Онлайн чтение книги Игрушки дома Баллантайн
V. Брендон

По коридору госпиталя Святой Инесс неторопливо шествуют две женщины. Одна – высокая, с красивым бесстрастным лицом, тщательно хранящим тайну ее возраста, – одета в форму сестры милосердия. Второй даме около сорока, она небольшого роста, полновата, рыжие волосы собраны в высокую прическу.

– Ее нашли гвардейцы пять дней назад, – рассказывает высокая дама. – Вошли в бункер у железнодорожного моста и обомлели. Рассказывают, что девочка лежала в объятьях куклы. Солдаты говорят, что это было похоже на чудо.

– Сестра Кимли, когда я смогу забрать ее отсюда? – спрашивает рыжая.

Высокая женщина пожимает плечами.

– Лихорадка миновала, – отвечает она размеренно. – Но девочка очень слаба, и врача волнует ее душевное здоровье.

– Я думаю, со мной она быстро пойдет на поправку. Хоть и не родной дом, но все же лучше, когда рядом близкие люди. Разрешите мне побыть с ней?

– Конечно, мисс Фанни. Через час освободится наш доктор, и вы с ним сможете поговорить. Вас проводить?

– Спасибо, сестра Кимли, я помню дорогу.

Женщины вежливо прощаются, и Фанни почти бегом направляется на второй этаж госпиталя. Лестница, анфилада коридоров, череда залов, в которых на кроватях, на скамьях, на полу лежат люди. Им повезло. Они пережили Нью-Кройдонский апокалипсис. Они будут жить.

Еще один зал – и Фанни у цели. На цыпочках она проходит между наспех сооруженными лежаками к кровати у окна. Девушка сидит к ней спиной, сутулая и неподвижная. Фанни осторожно подкрадывается и закрывает ей глаза ладонями.

– Брендон, – тихо шепчет Элизабет Баллантайн.

– Не угадала! – смеется Фанни. – Это твоя ворчливая тетушка!

Она обнимает Элизабет, целует в русоволосую макушку и садится на койку рядом.

– Ну, дорогая, чем ты меня сегодня порадуешь?

Элизабет обращает к ней бледное, осунувшееся лицо.

– Приходили солдаты. С ними какой-то мистер в дорогом пальто. Хотели говорить со мной. Принесли фруктов, но я отдала их раненым.

– А о чем хотели говорить?

– Они не понимают, как мы выжили вместе. Дорогое Пальто сказал, что куклы не могут ослушаться приказа.

– Ну а ты ему что? – округляет глаза Фанни.

– Я сказала, что Брендон – не кукла, – шепчет Элизабет и поникает.

Фанни обнимает ее за плечи и прижимает к себе. «Бедная моя девочка! Кожа да кости», – думает она с волнением.

– Все позади, милая. Твой корабль отправляется через несколько дней.

– Я не поплыву, Фанни.

– Вот уж глупости! Придется тебя связать, завернуть в ковер и вручить моему дружку на корабле!

– Не смешно. Я должна вернуть Брендона.

Фанни вздыхает. Опять она за свое…

– Послушай, милая. Я вчера тебе это говорила, скажу и сегодня. Мальчик сделал все, чтобы ты выжила. И ему бы сейчас очень не понравился твой настрой. Успокойся же. Тут ничем не поможешь.

Элизабет встает, поправляет на себе длинную мешковатую рубаху. Смотрит на Фанни сверху вниз.

– Теперь послушай ты. Если за кем и спускаться в ад, так только за тем, кто однажды тебя оттуда вытащил.

– Какие громкие речи! – перебивает Фанни. – Девочка, тебя ветром снесет, куда ты собралась?

Элизабет медленно идет к окну. Долго смотрит в небо, возвращается обратно. Садится на койку, тяжело дыша, тянется к чашке с водой.

– Тошнит, – морщится она. – Ничего. Я себя пересилю. Фанни, я прошу у тебя помощи. Но если ты откажешь, я сделаю все сама. Я знаю, где Брендон, но он жив. Пока еще жив. И я без него не уеду.

Девушка вытаскивает из-под подушки ранец. Гладит его, будто живое существо, протягивает Фанни.

– Здесь деньги. Возьми столько, сколько нужно отдать на корабле за меня и… и еще столько же. Остальное пока спрячь. Оно мне понадобится очень скоро. Теперь слушай. Мне нужна одежда и обувь. Пышная, очень пышная длинная юбка. Как у леди. Блуза. Красивый короткий жакет. Мужские бриджи. И подвязки для чулок. Три пары.

– Дорогуша, а ты не лопнешь? – возмущается пампушка.

Элизабет бросает на нее испепеляющий взгляд и молчит.

– Юная леди, вам бы воспитание, соизмеримое с вашей наглостью! – нарочито кипятится Фанни, а потом не выдерживает и улыбается: – Сделаю, милая. Только ты обещай, что начнешь нормально есть.

– Обещаю, – вздыхает Элизабет.

– Вот и умничка! – Фанни нежно щиплет ее за щеку. – Пойду отвоевывать тебя у эскулапов.

Фанни кладет на одеяло бумажный пакет, из которого вкусно пахнет сдобой, и уходит, гордо лавируя между больными. Элизабет раскрывает пакет, отщипывает кусок булки и отправляет в рот. Морщится, борясь с тошнотой, но ест.

«Я должна набраться сил. Если я не буду сильна, я не дойду к тебе. Я обязана дойти», – думает она.

Правая рука ныряет под подушку и вынимает музыкальную шкатулку с корявой гравировкой на крышке. Элизабет доедает булку, прижимает шкатулку к груди двумя руками и бредет к выходу в общий коридор.

– Мисс, куда вы? – окликает ее сестра милосердия.

– Я посижу в саду. Если меня будут искать, я вон туда, на скамейку.

Босая, она идет через двор, устраивается на лавочке под раскидистой ивой. Вытягивает ноги так, чтобы на них падал солнечный свет. Ставит шкатулку на колени, обводит пальцем рисунок четырехлистного клевера и замирает. Снова и снова она возвращается к вчерашнему разговору с господином в дорогом пальто.

«Мисс Баллантайн, мне бы хотелось надеяться на наше сотрудничество».

«Отпустите Брендона. Он не такой, как все. Вы же видели, он меня спас».

«Его и сенатора Баллантайна будет судить трибунал. Из-за прибора, разработанного Брендоном, погибли тысячи людей. Элизабет, вы понимаете, что такое не прощают? – Выдержав паузу, Дорогое Пальто продолжает: – Вы нам нужны. Если я правильно понимаю, он вам полностью подчиняется. Я специально не тороплюсь отправлять его в столицу. Я хочу, чтоб вы с ним поговорили и убедили давать показания перед судом».

«Мистер, вы достаточно образованы, чтобы понимать латынь? – цедит Элизабет, криво ухмыляясь. – Так вот. Bibe semen meum et futue te ipsum» [2] Грязное латинское ругательство..

Дорогое Пальто ласково улыбается, склоняется к уху девушки и негромко говорит:

«Моя милая petite salope, [3] Маленькая шлюха ( фр. ). история знает множество примеров, когда хорошенькие женщины страдали из-за своего острословия. Очень жаль, что вы отказываете нам в такой резкой форме. Но не беда. Наши мастера допроса заставят говорить даже камень. До встречи, мисс Баллантайн. Я уверен: мы еще увидимся».

Обняв себя за плечи и уткнувшись лбом в колени, Элизабет Баллантайн тихо плачет на скамейке.

«Я обязана быть сильной. Я должна стать скалой. Иначе я не сумею. Я не боюсь. Господи, я не прошу у тебя помощи. Только не мешай, умоляю. Я смогу».

На следующий день Фанни забирает Элизабет из госпиталя. Пока девушка одевается за ширмой, рыжеволосая пампушка голосит, театрально заламывая руки:

– Детка моя, ты ж прозрачная совсем! Ох, люди, ну что ж творится такое? Что за времена настали? Страшно на улицу выйти, конец времен близок, не иначе! Ах, отощала-то как!

Элизабет выглядывает из-за ширмы.

– Ну хватит уже, а? Помоги зашнуровать корсет.

Фанни умолкает и спешит к ней. Полные руки начинают порхать, сноровисто вдевая узкую шелковую ленту в отверстия.

– Милая, ты безумно хороша, – тихонько воркует Фанни. – Дома тебя ждет Эван. Он сказал, что готов помочь.

– А Майк? – шепотом спрашивает Элизабет, поправляя лиф платья.

– Майки погиб во вторую ночь резни. Убит в своем любимом баре.

– Ноа? Джейк? Тайлер? Сэмюель?

Фанни грустно качает головой.

– Никаких вестей. Милая… Слишком многих не стало. Город как после войны. Обувайся. Сейчас поедем, и ты все увидишь своими глазами.

В темно-сиреневом шанжановом платье Элизабет, поддерживаемая под руку Фанни, выходит из ворот госпиталя Святой Инесс. Женщины садятся в ожидающий автомобиль.

– Теодор, душа моя, – с жаром обращается Фанни к шоферу. – Ну, трогай же!

Водитель радостно гогочет и хватает пампушку за колено. Фанни ругается, шлепает его по руке. Машина отъезжает от госпиталя.

Элизабет берет газету, лежащую на сиденье. «Сенатор Баллантайн предстанет перед судом пятого сентября». «Дьявольская машина отключена. Чего ждать от кукол дальше?» «Фабрика Баллантайна полностью уничтожена пожаром». «Нью-Кройдон хоронит своих мертвых. Более семнадцати тысяч погибших». «Мэр обещает восстановить вторую линию монорельса через две недели». Девушка читает статьи, и слезы наворачиваются на ее глаза.

Семнадцать тысяч жизней. Дети. Старики. Женщины. Влюбленные пары. Ни в чем не повинные люди. Шестая часть городских перерожденных жила в семьях. Чистые, благополучные, любимые живыми. И вот в один момент…

«Брендон, вину за случившееся хотят повесить на тебя, – понимает Элизабет. – Никто, кроме меня, не думает о том, что куклы – это жертвы. Машины, запущенные Баллантайном. Никто не знает, что тебе пришлось преодолеть. Никто не хочет знать. Людям нужны виноватые. И чем больше, тем лучше…»

Она откладывает газету и смотрит в окно.

Дома скалятся разбитыми стеклами, стены закопчены, выщерблены выбоинами от пуль. Прохожих не видно, на улицах сплошные военные патрули. Витрины магазинов разгромлены, товар валяется на тротуарах. Из булочной вылетает серая птица, таща в клюве кусок хлеба. Сорванными вывесками наспех забиты окна. Вдалеке с монорельса свисают покореженные вагоны. Тела с улиц убрали, но кровь с мостовой и стен зданий никто не смыл.

На перекрестке Скайлайн-авеню и Харли-стрит машину останавливает полисмен.

– В объезд, – говорит он шоферу. – Главная площадь закрыта, туда сгоняют чертовых кукол.

– Зачем? – удивленно спрашивает Элизабет.

Полисмен смотрит на нее, как на сумасшедшую.

– Мисс, вы откуда? Завтра наша доблестная армия раскатает их всех танками.

Девушка откидывается на сиденье, обмахивается газетой. Ей хочется кричать от отчаяния.

– Спасибо, сэр, – улыбается Фанни. – Юная леди нездорова, прошу нас простить.

– Хорошего дня! – машет рукой полисмен, и автомобиль продолжает свой путь.

Фанни смотрит на Элизабет через зеркало заднего вида.

– Дорогуша, – говорит она строго. – Держи себя в руках. Я понимаю, что тебе тяжело, но в этом городе сейчас никто не сочувствует убийцам. Еще не хватало, чтобы в тебе заподозрили сообщницу сенатора.

Теодор высаживает их недалеко от дома и уезжает. Рыжая Фанни не смолкает ни на минуту:

– Ах, милая, как я боялась! В нашем бедняцком квартале была тишина, конечно, но когда в стороне, на фабрике, что-то взорвалось, я чуть богу душу не отдала! Ох, как громыхнуло! Я думала, стекла повынесет, ан нет! Три дня мы с Давидом молились, чтобы нас спасли. Ой, а сколько граппы с перепугу выпили! Милая, я никогда бы не подумала, что со страху одолею полбутылки – и ни в одном глазу! А потом войска пришли. Арестовали сенатора, выключили прибор, с которого он куклам в головы залезал. С дирижаблей и по радио объявили, мол, военное положение, сохраняйте спокойствие, граждане. Мы с Давидом дожали мои запасы граппы и через день пошли на улицу. Ах, дорогая, что тут творилось! Трупы, трупы, кругом одни трупы!

– Знаю, – тихо роняет Элизабет, прибавляя шаг.

Фанни скачет рядом и продолжает:

– Я первым делом тебя искать помчалась. Была у Роксаны. Потом пошла по моргам и госпиталям. У Святой Инесс тебя и нашла. Сестры рассказали, что ты едва не умерла, горела вся. Что тебя нашли в каком-то бункере на краю города. Девочка моя, как такое случилось? Где ты была все это время?

Элизабет заходит в грязный подъезд и поднимается по лестнице в квартиру Фанни. Молчит.

– Милая, я сейчас покушать приготовлю, – суетится женщина и стучит кулаком по двери: – Эван! Открывай! Свои!

Щелкает в замке ключ, на пороге детина лет двадцати пяти. Если бы не интеллигентские очки, Эван с легкостью сошел бы за вышибалу в баре.

– Бетси! – радостно басит он и тискает девушку в медвежьих объятьях.

– Ну-ну, – ворчит Фанни, протискиваясь мимо них в квартиру. – Не раздави. И ее тоже! Оставь малышку в покое, ей нездоровится.

Эван бережно опускает Элизабет на пол. Улыбается щербатым ртом.

– Я нашел продукты и приготовил рагу, – сообщает он хозяйке квартиры и спрашивает у девушки: – Она сказала, что тебе срочно нужна помощь. Чем я могу быть полезен?

Элизабет разувается, проходит в спальню и присаживается на край кровати. Вытягивает ноги, шевелит пальцами. Эван устраивается напротив на табурете.

– Я расскажу тебе, что произошло. С самого начала. Ты внимательно выслушаешь и ответишь честно, станешь ли помогать мне.

Она говорит – долго и монотонно. Эван слушает, не перебивая. Фанни на кухоньке гремит посудой, негромко напевает. По квартире разливается аппетитный аромат рагу. За окном сидит на ветке ворона, поглядывает на людей в комнате круглым маленьким глазом. В доме хлопают двери, на улице затевают склоку соседки.

Наконец Элизабет умолкает. Эван скребет пятерней в затылке и задумчиво выдает:

– Ну-у… Я понимаю, времени у нас меньше чем немного?

– Да. Завтра.

– Бетси, отмычки я тебе дам, конечно. Порох к утру достану. Что нужно еще?

– Чемодан. Здоровенный. Лучше сундук. Машина. Умелый водитель.

– Теодор согласен, я с ним уже договорилась! – кричит Фанни из кухни.