Онлайн чтение книги Комсомольский патруль
МОКРАЯ НОЧЬ

— Дедушка Игнат — веселый человек, — говорили в свиносовхозе «Красный партизан» о ночном стороже Игнате Филипповиче Сидорове, — его послушать — обхохочешься. Инвалид, а не унывает. Молодец!

На самом деле сторож Сидоров совсем не был веселым человеком. Такая слава пошла о нем из-за одной-единственной прибаутки, которую он повторял всем и каждому.

— Меня фактически уже нет, — говорил он, уморительно подмигивая сперва правым, а потом левым глазом. — От бывшего Игната Филиппова Сидорова осталось лишь одно кровяное давление. Ага, что?

Шутка звучала одновременно и смешно и грустно, поэтому все жалели старика.

— Герой, не сдается! Из нас в его годы песок будет сыпаться.

Сидоров действительно был серьезно болен, но болен в основном из-за собственной глупости и безволия. Лет двадцать назад ему пришлось удалить аппендикс. Операция, как известно, несложная. Но Игнатий Филиппович так кричал и плакал, так жаловался на то, что у него все болит и ему и. уснуть, что ему через каждые несколько часов делали уколы морфия. Морфий для безвольных людей — опасная вещь.

Пролежав в больнице из-за своего нытья недели на две больше, чем положено, Сидоров вышел оттуда почти морфинистом. С тех пор он всякими правдами и неправдами старался раздобыть морфий.

Должность ночного сторожа при племенном свинарнике в совхозе устраивала его по многим статьям. Во-первых, днем масса свободного времени и можно шляться из поликлиники в поликлинику, из аптеки в аптеку, выпрашивая ампулы с наркотиком. Во-вторых, работать он вообще не любил, а у ночного сторожа что за работа — сиди да поглядывай. В-третьих, уколами морфия он наслаждался поздними вечерами, когда обычно все уже ложатся спать. В-четвертых, как ни странно, он сочинял, правда очень безграмотные, стишки и любил природу. Свинарник же находился на окраине совхоза, рядом с лесной дорогой, над которой по ночам было ясно видно созвездие Большой Медведицы.

«Дедушке» Игнату было всего сорок восемь лет, но выглядел он глубоким стариком, так изуродовала его пагубная страсть.

С каждым годом доставать морфий становилось все труднее и труднее. Наркомана Сидорова уже знали во всех больницах, поликлиниках и аптеках, он состоял на учете в психоневрологическом диспансере. Его клятвы, обещания, просьбы и мнимые припадки все реже и реже помогали ему. Люди не хотели его убивать.

Но с некоторого времени Сидоров вдруг переменился. Он стал меньше бегать по больницам и все чаще стал рассказывать о своем кровяном давлении. Если бы окружающие его люди были понаблюдательнее, они заметили бы, что перемена эта наступила как раз тогда, когда к директорской дочке стал захаживать длинный молодой человек в узеньких брючках, желтых заграничных ботинках и с удивительно смешной прической — коком. Дочка директора Люся Чиженюк называла его Валерочкой. Но, к сожалению, люди, работавшие с Сидоровым, мало интересовались личными делами «дедушки» и продолжали держаться общепринятого мнения: «герой», «шутник», «старый дуб все не валится». Эта история «старого дуба» стала известна комсомольскому патрулю при очень неожиданных обстоятельствах.

Темной, мокрой осенней ночью Митя Калмыков и Паша Сергеев возвращались домой. Оба они и работали и жили в нашем районе. Оба они этой ночью по заданию штаба проводили рейд в общежитии молодых строителей, которое находилось за городом, неподалеку от свиносовхоза. Друзья устали, а идти до города оставалось еще километра полтора-два.

На пустынном ночном шоссе, по которому они шли, внезапно остановилась грузовая машина. Присмотревшись, ребята увидели, как из нее выскочили двое людей — один из кабины, другой из кузова — и, перепрыгнув через кювет, побежали к маленькому одноэтажному дому, стоявшему за пустырем, чуть в стороне от рабочего поселка.

— Слышь, Калмыков, — сказал Сергеев, останавливаясь передохнуть. — Давай подойдем попросимся у шофера, может, подвезет?

— Не подвезет, — ответил Калмыков, — нынче шоферы такие пошли деляги. Сразу по пятерке попросит. А у нас денег нет.

Друзья поравнялись с машиной. Увидев ребят еще издалека, шофер открыл капот и стал рыться в моторе.

— Нету места, — буркнул он в ответ на робкую просьбу ребят. — Машина срочным грузом забита.

— А что вы везете так срочно? — поинтересовался Сергеев. — Может, поместимся все же?

— Да катитесь вы отсюда к чертовой матери, — каким-то охрипшим, неестественным голосом закричал шофер, не поднимая головы, — что я, каждому обязан докладывать, что ли? Идите своей дорогой!

— Видишь, — Калмыков дернул за рукав Сергеева, — я же говорил, без денег ничего не получится. Пошли, Пашка!

«А что они все-таки везут?» Быстро обойдя машину, Калмыков из свойственного молодости любопытства приподнял край брезента. В лицо ударил теплый запах крови и мяса.

— Свиньи, — шепотом определил Митя, — только что заколоты. Откуда он их везет, как ты думаешь?

— Пошли! Нечего время терять, — тянул его за рукав Сергеев, — какое тебе дело?

Друзья двинулись дальше.

— Послушай, — вдруг остановил товарища Калмыков, когда они шагов через триста подошли к перекрестку, где шоссе соединялось с проселочной дорогой, — послушай, Сергеев, а откуда он все-таки их везет? Тут рядом и бойни-то нету.

— Откуда, откуда, — передразнил Сергеев, — ясно откуда, из совхоза «Красный партизан». Там свиней выращивают, не знаешь, что ли? Пошли быстрее. Я, знаешь, как с тяжелыми опоками днем намаялся, спать охота.

— Нет, постой! — Калмыков вдруг перешел на шепот. — Чует мое сердце, здесь что-то нечисто. Сейчас такое время, что свиней еще не колют. И потом, почему они не освежеваны? Из кузова даже кровь капала.

Волнение товарища подействовало на Пашу.

— Пошли, — порывисто сказал он, повернув назад, — мы только проверим документы у шофера и номер машины запишем на всякий случай. — Хотя, наверное, ты ошибаешься, — добавил он.

Но проверять документы комсомольцам не понадобилось. Увидев, что ребята спешно возвращаются, шофер, закрыв лицо согнутым локтем, бросился бежать в поле. Сильные, ловкие ребята довольно быстро нагнали его, с ходу повалили на землю. Пряча лицо, он яростно сопротивлялся.

— Еще ругался, — сердито бормотал Митя, — еще ругался, собака! Говори, откуда свиней везешь? — Тяжело дыша, Калмыков нагнулся к шоферу, связывая ему руки ремнем. — Ты?! Вот тебе раз! — воскликнул он, отпрянув. — Да ведь это же Болтов из штаба!

— Ты что? Не может быть! — Сергеев поспешно наклонился. — Болтов? Как ты очутился в машине? Чего ж ты убегал от нас?

— Развяжите, — не отвечая на вопрос, тяжело дыша, потребовал Болтов. Он напряг мускулы, пытаясь разорвать ремень. Затем выругался.

— Да развяжите скорее, вы что, с ума сошли?

Сергеев, начавший уже развязывать ремень, вдруг выпрямился.

— Постой, постой, а почему ты везешь неосвежеванных свиней? Ты же, говорят, теперь на бойне работаешь? Но там как будто так не делают. На месте и свежуют. Верно, Калмыков?

— Я тебе уже говорил, что не делают. Нигде так не делают, вот что странно. Иди-ка сюда.

Еще раз заглянув в кузов и посоветовавшись шепотом, друзья решительно заткнули Болтову рот носовым платком, связали ноги рубашкой Сергеева и положили его под куст прямо на мокрую землю.

— Подождем твоих спутников, — мягко объяснил Калмыков. — Ты, Болтов, не обижайся. Сам бы так же сделал. Из кузова-то кровь капает.. И свиньи плохо забиты, одна даже еще ногой как будто дергает, понимаешь...

...Укрывшись за кузовом машины, друзья стали терпеливо ждать.

— Попадет нам по первое число, — внезапно проговорил Митя Калмыков, — а вдруг он никакой не преступник, просто так побежал? Не узнал нас, думал, к примеру, что ограбить хотим. Вот будет позор! Может, развяжем?

— Брось! — зло ответил Сергеев. — Заварил кашу, а теперь на попятный? Нет уж, давай до конца, вот только без рубашки холодно.

Ответить Калмыков не успел. От домика отделились и направились в сторону машины два человеческих силуэта.

— Дождь еще брызжет, черт, — выругался Сергеев, — ничего не видно.

Люди приближались к машине.

— Что-то шофера нет, — проговорил один из них, — заснул, что ли?

— Заснешь тут, как же, — хрипло ответил другой. — Эй, Болт, — крикнул он вполголоса, — ты где?

Не сговариваясь, ребята вскочили. Но тут произошло неожиданное: один из неизвестных резко выбросил вперед руку, раздался негромкий сухой треск. Сергеев вскрикнул. В тот же момент ранивший его человек повернулся и бросился бежать, чуть прихрамывая. Другой, замешкавшись на секунду, засеменил за ним. Эта секунда решила его судьбу.

Воспользовавшись заминкой, ребята быстро настигли его, ударили по голове, скрутили назад руки.

Человек с пистолетом, высоко вскидывая ноги, бежал по пустырю. Пробежав метров двести, он остановился, еще раз выстрелил и уже медленнее побежал дальше. Пуля просвистела высоко над головами.

— Брось, не догоняй, — хрипло проговорил Сергеев товарищу, — рытвины там, канавы. Да одному и несподручно, а у меня рука ранена.

— Покажи, — нагнулся Калмыков. — Ух ты, кажется, в ладонь навылет. В больницу скорее надо, кровь сильно идет.

— Ничего, я пока платком перетяну. Ну и птиц, кажется, мы поймали, а? Гляди только, чтобы не ушли.

Калмыков угрожающе шагнул к связанным.

— Я им так руки перетянул — не пикнут. Жаль только, штаны теперь у меня сваливаются.

— А ты у Болтова ремень возьми.

— И то правда.

Посоветовавшись, комсомольцы решили, что кому-нибудь одному отправляться за помощью нельзя — опасно. Да и другому здесь оставаться тоже нельзя. Вполне вероятно, что в домике остались сообщники воров. Единственный выход — срочно везти в город тех, кого удалось задержать. Стали заводить машину. Стартер, завывая, гудел, но мотор почему-то не работал. Сергеев зло выругался.

— Что будем делать?

— Нести одного на спине сможешь? — спросил Калмыков. — Болтова, он, кажется, полегче.

— Смогу, — подумав, ответил Паша, — а машина? Этих унесем — машину угонят? Пойди потом доказывай, что в ней было.

А мы сейчас. — Калмыков полез в кабину, достал инструменты. Выпустив из баллонов воздух, он закинул ключи, домкрат и насос в канаву.

— Теперь не уведут, — удовлетворенно кивнул он головой. — Паша, давай нагибайся, я помогу взвалить твоего на спину.

Через минуту друзья, пошатываясь под тяжестью живого груза, двинулись к городу.

— Не брыкайся, — кряхтя, посоветовал Калмыков своему «ездоку», — а то опущу на землю да морду набью, слышишь? Чего молчишь?

— Он не ответит, — проворчал через несколько минут Сергеев, — я ему рот рукавицей шоферской заткнул.

Паша поморщился от боли. Висящая плетью рука начала сильно ныть. Болтов оказался очень тяжелым и все время сползал со спины.

«Перекресток близко, — подумал Сергеев, — там передохну у кустиков». Он с надеждой всматривался в. темноту. Наверно, именно потому, что Паша так жаждал поскорее добраться до этих кустов, он и заметил, что за одним из них кто-то шевелится.

— Митя, гляди, — повернулся он всем туловищем к товарищу, — там...

Договорить он не успел. Из кустов раздался выстрел. Болтов на его спине сильно дернулся. Сергеев упал на мокрый асфальт. Рядом с ним, сразу оценив обстановку, упал Калмыков и загородил себя связанным бандитом.

Несколько минут прошло в напряженном ожидании. Но больше ничего не было слышно, лишь монотонно шуршал дождь да в груди у обмякшего Болтова что-то клокотало и булькало.

— Это он в меня метил, а я как раз к тебе повернулся, он в своего и угодил, — вдруг тихо сказал Сергеев и скрипнул зубами. — Ух, не могу, прямо на руку свалился. Больно. И оружия нету.

— Встать сможешь? — так же тихо спросил Митя.

— Придется.

— Ну, тогда вставай и Болтовым прикрывайся, я тебе его на плечи подам. Если хотят, пусть в своих бьют.

Как бы в ответ на эти слова Болтов перестал хрипеть, еще раз дернулся и затих.

— Понесли, — решительно скомандовал Калмыков, — помрет еще у нас на руках.

Выстрелов больше не было.

Минут через десять комсомольцы встретили на шоссе двух рабочих. Те сбегали за милиционером.

— Мокрая ночь сегодня, — сказал через полчаса сотрудник уголовного розыска, смотря на руку Сергеева, — крови сколько! В машине-то полкузова натекло от свиней. А этот ваш Болтов мертв, зря тащили.

...Под утро директор свиносовхоза «Красный партизан» Прокопий Иванович Чиженюк зажег в комнате свет и разбудил дочку.

— Люся, — растерянно сказал он, держась за сердце и с усилием глотая воздух, — проснись! Какие-то люди племенных свиней порезали, которых мы на выставку готовили... В Москву... Годы труда... и сторожа вот... зачем же они?..

Внезапно побагровев, Прокопий Иванович рухнул на пол. Потрогав зачем-то дрожащими пальцами губы, Люся закричала и в одной рубашке выбежала на крыльцо.

— Сторож умер от отравления опиумом, — дал через день заключение судебный врач, анатомировавший Сидорова. — Курил папиросы с опиумом, — пояснил он, — так называемый «план». Страшно вредная штука. На посту курил — двадцать один окурок нашли. Двадцать один удар по организму. Сердце не выдержало. Интересно, где он их достал?