Онлайн чтение книги Кинжал Клеопатры Cleopatra's Dagger
Глава 2

– У вас уже есть колонка, – сказал Карл Шустер. – И посмею добавить, вам повезло получить ее.

Элизабет последовала за своим редактором в захламленный кабинет на втором этаже, закрыв за собой дверь, когда тот тяжело опустился в свое рабочее кресло. Он был крупным, крепко сложенным мужчиной, отчего стул заскрипел под его весом.

– Но я уверена, что видела…

– Мы не можем позволить себе освещать каждую Streit[3]Ссора (нем.). между мужем и женой, – добавил он, перебирая бумаги на своем столе. Он разговаривал на английском почти безупречно и без акцента, но все равно вставлял в свои предложения немецкие слова и фразы.

– Он мог быть грабителем! Какой порядочный муж будет пытаться задушить свою жену? Разве вас не беспокоит судьба бедной молодой девушки?

– Das macht nichts[4]Это не важно (нем.)., – произнес он, потирая лоб. – Наш лучший редактор дома, ухаживает за своей беременной женой, которая должна вот-вот родить, два репортера заболели дизентерией…

– Очевидно, результат поедания нескольких дюжин устриц в сомнительной таверне вчера…

– И я вынужден осветить сегодня колонку местных новостей, пока мистер Этвуд хоронит свою мать.

– И моя история отлично подойдет! – захныкала Элизабет. – Этот случай и есть местные новости…

– Genug![5]Довольно (нем.). Не донимайте меня больше по этому вопросу, – процедил мужчина, со стуком опустив кулак на стол. Его квадратное лицо покраснело. Высокий, широкоплечий и со светлыми волосами, которые всегда были взлохмачены, у Карла Шустера были толстые пальцы и невероятно бледно-голубые глаза. Он больше походил на портового рабочего или фермера, чем на редактора газеты. Мужчина оставил должность главного редактора в «Нью-Йорк штатс-цайтунг» – уважаемой еженедельной газете на немецком языке, чтобы работать в «Геральд». Ходили слухи, что он ушел в отставку из-за разногласий с известным главным редактором газеты – Освальдом Оттендорфером.

Элизабет выпрямилась со всей гордостью, которая у нее была.

– Я так понимаю, мне придется изучать таинственные деяния своих сограждан в свободное от работы время.

Шустер наклонился вперед, положив локти на массивный дубовый стол, который был на удивление в полном беспорядке. Мать Элизабет всегда хвалила немцев за то, что те были чрезвычайно организованными, но Карл Шустер, похоже, взял на себя смелость разрушить эту репутацию. Его кабинет был образцом неряшливости. Старые экземпляры «Геральд» и других нью-йоркских еженедельных газет пыльными стопками лежали по углам. Башни томов шатались в ненадежных кучах. На полу стояло больше книг, чем на книжных полках. Горы бумаг валялись на столе, торчали из ящиков, засунутые в каждую щель и рассыпанные по полу, как опавшие листья. Однако вместо атмосферы хаоса весь этот беспорядок создавал ауру спокойствия. В кабинете довольно уютно, избыток вещей создавал ощущение убаюкивания в теплом коконе.

Карл покачал своей лохматой белокурой головой. Он выглядел немного грустным.

– Мисс ван ден Брук, как бы я ни одобрял вашу целеустремленную решительность, позвольте напомнить вам, что как единственная женщина-репортер в «Геральд»…

– Тем больше причин беспокоиться о притеснении женщин!

Шустер взглянул на свои карманные часы.

– У вас есть ровно два часа, чтобы добраться до особняка Асторов на Пятой авеню.

– Зачем?

– Вы осветите вечеринку в саду миссис Астор. На ней будут присутствовать все из высшего общества. У вас едва ли есть время переодеться, так что, полагаю, вам придется пойти в том виде, в котором вы есть.

– А разве я плохо одета?

– Для отдела новостей – нет. Но для светской вечеринки в саду…

– Я позаимствую что-нибудь у мамы по дороге.

– Как поживает ваша мама?

– Печется о каждом моем решении. Но ей нравится страдать, так как это улучшает цвет ее лица.

– Eine feine Dame. Настоящая леди. Ganz würdig[6]Очень достойная (нем.)..

Элизабет нахмурилась. Немецкое слово «достойный» было схоже с голландским, так что она поняла его значение. Однако не хотелось, чтобы ей напоминали, что она получила работу в «Геральд» отчасти благодаря связям родителей. Ей хотелось верить, что ее академические достижения в Вассаре внесли некоторый вклад, но она подозревала, что тем самым только обманывает себя. Семья ван ден Брук берет свои корни от первых голландских поселенцев города, которые назвали этот район новый Амстердам, прежде чем англичане переименовали его.

И теперь многие люди стекались к берегам Манхэттена, поскольку Великий картофельный голод вынуждал бедные ирландские семьи искать пристанище в быстро растущих городских трущобах. Вскоре за ними последовали, в меньшем количестве, китайцы. Немцы, такие как Карл Шустер, как правило, были более образованными и состоятельными. В 1863 году в городе даже был избран мэром немец.

– Ну? – спросил он. – И чего вы ждете?

– Ладно, – ответила она. – Но вы еще не раз услышите от меня об этом. – Она медленно развернулась, пересекла комнату в три шага и с такой силой распахнула дверь, что чуть не вырвала ее из рамы. Элизабет была высокой, крепкой девушкой, больше похожей на своего отца, чем на более хрупкую и невероятно красивую мать.

Торопливо спускаясь по белой мраморной лестнице со второго этажа редакции, Элизабет кивнула паре коллег-репортеров, поднимающихся наверх. Они приветливо улыбнулись ей, хотя она знала, как они будут вести себя, оставшись наедине. Большинство ее коллег не скрывали своего убеждения, что женщинам и близко не место в редакции, разве что приносить кофе или мыть полы.

На площадке второго этажа она увидела Саймона Снида, поднимающегося к ней по лестнице. Он был мерзким, скользким человеком, который, казалось, оставлял за собой след от слизи, как слизняк. Его недавно повысили с должности редактора до помощника главного редактора, и ходили слухи, что у него были связи с коррумпированными политиками Таммани-холл.

Остановившись перед ней, он улыбнулся, зубочистка свисала с одной стороны его рта.

– Неужто это наша знаменитая мисс ван ден Брук, – проворчал он, оглядывая ее с ног до головы, словно она была лошадью на продажу. Будучи высоким и стройным, он двигался плавно, подобно пантере, и, казалось, всегда был готов нанести удар. С самого первого дня в «Геральд» Элизабет чувствовала на себе взгляд Снида. Дело было не столько в том, что он говорил, сколько в том, что она чувствовала в его присутствии: растерянность, волнение и неуверенность в себе.

– Доброе утро, мистер Снид, – поприветствовала Элизабет, избегая зрительного контакта.

Она двинулась, чтобы пройти мимо него, но он поймал ее за локоть.

– Куда спешите? Направляетесь на пожар?

– Извините, у меня есть поручение…

– Которое может подождать еще несколько минут, – сказал он, сильнее сжимая ее руку. – Не стоит вести себя невежливо по отношению к коллегам, не так ли? Думаю, не нужно отказываться от предложения дружбы.

Его наглый тон раздражал ее.

– У меня достаточно друзей, – процедила она, отстраняясь, чтобы уйти. Но, прежде чем она успела сделать шаг, он схватил ее за запястье и притянул к себе.

– О, не думаю, что у кого-то может быть слишком много друзей, – произнес он, его лицо было так близко к ее, что она чувствовала запах его лаймового лосьона после бритья. – Никогда не знаешь, когда они пригодятся. – Прикрыв глаза, он наклонился ближе, как будто хотел ее поцеловать. В этот момент Элизабет услышала звук приближающихся шагов и голоса, доносившиеся с той же стороны. Кто-то направлялся к ним со стороны вестибюля – судя по всему, двое мужчин. Элизабет воспользовалась моментом, чтобы отстраниться, но Саймон крепко держал ее за запястье, наклонившись вперед, чтобы прошептать ей на ухо:

– Помни, что я сказал – никогда не знаешь, когда тебе понадобится друг. – Отпустив ее, он рассмеялся и быстро поднялся по лестнице, тихо насвистывая.

Чувствуя, как к щекам приливает жар, Элизабет потерла запястье и встряхнулась, прежде чем продолжить свой путь вниз в вестибюль. Двое мужчин, которых она слышала ранее, приподняли шляпы, проходя мимо. Она коротко кивнула в ответ, не в силах выдавить улыбку. Ее лицо горело – не от стыда, а от гнева. Она поклялась не спускать глаз с Саймона Снида, даже когда прокручивала в уме его слова, рассматривая приглашение в рамках скрытой угрозы. Он, конечно, был не из тех, кого хотелось бы иметь в качестве врага, однако она чувствовала, что он мог бы быть полезен как «друг», если бы только она могла играть с ним так, как он пытался играть с ней.

Оказавшись снаружи, Элизабет сделала глубокий выдох. Хоть воздух в августе в Нью-Йорке был далеко не самым чистым, ей было приятней вдыхать его, нежели чем делить воздух с таким человеком, как Саймон Снид. Через дорогу, на западном углу Энн-стрит и Бродвея, люди входили и выходили из часовни Святого Павла, и так было весь день напролет. Она повернулась, чтобы взглянуть на пятиэтажное здание редакции «Геральд» позади нее, с высокой мансардной крышей и белым мраморным фасадом. Построенный во французском стиле времен Второй империи[7]Период бонапартистской диктатуры во Франции с 1852 по 1870 год., он был детищем Джеймса Гордона Беннетта-младшего – сына знаменитого основателя газеты «Геральд». Он купил участок бывшего Американского музея Барнума, чтобы построить элегантное чугунное здание с утонченными мансардными окнами и богато украшенной металлической отделкой.

Обычно Элизабет нравилось любоваться им, однако в данный момент она была в дурном настроении, расстроенная ограничениями, налагаемыми на ее пол. Она прекрасно понимала, что будь она мужчиной, ее не заставили бы освещать вечеринку в саду вместо возможного случая убийства. Быстро шагая на север по Парк-Роу, известном как Издательская улица (или Печатный двор, названный в честь улицы в Лондоне), она миновала небоскреб знаменитого журнала «Таймс», офиса газеты «Трибюн» с часовой башней, маленькое здание «Штатс-цайтунг» и завернула за северный угол здания редакции «Уорлд», круглый купол которого повторял купол городской ратуши через дорогу.

Элизабет подумала было поймать кеб, но решила вернуться на железнодорожную станцию в центре города, надеясь мельком взглянуть в окна квартиры, где она видела, как напали на женщину. Она думала, что сможет рассмотреть то место.