Онлайн чтение книги Фури-кури FLCL
3 - 22

Снаружи была кромешная тьма. Осеннее солнце садилось рано.

Лежа на кровати, Наота пялился из окна своей унылой неосвещенной спальни.

На балконе туман и тьма ночи создавали густую массу.

«Как на дне моря, темно и никогда не светит солнце, — подумал Наота. — Пленник, пойманный толщей воды. Вот кто я теперь».

Он услышал шум самолета, летящего высоко над городом. Возможно, это лодка на поверхности моря. Они не знают обо мне, заключенном в этой подводной колонии, и те туристы летят в какие-то далекие земли, во внешний мир, который я не знаю.

Наота лег на постель лицом вверх. Он спал на нижнем ярусе, так что видел основание кровати над ним — то место, где до недавнего времени спал его брат Тасуку.

Люди, пропавшие из жизни Наоты.

К кровати была прислонена гитара, та, которую Харуко вытащила из Наоты, когда тот отбивал спутник.

Она улыбнулась и сказала, что это его бита. А потом оставила этот окаменевший город. Куда она делась?

Встав с кровати, Наота поднял гитару и попытался взять аккорд. Одинокая нота разнеслась по дну моря.

***

Наконец, голос отца позвал его ужинать, и Наота спустился по лестнице. Но когда он вошел в комнату, он инстинктивно оцепенел и закричал:

— А-А-А!

Это она. Здесь.

Кто? Девушка на Веспе!

— Привет, — абсолютно невинно выглядящая Харуко спокойно сидела за столом. По какой-то причине на ее шее висело цветастое ожерелье, отчего она выглядела туристом с Гавайев.

— Ты! — резко закричал Наота. — Что ты тут делаешь?! Ведешь себя так, будто ничего не случилось! Ты беглянка!

— О, я не говорил тебе? — начал объяснять Камон. — Я разрешил ей взять отпуск, чтобы она смогла съездить на шестидневный праздник на Гавайи.

За последние несколько дней полицейские несколько раз приходили в дом Нандаба и спрашивали о Харуко. Каждый раз Камон холодно отвечал, что она никак не связана с обитателями этого дома. Хотя он и говорил, что она ему нравится, как только пришла полиция, он стал вести себя так, будто они были незнакомы. Наоты пришел в ярость от такого эгоизма взрослых.

Но теперь казалось, что Камон не отрекся от Харуко, напротив, зная ее местоположение, он хранил эту информацию в секрете. Для Наоты это стало шоком: получалось, Камон точно знал, где находилась Харуко.

— Смотри, Харуко привезла нам подарки с Гавайев, — Сикегуни показывал Наоте один из сувениров, деревянного медведя с белым шоколадом. Самый обычный сувенир.

«Нет, секундочку, — подумал Наота. — Деревянный медведь? Белый шоколад?»

— Это же не с Гавайев.

— В следующий раз я хочу с тобой, — сказал Камон, подсаживаясь к Харуко.

— У Гавайского шоколада и правда другой вкус, — Сикегуни с очень довольным видом откусил белый шоколад.

Они оба были так рады возвращению Харуко, что вообще не обращали внимания на Наоту.

— В следующий раз, — сказала Харуко, — я хочу поехать только с Таккуном.

— Что?! — в ужасе закричали Сикегуни и Камон.

Наота все еще стоял на месте, когда Харуко схватила его за руку и неожиданно притянула к себе. Она обняла его голову и потом, как обычно, начала гладить по волосам.

— Я никуда с тобой не поеду! Прекрати! Больно!

— Ты краснеешь!

— Я бы хотел, чтобы она меня так погладила, — завистливо пробормотал Сикегуни.

***

Это правда больно.

Наота быстро покончил с ужином и забрался в ванную. В ванной он коснулся головы там, где ее гладила Харуко.

«Что за женщина!»

Через окно он слышал смех — Харуко, Камон и Сикегуни пили вместе. Наота подумал про этих сообщников в преступлении и понял, что взрослые в этом мире совсем не напрягаются.

— Они такие шумные, — пожаловался он, но на лице парня было счастье, впервые за последние несколько дней.

***

Глубокой ночью, наведя во время пьянки привычный шухер, Харуко пришла в комнату Наоты, как будто ничего и не случилось. Выключив свет, она влезла на верхний ярус, как будто и не пропадала никуда.

Конечно, верхний ярус принадлежал ей, но Наоту, который лежал внизу с закрытыми глазами, это изрядно беспокоило.

Он не мог уснуть. Харуко была в этой комнате, на кровати прямо над ним. Такая мелочь, но она сама по себе казалась Наоте чудом.

Наота тихо прошептал:

— Ты спишь?

Харуко не ответила. Он слышал только ее мягкое дыхание. Она сразу уснула — похоже, в самом деле устала.

— Кто же ты такая? — пробормотал Наота, обращаясь скорее к себе, чем к ней. — И откуда ты?

— Что такое? — неожиданно Харуко высунула голову и посмотрела на Наоту.

— Ты не спала?

— А ты что, собирался признаться мне в любви?

— Дура, нет конечно!

— Покраснел.

Ее улыбка раздражала его, так что он скорчил страшное лицо:

— Почему ты вообще вернулась?

— За тобой, Таккун.

— Лгунья.

— Эй, может, сделаем это? — Харуко понизила голос.

— Что?

— Ис-кус-ствен-но-е ды-ха-ни-е.

— Ты же регулярно это делаешь.

— Не так, по-взрослому.

— Прекрати!

Харуко спрыгнула со своей кровати и заползла на Наоту, вплотную приблизив свое лицо к лицу парня. Девушка была совсем рядом — ее дыхание, ее чувственные губы.

«Я не могу. Это просто очередная игра Харуко. Я не должен идти у нее на поводу».

С довольным видом глядя на замешательство Наоты, Харуко почему-то нежно улыбнулась. Потом она пробормотала:

— Хочешь уехать со мной? Бросить все и уехать со мной?

Наота не знал, о чем она говорит, но ему не нужно было спрашивать. Он знал, что Харуко зовет его в мир вне города. Это было место, о котором он так долго мечтал.

— Почему ты такая добрая?

— Таккун, ты все еще ребенок.

Наота удивил сам себя, когда в следующую секунду уже прижимался к груди Харуко. Он вцепился в нее, зарылся лицом в ее грудь и зарыдал:

— Где ты была? Ты так внезапно исчезла!

«Когда в последний раз, — подумал Наота, — я так плакал? Я не плакал так долго…»

Харуко тихо успокаивала парня.

То удушающее чувство, которое он испытывал, было связано не только с городом, но и с его сердцем, со знанием того, что лишь иллюзией было то, что обычные вещи перед тобой были лучшим, что ты мог получить, и с потерей воображения и возможностей.

В этом городе, покрытом белым туманом, парня пожирало ощущение пребывания в ловушке. Постепенно он стал забывать, что существует иной мир. Но он попытался привыкнуть к обычному миру, где ничего невероятного не случалось.

«Но, — подумал Наота, — потом появилась Харуко. Она здесь, обнимает меня, и я не забуду, что есть мир за этим туманом.»

***

Неделю спустя Миядзи учила своих учеников прыжкам в высоту. Конечно же, на уроке физкультуры. После вчерашнего урока ученики загорелись, пытаясь превзойти свой прошлый результат. На уроке были и Нинамори, Масаси и Гаку. Один Наота отсутствовал.

С того дня, как вернулась Харуко, он ни разу не приходил в школу.

— Интересно, он вообще вернется? — спросила Нинамори.

— Плохо, — вздохнул Масаси.

— Что плохого?

— Это и плохо. Я слышал, Миядзи собирается завтра к нему домой. Но его и там нет.

— Он сбежал?

— А мог он… — встрял Гаку. — Мог он сбежать с той любвеобильной девушкой?

— Плохо.

— Но…

«Но, — подумала Нинамори, — если у него хватило храбрости сбежать, то с ним наверняка все хорошо».

Проблемы Наоты, в конечном счете, мог понять только Наота. Но она думала, что знала, на что это было похоже — быть пойманным в лабиринте без выхода, слепо блуждать без надежды на спасение. Нинамори сама прошла через такой лабиринт, так что она понимала, что выход есть. Просто нужно поплакать. Ты просто должен подумать о том, что тебя тяготит. Просто нужно перестать строить из себя взрослого.

Нинамори выплакалась своим родителям. За день до спектакля она вела себя как ребенок — нет, как должен вести себя ребенок. Она потопала ногами, а потом расплакалась, рассказав им, что она чувствует.

«С Наотой все будет хорошо, если он просто поплачет, — подумала Нинамори. — Даже если он не ходит в школу. Невелика проблема».

***

Наота был с Харуко. С ее возвращения он не ходил школу и гулял с ней. Для оплаты удовольствий они пользовались скромным запасом карманных денег парня — или наглостью Харуко. (Она не стеснялась, не заплатив, выбежать из ресторана).

Наота никогда и не мечтал о такой свободе. Ни одни из его каникул не могли сравниться с последними несколькими днями. Это и правда было особое время года.

Они были в ночном кинотеатре. Они много выиграли на скачках. Потом все проиграли в следующем забеге, но и над этим тоже посмеялись. Они целый день провели в бассейне. И целую ночь сидели на бейсбольном поле и посмотрели настоящую профессиональную игру. И хотя Наота был всего лишь школьником, он побывал в крайне сомнительных местах, которые не стоит упоминать на страницах этой книги, и там стал участником некоторых очень смелых приключений.

Но опасные места значений не имели — он был с Харуко, поэтому чувствовал себя в безопасности. Он чувствовал такое же возбуждение, как когда он с братом ходил смотреть на пожар. Однажды за превышение скорости их даже преследовала полиция. В тот день две патрульных машины и мотоцикл разбились об ограждение. Однако Харуко не волновали такие мелочи. Сегодня они сидели на высоком холме перед универмагом и ели рамен.

Мабасе как всегда был окутан туманом. Из-за него солнце казалось ленивым гигантским красным королем на западе.

Харуко проглотила еще ложку рамена, и на ее лице появилось отвращение.

— Гадость.

— А я говорил тебе, — сказал довольный Наота. — Обычное всегда лучше нового.

В универмаге Наота выбрал привычный рамен, а Харуко взяла себе из нового поступления. Наота предрекал, что он будет отвратительным, и, похоже, угадал.

Харуко пожаловалась на свое невезение, а потом закричала:

— Меняемся! — и забрала порцию Наоты.

«Какая эгоистка», — подумал Наота. Этот эгоизм даже детским назвать нельзя было.

— Если все время будешь думать только о себе, с тобой обязательно случится что-то плохое.

— Да ладно, — ответила Харуко. — Если случится что-то плохое, я с этим разберусь. Это как есть плохой рамен — часть богатства жизни.

Она начала прихлебывать вкусную украденную еду.

— Ну, вот и ешь свой рамен, — пожаловался Наота.

Они отдыхали вместе всю прошлую неделю, и Наота раз за разом вспоминал, насколько эгоистична Харуко. Она думала только о том, что было хорошо для нее, и она даже не пыталась это скрывать. Казалось, она гордилась этой чертой своего характера.

И каждый раз, когда Наота видел проявления ее эгоизма, он почему-то улыбался.

— Противный туман, — Харуко продолжала есть рамен, разочарованно глядя на город под фабрикой ММ. Фабрика расплывалась от дыма, который сама и выпускала.

Наота знал, что все это время Харуко воевала с ММ:

— Почему ты так ненавидишь ММ? Это твоя работа?

— У них есть то, что я хочу, — ответила Харуко с широкой улыбкой. — Они забрали кое-что, и я хочу это вернуть.

То, чего она хотела — это человек, о котором говорил Амарао, Атомск.

Наота больше не задавал вопросов. Даже если он и попытался бы, он, скорее всего, не получил прямых ответов. Такой была Харуко — довольно простой, но, тем не менее, она редко говорила о своих мотивах в открытую.

В любом случае, Наота хотел узнать кое-что более важное:

— Почему ты вернулась?

Харуко ответила:

— Ты мне нужен, Таккун.

Какая ужасная ложь! Наота знал, что он не нужен Харуко. Он хорошо это знал. Проглотив еще рамена, он нахмурился — и правда гадость. Но потом снова улыбнулся — потому что он был с ней.

***

В противоположность этой приятной картине, под туманом города Мабасе росла неизвестная угроза. В укрытых ночью переулках прятались Мамими и ее новый питомец. Робот-Таккун вырос до размера собаки. Мамими приглядывала за ним с тех пор, как нашла у реки, — кормила его мобильниками.

После того, как он съел ее телефон, она вбила себе в голову, что он ест только мобильники. Около фабрики было несколько магазинов, которые выдавали мобильник, если оставить имя и адрес, так что Мамими собрала столько телефонов, сколько смогла, и скормила их все Таккуну.

Таккун был рад — и чем больше он ел, тем больше хотел добавки. Для Мамими это было непростой работой.

Но скоро стало ясно, что ее питомец любит не только мобильниками. Он любил несколько вещей, и все они были металлическими или электронными. И как только он что-то ел, он примерно настолько же увеличивался. Робот-Таккун стал священным зверем Мамими, которая таскала его на поводке. Она называла его «священным зверем» из-за того, что это имя тоже было в игре про Эндсвилль.

Он был новой скрытой угрозой, о которой она заботилась. Двумя днями ранее снова начались пожары, в которых сгорели дома учениц Старшей школы Синда — точнее, дома учениц, обижавших Мамими.

Но не Мамими была поджигателем. Виновника видели на месте поджогов: несколько прохожих сообщили, что темной ночью видели подозрительного четвероногого робота с сигаретами во рту, который поджигал дома.

Поджигателем была не Мамими, а ее питомец.

— Хороший Таккун, — говорила ему Мамими. — Не делай то, что Мамими не нравится. Слушай, что говорит тебе Мамими, и она всегда будет с тобой. Мамими любит, когда Таккун себя хорошо ведет.

— Ги-ги-ги.

Возможно, Мамими очень повлияла на нового Таккуна. Потянув за собой четвероногого робота, издававшего странный скрип, опасная старшеклассница снова начала рыскать по городу — городу дьяволов, где спали жители Эндсвилля:

— Вперед, священный зверь!