Онлайн чтение книги Каждый час ранит, последний убивает Toutes blessent la dernière tue
26

– Почему эта дурацкая птица не поет? – шипит Сефана.

Она трясет клетку, Атэк нервничает.

– К тому же у него перья выпадают… Ты его вообще нормально кормишь?

– Да, мадам, – отвечает Тама.

– Вот невезуха! – вздыхает Сефана. – Пойду попью кофе к соседке. А ты доубирай кухню и не балуй, ясно?

– Конечно, мадам.

Сефана надевает пальто и выходит из дома, запирая за собой дверь. Тама подходит к клетке, чтобы осмотреть Атэка. Нет, перьев он не теряет. Он просто со вчерашнего дня вырывает их одно за другим.

– Хватит, – шепчет она. – Заболеешь…

Птица продолжает яростно себя клевать. Тама старается отвлечь Атэка, дает ему корм, но ничего не помогает.

Она редко остается одна. Так что Тама решает перейти к действию. Атэк должен летать, иначе он окончательно сойдет с ума. Она открывает дверцу, но Атэк не двигается с места. Сидит на жердочке и вертит головой.

– Давай же, – подбадривает его Тама. – Давай, не бойся. Вспомни, ты же раньше умел летать…

Она просовывает свою ручку в золотую тюрьму, чтобы поймать птицу. Осторожно гладит, пытаясь ободрить. Когда девочка убирает руку, Атэк взлетает.

– Давай, пользуйся моментом! – со смехом говорит она.

Он облетает кухню, потом летит в гостиную. Тама идет за ним, смотрит, как щегол летает под потолком. Вдруг она понимает, что ей будет трудно его поймать и посадить обратно в клетку. Хотя это не так уж страшно. Она скажет Сефане, что он вылетел, когда она его кормила, а дети помогут ей поймать птицу. Но он, по крайней мере, сможет расправить свои крылышки и немного полетать.

Атэк летит по коридору и залетает в родительскую комнату. Тама спешит за ним и когда подбегает к двери, то видит, что Атэк летит прямо к закрытому окну. Он ударяется о стекло и падает с глухим стуком на ковер.

– Нет!

Тама секунду не может пошевелиться. Затем подходит к Атэку и осторожно берет его на руки. Может быть, он всего лишь оглушен? Она замечает на стекле крохотное пятно крови и тщательно оттирает его рукавом. Возвращается в кухню, держа Атэка на ладони.

– Давай же, дыши! – умоляет она. – Не умирай…

Она долго-долго ждет, но смиряется с неизбежным.

Атэк умер. Это она его убила.

Тогда Тама кладет его на солому и закрывает клетку.

Вечером она соврала, что птица сама умерла, упав с жердочки. Сефана, конечно же, сочла, что во всем так или иначе виновата Тама. Она дала ей пару пощечин и лишила на три дня пищи.

Тама подумала, что она и правда заслужила это наказание.

Ночью она долго плакала.

Атэк хотел добраться до неба, до своего неба. Он хотел опять стать свободным.

И умер.

* * *

Рождественские каникулы закончились. Я удивилась, что в этом году мне снова что-то подарили. Шоколадку с орешками, сушеные финики и новую блузку. В этом году она нежно-зеленого цвета, в синих бабочках. Ничего другого из одежды мне не нужно, потому что Сефана отдает мне старые вещи Фадилы или Адины. Дырявые носки, я их штопаю, когда нахожу минутку, трусики со слабо держащейся резинкой, футболки, которые им уже не хочется носить. Что касается обуви, Сефана покупает мне пластиковые шлепанцы и запрещает носить что-нибудь другое.

А у Фадилы новый мобильник, флакон духов и куча новой одежды. Адине подарили обувь и платья. Вадиму – с десяток игрушек, и Эмильену тоже.

Они были очень довольны, и их радость была заразительной.

В сочельник я приготовила им хороший ужин и получила разрешение съесть сладкое. В этом году рождественское полено было с засахаренными каштанами, мне оно понравилось меньше, чем прошлогоднее. Но я оценила тот факт, что они думают обо мне, и охотно его съела.

* * *

Шарандон возвращается около шести вечера, намного раньше, чем обычно. Эмильен и девочки сидят перед телевизором. Он целует детей, потом идет в кухню, где Тама готовит ужин.

– Жена где? – ворчит он.

– Добрый вечер, месье. Она повела Вадима к врачу… У него, мне кажется, бронхит. И еще она должна была пойти в магазин.

Он возвращается в гостиную и падает в кресло.

– Тама! – орет он.

Она все бросает и бежит в комнату:

– Да?

– Пивка принеси.

Тама открывает холодильник, берет баночку пива и несет ее Шарандону.

– Боты сними с меня, – требует он.

Он уже некоторое время, почти каждый вечер, заставляет ее это делать. Тама опускается на колени на ковер перед Шарандоном и расшнуровывает его ботинки.

– Мог бы и сам справиться! – с издевкой говорит Эмильен.

– Ты что лезешь? – отвечает его отец. – Ты уроки хоть сделал?

Мальчик опускает голову, Шарандон взмахивает рукой, отправляя его к себе в комнату.

– А вы, девочки?

– Идем, – вздыхает Адина.

Девчонки тоже исчезают, а Тама ставит ботинки в шкаф при входе.

– Иди сюда, – говорит Шарандон.

Тама встает перед ним, у нее сжимается сердце. Она готовится к самому худшему.

– У меня ноги болят.

Она понимает, что от нее требуется, и снова встает на колени. Она долго массирует ему ступни, пока тот бесстыдно ее разглядывает.

Наконец слышно, как Сефана загоняет машину в гараж. Вадим с матерью заходят в дом, ребенок бросается на шею к отцу.

– Ну что, паренек, заболел, говорят?

– Доктор сказал, что ничего такого!

– И хорошо!

– А что это Тама делает?

– Работает, милый!

Сефана встает перед мужем, хмурится, она в ярости. Затем обращается к Таме.

– Что стоишь? Иди багажник разгружай, – мрачно бросает она девочке.

– Потом разгрузит! – отвечает Шарандон.

Тама переводит взгляд с одного на другого, не зная, кого слушаться. Сефана поднимает руку:

– К машине, быстро.

– Да, мадам.

– Зануда ты! – орет муж. – Только она пригодилась, и на́ тебе…

Тама быстро спускается в гараж. Три раза ходит туда-обратно за огромными пакетами, пока Сефана сидит на диване.

– И не забудь набрать ванну для Вадима! – кричит она.

– Секундочку, мадам.

Пакеты, ужин, ванна Вадиму… Она не знает, за что хвататься.

Но для Тамы это обычный вечер.