Онлайн чтение книги Глубина: Прыгун Głębia. Skokowiec
5. Доверие

Межзвездное пространство вовсе не пусто.

Его заполняют газ и пыль, пересекают потоки нейтрино и отблески электромагнитного излучения. Отчасти оно заполнено тянущимися на миллионы километров межзвездными облаками, освещенными космическими лучами и перемежающимися крошками заблудшей материи. Заполняющие его туманности препятствуют затерянному в космосе свету, который словно набухает и расползается, превращаясь в призрак медленно гаснущих красок.

В царящей среди звезд тишине открытие Глубины напоминает внезапный отчаянный крик. Материя Вселенной трескается, образуя щель, которая одновременно существует и не существует, а возвращение из Глубины подобно эху того самого крика. Затем появляется послепрыжковая волна, словно серебряная пыль фей, – но это никакая не пыль, а угасающий шрам.

«Ленточка» что-то шептала про себя, сканируя пространство полосами шумящих датчиков. В ее Сердце билась программа, отыскивающая следы частиц и излучения, затерянных энергетических пятнышек, которые оставлял привод, эхо напряжений антигравитонов и затихающего воя Глубины.

Обнаружить эхо послеглубинного разрыва практически невозможно, учитывая, насколько огромен космос. Со времен открытия нового привода и экспансии человечества Вселенная словно сжалась, изрезанная сетью торговых трасс и уменьшенная до содержащихся в Галактических кристаллах данных. Когда-то невообразимые расстояния стали вполне приемлемыми, поскольку они определялись лишь количеством прыжков и решимостью звездоплавателей. Само собой, существовали и глубинные дыры – естественные червоточины Глубины, позволявшие совершать прыжки на гораздо более далекие расстояния; но часть их была нестабильна, часть уничтожена во время Машинной войны, а часть зарезервирована для «ТрансЛинии» Альянса.

«Ленточка» искала шрам во внесенной в каталог точке пространства, а когда она наконец его заметила, ожили мониторы, на которых вспыхнул сигнал тревоги. Консоли с негромким треском загружали вспомогательную память множеством данных. Корабль модифицировал курсовую блокаду, наложенную Эрин Хакль, и скорректировал полетные директивы, учтя послеобраз Глубины. Все это длилось лишь несколько секунд.

А потом все погасло.

– Тански, есть направление?

– Нет, Сердце не отвечает.

– Мне нужно направление, Хаб.

Хаб застучал по клавиатуре, запуская фазу концентрации сигнала, который только что ударил в датчики «Ленточки». Тень чужого корабля никуда не делась, нужно было найти сам корабль. Как назло, компьютерщик всего два часа назад выбрался из Сердца, чтобы выпить кофе. Он соорудил себе слаборазведенный напиток с большим количеством молока и сахара, и ему хватило ста миллилитров этой дряни, чтобы его внезапно начало клонить в сон.

Когда он оказался в своей каюте и закрыл глаза, весь корабль неожиданно засверкал огнями, словно бар на шахтерской станции в день зарплаты. Полусонный Тански сполз с койки и направился в компьютерное помещение, краем глаза заметив напряженно сидевшую в кресле первого пилота Эрин Хакль. Никого больше не было. Док наверняка сидит на жопе и готовит мази от геморроя, механик жрет, астролокатор пердит в койку, а капитан… что ж, капитан капитанствует. Жаль, что не на главной палубе.

«Все-таки мушки начинают трепетать крылышками, – довольно подумал Хаб. – Вот к чему может привести обещанная капитаном „скромная встреча“». Усевшись в подвижном кресле Сердца, менявшем положение в зависимости от потребностей оператора, он вновь заплясал пальцами по контактной консоли. На главном мониторе начали появляться таблички с данными; буквы цвета слоновой кости на зеленоватом фоне задрожали, превращаясь в математические столбики. Бо́льшую часть работы должен был проделать искин, но это вовсе не означало, что Тански нечем было заняться.

– Вызываю неопознанный корабль в пространстве Гадеса, – донесся до его ушей спокойный голос Хакль. – Прошу представиться. Говорит частный пилотируемый прыгун «Ленточка», торговая спецификация тысяча четыреста десять NE, в пути к станции Гадес-Сигма. Повторяю…

– Повторяй, повторяй, – буркнул себе под нос Тански. Он уже поймал послепрыжковую волну и вводил ее в навигационную систему, передавая эстафету Эрин. Теперь ему оставалось лишь смотреть на потоки данных и рассчитывать, что ничего не накроется. По крайней мере, он на это надеялся.

Бросив взгляд на экраны, он похлопал по потертому комбинезону и удовлетворенно извлек из одного из многочисленных карманов забытый окурок. В Сердце нельзя было курить, а тем более вещества, являвшиеся копией существовавшего когда-то никотина, но он уже успел стереть наложенные блокировки – что, как ни странно, ему удалось. Даже на удивление легко – Грюнвальд оставил ему иллюзию свободы. Хитрец.

Затянувшись неоникотином, Хаб замер в ожидании.

Человечество быстро поняло ценность, которую представлял хороший астролокатор. Пилота легко можно заменить, так же как механика или даже капитана. Еще легче заменить компьютерщика. Замена же астролокатора была крайне трудной задачей.

Речь шла не только об образовании – с этим Альянс мог справиться, располагая соответствующими средствами и сотрудничая с Научным кланом. Астролокатор должен был обладать неподдающимися генотрансформации способностями, свойственными гениальному музыканту или поэту. И он должен был уметь ими пользоваться.

Само собой, не каждый астролокатор был гением. Большинство просто выполняло свою работу, к тому же с течением лет и появлением Потока труд астролокаторов постепенно терял свою значимость. Данные, касавшиеся Выжженной Галактики, постоянно обновлялись, а локационных буев становилось все больше. Однако человечество не могло вновь довериться искусственному интеллекту, и потому работа астролокатора по-прежнему считалась достаточно престижной. Ценность ее падала лишь в том случае, если астролокатор попадал в черный список – как из-за собственных ошибок, так и вследствие иных обстоятельств.

Например, таких, как пребывание в Дурдоме.

Сидевшая в кресле второго пилота Пинслип Вайз взглянула на выведенное на навигационный монитор плоское изображение системной карты. По краям ее уже виднелись помехи, излучаемые послепрыжковой волной. Потрепанные неровные пульсирующие кружки обозначали только что обнаруженный эпицентр – след разрыва Глубины. Услужливый компьютер изобразил поблизости треугольник – очертания космического корабля, сигнатуру и точное положение они пока не могли определить.

– Лечу в тот квадрат, – сказала Эрин, хотя этого вовсе не требовалось. – Точное направление… – она замолчала, вводя координаты, – на 60С. Пин?

– Наверняка он тоже передает локационный сигнал, – ответила Вайз, увеличивая выбранный фрагмент карты. – Если будешь лететь по прямой, есть шанс, что мы легко найдем друг друга.

– Что там?

– Обычный прыгун. Достаточно большой, чтобы его идентифицировать, и достаточно маленький, чтобы затеряться в помехах. Лети на 60С, но на границе… вот здесь, в этом месте. По картам это чистая локализация, никаких шумов. Сигнал будет чище.

– Ладно, – согласилась Хакль, перемещая ручку управления чуть правее. «Ленточка» плавно свернула и поплыла вперед, оставляя позади слабую струйку энергии из питаемых реактором сопел.

Пребывавший в явном замешательстве Месье грыз кусок колбасы. У него имелись причины для беспокойства, хотя здесь, в машинном отделении на нижней палубе, напротив светящегося десятками огоньков реактора, он чувствовал себя удельным князем. Хаб мог хозяйничать в Сердце, но единственное, что мог делать тощий компьютерщик, – это нежно прикасаться к поверхности реальных предметов, вроде реактора, глубинного привода, антигравитонов или пока неиспользуемой боевой рубки на скромной верхней палубе. Испускаемые Тански электромагнитные импульсы, может, и отдавали приказы механическим частям корабля, но только от Месье зависело, готова ли данная часть их слушаться и в какой степени.

«Ленточка» плавно набрала уравновешиваемую антигравитонами – частично, поскольку полностью избавиться от перегрузки можно было не всегда, – скорость в пять десятых от световой. Похлопав по циферблату реактора, Месье достал ключ с датчиками и проверил уровень напряжения в третьем секторе – предпоследнем на нижней палубе, перед самым механизмом приводных дюз. Капитан мог быть уверен, что корабль начищен до блеска и упакован программным обеспечением Научного клана, словно подарок, но механик предпочитал сам проверить, что все в самом деле работает. Если все пойдет как надо и он как следует отрегулирует эту напасть, вся эта древняя лайба войдет в режим торможения, даже не дрогнув.

Уже после того, как Месье неожиданно для самого себя подписал контракт, он обнаружил, что, помимо своих планов насчет симпатичной Вайз, он сможет подробно ознакомиться с состоянием и историей самого корабля. Достаточно быстро – как наверняка и остальная команда – он докопался до предыдущего названия корабля, которое основательно его развеселило. Ничего удивительного, что Миртон купил корабль, никому, вероятно, не нужный даже задаром. Похоже, он был куда решительнее, чем предполагал Месье.

«Черная лента», может, и не производила особого впечатления на фоне десятков тысяч подобных кораблей – как их там называл капитан?.. «семейных прыгунов»? – но история ее была достаточно интересна для того, чтобы оставить свой след в Потоке. Информация о названии, правда, хранилась лишь в файлах капитанского бортжурнала и черном ящике корабля, но Месье списал и ее, просто на всякий случай, решив сохранить в личной базе, на полке между нейроконнектором с коллекцией утонченно-чувственного порно на модулях памяти и собственным, редко использовавшимся модулем персоналя. Но дело было вовсе не в этом. «Черная лента», несмотря на многочисленные модернизации и подходящий скорее для фрегата тоннаж, доходивший до пятидесяти с лишним тысяч тонн, была попросту очень старой. Месье удивлялся, что она вообще до сих пор функционирует и что ей удалось пройти строгие тесты Контроля Альянса… пока не заметил, что на ней имеются усовершенствования элохимов.

Артефакты!

Гребаная секта! Все в Выжженной Галактике знали, что элохимы владеют самым большим количеством оставшихся после Иных артефактов, но запихать их в такой невзрачный корабль? Зачем? Пока что он насчитал пять артефактных кронштейнов для реактора и мог побиться об заклад, что столько же их элохимы установили под глубинным приводом. Об их предназначении он мог лишь догадываться, а это означало, что он не в состоянии исследовать корабль так, как велели ему яйца – второй, не менее важный элемент его системы принятия решений, сжимавшийся в моменты опасности.

Уже сама связь человеческих технологий с изобретениями ксено казалась ему абсурдом. Научный клан, естественно, занимался изучением возможностей, которые могло дать объединение чужих и человеческих технологий, но большинство проведенных экспериментов закончились фиаско. Технология Иных была… в общем иной. Однако то, что остановило Научный клан, нисколько не умерило амбиции элохимов. Секта, ведшая свое происхождение откуда-то с пограничья между самим Кланом и столь же фанатичными стрипсами, завладела немалой частью материалов Клана еще во время Машинной войны. Не удивительно, что почти каждый попадавший в их лапы корабль они пытались превратить в корабль Ушедших.

«Ленточка» летала. Все показатели были в норме. Сердце, как утверждал Хаб, работало безупречно. Но что, если накроется какая-нибудь деталь, доставшаяся от элохимов? Скажем, ни с того ни с сего перестанет функционировать система жизнеобеспечения, потому что от качающего кислород и азот регенератора отвалится поблескивающий зелеными огоньками артефакт, принадлежавший хаттонам, инзедримам или каким-нибудь другим говнюкам из числа Иных?

Месье проглотил последний кусок колбасы, думая о том, в какие дебри судьбы и смерти завела его собственная похоть. Нужно поторопиться, решил он. А потом валить отсюда, и побыстрее. Даже ценой досрочного разрыва контракта.

Самого корабля они еще не видели, но искин «Ленточки» уже получил его спецификации. Проектор на главной палубе выплюнул небольшой трехмерный эскиз, подрагивавший над навигационной консолью.

– Не отвечает, – сообщила Эрин. – Я знаю, что он нас слышит, но говорить не желает.

– Что-нибудь еще? – спросил стоявший рядом с ней Миртон.

– Корабль тяжело вооружен, – решила Хакль. – Вот и вот, – она подсветила сиявшие красным фрагменты корабля. – Лазеры, стандартная плазма. Скорее всего – скрытые бортовые орудия, увы, не знаю, какие именно. И, как и у нас, луч захвата. Трудно сказать, с чем мы имеем дело, но их реактор перебрасывает туда немало энергии, плюс столько же уходит на магнитное поле. На сам привод почти ничего не остается. Корабль маленький, обычный прыгун. Возможно, настолько автоматизированный, что на нем только один человек, – она ткнула пальцем в голограмму, показывая на очередной фрагмент. – Похож на «Ленточку», у него есть грузовые люки, но только две палубы. Частично состоит из модулей, которые я не могу идентифицировать.

– Что он передает?

– Приветствие, но без названия корабля. Я советовала бы быть с ними поосторожнее.

– И все?

– Еще они передают какую-то музыку. Усилить нашу защиту и переключить подачу энергии в оборонительный режим?

– Пока нет. Подлетай ближе, а музыку переведи на громкоговоритель.

– Есть. Хаб, сбрось сигнал на громкоговоритель в СН.

– Сделано.

– Что это? – спросила Пинслип, когда главную палубу заполнили звуки медленного средневекового вальса. – Красиво.

– Венский вальс некоего Штрауса доимперской эпохи, – ответил Тански, частично приглушая передачу. – Очень старая запись. Старше даже нашего дорогого доктора.

– Вы это мне прекратите, – недовольно буркнул Гарпаго, слегка поглаживая идеально сидевший на нем форменный китель. Вайз хихикнула, но тут же склонилась над приборами, делая вид, будто полностью поглощена их показаниями. Музыка вальса становилась все громче, заполняя собой всю палубу.

– Капитан? – спросила Эрин.

Миртон поскреб подбородок.

– Я знаю этот вальс. И знаю, что это за корабль. «Кривая шоколадка» капитана Тартуса Фима.

– Это ее мы ждали?

– Скажем так – да.

– Разве она не должна была быть ближе к станции?

– Должна была. Подлетай ближе и ложись на параллельный курс.

– Параллельный? Будем перебрасывать трап?

– Конечно, – Грюнвальд уже отошел от стазис-навигаторской и не спеша направлялся к себе в каюту. – Умойтесь как следует, побрейте ноги. У нас будет гость.

«Гость», – недовольно подумала Эрин, перебросив подачу энергии с реактора на стандартный привод и плавно выводя «Ленточку» на параллельный курс. Больше капитан предпочел ничего не сообщать.

На всех предыдущих кораблях, где довелось служить Хакль, к астролокаторам и механикам относились как к дорогой, но необходимой части оборудования. Ничего удивительного – человек на подобном посту до определенной степени становился продолжением корабля, его частью, биологической приставкой к механизмам. То же касалось сидевших в Сердце компьютерщиков. Последние были настолько окружены ореолом тайны, что их воспринимали как неизбежное зло, но все равно им доверяли. По крайней мере настолько, насколько можно доверять программному обеспечению корабля.

О настоящем доверии между капитаном и командой можно было говорить лишь в отношении пилота или оружейника. Именно они поддерживали наиболее близкий контакт с командиром, и без глубокого доверия им было не обойтись.

«Что ж, – подумала Эрин. – Придется привыкать к тому, что у нас будет иначе».

Миртон шел к себе в каюту, полный тревожных предчувствий.

Напасть, все должно было быть не так. Совсем не так. На мгновение остановившись, он что-то забормотал себе под нос, почесывая трехдневную щетину. Не так они договаривались. Не в пустом пространстве.

Гребаный паршивец.

«Кривая шоколадка» должна была появиться значительно позже – перед самым Гадесом, в радиусе действия датчиков станции, что позволило бы лучше контролировать ситуацию. Капитан «Кривой шоколадки» осознавал бы, что в случае провала пострадают они оба, а Миртон не чувствовал бы себя заранее проигравшим. Несмотря на риск, оба имели бы равные права – во всяком случае, записи со сканеров в ближайших окрестностях станции показали бы встречу двух кораблей. А теперь? Теперь все сваливалось на него. А если что-то накроется? Что тогда сделает этот говнюк? Разведет руками – мол, мне очень жаль, но я ничего не знаю, господин контролер. Какой Миртон? Какая «Ленточка»? В жизни не видел такого корабля.

Напасть, Напасть, Напасть…

По кораблю пробежала едва заметная дрожь, тут же подавленная антигравитонами, – процесс сближения подходил к концу. Через несколько секунд Эрин включит луч захвата и выдвинет магнитные зацепы, затем развернет трап и разгерметизирует шлюз. Произойдет контакт. «Контакт, которого я вовсе не желаю, – понял Грюнвальд. – По крайней мере, не здесь». Коснувшись ладонью генодатчика, он открыл дверь капитанской каюты и вошел внутрь. Сперва он решил допить содержимое бутылки, но внезапно у него пропала всякая охота к алкоголю. Миртон провел рукой по растрепанным черным волосам.

Он знал, что нужно сделать. Нужно выйти и встать у этого напастного шлюза. Дождаться капитана «Кривой шоколадки» и отдать ему все почести. Он видел, как смотрят на него остальные – на видео из кают, в коридорах «Ленточки», в кают-компании. Он видел, что ему не доверяют.

Что ж – взаимно.