Онлайн чтение книги Лицом к лицу Face to Face
Часть четвертая ЛИЦО АНФАС

Глава 41

Инспектор с трудом разбудил сына.

— Что?! — крикнул Эллери, вскакивая в кровати.

— Я еще ничего не сказал, — усмехнулся его отец. — Вставай. У тебя гости.

— Сколько сейчас времени?

— Одиннадцать, и сегодня воскресенье, если ты забыл. Когда ты лег?

— Не знаю, папа. В четыре или в пять. Что за гости?

— Гарри Берк и Роберта Уэст. Если хочешь знать мое мнение, — добавил старик, задержавшись в дверях, — эти двое что-то замышляют. Они выглядят слишком счастливыми.

Это соответствовало действительности. Шотландец энергично посасывал давно погасшую трубку, его рыжеватые брови двигались, как поршни, бычья шея пламенела, а прозрачные гдаза отплясывали джигу. Правой ручищей он сжимал левую руку Роберты, которая явно не возражала против этого. Эллери еще никогда не видел ее такой оживленной. Она весело засмеялась, как только он вышел из спальни в полинявшем старом халате и стоптанных шлепанцах.

— Попробуйте угадать, Эллери! — воскликнула она. — Мы собираемся пожениться!

— А я по этому поводу должен пуститься в шотландскую пляску? — буркнул Эллери. — Это потрясающее известие дошло до меня уже некоторое время тому назад.

— Но мы изменили наши планы, Эллери.

— Мы не станем ждать, пока шоу Берти сойдет со сцены, чтобы отправиться в Англию, — возбужденно объяснил Берк. — Она уволилась оттуда, и мы намерены пожениться здесь и сейчас.

— В моей квартире? — мрачно осведомился Эллери.

— Я имел в виду, в Нью-Йорке и сегодня.

— Вот как? — Эллери оживился. — И какова же причина перемены стратегии? Пожалуйста, садитесь оба. Не выношу людей, которые скачут, как попрыгунчики, воскресным утром. Папа, в холодильнике есть томатный сок? Сегодня мне нужна лошадиная доза.

— Это все Гарри. — Роберта опустилась на стул у обеденного стола в нише гостиной. — Он такой нетерпеливый — совсем не может ждать.

— Не могу, — подтвердил Берк, садясь рядом с ней и снова беря ее за руку. — Какой смысл ждать? Если подумать, нам нужен только священник.

— Вам также нужна маленькая вещица, именуемая разрешением на брак… Спасибо, папа. — Эллери сделал большой глоток из стакана с кроваво-красной жидкостью. — Реакция Вассермана,[62]Закон штата Нью-Йорк для получения брачной лицензии требовал сдачи анализа крови на реакцию Вассермана — метод диагностики сифилиса, изобретенный немецким бактериологом Аугус-том фон Вассерманом (1866–1925). трехдневный срок и так далее. Как вы предполагаете проделать все это сегодня?

— О, мы уже неделю назад получили результаты анализов и разрешение, — сказала Роберта. — Можно и мне сока, инспектор? Он выглядит так аппетитно, а я не завтракала и даже не ужинала. Гарри был так настойчив…

— Не сваливайте все на Гарри, — недовольно сказал Эллери. — Он не мог сдать за вас кровь на реакцию Вассермана. Ну, полагаю, я должен вас поздравить. Могу я сделать что-либо еще?

— В вас не чувствуется особого энтузиазма, — заметил Берк. — Вы нас не одобряете?

— Не злитесь, приятель. Чего ради мне испытывать энтузиазм? Ведь женитесь вы, а не я. У нас есть яйца, папа?

— Спасибо, инспектор. — Роберта с жадностью глотнула сок.

— Не за что, — отозвался старик. — Хотите еще что-нибудь?

— Я бы с удовольствием. — Девушка поставила стакан. — А ты, Гарри?

— Пошли, Берти. — Берк сердито уставился на Эллери. — Позавтракаем в кафе.

— Гарри!

— Не надо кипятиться, Гарри, — сказал Эллери. — В воскресенье утром я не в лучшей форме. Папа готовит самую лучшую яичницу-болтунью во всем Вест-Сайде. Попробуйте.

— Нет, благодарю вас, — чопорно отозвался Берк.

— И побольше тостов, пожалуйста, инспектор, — попросила Роберта. — Гарри, не будь занудой.

— Сейчас. — Инспектор снова исчез в кухне.

— Эллери мог бы проявить хоть какой-то энтузиазм, — пожаловался Берк. — И при чем тут воскресное утро?

— Все дело в том, что оно наступает после субботнего вечера, — объяснил Эллери. — А я лег спать, когда утро уже наступило.

— Нечистая совесть, головная боль или аппетитная бабенка? А может, все три причины сразу?

— Мы с папой вчера смотрели ревю Оррина Стайна.

Берк выглядел озадаченным.

— Ну и что? Его смотрели многие и, как я слышал, получили большое удовольствие. Иногда вы порете чушь, Эллери.

— Лоретт пела одну песню… — Эллери оборвал фразу. — Не важно. Мы говорили о вашем вынужденном браке. — Эллери выглядел так, словно проглотил что-то горькое.

— Вынужденном? — негодующе отозвалась Роберта. — Не знаю, где частные детективы заработали дурную репутацию. С Гарри девушка в большей безопасности, чем с фиалкой. Мы с Гарри долго обсуждали, идти нам смотреть Лоретт или нет. — Роберта резко переменила тему. — Яичница и бекон пахнут восхитительно! А лучше запаха поджариваемых тостов вообще ничего не бывает… Она действительно так хороша, как о ней говорят, Эллери?

— Что? Да, великолепна.

— Тогда мы не пойдем. Не выношу чужих успехов. Этого ты еще обо мне не знаешь, Гарри. И мы все равно не сможем пойти, так как будем в Англии…

— Это достойная причина, — в унисон произнесли Берк и Эллери. После чего Берк усмехнулся и крикнул: — Добавьте яиц, инспектор! Я передумал!

— А кто же совершит церемонию бракосочетания? — мрачно напомнил им Эллери.

Роберта нахмурилась.

— В этом вся проблема. Вы ведь помните, какой сегодня день?

— Разумеется. Воскресенье.

— А какое воскресенье?

— Что значит «какое»?

— Вербное воскресенье — вот какое.

— Ну и что? — Эллери выглядел озадаченным. — Не понимаю.

— Язычник! Вербное воскресенье — начало Страстной недели. И кроме того, Великого поста. Ну, Гарри — ренегат-пресвитерианин,[63]Пресвитерианство — разновидность кальвинизма в Великобритании (особенно в Шотландии) и США. но я всегда соблюдала традиции епископальной церкви[64]Епископальная церковь — другое название англиканской церкви. и хотела, чтобы нас обвенчал епископальный священник, однако во время Страстной недели и Великого поста это невозможно. Противоречит канонам.

— Тогда подождите неделю или две — когда заканчивается пост?

Роберта покачала головой:

— Мы не можем ждать. Гарри уже купил билеты на самолет. Мы проведем ночь в отеле и вылетим завтра утром.

— Это не кажется мне непреодолимым препятствием, — заметил Эллери. — Вы можете сдать билеты.

— Нет, — сказала Роберта. — Гарри не хочет.

— Или можете улететь в Англию завтра утром и отложить чертову церемонию до окончания поста.

— Это не чертова церемония, и я не смогу ждать так долго. — В голосе шотландца послышались угрожающие нотки. — Знаете, Квин, мне не нравится ваша позиция.

— Эллери, — поправил упомянутый джентльмен. — Будем вести эту эмоциональную беседу дружески. Между прочим, вы оба уверены, что хотите пожениться?

Они уставились на него, словно он произнес какую-то непристойность.

Потом Гарри вскочил на ноги.

— Пошли отсюда, Берти.

— Сядь, Гарри. — Он неохотно повиновался, свирепо глядя через стол. — Мы уверены, Эллери, — мягко сказала Роберта.

— Вы любите этого субъекта?

— Люблю.

Эллери пожал плечами.

— В таком случае вы могли бы обратиться к священнику церкви, не так строго придерживающейся канонов. Или, что еще легче, найти гражданского чиновника, который уполномочен штатом совершать брачные ритуалы. Гражданское бракосочетание столь же надежно, хотя и не так пышно.

— Вы не понимаете… — начала Роберта, но в этот момент вошел инспектор, неся блюдо с яичницей, беконом и тостами, которое сразу отвлекло ее внимание.

— И я знаю такого человека, — сказал инспектор, ставя блюдо. — Кофе закипает. — Он достал из буфета салфетки, тарелки, ножи и вилки и начал раскладывать их. — Это Джей-Джей.

— Судья? — спросил Эллери.

— Судья? — с подозрением осведомился Берк. — Какой судья?

— Судья Дж. Дж. Мак-Кью, наш старый друг, — ответил инспектор и отправился за кофейником.

— И он это сделает? — допытывался шотландец.

— Если папа его попросит.

— Но он не священник, — с сомнением промолвила Роберта.

— Нельзя съесть яичницу, не разбив яиц, Берти, — con amore[65]С любовью (ит., муз.). обратился к ней жених, к которому вернулось добродушие. — Судья мне подходит. Особенно если он друг семьи. В Англии мы всегда можем обвенчаться у англиканского священника. Мне все равно, сколько раз я буду на тебе жениться или сколько человек будет совершать церемонию и где. Вы можете сегодня связаться с судьей Мак-Кью?

— Постараемся, — ответил инспектор, возвращаясь с кофейником и наливая чашку Роберте. — Если, конечно, он в городе.

Роберта нахмурилась, потом со вздохом кивнула.

— Ну ладно, — сказала она и погрузила нос в ароматную чашку.

Берк просиял.

Роберта набросилась на яичницу. Инспектор сел и потянулся за тостом. Эллери жевал без всякого аппетита.

Глава 42

Весь день Эллери вел себя странно. Он даже не оживился, когда его отцу удалось разыскать судью Мак-Кью на какой-то переполненной площадке для гольфа, где муниципалитет организовал игру по случаю Вербного воскресенья. Поэтому Гарри Берк снова начал злиться.

— Церемония пройдет здесь, — сказал инспектор, положив трубку. — Судья говорит, что не может провести ее в своем доме: в предках его жены несколько поколений священников Высокой церкви,[66]Высокая церковь — ответвление англиканской церкви, сохраняющее многие католические обряды. и она считает заключение браков на Страстной неделе смертным грехом. К тому же у него уже были неприятности с ней из-за сегодняшней игры в гольф. Вечером он прибудет к нам. Вас обоих это устраивает?

— Вполне! — воскликнула Роберта, хлопая в ладоши.

— Я не хочу радоваться преждевременно, — сказал Берк, сердито косясь на Эллери. — Но с вашей стороны это очень любезно, инспектор.

Эллери изучал свой большой палец, который только что вынул изо рта. Палец выглядел так, словно над ним поработала крыса.

— Гарри, любовь моя, — быстро сказала Роберта. — Ты не должен кое-что сделать?

— Что именно?

— Ты не знаешь?

Шотландец покраснел.

— Я до сих пор ни разу не женился. О чем я забыл?

— Ни о чем важном. О цветах, шампанском и прочих мелочах.

— Господи! Прости меня!

— О шампанском не беспокойтесь, — сказал инспектор Квин. — Эллери приберег несколько бутылок на всякий случай — верно, сынок?

— Кажется, «Сазарак» 1947 года, — мрачно отозвался Эллери.

— Я не стану пить его шампанское, сколько бы в нем ни было пузырьков, — холодно заявил Берк.

— Придется, — сказал Эллери. — Где вы собираетесь купить шампанское в Нью-Йорке в Вербное воскресенье?

Берк вышел.

— Не забудь про сигареты! — крикнула ему вслед Роберта. — Мои кончились.

Хлопнула входная дверь.

— Не знаю, что нашло на вас обоих… Спасибо, Эллери. — Роберта затянулась предложенной сигаретой. — Хотя Гарри не виноват. У вас что-то на уме. Могу я спросить, что именно? Сегодня моя свадьба, и я не хочу, чтобы ее испортили.

— У меня проблемы, — признался Эллери. Инспектор допил вторую чашку кофе и быстро взглянул на него. Эллери поднялся. — Пожалуй, я вымою посуду.

— Этим займусь я. — Роберта вскочила. — Терпеть не могу, когда посуду моют мужчины, даже холостяки. Но вы не ответили на мой вопрос, Эллери. Какие проблемы?

Эллери покачал головой.

— Вы же сами сказали, что не хотите, чтобы вашу свадьбу испортили.

— Конечно, не хочу. Беру свои слова обратно. Можете оставить ваши проблемы при себе.

Эллери удалился в кабинет. Инспектор задумчиво посмотрел ему вслед, а Роберта слегка нахмурилась.

— Что происходит с вашим сыном, инспектор? — осведомилась она, собирая тарелки.

— Ему не дает покоя дело Гилд, — ответил старик, все еще глядя на дверь. — Эллери всегда так себя ведет, когда дело его тревожит. — Он последовал за ней в кухню, неся кофейник. — Не огорчайтесь из-за этого. — Инспектор выдвинул полочку посудомоечной машины. — Знаете, Роберта, это подало мне идею. Конечно, если вы не будете возражать…

— Против чего?

— Против присутствия нескольких гостей на церемонии.

Роберта сразу напряглась.

— Это зависит от того, кто они.

— Ну, Лоретт Спанье, Селма Пилтер, может быть, мистер Вассер, если мы сможем их отыскать. — Судя по его тону, он спрашивал разрешения всего лишь из вежливости.

— О боже! — вздохнула Роберта. — Зачем, инспектор?

— Точно не знаю, — ответил инспектор. — Можете назвать это предчувствием. Но я не раз видел, как такое срабатывало у Эллери. Присутствие всех замешанных в деле помогает ему на критической стадии расследования. Это прочищает ему мозги.

— Но ведь это моя свадьба! — воскликнула Роберта. — Жениха и невесту нельзя просить играть роль подопытных морских свинок для…

— Я знаю, что прошу многого, — мягко произнес старик.

— Кроме того, Лоретт не придет. Вы же знаете, при каких обстоятельствах мы с ней расстались. И она занята в ревю…

— Когда это шоу на Бродвее давали по воскресеньям? К тому же, мне кажется, что она придет. Возможно, Лоретт ищет шанса помириться с вами теперь, когда она добилась сногсшибательного успеха и может себе позволить забыть прошлое. Не сомневаюсь, что и вы почувствуете себя лучше, если улетите в Англию, не оставив за собой никаких ссор и обид. — Инспектор Квин сохранял старомодную веру в эффективность этого способа разрешения подобных ситуаций. — Что скажете? — спросил он, следуя за девушкой в гостиную.

Роберта молча начала собирать чашки и блюдца.

— Будьте же спортсменкой, Роберта!

— Гарри это не понравится…

— Предоставьте Гарри мне. Он профессионал и понимает в таких вещах.

— Но ведь это и его свадьба!

— Подумайте как следует. Буду вам признателен, если вы согласитесь.

Инспектор направился в кабинет Эллери, закрыв за собой дверь. Эллери развалился за письменным столом, повернув вращающееся кресло таким образом, чтобы положить ноги на подоконник и смотреть на пасмурное небо сквозь решетки пожарной лестницы.

— Сынок.

Эллери даже не обернулся.

— Как насчет того, чтобы рассказать мне обо всем?

Эллери покачал головой.

— Ты еще в нерешительности или уже пришел к какому-то выводу?

Эллери не ответил.

— Ладно, — вздохнул инспектор. — Я собираюсь в магазин деликатесов Айзека Рубина заказать копченую индейку и сандвичи с солониной на вечер. С улицы я бы хотел позвонить Лоретт Спанье, Карлосу Армандо, миссис Пилтер и Уильяму Вассеру — пригласить их на свадьбу.

Эллери моментально опустил ноги на пол.

— Ты ведь так бы и поступил, сынок, если бы тебя что-то не удерживало?

— Ты слишком хорошо меня знаешь, — медленно произнес Эллери. — Да, папа, полагаю, ты прав. Но смешивать свадьбу с делом об убийстве… По-твоему, я с возрастом становлюсь сентиментальным? Как бы то ни было, ты не можешь этого сделать, не посоветовавшись с Робертой и Гарри.

— С Робертой я уже говорил, хотя не упомянул о приглашении Армандо, а с мистером Берком я как-нибудь справлюсь. Вопрос в том, хочешь ли этого ты.

Эллери потянул себя за нос и щелкнул костяшками пальцев.

— Хочу? Ни капельки. Но боюсь, у меня нет выбора.

— Мне позвонить кому-нибудь еще, кроме тех, кого я назвал?

Эллери задумался.

— Нет, — сказал он и вновь повернулся к хмурому манхэттенскому небу.

«Он даже не попросил меня заказать пастрому», — выходя, подумал инспектор.

Глава 43

С Гарри Берком инспектору действительно удалось справиться необычайно легко.

— Свадьба превращается черт знает во что, — проворчал шотландец, качая рыжеватой головой. — Но для меня самое главное жениться на Берти и увезти ее из вашей чертовой страны, инспектор. Завтра утром это покажется дурным сном, и мы с Берт сможем проснуться.

— Молодчина, — одобрил инспектор и повернулся к Роберте.

— Ну, если Гарри не возражает… — промолвила она, толкая ногой коврик.

— Вот и отлично.

Старик отправился в лавку деликатесов и к телефонной будке, так и не упомянув об Армандо, поскольку, будучи методичным человеком, считал, что всему свое время.

С Лоретт ему пришлось потрудиться, как и с мистером Рубином, обслуживавшим деликатесами целую очередь не соблюдающих пост язычников, для которых его лавка была оазисом в воскресной пустыне. Наконец инспектор сделал заказ и закрылся в телефонной будке с несколькими монетами, препоясав тощие чресла перед боем.

С Уильямом Мелоуни Вассером не возникло никаких проблем. Инспектор напомнил, что Вассер является сторожевым псом крупного состояния, доверенного его попечению (как будто это имело отношение к свадьбе!). Нотариус какое-то время мялся и хмыкал, но потом заявил, что должен присутствовать, хотя Роберта Уэст и Гарри Берк тут ни при чем и ему придется пропустить «Бонанзу» и «Открытый конец».[67]«Бонанза», «Открытый конец» — американские телесериалы. С Селмой Пилтер было еще проще.

— Если придет Лоретт, то приду и я, инспектор Квин, — сказала она, посопев средневековым клювом. — Только обращайтесь с ней поосторожнее — она теперь достояние всего города. Я не хочу, чтобы она даже поцарапалась. Кто, вы говорите, женится? — Старик не упомянул, что еще не пригласил Лоретт и что собирается позвать Карлоса Армандо.

С Лоретт получилось труднее.

— Я не понимаю, инспектор. Чего ради Роберте приглашать меня на свадьбу?

— Но ведь вы ее лучшая подруга, мисс Спанье, — ответил инспектор, изображая удивление.

— Мы уже давно не подруги. С этим покончено. Кроме того, если Роберта хочет меня видеть, то почему бы ей не позвонить самой?

— Она занята подготовкой. Все решилось в последнюю минуту.

— Благодарю вас, инспектор, но…

В этот момент в трубке издалека послышалось «cara», произнесенное медоточивым голосом Карлоса Армандо.

— Одну минуту, — извинилась Лоретт.

Последовала оживленная дискуссия неподалеку от телефонного аппарата. Старик, усмехаясь, ожидал в будке. Армандо советовал принять приглашение — значит, он все еще чувствовал себя в безопасности. Тем лучше. Эллери будет доволен. Инспектор в который раз задал себе вопрос, что на уме у его сына, стараясь не думать о грязном трюке, который он собирался сыграть с женихом и невестой.

— Инспектор Квин, — послышался голос Лоретт.

— Да?

— Хорошо, мы придем.

— Мы? — переспросил старик с наигранным недовольством. Двух птичек удалось зашибить одним камнем. Он не ожидал, что Армандо явится союзником.

— Мы с Карлосом. Без него я не пойду.

— Право, не знаю, мисс Спанье. Учитывая отношение к нему Роберты, не говоря уже о Гарри Берке…

— Простите, но если они хотят моего присутствия, им придется смириться с присутствием мистера Армандо.

— Ладно, — вздохнул инспектор. — Надеюсь, он… э-э-э… с уважением отнесется к столь торжественному событию. Я не хочу, чтобы свадьба Роберты и Гарри была испорчена. — Старик повесил трубку, чувствуя себя Иудой и стараясь задушить это чувство на корню.

«Свадьба будет та еще!» — виновато подумал он, выйдя из будки и снова спросив себя, что же все это значит.

Глава 44

Свадьба действительно оказалась та еще.

Судья Мак-Кью прибыл в семь — это был высокий старик с седой шевелюрой, телосложением каменщика, носом боксера и чисто судейскими голубыми глазами. Он возвышался над инспектором Квином, как Фудзияма, и постоянно посматривал на часы, даже когда его представили злополучной паре, уже начавшей проявлять классические симптомы предсвадебного невроза.

— Не хочу торопить вас, — произнес судья Мак-Кью шаляпинским басом, — но мне пришлось солгать миссис Мак-Кью насчет того, куда я иду, и она ожидает моего скорого возвращения. Моя жена не одобряет свадьбы в Великий пост.

— Начинаю с ней соглашаться, — отозвался Гарри Берк с неподобающей жениху резкостью. — Но похоже, нам придется подождать, судья Мак-Кью. Инспектор Квин пригласил несколько гостей на нашу свадьбу. — Подчеркивание местоимения носило явно обвиняющий смысл.

— Скоро все закончится, дорогой, — нервно сказала Роберта. — Судья, не могли бы вы провести не просто гражданскую церемонию, а епископальную службу? Я бы чувствовала себя более замужней, если бы…

— Почему бы и нет, мисс Уэст? — ответил судья Мак-Кью. — Правда, у меня нет с собой англиканского молитвенника.

— Он есть у Эллери в его библиотеке, — сказал Берк. Весь его облик говорил: «Делайте что хотите, лишь бы это поскорей кончилось».

— Я принесу его, — неожиданно заявил Эллери. Он вернулся из кабинета с маленькой книжкой в красном переплете, неся ее так, словно это требовало напряжения всех мышц его руки. — Кажется, страница 300.

— Вам нездоровится, Эллери? — спросил судья Мак-Кью.

— Я в полном порядке, — бодро отозвался Эллери, вручил книжку судье, отошел к окнам, между которыми Роберта поместила корзину чахлых хризантем, заказанную Берком, и мрачно уставился на улицу внизу. Он все время дергал себя за нижнюю губу, пощипывал за нос и выглядел так же празднично, как Уолтер Кронкайт, сообщающий о неудаче на мысе Кеннеди.[68]Кронкайт Уолтер (р. 1916) — американский журналист. На мысе Канаверал, называвшемся в 1963–1973 гг. мысом Кеннеди (в честь президента США Дж. Ф. Кеннеди), находится американский космодром.

Берк понюхал пахнущий корицей воздух со стороны Эллери и что-то пробормотал.

— Идут Вассер и миссис Пилтер, — внезапно сообщил Эллери.

— Ожидается кто-нибудь еще? — Судья Мак-Кью снова посмотрел на часы.

— А вот подъехало такси с Лоретт. — Помолчав, Эллери добавил: — И с Карлосом Армандо.

— Что?! — рявкнул взбешенный Гарри Берк.

— Не кипятитесь, Гарри, — быстро сказал инспектор. — Лоретт Спанье отказалась приходить без него. Я ничего не мог поделать. Если вам нужна Лоретт…

— Мне не нужна Лоретт! Мне никто из них не нужен! — бушевал шотландец. — Чья это свадьба, в конце концов? Черт возьми, у меня большое желание все отменить!

— Гарри! — простонала Роберта.

— Плевать я на них хотел, Берти! Эти люди превращают самый священный день нашей жизни в чертово шоу! Я не хочу, чтобы нас с тобой использовали…

— Что все это значит? — неуверенно осведомился судья Мак-Кью. Ему никто не ответил.

В дверь позвонили.

Роберта, почти в истерике, убежала в ванную.

Следующие минуты напоминали киноавангард, французскую «Новую волну» и отчасти Феллини. Нежеланные гости входили друг за другом, встречаемые сердитым взглядом Гарри Берка, дурацкой улыбкой Эллери, деланым радушием инспектора и озадаченным видом судьи Мак-Кью. Единственным, кто, казалось, наслаждался происходящим, был Карлос Армандо, чьи черные глаза и смуглое лицо светились злорадством. Все сновали взад-вперед по маленькой гостиной, словно карты, тасуемые неопытным игроком, под аккомпанемент сконфуженных представлений, скомканных приветствий, негромкого ворчания, враждебных рукопожатий, сожалений по поводу запаздывающей весны, чрезмерно сердечных поздравлений по адресу Лоретт и повторяющихся, как вагнеровский лейтмотив, вопросов о местопребывании невесты — в основном их задавал Армандо самым невинным тоном.

Инспектор Квин каждый раз отвечал, что Роберта в ванной, где приводит себя в порядок перед счастливым событием.

Наконец появилась Роберта, бледная, но с высоко поднятой головой, словно героиня викторианской пьесы. Тишина, воцарившаяся в гостиной, не улучшила атмосферу. Присутствие Армандо отравляло церемонию, и Эллери однажды даже пришлось схватить Гарри Берка за руку с целью удержать эту мускулистую конечность от крайних мер. Положение, как ни странно, спасла Лоретт. Она обняла и поцеловала Роберту, после чего увела ее в кухню доставать из холодильника свадебный букет. Когда они вернулись, Роберта объявила, что Лоретт будет подружкой невесты, а инспектор поспешно достал из корзины несколько хризантем и сымпровизировал букет для корсажа подружки, использовав для этого атласную ленту, которая осталась с прошлого Рождества.

Наконец все было готово. Судья занял позицию между окнами, спиной к цветочной корзине и лицом к Берку, стоящему справа от него, и к Роберте, стоящей слева, как предписывал ритуал. За спиной у Роберты стояла Лоретт, за спиной у Берка — Эллери, а остальные — позади них. Судья Мак-Кью открыл молитвенник на трехсотой странице и начал читать своим basso profundo[69]Глубокий бас (ит., муз.). текст брачной службы, установленный протестантской епископальной церковью Соединенных Штатов Америки на соборе, состоявшемся 16 октября 1789 года от Рождества Христова.

— Возлюбленные чада мои! — начал судья и откашлялся.

Инспектор Квин с заранее предусмотренного им наблюдательного пункта в стороне следил за Эллери. Он еще никогда не видел свое возлюбленное чадо столь напряженным и нерешительным. Плод чресел инспектора явно грыз какой-то червь, и, пока судья продолжал чтение, старик тщетно пытался найти и классифицировать этого червя.

— Мы собрались здесь перед лицом Господа нашего, чтобы соединить этих мужчину и женщину священными узами брака…

Комната наполнилась ароматом неведомого, присущего всем свадебным церемониям, но на сей раз этот аромат таил в себе угрозу. Роберта инстинктивно прижимала к белому кружеву подвенечного платья купленную Берком розовую бархатную муфту, приминая приколотые к платью гардении; коренастый жених, казалось, вырос на несколько дюймов, словно ему внезапно поручили стоять в карауле у Букингемского дворца, — инспектор живо представлял его в кивере и с мушкетом у плеча. Лоретт Спанье выглядела одинокой и растерянной. Селму Пилтер обуревала тайная зависть старухи, для которой свадебные церемонии были в прошлом, а живот Уильяма Мелоуни Вассера покачивался в такт декламации судьи, словно в подражание подсмотренному где-то обряду культа плодородия. Только Армандо по-прежнему злорадно усмехался — его удовольствие от происходящего, очевидно, усиливал собственный многократный опыт подобных церемоний.

— …который является почетным состоянием, учрежденным Господом… — Судья продолжал бубнить о священных узах и первом чуде в Кане Галилейской, а инспектор Квин вновь устремил взгляд на своего единственного отпрыска, неподвижного как труп.

Старик начал спрашивать себя, не совершил ли он ошибку, взяв дело в свои руки. Что-то было не так — это явственно ощущалось в атмосфере.

— …и потому в него следует вступать не неразумно или легкомысленно, а скромно, обдуманно, почтительно и в страхе Божием…

В чем же причина?

— Этими священными узами вскоре будут соединены двое из присутствующих здесь…

Старик видел, что его сын ведет жестокую борьбу с неведомым противником. Его челюстные мышцы нервно подергивались, костяшки пальцев на стиснутых кулаках побелели, он стоял по стойке «смирно», как нервничающий жених впереди него. «Но у Берка есть на то основания, — думал инспектор. — Что же происходит с моим сыном?»

— Если кто-нибудь знает причину, по которой они не могут быть соединены узами брака, — продолжал бас, — пусть откроет ее теперь или молчит о ней в будущем.

«Так не может продолжаться, — думал старик. — Что-то должно произойти, иначе он взорвется…» Эллери открыл рот, но тут же закрыл его.

— Я прошу и требую от вас обоих, как в день Страшного суда, когда все тайное станет явным: если кто-то из вас знает препятствие, из-за которого вы не можете быть соединены законным браком, пусть признается в этом немедленно…

— Я знаю такое препятствие, — сказал Эллери.

Казалось, он невольно выразил свои мысли. Эллери выглядел столь же потрясенным своими словами, как судья Мак-Кью, Роберта Уэст и Гарри Берк. Обвиняющий взгляд суровых голубых глаз судьи устремился на него поверх головы Берка; жених и невеста протестующе повернулись к Эллери; взгляды остальных, в том числе Карлоса Армандо, были обращены на него, как будто он случайно издал неприличный звук во время безмолвной молитвы в церкви.

— Я знаю такое препятствие, — повторил Эллери, — и больше не могу молчать о нем. Судья, вы должны остановить церемонию.

— Вы спятили! — рявкнул Берк.

— Нет, Гарри, — отозвался Эллери. — Я в здравом уме. Увы, в слишком здравом.

Глава 45

— Я должен извиниться перед вами, Роберта, — продолжал Эллери. — Возможно, для этого сейчас не время и не место, но в другом смысле это единственно возможные время и место. Как бы то ни было, у меня нет выбора.

Он шагнул вперед, пока остальные стояли неподвижно, словно актеры в живой картине.

— Вам лучше сесть, так как это потребует времени. — Эллери придвинул стулья для Роберты, миссис Пилтер и Лоретт Спанье. Они сели, но мужчины остались стоять. Атмосфера напряглась до такой степени, что напоминала последние минуты перед линчеванием. Но кто были линчеватели и кто жертва?

Эллери с усилием взял себя в руки.

— Только что я упомянул время и место. Место может быть случайным, но как насчет времени? Мы лицом к лицу с ним. Время — суть этого дела. Дела об убийстве Глори Гилд.

Я должен вернуть вас назад, к копии завещания Глори и тому, что она написала симпатическими чернилами между отпечатанными строчками. Это отчет о событиях того вечера, когда она нечаянно подслушала то, как вы, Армандо, думая, что ваша жена находится в своем коннектикутском коттедже, и пригласив в ее квартиру Роберту Уэст, пытались уговорить эту девушку убить ее.

— Вы не поймаете меня на эту дешевую уловку, — сказал Армандо, демонстрируя сверкающие белизной зубы. — Вы ловко приготовили сцену, мистер Квин, но меня нелегко застигнуть врасплох. Сообщение в копии завещания Джи-Джи, написанное симпатическими чернилами? Фантазия у вас богатая, но придумайте что-нибудь поубедительнее.

— Вопрос в том, — Эллери повернулся к нему спиной, — в какое время происходил этот инцидент…

Но его снова прервали.

— Вы не могли повредить мне больше, чем делаете сейчас, — огрызнулся Гарри Берк. — С вами что-то не так, Квин. У вас мозги в башке начали плавиться. Не понимаю, о чем вы говорите.

— О времени. — Эллери достал из кармана документ. — Это копия завещания Глори с вписанным ею сообщением. Вы, Гарри, Роберта и мистер Вассер присутствовали, когда мой отец читал расшифрованное сообщение в офисе мистера Вассера, так что вы знакомы с его содержанием. Но судья, миссис Пилтер и, что самое важное, Армандо — нет. Поэтому потерпите, пока я прочитаю его им.

— Наверняка вы сами это написали, — пробормотал Армандо, но его улыбка стала настороженной. — Ладно, читайте.

Эллери не обратил на него внимания.

— «Я пишу это по причинам, которые вскоре станут понятными. Уже некоторое время мне хотелось поехать куда-нибудь отдохнуть, и я решила отправиться в свой коттедж в Ньютауне…» — Эллери читал бесстрастным голосом, как школьный учитель, дающий урок, о том, как жена Армандо приехала в Ньютаун, обнаружила, что ее секретарша забыла уведомить коннектикутскую электрокомпанию о подаче тока, как «сыро и холодно» было в коттедже, как она, опасаясь простудиться, вернулась в Нью-Йорк, вошла в квартиру и подслушала разговор Армандо с неизвестной ей девушкой, ее описание внешности Роберты, отзыв Армандо о ней как о «корове, которую нужно доить», как Армандо предложил Роберте убить его жену, пока он обеспечит себе алиби, после чего унаследует деньги Глори и женится на Роберте, как Глори Гилд, будучи не в силах выносить это, выбежала из квартиры, бродила по улицам большую часть ночи, потом поехала назад в коннектикутский коттедж, где провела два дня, обдумывая свое положение, и так далее, вплоть до конца.

Все молчали, кроме Армандо.

— Я все отрицаю, — заявил он. — Это подлог.

— Помалкивайте. — Эллери спрятал завещание в карман. — Я спрашиваю вас: слышали ли вы в прочитанном мною сообщении хоть одно указание на время, когда эта неприглядная сцена имела место? — Он покачал головой. — Факт в том, что послание Глори не содержит даты разговора Армандо с Робертой.

— Но Роберта назвала нам дату! — напомнил Гарри Берк. — Ночь, когда этот подонок предложил ей совершить убийство, и когда она выбежала из квартиры Глори Гилд вне себя от страха и отвращения, была в мае. К чему же вся эта чепуха насчет времени?

«Гарри, Гарри!» — подумал Эллери.

— Доставьте мне удовольствие, Гарри, — сказал он. — Давайте рассмотрим эту чепуху. Глори была убита вечером 30 декабря прошлого года. Вы, я и мой отец изучили ее дневники и мемуары, уделяя особое внимание прошлому году, и обнаружили каждую страницу прошлогоднего дневника заполненной записями, кроме одной. Но нигде в этих записях, включая сделанные в мае, не упомянуто о происшествии в квартире Глори Гилд той ночью, когда Армандо сделал свое очаровательное предложение Роберте. В противном случае мы кричали бы об этом на всю Сентр-стрит. Но нигде в дневнике за прошлый год Глори не написала ни слова о подслушанном плане ее мужа. Не написала прямо…

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился инспектор Квин. — Она вообще об этом не упомянула. Ты сам так сказал.

— Я сказал «прямо». Но не упомянула ли она об этом в своем дневнике косвенно?

— Пустая страница? — осведомился его отец после недолгой паузы.

— Вот именно. Каким числом она датирована?

— 1 декабря?

Эллери кивнул.

— Учитывая отсутствие упоминания об этом событии на других страницах дневника, можно сделать вывод, что Глори подслушала, как Армандо планирует ее убийство, 1 декабря. Этому имеется подтверждение — пустая декабрьская страница содержала буквы «f-a-c-е», написанные симпатическими чернилами, которые служили указателем на чтение между строк в копии ее завещания, где и содержался отчет о событиях той ночи. Несомненно, это происходило 1 декабря.

1 декабря, — повторил Эллери, впервые обращаясь к Роберте Уэст, — а не в мае, Роберта. Более того, это не могло быть вашей оговоркой. Насколько я помню, вы неверно датировали этот разговор маем не однажды, а по крайней мере дважды. Первый раз это было утром в день Нового года, когда Гарри и я только что прилетели из Англии — спустя менее тридцати шести часов после убийства. Я нашел записку отца с просьбой позвонить вам и сделал это, а вы пришли сюда и рассказали нам о вашей связи с Армандо, прекратившейся, когда он предложил вам убить его жену. Вы сказали, что он сделал вам это предложение ночью «чуть более семи месяцев назад». Так как вы сообщили нам это 1 января, разговор с Армандо должен был иметь место в конце мая.

Одна ошибка в дате могла быть случайной, хотя разница более чем в полгода делает это маловероятным. Но вы повторили ее вторично в тот день, когда я наконец понял значение букв «f-a-c-е», обнаружив послание, скрытое в завещании Глори, которое мой отец тут же прочитал в вашем присутствии. Вы без промедления указали время сцены в квартире Гилд, как «ту ночь в мае», о чем только что нам напомнил Гарри. С вашей стороны, Роберта, это было весьма находчиво. Вы раньше всех нас обратили внимание на отсутствие даты в сообщении Глори и воспользовались для подтверждения вашей первоначальной истории.

Утром 1 января вы сказали Гарри и мне, что не видели Карлоса Армандо после «той ночи в мае» до вечера 30 декабря, когда, по вашим словам, Армандо внезапно явился к вам в квартиру, обеспечив себе алиби на время убийства жены, вроде бы происшедшего, когда он был с вами.

Но теперь мы знаем, что вы видели вашего любовника, с которым якобы порвали в мае, вечером 1 декабря, в квартире его жены, которую он предложил вам убить именно тогда, а не шестью месяцами ранее. Если вы не бросили Армандо в мае, логично предположить, что вы продолжали видеться с ним летом и осенью — вплоть до вечера 1 декабря.

Поскольку вы солгали нам об этом, Роберта, вся ваша история становится подозрительной. В таком случае мы больше не можем полагаться ни на одно ваше слово, в том числе и на алиби, которое вы обеспечили Армандо на вечер убийства его жены. Но если это алиби ложно, то и у вас нет алиби на время убийства. Любое алиби действует в двух направлениях, доказывая невиновность не только подозреваемого, но и того лица, которое это алиби ему предоставляет. В этом была самая хитроумная часть плана — она позволяла вам прийти ко мне вскоре после убийства. Обеспечив алиби своему любовнику, вы заодно освобождали себя от подозрений, могущих возникнуть в ходе расследования. Но невиновные не изобретают столь изощренные способы освободить себя от подозрений.

Эти логические умозаключения, Роберта, ведут к единственно возможному выводу. Вы могли быть той женщиной, которую Карлос Армандо использовал в качестве своего орудия. Вы могли быть той женщиной, за которой мы охотились, — женщиной, застрелившей Глори Гилд.

Роберта, белая, как гипсовая статуя, так сильно прижимала букет гардений, символ ее свадьбы, к кружеву платья, что цветы ломались. Шотландец рядом с ней выглядел такой же статуей из еще больше затвердевшего гипса, только прозрачные глаза оставались живыми, светясь невыразимой мукой. Армандо облизнул пухлые губы и приоткрыл рот, словно собираясь помешать Роберте Уэст говорить, но тут же закрыл его, очевидно предпочтя молчание риску, что его предупреждение расценят как признание.

Эллери отвернулся от Роберты и Гарри Берка, как будто смотреть на них было выше его сил, но потом снова обратился к Роберте.

— Вы могли быть той женщиной, — повторил он. — Вопрос в том, были ли вы ею. Да, были. Я заявляю это, поскольку существуют три подтверждения вашей вины, вытекающие из фактов.

Первое. В отчете, который Глори оставила нам между строк своего завещания, она точно описала вас, вплоть до родинки в форме бабочки на щеке, как женщину, с которой ее муж обсуждал план ее убийства. Так как мы больше не можем верить вам на слово, что вы отвергли предложение Армандо, достоверным фактом является то, что вы были женщиной, которую обвиняла Глори. «Эта девушка — сообщница Карлоса, — завершила она свое послание. — Если меня убьют, то это сделала она — ради него». Думаю, Глори едва ли оставила бы столь недвусмысленное обвинение, если бы то, что она подслушала той декабрьской ночью, не давало ей достаточно оснований полагать, что вы согласны с планом Армандо. Если бы вы, как говорили нам, были ошарашены, испуганы и не могли вымолвить ни слова, Глори не стала бы обвинять вас так безапелляционно. Очевидно, вы сказали Армандо нечто убедившее Глори в вашем согласии с планом убийства.

Кстати, проясним еще один момент в загадочном ключе, указывающем на сообщение, скрытое в завещании. Когда Глори, сидя за столом, смертельно раненная, смогла взять ручку и написать «f-a-c-е» на листе бумаги, прежде чем свалиться замертво прямо на него, это не было вдохновением, осенившим ее всего за несколько секунд до гибели. Теперь мы знаем, что она придумала этот ключ почти за месяц до того, написав те же четыре буквы симпатическими чернилами на пустой странице своего дневника, датированной 1 декабря.

Между прочим, страсть Глори к загадкам не являлась причиной использования ключа в виде букв «f-a-c-е» и симпатических чернил. Это был всего лишь modus operandi,[70]Способ действия (лат.). вызванный вполне определенной мотивацией. Глори опасалась, что, если она оставит открытые указания и отчет о том, что ей удалось услышать 1 декабря, Армандо или ее секретарша Джин Темпл, имеющие доступ к ее бумагам, найдут их и уничтожат: Армандо — по очевидным причинам, а Джин Темпл — потому, что у нее была связь с Армандо и она могла пребывать от него в зависимости.

Это приводит к подтверждению номер два. — Эллери неожиданно повернулся к Карлосу Армандо, который невольно шагнул назад. — Планируя убийство жены, вы полагали, что ваше добрачное соглашение с ней — о пятилетнем испытательном сроке — более не существует. Во время чтения завещания вы горячо настаивали, что по истечении пяти лет Глори порвала его у вас на глазах. Но выяснилось, что она не сделала ничего подобного, а порвала совсем другую бумагу. Поэтому, когда мистер Вассер прочитал наследникам завещание после похорон вашей жены, вы впервые узнали, что она вас одурачила, что добрачное соглашение все еще действует, что все ваши усилия, включая организацию убийства, принесли вам всего лишь пять тысяч долларов.

Для большинства убийц это означало бы шах и мат. Они бы капитулировали, взяли пять тысяч и занялись бы другими играми. Но вы сделаны из более крепкого материала и не сдались. Вам показалось, что вы нашли способ отыграться, несмотря на обманный ход Глори. Общеизвестно, что закон не позволяет убийце получать прибыль от своего преступления. Если бы Лоретт Спанье, унаследовавшую основную часть состояния Глори, осудили за убийство тети, состояние перешло бы к вам, несмотря на добрачное соглашение. Убрав с пути Лоретт, вы бы стали единственным наследником. У Глори Гилд больше не было живых родственников.

Поэтому вы расширили ваш первоначальный план, подставив Лоретт под обвинение в убийстве Глори. Вы знали, что ей можно приписать очень веский мотив — новое завещание делало ее главной наследницей, — а утверждение Лоретт, что Глори не говорила ей о завещании, подтвердить было невозможно. Вы также знали, что Лоретт можно приписать и возможность преступления — ее слова, что тетя была жива, когда она уходила из ее квартиры в ночь убийства, также ничем не подтверждались. При наличии мотива и возможности вам оставалось только снабдить Лоретт последним фактором классической триады доказательств — средствами. Нужно было всего лишь подстроить, чтобы оружие, из которого застрелили вашу жену, нашли в распоряжении ее племянницы.

Кому легче всего было подложить револьвер в стенной шкаф спальни Лоретт? Вы больше не жили в квартире Глори Гилд, но там жила Роберта. Несомненно, Роберта спрятала револьвер в шляпной картонке в стенном шкафу Лоретт. Мы знаем, что именно Роберта, когда оружие выпало из картонки, предложила немедленно сообщить об этом Гарри Берку и мне, находящимся тогда в квартире.

И наконец, третье подтверждение, — быстро продолжал Эллери, словно спеша избавиться от тяжкого бремени. — Перед вами возникло неожиданное препятствие. Бродяга из Бауэри по прозвищу Спотти внезапно явился с заявлением, что располагает информацией, которая может оправдать Лоретт от обвинения в убийстве. Вы уже организовали гибель вашей жены, подтасовали улики против Лоретт и больше чем когда-либо жаждали состояния Глори, поэтому решили избавиться от Спотти, пока он не дал показания, оправдывающие Лоретт, и не уничтожил ваш последний шанс завладеть добычей целиком и полностью.

Вы выполнили свое намерение, Армандо. Так как Спотти был убит в ночлежке в Бауэри, вы, очевидно, проникли туда, переодевшись бомжем, зарегистрировались под фальшивым именем, поднялись в общую спальню, ударили ножом лежащего на койке Спотти и спокойно вышли в зимнюю ночь под носом у Берка или через заднюю дверь.

Но вопрос в том, как вы узнали о существовании Спотти. Каким образом вам стало известно об опасности, которую он представляет для вашего плана оклеветать Лоретт? И самое важное, как вы узнали, где искать Спотти? Вас не было в офисе Юрая Фрэнкелла, когда Спотти пришел туда с предложением продать свою информацию. Но там была Роберта! И более того, она сопровождала Гарри Берка, когда он отправился следом за Спотти на Бауэри. Очевидно, когда Роберта на несколько минут оставила Берка наблюдать за ночлежкой и отошла в кафетерий за сандвичами, она позвонила вам, Армандо. Только так вы могли быстро узнать о неожиданном появлении Спотти; тогда же вы решили, когда и где можно его убить.

Вот вам вся кошмарная история, — устало промолвил Эллери. — План был невероятно хитроумный, если обладаешь способностью восторгаться подобными вещами, — блестяще разработанный, блестяще исполненный, блестяще сымпровизированный там, где требовалась импровизация, и один из самых гнусных, с какими мне когда-либо приходилось сталкиваться.

Именно вы, Роберта, проникли в квартиру Глори Гилд вечером 30 декабря с помощью дубликата ключа, предоставленного вам Армандо. Вы старались постоянно быть в курсе дела, чтобы служить для Армандо надежным источником информации по мере расследования. Должно быть, вы сначала намеревались попробовать свои чары на мне, как на сыне полицейского офицера, ведущего следствие, но, когда Гарри Берк влюбился в вас, решили, что гораздо безопаснее переключить внимание на него, зная, что он имеет такой же доступ к расследованию, как и я. Это вы, Роберта, направили нас по следу женщины, которой никогда не существовало, — «другой» женщины, которую Армандо якобы использовал в качестве орудия, хотя в действительности он использовал вас. Вы были женщиной под фиолетовой вуалью, которую после убийства больше ни разу не видели. В этом деле, Роберта, вы были не только убийцей, но и одновременно служили отвлекающим маневром — редкая комбинация в истории преступлений.

К концу повествования в утомленном голосе Эллери зазвучали нотки неумолимости, более грозные, чем целый отряд спецназа. Роберта по-прежнему стояла неподвижно. Армандо не сводил взгляд черных глаз с ее лица, предупреждая, напоминая, угрожая. Но она, казалось, не видела ни его, ни остальных.

— Я почти закончил, — сказал Эллери. — Если я что-то упустил или в чем-то ошибся, Роберта, вы можете дополнить или поправить меня. («Нет!» — вопили глаза Армандо.) Думаю, кризис в ваших отношениях с Армандо наступил после оправдания Лоретт в суде. С этого момента ваши интересы разошлись. Состояние Глори Гилд — или та его доля, ради которой вы трудились, — оказалось вне досягаемости для вас.

Но было ли оно вне досягаемости для Армандо? Едва ли. У Армандо инстинкты летучей мыши, именуемой вампиром. Он постарался очаровать Лоретт, как очаровывал многих женщин до нее, включая ее тетю, и вы поняли, Роберта, что теперь он вознамерился жениться на ней, дабы получить состояние, на которое не смог наложить руки с помощью убийства. Если бы это произошло, для вас в этой игре больше не оставалось бы места. Вы стали бесполезной для Армандо, за исключением взаимно предоставляемого друг другу алиби. Будучи женщиной, вы проявили чрезмерную реакцию. Вы начали предостерегать Лоретт против ухаживаний Армандо, пытаясь воспрепятствовать его новому плану и, полагаю, сохранить единственное, что у вас осталось после всей печальной истории, — самого Армандо. Должно быть, вы были безумно влюблены в него, если позволили ему уговорить вас совершить убийство, но теперь вы поняли, что теряете его…

— А как же я? — осведомился Гарри Берк хриплым голосом птицы из джунглей.

— Как же вы, Гарри? — отозвался Эллери тоскливым тоном. — Вы все еще верите в волшебную сказку про то, что Роберта влюблена в вас? В этой игре вы были пешкой, Гарри, — самой мелкой фигурой на шахматной доске, которой легко жертвуют.

— Тогда почему она выходит за меня замуж? — Шотландец впервые повернулся к Роберте. — Почему ты это делаешь?

Роберта облизнула губы.

— Гарри…

— Какая польза тебе от меня, как от мужа?

— Гарри, я полюбила тебя…

— С твоими руками, заляпанными кровью?

Ее губы дрогнули.

— Да… — произнесла она еле слышно, но затем ее голос вновь обрел силу. — Да, Эллери прав во всем — я застрелила Глори Гилд («Нет, нет, нет!» — кричали глаза Армандо.), но только не в этом. Я пыталась забыть весь этот кошмар, хотела начать новую жизнь…

— Идиотка! — завизжал Карлос Армандо. — Глупая, безмозглая идиотка! Ты же попалась в ловушку Квина! Все, что он от тебя хотел, это признание вины, и ты дала ему это! Неужели ты не понимаешь, что, если бы ты держала язык за зубами, они ничего не смогли бы предпринять против нас? Кроме болтовни Квина, у них не было ничего — ни частицы доказательств, которую они могли бы предъявить в суде! Дура! Тупица!

— Мисс Уэст, вы хотите сделать официальное заявление? — заговорил инспектор Квин.

Роберта посмотрела на Гарри Берка. То, что она увидела в его лице, заставило ее отвернуться.

— Да, — ответила она.

Глава 46

Самолеты прилетали и улетали; строго распланированный хаос аэропорта бешено вращался и шумел вокруг, но они ничего не видели и не слышали, словно прятались от тайфуна в пещере на необитаемом острове, хотя в действительности ожидали объявления о посадке на самолет Берка.

Глаза шотландца больше не были прозрачными — они приобрели цвет крови. Он выглядел так, словно не спал и не переодевался целую неделю. Губы его были плотно сжаты. Он не просил Эллери провожать его — напротив, ясно дал понять, что больше не желает его видеть. Но Эллери это не обескуражило.

— Я понимаю ваши чувства, Гарри, — говорил он. — Да, я использовал вас, хотя с трудом смог заставить себя сделать это. Когда Лоретт пела песню Джимми Уокера о декабре и мае, это открыло мне глаза, и я все увидел предельно четко. Мне пришлось выдержать жесточайшую внутреннюю борьбу. Я не знал, как поступить. А когда вчера вы и Роберта пришли к нам и объявили, что намерены немедленно пожениться, борьба стала еще более жестокой, потому что это давало мне возможность вынудить ее признаться. Потом отец предложил пригласить на свадьбу остальных. Зная меня вдоль и поперек, он чувствовал, что конец близок, и, даже не будучи осведомленным о моих намерениях, понял, как мне помочь.

В конце концов я сдался, Гарри. Полагаю, в глубине души я не сомневался в том, что должен делать. У меня не было выбора. Армандо был прав — ни один из моих аргументов не приняли бы в суде. Поэтому мне было нужно вынудить Роберту признаться. И не только это. Я должен был найти способ помешать вам жениться на ней. Я не мог позволить вам жениться на убийце и знал, что только ее признание убедит вас в ее виновности. Разумеется, я также не мог позволить убийце выйти сухой из воды…

«Посадка на рейс Британских трансатлантических авиалиний номер девятнадцать начинается у ворот номер десять», — объявили по громкоговорителю.

Берк схватил чемодан и почти побежал к десятым воротам.

Эллери поспешил за ним.

— Гарри…

Шотландец повернулся.

— Убирайтесь к черту! — свирепо рявкнул он и устремился к проходу, так сильно толкнув плечом старую леди, что она пошатнулась и чуть не упала.

Эллери подхватил ее.

— Этот джентльмен неважно себя чувствует, — объяснил он.

Эллери стоял у ворот, пока самолет не вырулил на взлетную полосу, не оторвался от земли и не скрылся в небе.

Конечно, Берк был несправедлив. Но трудно ожидать справедливости от человека, жизнь которого только что выбили у него из-под ног одним ударом.

Или от человека, который нанес этот удар, успокаивая себя доводами разума.

Эллери все еще стоял на своем необитаемом острове, когда к его руке прикоснулись.

Обернувшись, он увидел инспектора Квина.

— Пойдем, Эл, — сказал старик, беря сына за руку. — Я куплю тебе чашку кофе.