Онлайн чтение книги Иногда я лгу Sometimes I Lie
Недавно

Вторник, 20 декабря 2016 года, после полудня

Я возвращаюсь с работы рано, в надежде поговорить с Полом, но дома его не застаю. Видимо, он пошел проветриться. Он часто так делает, объясняя, что прогулки помогают, когда у него нет вдохновения. В последнее время слова не идут к нему, и я думаю, в его мире чудовищно тихо. В доме тоже тихо, и я не знаю, чем себя занять. Открываю холодильник и тупо гляжу внутрь – намного дольше, чем нужно, если учесть, что там почти ничего нет. В конце концов беру банку колы, сажусь за кухонный стол и смотрю через окно в сад. Сверху безоблачное небо, снизу зеленая трава, и только голые деревья да холодный воздух разоблачают иллюзию, будто стоит летний день. На минувшей неделе картина была совсем другой. Пол тогда уехал собирать материал, а я осталась дома одна, уверенная, что во тьме кто-то прячется, вынашивая план забраться в дом. Могу поклясться, что я отчетливо слышала, как кто-то крадется и пытается открыть заднюю дверь. Пол думает, это мне приснилось. Надо постараться об этом не думать.

Когда я открываю ногтем банку, она издает приглушенный свист, будто хочет подозвать меня поближе и рассказать какой-то секрет. Делаю глоток. Какая холодная, аж зубы сводит, но это ощущение мне нравится, и я продолжаю жадно пить. Потом опять выглядываю в сад и вижу на заборе малиновку. Смотрю на нее, а она, кажется, смотрит на меня. Потом все происходит на удивление быстро. Комочек перьев на полной скорости решительно устремляется ко мне, но на его пути возникает стеклянная дверь. От удара я вскакиваю и опрокидываю банку. Крохотное тельце малиновки падает, будто в замедленной съемке и опускается на газон. Я бросаюсь к двери, но открывать ее не решаюсь. Лишь стою и смотрю на крохотную птичку, которая лежит на спинке, закрыв глаза, и взмахивает крылышками, будто все еще летит. Не знаю, надолго ли мы вот так замираем – она пытаясь сделать вдох, я не в состоянии выдохнуть, – но время в конечном итоге возвращается к привычному ритму.

Малиновка затихает, раскинув крылья.

Красная грудка опадает и больше уже не поднимается.

Крошечные лапки опускаются на мокрую траву.

Я чувствую, что должна выйти, но не могу. Мне нужно оставаться под защитой стеклянного барьера. Я опускаюсь на колени и подаюсь вперед, как будто могу разглядеть, как через клювик из птицы уходит жизнь. Одна подруга как-то сказала мне, что малиновки – это души умерших, которые пришли к нам с вестью с того света. Интересно, что же это за весть? Я замечаю, что руки покрылись мурашками.

Неожиданный стук по стеклу заставляет меня вздрогнуть. Я поднимаю глаза и вижу Клэр. Она не замечает малиновку, хотя стоит совсем близко. Я встаю, открываю дверь, и она, не дожидаясь приглашения, переступает порог с таким видом, будто заходит к себе домой. Найти этот дом нам помогла она: увидела в Интернете объявление и быстренько договорилась с агентом о встрече. Я возражать не стала, тут действительно хорошо, но выбирать – это одно, а купить – совсем другое.

– Чем занимаешься? – спрашивает она, снимая пальто. Сестра, как обычно, выглядит просто великолепно, одежда на ней сияет чистотой, ни один волосок не выбивается из прически. А ведь у нее двое маленьких детей. Ее привычка идти в обход и пользоваться задней дверью, чтобы увидеть, дома ли я, меня бесит. Любой другой на ее месте позвонил бы в парадную дверь и уловил бы намек, если бы ему никто не ответил. Но только не Клэр. Она уже давно просит у меня ключ. Я всегда отвечаю, что как-нибудь закажу дубликат – как-нибудь потом.

– Ничего особенного… Просто показалось.

– Ты сегодня рано.

– Так Рождество же, на работе затишье.

– Пол дома? – спрашивает она, по-хозяйски вешая пальто на спинку кухонного стула.

– Не похоже.

Я сожалею об этих словах, едва успев их произнести. Мой тон, как всегда, не ускользнул от ее внимания.

– Ну что же, хорошо, что я застала тебя одну, – говорит она.

Я киваю, чувствуя себя прижатой к стенке.

– Выпьешь что-нибудь?

– Нет, спасибо, я ненадолго, мне еще надо забрать близняшек, – говорит Клэр, усаживаясь за кухонный стол.

Я беру полотенце, вытираю разлитую колу и устраиваюсь напротив; сиденье все еще хранит тепло моего тела. Помимо своей воли смотрю через ее плечо на мертвую птичку.

– Ну что? – спрашиваю я.

Голос звучит резче, чем мне хотелось бы. С Клэр я общаюсь совсем не так, как с другими. Это как включить радио и вдруг услышать песню, которая уже крутится у тебя в голове. Ты не мог знать, что именно поставят, но каким-то образом тебе удалось догадаться. Вот так выглядят и мои разговоры с Клэр.

– Видишь ли… Я за тебя переживаю… Мне показалось, нам надо поговорить, – отвечает она.

– Я в порядке.

– В порядке? Что-то не похоже. Ты не отвечаешь на мои звонки.

– Времени не было. Как-никак, а я работаю полный день.

Несколько секунд я внимательно вглядываюсь в ее лицо, стараясь выиграть время, пока уста отвергают любые предложенные мозгом слова. Она выглядит настолько моложе меня, что порой мне кажется, будто ее лицо в последние пару лет забывает стареть.

– Я просто немного устала.

Мне очень хотелось бы сказать ей правду, поделиться парой маленьких секретов, как и подобает сестрам, но я не знаю, с чего начать. У нас с ней столько общего, но в то же время мы абсолютно разные, и в нашем родном языке нет подходящих для подобных бесед слов.

– Помнишь парня, с которым я встречалась на последнем курсе университета? – спрашиваю я.

Клэр отрицательно качает головой. Ложь. Я уже жалею, что завела этот разговор.

– Как его звали?

– Эдвард. Ты еще его невзлюбила. Хотя вряд ли это подстегнет твою память, тебе никто из моих парней не нравился.

– Ну почему, – возражает она, – мне нравился Пол.

Я игнорирую тот факт, что она использовала прошедшее время.

– Мы с ним столкнулись вчера на Оксфорд-стрит. Поистине сумасшедшее совпадение.

– Что-то такое припоминаю. Высокий, привлекательный и очень самоуверенный, да?

– Не думаю, что ты его когда-либо видела.

– К чему ты клонишь? Ты что, решила завести интрижку на стороне?

– Да нет, не нужны мне никакие интрижки. Просто пытаюсь поддержать разговор.

Я несколько мгновений упорно смотрю в стол, желая, чтобы Клэр ушла, но она даже и не думает.

– А с Полом как?

– Тебе лучше знать, ведь с некоторых пор ты проводишь с ним больше времени, чем я.

В моих словах слышится вызов, хоть я этого и не хотела. Мы ступаем на неизведанную территорию. Я заговорила на языке, который ей непонятен, – возможно, в первый раз в жизни нам с ней понадобится переводчик. Клэр встает, собираясь уйти, и снимает со спинки стула пальто. Остановить ее я не пытаюсь.

– Я явно пришла не вовремя. Оставлю тебя наедине со своими мыслями.

Клэр открывает заднюю дверь, но перед уходом поворачивается и говорит:

– Не забывай – я всегда рядом.

Звучит как угроза. Я слышу, как она идет вдоль дома, хруст гравия постепенно утихает, наконец за ней с грохотом захлопывается калитка.

Мои мысли возвращаются к малиновке. На мгновение мне кажется, что она могла ожить, я бросаюсь вперед, но, подбежав к стеклянной двери, вижу, что ее коричневое тельце лежит на зеленом ковре без признаков жизни. Оставить ее здесь, растерзанную и одинокую, я не могу. Я открываю заднюю дверь и, перед тем как выйти, выжидаю пару секунд, чтобы не потревожить ту, кто сама меня тревожит. У меня не сразу получается собраться с духом, чтобы наклониться и поднять птичку. Она легче, чем мне казалось, будто соткана из одного лишь воздуха и перьев. Глухой стук ее крохотного тельца о дно мусорного бака перекликается со звуком удара о стекло, и мне никак не удается избавиться от нахлынувшего чувства вины. Я возвращаюсь обратно в дом и трижды мою руки, каждый раз обильно намыливая и до боли оттирая кожу. Потом вытираю их, но тут же опять включаю кран и мою опять и опять – до тех пор, пока не заканчивается мыло. После чего засовываю руки в карманы, на этот раз мокрыми, и стараюсь больше о них не думать. От того, что жизнь можно выбросить на помойку, будто мусор, меня охватывает странное чувство. Сейчас ты жив, а через минуту уже нет, и все из-за одной-единственной ошибки, одного неверного поворота.