Онлайн чтение книги Княжий суд
Глава 3

Прошел месяц. За это время стараниями каменщиков стены моего дома поднялись на половину этажа. Но уже сейчас было видно великолепное качество кирпича, пиленого камня и самой кладки. Добротно делали кладку – на извести, на века. Интересно, сколько простоит дом, доживет ли он до моего времени или предстоящие катаклизмы в виде войн и революций разрушат здание? Такие стены – в метр толщиной – развалить непросто.

А вскоре нашел меня гонец от Федора Кучецкого с просьбой – явиться в Первопрестольную.

Я выехал немедля в сопровождении ратников.

После приветствия Федор сказал с укоризной:

– Что же ты, князь, носа в Москву не кажешь? Боярина с людишками его в Разбойный приказ сдал и больше не интересуешься следствием? Суд княжеский послезавтра будет. Ты ведь княжеского звания, потому и суд будет из князей. Трое достойных людей будут судить боярина, обидчика твоего. А ты – обвинитель, и ты же – пострадавшая сторона, значит, присутствовать должен.

Я улыбнулся:

– Ну, не больно-то я и пострадал, хотя убыток, конечно, понес. Знаешь, Никифоров для меня – как комар: сильно не навредит, но и спать спокойно не даст.

– Ты бы и без суда иногда ко мне заезжал, все-таки недалеко от Москвы живешь, не в Вологде, чай.

– Прости, Федор, дел много, закрутился совсем.

– О! Еще один твой промах.

– Какой же?

– Ты – князь, ты во главе удела стоять должен, осуществлять планирование, так сказать – общее руководство. А конкретные дела подручные, свита твоя, исполнять должны под твоим неусыпным надзором. Если закрутился, значит, толковых помощников мало или совсем их нет. Твоя недоработка! Исправляй!

– Помилуй бог, Федор! Где же их, надежных, взять-то?

– Приглядываться, присматриваться к людям надо. Они сами по себе не появятся. Ты думаешь, мои помощники сами меня находят? Не тут-то было! Вот вспомни, как мы в Вологде с тобой познакомились?

– Это когда я убийство расследовал?

– Именно. Поглядел я на тебя – проворен, умен, сообразителен. Чем не опора? Помог, конечно, слегка, у государя слово замолвил, среди бояр да князей да высокого служивого люда разговоры о тебе пустил – де, умен и достоин. Думаешь, ты только заслугами своими звание княжеское да земли получил? Нет, конечно, заслуг твоих я никоим образом не умаляю, они есть. Но когда заслуги твои не забыты, в нужном месте и нужным людям упомянуты, то человека и дальше продвинуть можно. И тебе хорошо, и у меня опора есть. Не могу я при своей должности без опоры быть – без тебя, бояр да князей из братчины. И каждый побратим друг другу помогать должен. Вот тогда попробуй-ка нас сверни. Ты думаешь, у меня завистников да врагов нет? Есть, и больше, чем мне хотелось бы. Но свой человек вовремя предупредит, другой подскажет, глядишь, и не получилось злоумышления у твоего недруга. Мотай на ус! То ты в Вологде своей безвылазно сидел, теперь из вотчины не вылезаешь. Ты ведь не тиун княжеский, ты – князь!

– Понимаю, Федор, но земли новые, бедные. Едва холопов приобрел, сразу избы ставить пришлось – осень ведь впереди, жить-то им где-то надо. Я сам не успеваю.

– Неправильно княжить начал потому что. Не с низов, не с холопов начинать освоение дачи надо, а с верных людей – кого можно поставить управляющим, кого – тиуном, кого – десятником. Ты им указания отдавать должен, а уж они – шевелиться в меру своего разумения. Иначе захлебнешься в делах, к вечеру от усталости упадешь, а дело медленно двигаться будет, потому как не в корень зришь. Ладно, хватит о деле. Думаю, ты и сам понял, что дальше должен делать. Ты скажи лучше, скакун арабский, что я тебе подарил, жив еще?

– Жив, что ему сделается. Выезжаю иногда, а больше – сын.

– Жеребца в конюшне постоянно держать нельзя, он в форме должен быть. Я к чему это говорю? По весне из Персии боярин Гутионтов вернулся, по государевым делам ездил, – да не о том речь. Пристрастился он там к скачкам. Слышал о таком?

– Слыхивал.

– Поучаствуй, все на глазах у боярства будешь. К тому же деньги немалые на кону – люди ставки делают. Потому сам на коня не садись – тяжел ты для скачек. Подбери из своих холопов кого полегче. Да что мне тебя учить – сам понимать должен.

– И где скачки проводятся?

– Так на Воронцовом поле. Следующие – через две седмицы.

– Спасибо, что известил.

– Товарища в курсе дел московских держать – труд невеликий. Ты подумай над тем, что я насчет свиты да окружения ближнего сказал.

Мы тепло попрощались.

Суд послезавтра, время еще есть. А вот скачки? На постоялом дворе я подошел к Федьке-занозе, а ныне десятнику, и объяснил ситуацию:

– За скакуном надо кого-то в Вологду отправить, да и наездник нужен, и не абы какой, чтобы и лошадей любил, и сам был веса невеликого.

– Это, князь, вовсе нехитрая задача. На конюшне у тебя паренек есть – конюха твоего, Якуни-хромого, сынишка, пацан совсем. В лошадях понимает, любит их, чаще отца на конюшне бывает, почитай, живет там. Вот его и надо на скачки. И лошадь сдуру не запалит, и сам маленький – ему ведь годков двенадцать будет, не более.

– Не маловат?

– В лошадях разумеет, а для другого чего он тебе и не надобен.

– Уговорил. Посылай кого-либо из своей десятки. Денег вот возьми – на прокорм в дороге. Да накажи ратнику, пусть парня сопровождает в пути, конь дорогой, кабы не случилось чего.

Федор пошел к ратникам.

Я отобедал на постоялом дворе да и улегся на постель – прямо поверх одеяла. Голова кругом идет – скачки, суд, стройка… Воинскую избу в Охлопкове ставить надо, конюшню, церковь! Где набрать столько строителей, материалов и, главное, денег?! Стройка и управление поместьем пока только поглощали деньги, как пылесос. И отодвинуть ничего нельзя.

Взять, например, конюшню. Лошади не объяснишь, что денег не хватает, – ей зимой в теплом стойле стоять надо и овсом хрумкать. И церковь нужна: все холопы и слуги православные, в праздники да по воскресеньям в Никифоровку, к злыдню этому в церковь ходят. Да и в Москве дом какой-никакой – уж не каменные хоромы – приобретать надо. Ведь теперь часто в Москве бываю, и не один – с холопами, на конях. Все время на постоялом дворе останавливаться – никаких денег не хватит, да и неудобно. Приезжаешь, бывало, а свободных комнат и нет. Значит, надо свой угол иметь.

И вот настал день суда. С утра я с Федькой-занозой направился к Разбойному приказу. У коновязи уже было привязано около десятка лошадей.

Стражники на входе почтительно склонились в поклоне.

В здании приказа царила обычная суета. Я осмотрелся и увидел – по лестнице спускается сам дьяк Кирилл Выродов. Это ж сколько времени прошло, как дьяк по предложению Кучецкого просил меня сыскать убийцу князя Голутвина! И вот он спешит навстречу мне – не иначе как Федор загодя известил. Мы тепло поздоровались.

– Как же, как же, слышал о чинимом тебе соседом твоим зловредстве, мои люди разобрались тщательно.

Дьяк с восхищением оглядывал мой княжеский наряд:

– И с возвышением от государя поздравляю. Давно достоин!

Выродов сделал жест рукой и пригласил войти.

В небольшом зале стояли три кресла, сбоку – маленький стол с восседавшим за ним писарем. По бокам вдоль стен были расставлены длинные скамьи.

– Князь Михайлов, – представился я.

– Доброго здравия, князь, – вскочил писарь. – Присаживайся на лавку.

Ждать пришлось недолго. Вошли трое незнакомых мне мужей в красных княжеских плащах. Я встал и склонил голову в приветствии. Князья ответили тем же. Затем не спеша они уселись в кресла.

– Ну что же, сначала послушаем потерпевшую сторону. Князь Михайлов, тебе слово.

Я встал и коротко, четко изложил основные события.

– Можно сесть.

Я уселся.

– Теперь послушаем боярина Никифорова.

Стражники ввели Никифорова.

М-да, темница никого не красит. Опал с лица боярин. Щеки-то не такие уж красные, как раньше, и нет прежней наглости в глазах.

Излагая события на свой лад, боярин увиливал как мог. Говорил, что его холопы попали на мои земли случайно, а факела нужны были, чтобы дорогу освещать.

– И куда же они ночью шли? – невинно осведомился один из князей.

Боярин не смог найти ответа.

Его увели, затем поочередно доставили в зал никифоровских холопов. Были они в изодранных рубахах и со следами побоев.

– Расскажите, как злоумышляли против князя Михайлова? Кто приказал избы жечь да сено и хлеб на полях?

Холопы, уже допрошенные в Разбойном приказе с пристрастием, не запирались и рассказали суду, как было дело.

После того как их увели, князья коротко посовещались. Приказав привести в зал всех участников процесса, судьи объявили свой вердикт:

– Холопов боярина Никифорова повелеваем на рудники в Пермский край сослать, на самого боярина за убитого холопа князя Михайлова наложить виру – пять рублей серебром, столько же – в доход государев. А за избу сожженную – рубль серебром князю Михайлову. А кроме того, за злоумышления, неоднократно чинимые, изъять у боярина Никифорова земли в Подмосковье с селом Никифоровка и деревнями Озерки и Кондаурово в пользу государя, оставив за сим боярином поместье под Суздалем. Князь, все ли понятно?

– Все, сударь.

– Удовлетворен ли ты решением суда?

– Да, благодарю.

Я взглянул на злодея и не увидел в нем прежней заносчивости. Никифоров выслушал приговор княжеского суда с опущенной головой. И то неплохо – значит, суд ему пошел на пользу.

Внизу меня уже поджидал дьяк Выродов. Он довольно кивнул головой:

– Все знаю. В праведном деле мы завсегда поможем справедливость обрести. Если зло еще кто учинит, заходи! – и пожал мне руку на прощание.

Я вышел из Разбойного приказа с легким сердцем. Зло наказано, беспокойный сосед впредь не будет уже тревожить мои земли и занимать мои мысли, напрягая холопов. Интересно, кому государь отпишет земли бывшего теперь владельца – боярина Никифорова? Не дай бог, попадется такой же наглый сосед! Впрочем, снаряд не попадает дважды в одну и ту же воронку.

Ожидавший меня у входа Федька по одному моему виду сразу догадался – дело выиграно!

Я в сопровождении Федьки отправился к Кучецкому. Федор собирался уезжать на службу, возок уже стоял во дворе, и я застал стряпчего в последний момент.

Поздоровались.

– Что, Георгий? Как суд прошел?

– Благоприятно для меня. У боярина Никифорова, что злоумышлял против меня, земли изъяли в государеву казну, виру на него наложили да холопов его сослали в Пермский край.

– Отлично! Не зря, значит, я с князьями, что в суде были, накануне говорил.

– Я почему-то так и подумал, была такая мыслишка.

– А ты сомневался?

– Спасибо, Федор!

– Долг платежом красен. Впрочем, шучу, конечно.

– О том не забуду.

– Не забивай голову пустым, мелочь. – Федор широко улыбался, явно довольный исходом суда.

Стряпчий, как всегда, спешил по своим нескончаемым делам. Я не смел его задерживать. Мы обнялись на прощание.

Заехав с Федором на постоялый двор и забрав ратников, мы выехали из Москвы. Некогда прохлаждаться в столице, дела в имении ждут, и подумать надо, крепко подумать – кого ставить на хозяйство, кого определить тиуном, воеводой своей пока малой дружины.

Вот Федор. Как ратник – хорош, десятник неплохой, может командовать полусотней – вполне потянет, но это его потолок, большего ему не дано: нет кругозора, не видит перспективы. Как исполнитель – цены нет, но воеводой? Да и не может холоп воеводой быть. Ему придется в сечах с другими воеводами общаться, кои все из бояр или боярских детей. Кто из них холопа воспримет всерьез? Сына Василия поставить? Молод, опыта нет, пусть пока десятком покомандует, практику приобретет.

Андрей как управляющий имением хорош, слов нет – разворотлив, сообразителен, хозяйственник, каких поискать. Но он свободный человек, а не простой холоп, приказать ему нельзя. Да еще вот к Вологодчине прикипел, в Подмосковье переезжать не горит желанием.

Теперь о моей свите. Вот и Кучецкой наказал – свитой помощников себя окружить, которые бы сами могли делами заниматься, под моим приглядом. Так для нее бояре потребны или боярские дети. И потом – боярину ведь земля с холопами нужна для прокорма. А у меня в Подмосковье с землицей и так не густо. Можно, конечно, одну деревеньку с людьми боярину отдать, так любая из трех деревень мала, скудное кормление получается. Есть еще вариант – бояр на службу нанять. Существуют служивые бояре, что тянут у князя или государя службу ратную или в приказе каком обретаются, так они ведь и жалованье испросят соответствующее!

И так – по всем направлениям. Денег не хватает, людей, способных к управлению, тоже почти нет. И что мне проку от громкого титула князя? Кругом одни проблемы. И главная – нехватка людей, не холопов-исполнителей, а умных, надежных, способных без подсказки дело делать. Вот вроде как есть у меня такой – Макар, из бояр литовских. Но не проверен пока делом или боем. Хоть и купил я ему оружие, да помнил подспудно, что из врагов он моих бывших и только случай не свел меня с ним в том бою под Опочкой один на один. Нет, спешить нельзя – присмотреться надо, повременить с его повышением.

Через несколько дней в Охлопково прибыл ратник с моим арабским скакуном.

Когда я увидел наездника, разочарованию моему не было предела. Небольшого роста, худенький, рыжий мальчонка в потрепанных обносках. Куда ему до скачек?

Федор, видя мое разочарование, уверенно сказал:

– Мал золотник, да дорог. Не смотри на его малый рост. Парень – прирожденный лошадник.

Ну что же, посмотрим.

Я подозвал маленького наездника к себе:

– Звать-величать тебя как?

– Тит, – с поклоном ответил мальчонка.

– Ты и в самом деле с конем управляться умеешь?

– А ты проверь, князь, – малец гордо вскинул голову, – сам увидишь, какой Набег молодец! – Он с гордостью поглядел на своего любимца.

Я посмотрел на скакуна. И правда, необыкновенно хорош! Блестящая шерсть, тонкая грива, пушистый хвост, копыта, глаза, оскал – все изящно, чувствовалась порода чистой крови.

Тит, увидев, что я тоже любуюсь конем, добавил:

– А еще Набег самый умный! Он все-все понимает, лучше других лошадок.

– Федор, у кого из твоих ратников лошадь резвая?

– У Онуфрия.

– Пусть оружие и доспехи здесь оставит – нечего лишний вес возить. Давайте все на луг, к реке, там и посмотрим!

Предвкушая потеху, ратники сели на лошадей и – на луг, на берег Оки.

– Вы оба – Тит и Онуфрий – проскачите полверсты, развернитесь и будьте готовы: как только Федор шапкой махнет – галопом сюда. Поглядим, кто чего стоит.

Тит и Онуфрий отъехали на край луга. Федор остался на месте – знак подать, а ратники расположились на косогоре – отсюда удобно наблюдать за состязанием, и сразу же принялись обсуждать, кто придет первым. Демьян даже поспорил на полушку, сделав ставку на лошадь Онуфрия.

Я услышал возбужденные голоса за спиной и обернулся. Ба! Да это ж, считай, вся деревня на холм сбежалась поглазеть, что это ратники на конях затевают!

Вот всадники остановились, развернулись и замерли на исходной позиции.

– Федор, давай отмашку!

Федька привстал на стременах, взмахнул шапкой. Лошади рванулись вперед.

Всадники пригнулись к шеям коней. Тит был настолько мал, что из-за головы лошади его и видно не было. Издалека казалось, что лошадь бежит сама по себе.

Ратники закричали, заулюлюкали. Демьян сунул пальцы в рот и свистнул.

«Давай, давай, Онуфрий!», «Не отставай от пацана, не подведи князя!», «Наддай жару!» – поддерживали ратники наездников.

Господи, ратников всего-то десяток, а шуму – как на новгородском вече!

Вот кони все ближе, ближе к нам. Стало заметно, что мой скакун вырвался вперед.

– Эх, плакала моя полушка! – в сердцах бросил Демьян.

Всадники стремительно приближались. Да, теперь уже не было сомнений – мой араб шел впереди на несколько корпусов. Рубашка у мальчонки надулась от ветра пузырем на спине.

Вот всадники пролетели мимо нас. Демьян махнул с досады рукой:

– Онуфрий! Что же ты отстал?!

Ратники спустились с косогора и окружили всадников.

Соревнующиеся подъехали. Глазенки у Тита азартно горели, а Онуфрий опустил голову.

– Ну что, не смог догнать пацана? – беззлобно подначивали ратники товарища.

Онуфрий беспомощно развел руками и повернулся ко мне:

– Дык, княже, скакун у него уж больно резвый.

– Не огорчайся, Онуфрий, зато у тебя конь – боевой, в сечах закаленный! А ты молодец, Тит! Чтобы в настоящих скачках так же скакал! Федор, вот тебе деньги, съезди с Титом завтра в Коломну, одень его поприличнее да сапоги купи, а то ведь как оборвыш выглядит.

– Будет исполнено, князь!

Мальчонка сиял от удовольствия. А как же? Забег выиграл, да еще и справу новую получит!

Следующим днем Федор с мальцом уехали в Коломну, я же уговорил плотников-рязанцев взяться за строительство конюшни. Худо-бедно, но четыре избы уже готовы, даже печи в них сложены. Холопам и ратникам теперь есть где жить, а лошади пока под открытым небом ночуют.

Через пару дней мы выехали в Москву, на скачки: я, Тит в новой одежде верхом на арабском скакуне и Федор с парой ратников – для охраны и солидности. Помня наставления Кучецкого, я прихватил с собой и красный княжеский плащ.

Скачки должны были проходить аккурат на Яблочный Спас, или, по-церковному, на праздник Преображения Господня.

Как уже повелось, мы остановились на постоялом дворе. Тит отказался спать в комнате, снял новые одежды, переоделся в старое платье и, как ни уговаривал его Федор, пошел ночевать в денник – на соломе, рядом со скакуном. Неволить парнишку я не стал, пусть его…

И вот настал день скачек. Народ с утра потянулся к церкви, сходили и мы. А уж затем пошли на Воронцово поле.

Прослышав про скачки, здесь собралась толпа желающих поглазеть на бесплатное развлечение.

Я подошел к группе бояр, стоявших у небольшого шатра.

– Доброго здоровья, бояре.

– И тебе того же.

– Кто Гутионтов будет?

– Я, князь, – ответил с поклоном дородный боярин. – Желаешь в скачках поучаствовать?

– Желаю. Выставляю жеребца с наездником.

– Это хорошо, прибавляется нашего брата. Чисто мужское занятие. Забег – рубль серебром. Ставки делать будешь?

– Буду. Только поперва немного, я тут новичок.

– Новичкам всегда везет. На кого ставишь?

– На своего жеребца.

– И сколько же?

– Двадцать рублей.

Голоса бояр, гомонящих рядом, враз смолкли, все повернулись ко мне. Я увидел на их лицах изумление. Вот черт! Надо было бы через людей узнать сперва – какие ставки здесь делают. Много я поставил или мало?

– Рискуешь, князь. Однако ставку принимаю. Правила знаешь?

– Покамест нет.

– Они простые. Все лошади выводятся за версту. По взмаху флажка начинается гонка. Кто первый придет, того и победа. Только запрещаются шпоры.

– Понял, спасибо.

Я вернулся к своим людям, объяснил правила.

Федор с Титом не спеша поехали к месту старта. Предчувствуя скорое начало, зеваки выстроились вдоль места забега. Всего в забеге участвовало семь лошадей.

Гутионтов сам поднял красный флажок, поглядел на конников – все ли готовы? – и дал резкую отмашку начала забега.

Лошади сорвались с места. Издалека не было видно, кто вырвался вперед. По мере того как всадники приближались к зрителям, рев толпы нарастал: «Давай, давай, вперед, не сдавайся!»

Когда большая часть версты была пройдена, стало видно, что вперед от основной группы вырвались две лошади.

Меня охватил азарт: я стал вглядываться в лидирующих скакунов. Кто впереди?

Летели секунды, нарастало волнение.

На одном из коней я разглядел всадника в синей рубахе. А второго просто не было видно. «Мой!» – екнуло сердце. Понятно, мальчонку не видно из-за головы коня.

Стук копыт нарастал, пыль плотной пеленой скрывала основную группу участников забега, кроме первых двух. Внимание всех было приковано к ним.

За сто шагов до финиша мой скакун вырвался вперед. Тит почти лежал на лошади, его маленькая фигурка была малозаметна на фоне коня. Лишь рубаха вздымалась и опадала под напором ветра.

И вот кони пересекли финишную черту. Мой скакун был на два корпуса впереди. Народ завыл, засвистел, закричал. Шум поднялся просто оглушительный.

– Первым пришел скакун князя Михайлова! – громогласно объявил боярин.

– Поздравляю! Князь, у тебя прекрасный скакун и хороший наездник. Только уж мал больно, – подивился боярин Гутионтов.

– Так пацан еще, вырастет.

– Князь, прошу получить выигрыш!

Боярин отсчитал серебро. Я получил сорок рублей. Если не учитывать свои вложенные двадцать, то чистая прибыль – двадцать рублей. Неплохо! Но я не обольщался. Часто победа на скачках случайна. Сегодня мой жеребец пришел первый, завтра – другого владельца.

Ко мне подъехали сияющие Федор и Тит. Я снял с седла мальчонку – легонький совсем – и подбросил в воздух.

– Молодец, не посрамил боярина! В награду держи рубль.

При виде серебряной монеты глаза парнишки радостно вспыхнули. Рубль – деньги серьезные, корову купить можно. А для парня, что больше медной полушки в руках сроду не держал, – так целое состояние.

На постоялом дворе мы закатили пирушку. Тит, как главный герой дня, сидел за столом рядом со мной – по правую руку.

Пир продолжался до вечера, пока не опустел щедро накрытый стол – с жареным поросенком да рыбными пирогами, да рыбкой копченой, исходящей немыслимым ароматом. И выпили много – за победу арабского скакуна и юного наездника, за удачу, однако Титу ввиду малолетства наливали только квас. Наелись так, что еле встали из-за стола. Тит все оглядывал да оглаживал свою новую одежду, где за кушаком рубашки лежал сверкающий рубль.

– Служи князю верно, и всегда сыт, одет и обут будешь, – пьяно поучал мальчонку Федор. – А постарше станешь – в ратники пойдешь, в боевые походы, за добычей. Хочешь в ратники?

– Не, дяденька Федор, не хочу. Я лошадей люблю.

– Ну, тогда за заслуги твои князь тебя конюхом главным поставит али стремянным. То честь большая, да только заслужить ее надо. Вот видишь, я из простых холопов десятником стал.

Федор икнул и чуть не свалился с лавки.

– Все, хлопцы, все сыты и пьяны, – по комнатам, отдыхать! Завтра возвращаемся в Охлопково.

Когда мы заявились в имение, ратники – из числа оставшихся – сразу же стали спрашивать Федьку: