Онлайн чтение книги Кик
Рукопись № 3

Ой, плачьте, плачьте, выплачьте глаза!

Оплакивайте, сестры, мать честную,

Оларию-игуменью! Нет боле

Заступницы, советницы святой,

Нет матери Оларии меж нами!

По келиям насыпали овес,

Коней поставили храпеть и топать,

На паперти огонь проклятый вздули

И корм в котлах варят для супостата…

О, горе, горе, горе православным!

Где выроем, Олария, могилу?

Где старые твои положим кости?

Глядите, сестры, точно восковые

И рученьки и ноженьки ее.

Не трогают ни тлен, ни хлад, ни сырость

Ее костей. Наплаканные веки,

Как полотно изношенное, белы,

И светится сквозь них живой, как будто

Горящий, зрак… О матерь, матерь, матерь

Олария. Восстань с одра, спаси нас!

Осиротели божьи храмы наши,

Укрыли нашу нищету леса.

Не мы ль не женскую несли работу,

Пахали, сеяли, взрывая камень,

К монастырю себе мостили путь?

Дивился нам, сестер не обижая,

Язычник-горец. А когда обитель

Меж зелени садов главой восстала,

Как утица всплывает из воды,

И разлила окрест благоуханье

Своих колоколов, — на зов умильный

К нам разве не сворачивал прохожий

И странник-пешеход не забредал?

Равно гостей монахини встречали,

По облику не делали различья,

Для каждого уху и хлеб душистый

Черница домовитая несла.

Молчи! Довольно! Сеяли, пахали!

Зато теперь, безумная старуха,

Курятница, хозяйка, скопидомка,

Зато теперь и грянул божий гром

Над головами! Сеяли, пахали!

Подсчитывали выручку под вечер,

Гостей кормили! Нагребали кружку!

Не сеять, не пахать, а глохнуть, слепнуть.

Язык свой вырвать, руки отрубить

Нам надо было… О, куда бежать,

Куда бежать от мира!

                                    Воздержись!

Скора ты старость языком порочить.

Труп матери Оларии не предан

Еще земле. Игуменьей тебя

Пока никто над нами не нарек.

Игуменьей! Ты, старица, в лесу

Пред соснами да сусликом ужели

О выборах душою помышляешь?

Да что тебя — ни гнев, ни гром, ни враг,

Ни кони в алтаре не проучили?

Дондеже не прислал митрополит…

О!

      Вот вам, вот вам, вот!

                                        Сестрица!

Рипсимия!

                   Нет, не сестрица я!

Княгиня я, — опять княгиня Ольга

Собесская!

Уж двадцать лет, как умер князь Игнат

Собесский — муж мой, Пензы губернатор.

Ни крепкие затворы на дверях,

Ни когти императорского герба,

Ни синие жандармские мундиры,

Ни золото в отцовских сундуках

Его спасти от смерти не сумели!

…Я замуж вышла. Светлый брачный пир

Был бомбой разнесен. Мы схоронились

Меж четырех, напуганные, стен,

Балы, собранья, зрелища покинув.

Но адская разорвалась машина

Под нашей спальней. Сыном тяжела,

Дрожала я за каждый шаг супруга,

Любимого хотела я собой

Укрыть: не ел, не пил, не спал он,

Покуда я не съем, не выпью, прежде

Чем он, не лягу на кровать. Однажды

От свекра мы в карете возвращались,

Ребенок был у груди. Князь Игнат

Шинель свою на плечи мне накинул…

Вдруг просвистела сквозь окошко пуля,

И вздрогнул сын, и челюсти его

В предсмертной судороге грудь мне сжали…

Вскричал тогда непозабытый голос:

— Вон из кареты! Вот он, губернатор! —

Треск выстрела — и умер князь Игнат…

Оставь воспоминанья. Ночь идет.

Игуменьи Оларии останки

Пора предать святому погребенью.

Царю небесный, разве твой чертог,

Прибежище измученных, — надежней,

Чем крепкие земных царей замки?

Укрылась я от мук в монастыре,—

Но тот же враг, захлебываясь кровью,

Мальчишка, сын убийцы князь Игната,

Клыком изрыл смиренную обитель

И скотским в ней навозом наследил.

Ужели прав был старый ловчий деда,

Что крепостные помнил времена?

Мне, девочке, твердил он: «От медведя

Коль хошь уйти, так надо на медведя

Идти, дружок».

                       Так, господи, помилуй!

Воззрят на тя, которого пронзили…

Евангелья за упокой читайте!

«…Убить его искали иудеи

За то, что он не только нарушал

Субботу…»

                    «…Истинно вам говорю,

Аз воскрешу его в последний день…»

Сестра Рипсимия, молись!

                                           «Огонь,

Огонь пришел я низвести на землю!»

Воистину сестра ума лишилась!

Читает «в запаление огня»

Взамен «за упокой».

                             Эй, бог вам в помощь!

Кого хороните, святые жены?

Оларию-игуменью. Не ты ли,

Честной отец, отшельник здешних мест?

Есть у меня покойницы письмо

К отшельнику, отцу Нафунаилу,—

К нему и шли мы всем монастырем.

Давно ли мать Олария скончалась?

Тому три ночи.

                          Царствие тебе

Небесное, святая матерь!

                                         Вот

Письмо, отец.

                       «Антихрист ныне близко.

Врагами осквернен наш монастырь.

Мой час настал. Но ты, Нафунаил,

Спаси от поруганья и приют дай

Одиннадцати сестрам. А потом

Их тайно отошли в Константинополь».

Легко сказать! Константинополь! Тайно!

Дать им приют, когда большевики

Опять отвоевали побережье

И красными полным-полны леса.

Одиннадцать сестер! Ну, удружила

Покойница! Вертайте-ка назад.

Вам отведут в монастыре по келье,

Земли дадут. Советских дураков

Задобрите советскими речами,

Объявите коммуну трудовую, —

Прокормитесь.

                         Отец Нафунаил!

Ну что еще — «отец Нафунаил»!

Куда вас деть? Вы ладаном пропахли.

Не ровен час — погубите меня.

Отец Нафунаил!

                         Вот разве это?

Мне девку надобно в притон портовый,

Одну иль две.

                       Так будь же трижды проклят,

Волк в шкуре овна! Шелудивый пес,

Болячками смердящими покрытый,

Скребись, не наскребаясь! Сестры, полно

Надеяться на помощь сатаны.

Один господь своих детей печальник.

Он нам укажет путь. Вперед! Идемте!

Кто б ни был ты, — мошенник или черт,

Бери меня, старик, в притон портовый!

Эй, кто идет?

                     Свои.

                                Пароль?

                                            «Победа».

Документы, товарищ.

                                Получай.

Их здесь не ждут. Они на Бу-Ульгене.

Миронов, свету!

                         Мы — на Бу-Ульгене.

Молчок, товарищи. Понятно?

                                             Да.

Где заночуете?

У предревкома.

Миронов, проводи их к предревкому!

Добро пожаловать! Каким известьем

Вы нас утешите сейчас, полковник?

Приятным, господа, весьма приятным!

Приблизилась желанная расплата.

Не долго уж над старой комендантской

Болтаться окровавленному флагу,—

Минует день — трехцветное взовьется,

Трехцветное взовьется, господа!

Ну-ну, не сглазьте!

                            Радио имею

От сэра Блэкстоуна. Сегодня ночью,

Примерно от двенадцати до часу,

Когда я жду урочную фелюгу,—

На пушечный он выстрел подведет

Свое судно.

                    Темны до черта ночи!

Не зажигают свет на маяке.

Все предусмотрено. Взовьем ракету.

Мы выстрелу укажем направленье…

Но, вижу я, не все знакомы с планом?

Не все, полковник.

                               Можно рассказать

В подробностях. Кха-кха! Такого плана

Большевикам не снилось и в подполье!

Итак, я начинаю, господа.

Вот это — порт; он славной русской кровью

При доблестном российском самодержце

Был нашею державой завоеван.

Вот левый берег. Что мы видим здесь?

Большевики, — их, кстати, очень мало,—

В ничтожнейшем количестве засели

На левом побережье. Перечтем

По пунктам: милицейский пост, казармы,

Ревком, пороховой… прошу вниманья!

Пороховой завод. Рассадник бунта,

Убежище татарской бедноты

И большевицкой мерзостной заразы —

Кара-Биюк, татарское село.

Вы видите, горючее собралось

Как бы в одну заманчивую кучу.

Ее взорвать — совсем пустое дело,

Взяв левый берег с моря на прицел.

Но там и фабрика Мавроколиди!

Что делать, господа! Лес рубят — щепки

Летят. Предупрежден Мавроколиди,

Он вывезет сегодня к ночи деньги

И ценное имущество. Мы всех,

Кого есть смысл спасти, — предупредили.

Все в миссии попрячутся!

                                        Позвольте!

Я Блэкстоуна не первый знаю день.

Без повода он вам стрелять не станет.

Он англичанин, хитрый пес, законник.

Ему подайте повод — casus belli.

А я, по-вашему, грудной младенец?

По-вашему, на áнглийские фунты

Кефаль жую да пью напареули?

Обдумано до винтика-с! А повод

Нам подадут большевики. Ребята

Натасканы до полного сродства!

Большевики?

                       Вот именно! Жваченко,

Введи товарищей!

                             Как? Что? Товвв-варрр-ри!..

Рекомендую — теплые ребята,

Идейные. Один, товарищ Савва,

У Иверской работал в черной сотне.

Другой, Аполлинарий, — бывший пристав,

Донской казак станицы Шептуновской,

А ныне, милостью Интернационала,

Побыв в учебе писаря Жваченки,

Одумались, покаялися оба

И подают прошенье в Еркапе.

                                            Жваченко!

Экзаменуй, да чтоб души побольше!

Души, собачий сын, без формализму!

Готовности, — нутра, нутра!

                                            Живот,

Когда потребуют, они положат.

Под сумерки пойдут товарищ Савва

С товарищем Аполлинарьем вместе

Походкою рабоче-пролетарской

К англицкому парадному крыльцу.

Их к миссии потянет прогуляться.

Глядючи на акул капитализма,

Покеда их отсюда не погнали,—

Разъярятся товарищи…

                                 и Савва…

А ну, начни!

                    Докеле Чемберленам

Сосать нам кровь! Довольно подло, братцы,

Терпеть их нацию. Долой! По шапке!

Да здравствует наш вожжь, их благородье

Владимир Улиянов!

                            Тю, дурак!

Не Улиянов, а Ульянов-Ленин.

Так стряпают нам письма Коминтерна,

Медвежья помощь! Говори «товарищ»,

Их благородьем он не может быть!

Да здравствует наш вожжь — товарищ Ленин!

Тут в миссии поднимется скандал.

Потребуют ареста демонстранта,

Тот выпалит в окно из револьвера,—

И вот вам casus belli.

                                  А чего,

Когда тебя милиция захватит,

Ты языком, кацап, забарахолишь?

Уж быдто мы, Пал Палыч, не похожи

На сволочь красную, когда напьемся

Да лозунгами, что твоим орехом,

Па-айдем мостить!

                         Прролетарьят всех стран!

Живва! Объединяйсь!

                                  Не хошь работать

В поте лица, так и не жри, собака!

Бей социял-жи… тьфу, ошибся малость,—

Бей социял-предателей под жабрь!

Да, друг мой, крепок добрый русский дух наш!

Отменно крепок. Вот вам по пятерке.

Идите пить. А впрочем, стой, Жваченко.

Ты помнишь твердо собственную роль?

Ракету должен я пустить в двенадцать

На пустыре, где склад пороховой.

Ну-с, господа, по радио узнавши

О большевицком миссии обстреле,

О миссии, где леди, мисс и мистрис,—

Что сделает, по-вашему, сэр Блэкстоун?

Увидит он зеленую ракету,

Нацелит он свою многодюймовку,

Запалит он, таррахнет он — и порох

Взорвется на проклятом берегу!

Так в добрый час! Обдумано не плохо!

До вечера!

                   Пст! Эй, хозяин! Дело!

Ну? Что там?

                   Львов с помощником секретно

Из Бу-Ульгена ночью прибыл в порт!

А!

Кончай скорей!

                         Народ ученый в книжке

И то глядит страницу за страницей!

А женскою красой купец играет,

Как денежкой в закрытом кошельке.

Из-под ресниц не сразу вскинь очами,

Зубок держи припрятан за губой,

И грудью ты мужчину, как нацевкой,

Туда-сюда ершом заставь ходить.

Что есть у женщины сильнее грудей?

Матросов видела, последних пьяниц,—

И те у груди ласковей теляток.

Возьмут одну, сосут, лелеют, нежат,

И о другой никак не позабудут,

Чтоб не было обиды. Голубкáми,

Детишками своими назовут.

Молчи!

              А ты запоминай покрепче:

Мужчина что дитя: откуда вышел,

Туда назад без памяти спешит,

А женщина что мать: откуда выдаст,

Туда назад стремится получить.

Рубец проклятый! Судорожный рот

Невинного сосущего младенца,

Простреленного пулей, — ты опять

В кошмарах мне щипцами грудь сжимаешь.

Без памяти упав тогда на снег,

Я слышала — ребенка отдирали

От матери, как с дерева кору…

И где ты похоронен, мой сыночек,

И кем ты был от матери оторван —

Не знаю и не ведаю: рассудок

Мой долго был с той ночи помрачен.

Вот, курочка, красе твоей оправа.

Да быть мне жертвой солнцу твоему,

Коль ты теперь невестою не смотришь.

Развеселись — мы к ночи ждем фелюгу.

Припрятан парус у фелюги той…

Фелюга та с товаром будет красным —

Тебе и мне добра перепадет.

Фелюгу ту ведут контрабандисты —

Грек, да румын, да армянин, мой сын!

Счастливица!

                     Да, будь ты помоложе…

Красив мой сын. Э, кажется, хозяин.

Где Ольга? Ольга, ты хотела мстить…

Что, черт возьми, за тряпки нацепила

Тебе майрик? Сними, пустая дура!

Без фокусов! Одежду проститутки,

Попроще, победней… Следы побоев,

Охрипший голос, пьяные глаза,

Тоска в глазах затравленного зверя,—

Так, кажется, расписывают в книгах, —

Побитая подружка кочегара,

В два счета большевичка, поняла?

Ходи, шатаясь, по дырам портовым,

Горланя песню, трись перед дверями;

Где двое или трое, там и ты,—

Так, кажется, вас иноки учили?

Подслушивай, высматривай, найди мне,—

Да вот тебе подробные приметы:

Молокосос, безусый, безбородый,

Глазами светел, волосами светел,

Родимое пятно за левым ухом,

Рост девочки… ну, словом, — здесь секретно

Находится…

                Товарищ Львов!

                                          Товарищ!

Какой он нам товарищ! Этот Львов —

Сын террориста, мужа твоего

Прикончившего в Пензе, — предводитель

Кровавых шаек, что разбили белых.

Найди его… своим составом женским

И ненавистью женской ты почуешь

Верней, чем агенты из контрразведки.

Он должен быть опознан и — убит.

А! Значит, прав был старый ловчий деда?

                  Иди, иди медведем

На грозную рогатину ловца!

Гарсон!

               Но, Пьер, какие тут гарсоны!

Кóфе!

           Нэ держим.

                               Черт тебя возьми,

Ну чай, какао, яйца всмятку!

Нэту.

         Да чем у вас питают по утрам?

Шишлык, стаканчик водка, помидоры.

Чурбан, дай содовой… И слушай, слушай!

Куда ты?! К содовой… шашлык и водку!

Вон там стоит хозяин!

                                Эй, хозяин!

Чиго тыбэ?

                  Скажите нам, хозяин,

Неужто черт принес на побережье?..

Все говорят…

                    Ны знаем.

                                    Но, однако,

Сегодня нас не пропустили в порт!

Ны знаем.

                  Но, однако,

Ведь ждут сюда английский пароход.

Я должен был уехать…

                                   Петя, Петя!

Смотри, как ты неосторожен, друг!

Ну, эти не из робких.

                                  Подведут

Себя и нас.

Я вижу их впервые.

Кричал вчера весь день о кокаине!

О кокаине?

                    Да, о кокаине.

О кокаине…

                   Здесь товарищ Львов,

Не позабудь! И значит — усиленье

Всей левобережной охраны.

                                           Здесь ли?

Он был еще вчера на Бу-Ульгене,

Охотился. С чего ему взбрело

Попасть сюда? А говорят — мальчишка,

И ростом мне до носу, Валентин.

До носу, нет ли, — крупным полководцем

Себя повел на побережье Львов!

Ведь не секрет: у красных нет десанта.

И армию сюда не перебросишь

Автомобилем!

                     Очень, очень мало

В порту красноармейцев!

                                       Очень мало.

Два с половиной!..

                             Менее, чем надо

Для поимки фелюги с контрабандой.

Потише ты!

                  Чудак, чего бояться?

Кругом свои.

                      Позвольте прикурить!

Вы правильно изволили заметить

Насчет красноармейцев. Выбить их

Из порта можно бы одною пушкой,

Взяв левый берег с моря на прицел.

Но, кажется, отплыл в Константинополь

Сэр Ричард Блэкстоун?

                                  «Кажется», — ха-ха!

Отлично сказано. Вы, господин, — пардон,

Я извиняюсь — гражданин, — шутник!

Скажите — эээ — не будет ли нескромно

Узнать насчет… эээ…

                                Кокаина?

                                                   Да.

Я жду, как вы. Сегодня — безнадежно.

Полковник ставит ставку покрупнее.

Вы поняли?

                   А где сейчас полковник?

Внизу, в духане.

                           Валентин, идем!

Слезай! Довольно! Слышали! По горло!

Сегодня власть Советов, — не твоя.

К нам сам товарищ Львов сюда приехал!

Товарищи!

                  Какой тебе товарищ!

Слазь с ящика, покуда пузо цело.

Ребята, сорок дён мы работáем

На борова. Не платит ни копейки,

Все обещал к пятнадцатому сразу,

А нынче — вижу — в кассе паутина,

Мавроколиди вещи укладáет,

Коленкою брюхастый чемоданчик

Припер, — не иначе, как с нашей кассой,

А за углом, ребята, ждет линейка,

Извозчичья, не заводская!

                                         Кобель!

Шушукался с английским офицером,

Удрать задумал, — при Советской власти,

Мол, все равно не выжить фабриканту.

Веди его, ребята, к предревкому, —

Товарищ Львов там потолкует с ним.

Я заплачу!

                  Плати.

                              Заплáчу, право!

Откуда взять? На завтра отложите,

На завтра, ровно в десять, а сегодня

Пойду по должникам.

                                Да, как же, знаем!

Назавтра от тебя и след простынет.

Ай-вай, пусти! Не трогать, прочь, бандиты!

Пусть пятеро идут со мной в контору,

Я расплачусь, я расплачусь!

                                           Ну, то-то!

Шумите вы, покуда флаг советский

Болтается над старой комендантской

Да дюжина красноармейцев бродит

По улице, пугая индюков.

А ежели б приспело подкрепленье,

Да красные на годы укрепились,

Отведали б вы райского житья!

Работали б весь день на производстве,

А вечером в комиссиях и клубах,

А в праздники — ногами и руками,

По улицам знамена волоча.

Да брали б с вас на ясли и газеты,

В союзы, мопры, химы, в пользу дурней,

Кто на земле бунтует и бастует, —

По кровному рублишке да полтишке, —

Оставив вам советскую копейку

На сладкое советское житье.

Вóльно, товарищи!

                              Эй, Уздимбей, напрасно

Вы тут собрались. Митинга не будет,

Якши, якши, — где старший?

                                            Что такое?

С чего вы взяли? Сам я, начотряда,

О старшем ничего пока не слышал!

Врешь, Биберт, врешь!

                                  Миронов, каково?

Бараньей шапки, Биберт, ты не носишь,

На летний кош не гонишь баранту.

У очага осиротелой сакли

Давно без мужа спит твоя жена.

Но разве, променяв Бибертиану

На красную звезду большевиков.

Ты стал не наш?

                        Айда, старик, что дальше?

Со старшим мы хотим поговорить.

Чудак, у вас же есть предсельсовета!

Предсельсовета тоже тут — со старшим

Пришел поговорить.

                               О чем, скажи мне!

Все старшему подробно мы расскажем.

Заладил — «старший, старший»! Говорю вам,

Нет никого в порту. Хотите — ждите,

Хотите — нет.

                        А долго будем ждать?

Коль очень надо — ждите!

                                          Чох сагол!

Постой, ты это зря, товарищ Биберт!

Не зря, Миронов! Ваш ли, наш мужик,—

Уж он всегда своей мужицкой хваткой

Ведет дела. Ребята, заниматься!

Итак, товарищи, остановились

Мы прошлый раз на речи Ильича…

Страница семьдесят три!

«Продержавшись

Два месяца и десять дней, Коммуна…»

Стой! Ибрагим Багир, а ну, скажи нам,

Чем мы с тобой, по мненью Ильича,

Отличны от французских коммунаров?

Чэм ми с тобой?

                           Иначе говоря,

Какое преимущество пред ними

Октябрьская имеет революцья?

Советы!

              Встань и объясни Багиру.

Широкий масса не помог Коммуна.

А мы имеем за себя Советы,—

Так говорится у товарищ Ленин.

Ты прав, Арсэн! Создали государство,

Имеют аппарат большевики.

А коммунары в городе держались,

Как в крепости, отдельно от страны.

Какой же, братцы, надо сделать вывод

Из замечанья Ильича?

                                  Тот вывод,

Что, ежели погибнуть не хотим мы, —

Крепи, ребята, шибче с массой смычку

И от врагов Советы береги!

Еще какой кто может сделать вывод?

Я так скажу: к примеру, если овощ

До времени созрел, — наступит холод,

И овощ тот повымерзнет. У нас же

Посеяли большевики под вёдро,

И революция приспела в срок.

Смотри, — ведь слушает баранья шапка.

Коль не было б ему чего понятно,

Коль не было б ему чего приятно, —

Уж так и стал бы слушать он тебя!

Чего ты, гражданка?..