Онлайн чтение книги Женщинам не понять
VII

Не думайте все же, что я пребываю в обмороке достаточно долго, чтобы вы успели не спеша пройтись до соседнего бара и выпить стаканчик. Нет. Более того, они вылили мне за шиворот бутылку тоника, уверяю вас, это освежает и тонизирует. Благодаря газу, наверное.

Я внизу. На полу — какая-то куча. Рыжий верзила. Можно подумать, он повредился при падении — даже не шевелится.

Здесь и Тед Лe Мэй — держит себя за руку, Уолкотт, у которого из носа хлещет кровь, и Гая — та не произносит ни слова.

Третий — высокий блондин, у которого повреждена челюсть, — смотрит на меня весьма недружелюбно.

Я же, помимо всего прочего, привязан к стулу, да и голова изрядно побита. Старый добрый способ.

— Фрэнк, — говорит Гая, — куда ты дел десять тысяч?

— Какие десять тысяч? — удивляюсь я.

Ишь ты, мне больно говорить.

— Те, что были в ее сумочке, подонок, — отвечает мне высокий блондин. И в качестве довеска тычет мне кулаком в нос.

Тем хуже для него. Сам напросился. Я плюю ему в глаз. Это единственное, что я могу сделать. Он недоволен, и я снова получаю по морде. Но это пустяки, я снова хочу постоять на раздаче.

— А что с ним, с тем верзилой? — спрашиваю я.

— Он слегка помят, — отвечает Уолкотт, — и с тобой скоро произойдет то же самое.

— О! Это невозможно. Вы слишком нежны, чтобы причинить мне боль, ведь так?

— Фрэнк, — снова обращается Гая, — куда ты дел десять штук?

Гая просто обезумела. Сейчас с ней случится истерика.

— Я их не брал, — отвечаю я. — А так как я скоро умру, не беспокой меня пошлыми вопросами о деньгах.

Бац! Я получаю удар стулом в правую щеку. Негодяй! Это Тед Ле Мэй. Кажется, сломана кость. Я сплевываю кровь. Мне больно.

— Одно тебе могу сказать, — выговариваю я, — как только я исчезну, десять тысяч долларов, которые я хотел преподнести тебе в качестве свадебного подарка, окажутся очень далеко.

Так и знал. Этого мне не простят. К моей голове прикладывается ботинок. А в нем — нога. Нога Уолкотта. Да здравствует мода на тонкие подошвы. Представьте себе, если бы дело происходило зимой, на горнолыжном курорте.

Тем не менее из носа хлещет кровь, то-то бы порадовался продавец кошерного мяса. Вскоре я вполне буду годен для разделки, как телок.

Тут встревает Гая.

— Оставьте его.

— Как же, — ухмыляется Ричард — У него крепкая башка, у этого подонка.

— Мне наплевать, будете вы его бить или нет, — заявляет Гая, — я хочу получить свои деньги.

Бедная крошка. То, что она сейчас говорит, — подло, но она в такой степени зависит от этих мерзавцев, что мне ее, право, жаль. Похоже, она уже не может обойтись без наркотиков.

— Гая, — говорю я, — вытащи меня отсюда, и завтра ты получишь свои десять тысяч прямо на дом. Я не знаю, о каких деньгах идет речь, но ты была мне подругой, и, в сущности, ты не виновата в существовании банд извращенцев наподобие этих трех гомиков.

Трах! Без промаха. Они уже не знают, куда ударить, — это-то меня и спасает. Если они хотят найти нетронутый уголок, им придется поколотить друг друга.

Теперь мне больно говорить, и меня тошнит. Я больше не чувствую себя пижоном. Собираюсь с силами.

— Гая, — говорю я, — я ничего не буду просить у этих трех потаскушек. Если можешь что-нибудь сделать — сделай. Если нет — мой брательник расскажет все, что я ему поведал насчет тебя.

Мне стыдно, что я впутываю в это дело Ричи, потому что его это совершенно не касается, ему надо продолжать учебу, и потом я же сам вляпался в эту историю. Да к тому же я люблю своего братца и не хотел бы чтобы с ним что-нибудь приключилось. Но это моя единственная карта. Троица так на меня сердита, что, они уже готовы потерять десять тысяч долларов, лишь бы отомстить.

Избиение прекращается. Гая говорит с ними. Я уже ничего не соображаю. Меня развязывают. Я встаю на ноги — дело дрянь. Они отступают, и мне становится, смешно, но недолго, потому что я тут же плюхаюсь обратно. И еще потому, что, когда я смеюсь, впечатление такое, что рот у меня раскрывается на все три стороны сразу. В целом меня здорово отделали. Но как бы я хотел, чтобы рыжий верзила пришел в себя. Как я его уделал!..

— Не двигайся! — говорит Уолкотт.

Я смотрю на него. В руке у него револьвер. Можно рискнуть, он, должно быть, стреляет, как школьник. Лучше не стоит — если он плохо прицелится, то вполне может в меня попасть.

— Спасибо, Гая, — говорю я, чтобы досадить другим.

— Не благодари меня, Фрэнк. Ты даже не знаешь, сколько ты мне причинил горя, и я бы дала им тебя прикончить, но мне слишком нужны эти деньги.

— Ты уверена, что они их у тебя не стащили?

Я хорохорюсь, но зря. Остались еще ножки от стула. А впрочем, я уже пять минут стою на ногах, и мурашки прошли. Последний удар. Это кто же, Тед Ле Мэй? Одним прыжком я хватаю его и прикрываюсь, словно щитом, от Уолкотта. Стреляй, дружище.

Теду это не нравится. Он дергается, но я его удерживаю. Краешком глаза слежу за третьим — высоким блондином — и вдруг замечаю, что рыжий начинает шевелиться. Порядок, стало быть, он живой — это все, что я хотел знать. Но теперь ему не следует вставать слишком поспешно. Я беру Теда за ворот и за пояс, встряхиваю так, чтобы ему стало больно, и изо всех сил швыряю на Ричарда. Раздается выстрел, затем пронзительный вой. Кричит высокий блондин, которого ранило прямо в задницу, — замечательно. Но, черт возьми, рыжий верзила копошится все больше и больше… Я бегу к лестнице. Выскакивая, кричу:

— Завтра ты получишь деньги, Гая. Обещаю.

Выбираюсь наверх, на этот раз удачно. Вот моя машина. Быстренько забираюсь в нее. Я даже не заметил, что вышел через дверь. Значит, я действительно сломал ее в тот раз, ошибки быть не может. Нога на стартере, отчаливаю на третьей скорости — я спешу. Уф…