сделал глоток. – Приятно вернуться.

– Вы согласны работать со мной?

– Было бы глупо отказываться от услуг эксперта. Я читал ваши книги.

– Серьезно?

– У вас непредвзятый и гибкий ум.

– Кто-то уже говорил мне это. – Мак вспомнил Майю, но проявил такт и не стал упоминать ее имя. – Можно задать вам личный вопрос?

– Да. Если я смогу ответить, что это не ваше дело.

– Договорились. Раз вы знали, что сентябрь – крайний срок, то почему так долго не возвращались?

Сэм отвернулся и посмотрел на грот.

– Тогда было рано. Теперь – в самый раз. А сейчас мой черед спрашивать. Ваши исследования, расчеты и выводы подтверждают необходимость моего присутствия на Трех Сестрах?

– Я все еще работаю над этим. Но знаю, что без вас Майя не сможет сыграть свою роль. В третьем действии.

– Она должна принять меня. – Когда Мак нахмурился и забарабанил пальцами по перилам, у Сэма похолодело в животе. – Вы не согласны?

– Когда придет срок, выбор должны сделать ее чувства. Она должна понять, правильны ли эти чувства. Это может означать как принятие вас, так и отторжение. Причем без злобы. – Мак откашлялся. – Последний шаг должна сделать любовь.

– Я это прекрасно знаю.

– Это не требует от нее… По моему мнению, это не значит, что она должна полюбить вас сейчас. Она обязана принять то, что случилось когда-то. Понять, что ее прежние чувства не имеют значения. Ну, например, отпустить вас без сожалений и не лелеять воспоминания о былом… Впрочем, все это лишь теория.

Полу пальто Сэма отбросило порывом ветра.

– Мне не нравится ваша теория.

– На вашем месте она мне тоже не понравилась бы. Третья сестра предпочла покончить с собой, чем смириться с уходом любимого. Ее круг был разорван, и она осталась одна.

– Проклятие, я знаю эту историю.

– Дослушайте до конца. Даже тогда она защитила остров, своих потомков и потомков своих сестер. Защитила как могла, отдав все, что у нее осталось. Но не смогла – или не захотела – защитить себя. Не смогла или не захотела жить без любви своего единственного мужчины. Это была ее слабость и ее ошибка.

Все было ясно. Логично. И мучительно.

– А Майя прекрасно жила без меня.

– С одной стороны, – согласился Мак. – А с другой… Лично я убежден, что она никогда не пересматривала свои чувства, никогда не прощала и не принимала вас. Так или иначе, но ей придется это сделать, причем от всего сердца. Если Майя этого не сделает, то будет уязвима, а когда защитные чары ослабеют, она проиграет.

– А если я буду держаться в стороне?

– Логика подсказывает, что вы не должны держаться в стороне. Во всяком случае, присутствие на острове еще одной магии никому не повредит.

…Сэм не думал, что это возможно. Но беседа с Маком зародила в нем сомнения. Возвращаясь на остров, он знал, что от него требуется и что ему необходимо сделать.

Он снова победит Майю, а как только их прежние отношения восстановятся, проклятие будет снято. Конец истории.

«Конец истории», – думал Логан, идя по берегу к гроту. Дальше ему заглядывать не хотелось. Он желал Майю, хотел воссоединиться с ней, а все остальное было неважно.

Ему никогда не приходило в голову, что ответом может быть нежелание Майи любить его.

Он посмотрел на вход в пещеру. Может быть, пора изучить эту возможность и посмотреть в лицо своим призракам? Сэм сделал несколько шагов, и его сердце забилось чаще. Он остановился, дождался, когда пульс успокоится, и нырнул в тень.

Через мгновение пещера наполнилась звуками. Их голосами. Ее смехом. Любовными вздохами.

И плачем.

Она приходила сюда плакать по нему. Понимание и ощущение этого заставило его испытать острое чувство вины.

Он велел звукам умолкнуть, а потом долго стоял в тишине, слыша только шум прибоя, накатывающего на берег.

В детстве эта пещера была пещерой Аладдина, бандитским притоном и всем, во что ее превращали они с Заком и их друзья.

Но детство кончилось… хотя, может быть, и не совсем. А тут была Майя.

Он на ватных ногах подошел к дальней стене, опустился на колени и увидел слова, которые вырезал для нее. Она не выжгла их. Вплоть до этого момента, когда кулак, сжимавший его душу, наконец разжался, Сэм боялся, что она это сделала. Она могла. И если бы она это сделала, ее сердце было бы для него потеряно.

Потеряно навеки.

Он протянул руку, и слова наполнились светом, сочившимся из них, как золотые слезы. В этом свете ощущалось все, что чувствовал мальчик, вырезавший их с помощью магии и безграничной веры.

Сэма поразило, что в этом мальчике была сила, от которой теперь кружилась голова у взрослого мужчины. Он тосковал по этой силе.

Сила еще жила в этой надписи. Почему, если сама надпись давно ничего не значит? Неужели прошлое воскресили только его воля и его желание?

Здесь они любили друг друга, причем так сильно, что если бы настал конец мира, они бы этого не заметили. Они объединили свои души, тела и магию.

Теперь он видел Майю, раскачивавшуюся над ним. Ее волосы были огненными, а кожа – золотой. Ее руки были подняты вверх, словно во время молитвы.

Прижимавшуюся к нему во сне со счастливой улыбкой на губах.

Сидевшую рядом и что-то рассказывавшую. Ее лицо горело от возбуждения. Было юным и полным надежд.

Неужели судьба велит ему отпустить ее, так и не вернув? Получить прощение, а потом забвение?

Эта мысль пронзила его насквозь. Сэм с трудом поднялся на ноги, не в силах справиться с грузом воспоминаний, повернулся к ним спиной и вышел из пещеры.

На солнечный свет, горевший, как огонь. Туда, где стояла она, повернувшись спиной к морю.