Онлайн чтение книги Казачьи сказки
Якуня и Матюша

Ехал казак Якуня по дороге, песню напевал. Ехал свою судьбу на этом свете определять.

Степь. Раздолье. На душе птицы поют. Видит: на перекрестке дуб стоит, над дубом мужик. Здоровенный такой. Из веревки петлю вяжет. Плачет. Рыдает. Толстую веревку, как паутинку, рвет. Подъехал Якуня ближе, с седла перевесился.

– Здорово, – говорит, – были. Иль в чем подмогнуть?

– Да вот, – отвечает мужик, – петлю не могу Навязать, веревка, видать, гнилая попалась.

– Этому горю подсобить можно, – говорит Якуня. – Тока я должон тебе сообщить: не веревка у тебя старая, а ручищи твои силы непомерной.

Взял веревку у мужика, завязал петлю.

– Ну что ж, – говорит, – никак, к звездам поближе собрался?

– Да, – отвечает мужик, – собрался. Собрался из этой жизни уйти, потому как не везет мне в ней совсем.

– Тю, – говорит Якуня. – А мне везет так, что от этого везенья в бега вдарился. Надоело. Неинтересно совсем. Скучно.

У мужика аж глаза на лоб. Первый раз в жизни человека видит, везучего во всем.

– Возьми, – говорит, – меня с собой. Что тебе, одному, поди, скучно.

– Мне, – говорит Якуня, – нескучно. А вот тебе невесело. Поедем, за товарища будешь.

И коня с места тронул. Конь враз так и пал. Поднялся Якуня с земли, посмотрел на издыхающего коня и говорит:

– Тебя как звать-то, величать?

Мужик отвечает:

– Матюша.

А сам глаза отводит.

– Говорил я тебе, невезучий я. И за веревку опять схватился.

– Ну ничего, – говорит Якуня, – друг ты мой, разлюбезный Матюша. Посмотрим, чья сила сильнее. Дюже мне это интересно узнать.

Стали они на распутье. Куда идти?

– Пойдем, – говорит Якуня, – направо. У меня душа туда тянет. И ноги сами идут.

Матюша спорить не стал. Пошли они. Идут-идут. Дорога в лес завела. Ничего, идут по лесу. А дорога уже тропочкой вьется. Якуня вперед идет. Матюша сзади и бухтит себе под нос:

– Ох, накликал я на тебя беду.

А Якуня ему в ответ:

– Ничего, все равно моя возьмет.

Вышли они на опушку. На опушке дом стоит. Не дом, а хоромы, резной весь, ну чисто дворец. А перед домом забор. Высоченный. Доска к доске пригнана.

– Я говорил тебе, мой друг Матюша, что я – человек везучий.

Ходили-ходили вокруг забора. Калитки нет.

– Может, – говорит Матюша, – пошли отседа подобру-поздорову. Здесь дело нечисто.

– Нет, – говорит Якуня, – не в моей привычке отступать.

Вынул шашечку, секанул по забору. Только щепочка отлетела. Секанул второй раз – еще щепочка.

А забор, как каменный, как стоял, так и стоит.

– Погоди, – говорит Матюша.

И плечом навалился. Покраснел от натуги. Силища немалая. Хоть бы одна доска треклятая с места сдвинулась. Невезучий, словом, Матюша.

– Погодь, – говорит Якуня, – тут дурью не возьмешь, это дело обмозговать надо.

Вынул он кисет, свернул цигарку, запалил и плечом в задумчивости к доске самой узкой с сучком неотесанным притулился. Забор на две части и разошелся.

Друзья-товарищи – что тут думать! – бегом в дом. Якуня радуется – со мной не пропадешь! А Матюша хмурится, в себе еще не уверенный.

В дом зашли – ни души. Все красиво убрато. Зашли они в залу – стол, скатерочка на нем и больше ничего.

– Эх, – говорит Матюша, – хоть бы хлебушка кусочек да воды глоточек.

Глядь – на столе хлеба кусок да ковш воды стоит.

Якуня сообразил, что скатерочка непростая, и говорит:

– Это тебе хлеба кусочек да воды глоточек, а мне баранью ногу с чесноком, да блинцы с каймаком, да бражки-кислушки кадушку.

В один миг и Якунино желание исполнилось.

Поели они, попили. Хорошая скатерочка угощала на славу.

Дело к вечеру. Куда идти? Решили ночь переночевать. А там видно будет. Може, хозяева объявятся.

Говорит Якуня:

– Дело такое, куда повернется, не знаем. Давай попеременки спать. Ты ложись, я покеда покараулю.

Завалился Матюша на пышные перины и тотчас захрапел. Притомился, видно, за день. Якуня ходил-ходил вокруг да около. Глаза слипаются. Да товарища совестно будить, до первых петухов еще далеко.

Прикорнул около кровати и не заметил, как его в сон склонило.

А на рассвете прилетело в дом чудище поганое Мисюрь на кошме-самолетке. Повел носом – русским духом пахнет. Подошел к кровати. А там Матюша сладко посапывает. Разъярился тут чудище, стал Матюшу душить, стал его давить, аж кости у Матюши затрещали.

Не разобрал Матюша спросонку, думал, что с ним кто-то балует, махнул рукой. Чудище с кровати кубарем слетел, и дух из него вон. Проснулся тут Якуня, вскочил, шашкой размахивает.

Видит: чудище лежит. Синий, как пуп. Смрадные пузыри пускает. Приосанился Якуня, шашечку в ножны вложил. Подошел к кровати. А на кровати Матюша лежит, носом трели выделывает. Стал будить его Якуня. Еле-еле растолкал. На чудище показывает.

Матюша аж затрясся весь, до чего напугался.

– Давай, – говорит, – мой друг Якуня, отсюда деру! А что, если этот чудище не один? У него еще братья имеются.

Якуня с ним не соглашается.

– Этот дом теперича наш. И бояться нечего. Я, – говорит, – везучий. Моя сила над твоей верховодит.

Вдруг слышат: кто-то плачет, то ли стонет под полом.

– Во, – говорит Матюша, – говорил я тебе, не доведет нас до добра твое везение.

– Ничего, – говорит Якуня, – семь бед – один ответ.

Шашечку острую вытащил.

– Открывай, – кричит, – люк, счас и этого определим.

Потянул Матюша за кольцо, крышку откинул.

– Выходи, – кричит Якуня, – кто там? И…

Выходит оттуда девушка. Красоты неописанной.

Как увидела Якуню с шашечкой, так и сомлела. На пол повалилася. Якуня мешкать не стал. Понял, что судьба его определилась. Шашечку востру в ножны. Девицу на руки. И Матюше говорит:

– Прощай мой друг Матюша. Любил я тебя. А теперича так жизнь повертается, что пора нам расставаться.

Сел на кошму-самолетку.

– Прости, – говорит, – и прощай. Заждались меня в станице. Оставляю тебе скатерть-самобранку да дом в придачу.

С этими словами и улетел. Только его и видели.

Стоит Матюша. Глазами моргает. Ничего в толк не возьмет. Слова сказать не может, до того обидно.

– Эх, невезучий я человек, нет мне места на этом свете.

Вдруг слышит: зовет его кто-то. Поворачивается. Из подпола еще девица выходит, краше прежней.

– Помоги, – говорит, – мне выбраться, суженый мой, я тебя всю жизнь ждала.

А Матюша стоит столбом, ни жив, ни мертв. Счастью своему поверить не может. Это, думает, снится, такое в жизни не бывает. А девица тем временем подходит, в пояс кланяется.

– Иль не люба я тебе, Матюша, тогда сестрой буду названной.

– Люба, – говорит Матюша, – ой, до чего люба. Будь мне супружницей верной.

Взяли они скатерть-самобранку и из того дома поганого ушли.

Свадебку сыграли. И жили счастливо до глубокой старости. И Якуня со своей супругой тоже хорошую жизнь прожили.

По книге "Казачьи сказки" Волгоград, "Ведо", 1992