Онлайн чтение книги Конечная — Бельц Terminus Belz
Марк

Карина едва успела поставить винный бокал, как он треснул у нее в руках, потом она чуть не выронила второй, опуская его в мойку: девушка не могла отвести взгляда от дальнего столика в глубине зала – за ним сидел парень и пил свой кофе. Это напомнило ей сцену из фильма, который она видела по телевизору. Там дело происходило в баре у дороги возле пустыни. На улице стояла невыносимая жара. Официантка изнывала от скуки за стойкой. Какой-то подозрительный тип долго сидел за столиком, скрывшись в полутени, и попивал пиво. Из глубины зала доносились звуки бейсбольного матча, под потолком урчал кондиционер. Подозрительный тип поднял палец, подзывая официантку. Та лениво выползла из-за стойки и остановилась перед ним. Он сунул руку во внутренний карман куртки, достал револьвер, сказал какую-то глупость вроде: «Конечная, все на выход», – и просто так, без видимой причины, ее пристрелил. Пиф-паф. Кровь во весь экран. Фильм напугал Карину до полусмерти, и потом еще целых две недели она по вечерам со всех ног бежала через паркинг к своему «Пежо-106». Ее дружок Франк называл это паранойей. Мужикам этого не понять. Как бы там ни было, но в этот раз парень в глубине зала вновь вызвал у нее приступ паранойи. Лет тридцати, в потертой коричневой толстовке, с взъерошенными волосами, давно не бритый. Он сидел в обнимку с синей спортивной сумкой.

Еще не рассвело. На стенных электронных часах светились красные цифры – 6:57. Напротив кафетерия работник сетевого кафе «Реле Аш» Абдель сражался с металлическими жалюзи. На вокзале не было ни души. В привычном ритме прибытий и отправлений кафешка стремительно, словно раковина водой, заполнялась людьми, заходившими выпить чашечку кофе, и так же быстро пустела – до следующего поезда. Наплывы посетителей сменялись полным затишьем.

К 7:19, когда прибывал кемперский поезд, Карина успела пройтись влажной тряпкой по всем столикам и включила телевизор – утреннюю передачу, в которой идеальный зять и его образцовая половина обсуждали детские соски из силикона, косметические маски и премудрости садоводства.

В 7:55 странный тип в коричневой толстовке все еще сидел над той же самой чашкой кофе. Франк велел бы ей думать о чем-нибудь другом. Это, наверное, какой-то бедолага, и ему некуда податься. Если только у таких людей нет своих привычек. Этого парня Карина никогда не видела. В восемь часов он встал из-за стола, взял сумку и подошел к стойке:

– Мне нужно позвонить.

У него был сильный польский акцент. Прошлым летом она видела поляков в кемпинге, в Ла-Котиньере. Он точно поляк. Она показала ему телефонную кабину на площади. Мужчина вышел, и она проводила его взглядом. Он сделал короткий звонок: ничего не говорил и быстро повесил трубку. Потом снова набрал номер, затем еще раз – все в том же темпе. И вернулся в кафетерий, сел на то же место и попросил второй кофе. Когда она подошла к его столику, то увидела, что незнакомец сунул руку в свою спортивную сумку. Она подумала о Франке, о фильме по телевизору, потом снова о Франке. Парень достал свернутый в трубку номер «Телеграмм де Брест» и выложил газету на стол. Аккуратно расправил ее и поднял глаза на девушку, которая поставила перед ним чашку.

– Я ищу работу. Здесь есть шанс ее найти?

– Только не здесь… Работа сама за людьми не бегает.

– Не хотите взглянуть?

Он ткнул пальцем в несколько объявлений, помеченных крестиком. Она пожала плечами.

«Маляр на стройке. Морле. Умение выравнивать и грунтовать стены под покраску, наносить различные виды покрытий, клеить обои, выполнять другие отделочные работы».

«Оператор по обработке данных. Ренн. Обучение, затем работа в сплоченной команде (2–3 человека). Вы будете вносить в компьютер заказы наших клиентов, сделанные по каталогу (замороженные продукты и бакалея)».

«Разъездная торговля. Ведущая компания на рынке продажи одежды прет-а-порте частным лицам; ищем разъездных продавцов (м/ж), бессрочный трудовой договор, работа рядом с домом».

Карина с сомнением покачала головой, особенно глядя на последнее объявление.

– Так что, вы им звонили?

– Да. Там не отвечают.

– Сейчас только восемь. Еще очень рано. Попробуйте позвонить попозже.

Парень кивнул.

– Дайте-ка мне вашу газету.

Он протянул ей исчерканную страницу. Она пробежала ее по диагонали и остановилась на абзаце в самом низу.

– Посмотрите. Вы это не отметили. Совсем близко отсюда.

«Хозяин судна ищет матроса. Прибрежный лов. Жилье, зарплата плюс процент от улова. Бельц».

– Правда, нужно быть моряком, так что это не самая удачная идея… – вновь заговорила она.

Но парень забрал у нее газету и несколько раз перечитал объявление.

– Видно, я его пропустил. Бельц, говорите?

– Это остров. До него час на пароме.

– Остров?

– Но для этого нужно быть моряком. А вы кто?

– Я все умею делать, – ответил парень. – Могу и матросом. – У него заблестели глаза. – Пойду-ка позвоню.

– Не радуйтесь раньше времени. С работой здесь тяжело, – попыталась она сдержать накатившую на него волну надежды, чтобы потом он не разочаровался.

Но парень не дал ей договорить. Он выскочил за дверь и помчался к телефонной кабинке.

* * *

Они ехали уже десять часов под оглушительный монотонный гул мотора да ритмичное постукивание деревянных ящиков и картонных коробок, громоздившихся до самого верха фуры. В глубине, за грузом, задремав от усталости, сидели, тесно прижавшись друг к другу, Анатолий, Василий, Марк и Ирина. Для того чтобы выйти наружу, нужно было передвинуть с десяток ящиков, перелезть через два грузовых поддона и протиснуться дальше вдоль металлической перегородки. Анатолия здорово мутило от запаха бензина и тряски. Марк сидел спокойно, Ирина спала в объятиях Василия: Руслан, ее отец, поручил тому позаботиться о девушке во время поездки.

Руслан Беланов работал на металлургическом заводе в Донецке, промышленном и шахтерском городе на юго-востоке Украины, а жил в одном из самых запущенных районов городка с названием Октябрь, в тесном низеньком домишке, в окружении угольных терриконов и громадных доменных печей. Он остался вдвоем с дочерью после смерти жены. Наталья умерла от рака легких: так в Донбассе умирали многие. Руслан так и не смирился с тем, что она отправилась на тот свет раньше его. В Енакиеве он провел тридцать пять лет своей жизни: пять лет кидал уголь на коксохимическом заводе, тридцать – обливался потом в асбестовом комбинезоне у доменной печи. Он должен был умереть первым, надышавшись за столько лет угольной пылью и кислотными парами. Так он загадал. Но всегда помнил: что бы ты ни загадал, все пойдет не так.

До самого конца восьмидесятых годов Руслан, как и большинство рабочих в Донецке, был членом коммунистической партии. Он никогда не был ни общественником, ни активистом. В те времена вступление в партию было лучшим способом не выделяться из общей массы. Потом, когда империя рухнула, он, как и все, сдал свой партбилет. Конец коммунистической эпохи жители Донбасса восприняли с настороженностью, потому что за годы советской власти у них выработалось стойкое недоверие ко всему, что приходит с Запада. Семьдесят лет Донбасс оставался одним из крупнейших индустриальных регионов Советского Союза, а значит, его жителей, которые говорили на русском, а не на украинском языке, считали чуть ли не героями. Социалистический строй ничем не осчастливил Донбасс: он плакал от счастья, когда пала Берлинская стена, и радовался тому факту, что Украина обрела независимость. Великая «ночь незалежности» вселила в него надежду, которая, правда, вскоре растаяла. После оранжевой революции на смену политбюро пришли олигархи. Для большинства же населения, в том числе енакиевских металлургов, мало что изменилось. Если раньше прилавки магазинов практически пустовали, то теперь они ломились от изобилия, – только купить все это было не на что.

Руслан иногда спрашивал себя, что лучше – прежняя жизнь или нынешняя. Честно говоря, он и сам не знал. Что при коммунистах, что без них – сколько себя помнил, он всегда испытывал лишения. Ничего не смысля в экономике и немногим больше – в политике, он сделал собственный выбор. Решил, что будет думать о себе и о дочери. Он выращивал кое-что из овощей на клочке земли за домом и каждый месяц откладывал про запас немного денег. Потом бросил курить. Единственным его развлечением было вместе с друзьями смотреть в закусочной футбольные матчи с участием донецкого «Шахтера». В остальном мир и на этот раз оказался для него чужим.

Пережить отъезд пятнадцатилетней дочери Руслану было непросто. Он решился на это только после нескольких месяцев мучительных колебаний. Ему никогда не забыть то раннее утро, когда она вошла в кухню в шерстяном пальто и шапочке с цветочками, которую он подарил ей на день рождения. Весь в слезах, он обнял ее так крепко, что у нее хрустнули кости. Руслан понимал, что риск больше никогда ее не увидеть вполне реален, и потому внутренне противился расставанию с дочерью. Переправку людей в Европу контролировали треклятые мафиози – люди, с которыми если уж сталкиваться, то как можно реже. Руслана одолевали сомнения. Но оставить дочь в Донецке значило лишить ее будущего. Украина уже отстала на тридцать лет в своем развитии, Ирине нельзя терять столько времени. Она умная, любознательная, жизнерадостная. К тому же не боялась работы, и ее отец был уверен, что в любой другой стране она сможет претендовать на лучшую жизнь, чем у себя на родине.

Он разузнал, каким способом можно эмигрировать. Консульства визы выдавали редко и крайне неохотно. Дочь могла записаться в лист ожидания и до конца жизни ждать вызова или же попытаться решить проблему своими силами. К счастью, такие каналы существовали – нелегальные, стоившие безумных денег, но надежные. К их помощи прибег его товарищ, Алексей Демьяненко, когда переправлял в Европу своих детей – Олега и Нину. Они благополучно добрались до Гамбурга. Нашли в Германии работу, жилье. Летом ездили купаться на остров Зильт. Не рай, конечно, но несравнимо лучше, чем здесь. Каждый месяц родители получали от них письма. Руслан заметил, как в глубине глаз дочери загорался огонек, когда они с ней заговаривали об Англии или Франции, каково это – иметь там работу, дом, даже, быть может, машину… Он долго колебался и в итоге решился. Рискнуть. Ради нее. И стал искать обходные пути. Через Алексея и других знакомых. Вскоре до него дошел слух, что Василий Буряк, сын его знакомого из Енакиева, собирался отправиться в Европу. Юноша вырос у Руслана на глазах, ему можно было доверять. Так Руслан попросил Василия присмотреть за дочерью во время поездки. Двадцать четвертого января Ирина покинула Донецк.

Мотор резко сбросил обороты, и их швырнуло влево – фура свернула с автострады. Василий посмотрел на светящиеся цифры часов: 22:56. Они выехали из Киева днем, в половине первого. Если не считать получасовую остановку на заправке в 20:04, они были в дороге почти десять часов. Судя по всему, они находились где-то поблизости от словацкой границы. Но пересекли они ее или еще нет? Это был самый важный сейчас вопрос. Василий прикинул в уме: чтобы добраться до границы с Западной Европой, в среднем уходит восемь часов, так что теоретически они могли пересечь ее два часа назад. Но транспортный поток был местами очень плотный, они несколько раз застревали в пробке на автостраде и могли просто не заметить остановки на таможенном посту. Неизвестность заставляла их держаться настороже. Василий прижал к себе Ирину.

– Почему стоим? – спросил Анатолий. – Ведь машину заправляли всего два часа назад.

– Не знаю. Может, они устали. Может, хотят поспать.

– Их же двое, могут меняться, – возразил Анатолий.

– Если только это не таможня, – предположил Марк.

– Непонятно…

– Они там быстро договорятся.

– Не забыли, о чем нас предупреждали? Если откроют двери, не шевелиться и не дышать, – напомнил Василий.

Грузовик тронулся, повернул направо и снова встал. Хлопнули дверцы. Через металлический кузов нелегальные пассажиры расслышали незнакомые голоса. Они затихли, ловя каждый звук, доносившийся снаружи. Ни сирен, ни свистков, ни дорожного шума. Если это таможенник, то он один. Раздался скрежет: кто-то отдернул раздвижную металлическую перегородку фуры. Струя свежего воздуха, желтый луч карманного фонарика, круг света на полу. Кто-то забрался в кузов. Совершенно бесшумно. Пробирается вглубь прицепа, отодвигая ящики, перелезая через поддоны.

– Кому по нужде, выходим по одному. Ты! Следуй за мной!

Это был их водитель – румын, здоровенный, как метатель ядра. Он указал на Марка, и тот, прежде чем пойти за ним, переглянулся с Анатолием и Василием.

Они стояли на обочине шоссе, абсолютно пустого, на свежем воздухе – как приятно все-таки немного подышать и размять ноги! Марк облегчился под деревом и снова забрался в фуру. Водитель стоял позади, прислонившись в кузову.

– Скажи долговязому белобрысому, что теперь его очередь. Пусть выходит один, и чтоб без фокусов, понятно?

Марк кивнул, и через несколько секунд из машины вылез Анатолий, потом вышла Ирина в сопровождении Василия. Водитель курил у задней стенки фуры.

– Я же сказал: по одному.

– Я пойду с ней.

– По од-но-му!

– Во время поездки она под моей защитой! Такая была договоренность.

– По одному – или вообще не выйдет.

Ирина умоляюще посмотрела на Василия.

– Ты уверена?

Она кивнула, и Василий неохотно выпустил ее из фуры. Он задержался было у выхода, но водитель сделал ему знак отступить вглубь.

– Иди внутрь.

– Нет. Я должен присматривать за девочкой. Я останусь тут, а вы не закрывайте дверцу.

Лицо румына не выражало никаких эмоций. Он только ткнул Василия дулом револьвера.

– Назад. Да поживей.

Василий повиновался – пятясь, отступил назад, и водитель захлопнул широкую дверь фуры. Василий возмущенно забарабанил в железную створку, Анатолий и Марк подскочили к нему.

– Не надо мне было ее отпускать.

– Не волнуйся. Она ведь не ребенок.

Едва успев произнести эти слова, Анатолий сам ужаснулся тому, что сейчас сказал. Мужчины в бессилии переглянулись. Да, именно так. Ирина совсем еще ребенок. Ребенок, который почти всю дорогу просидел, прижавшись к груди Василия, пока внезапно все не пошло по другому сценарию. Эти люди свернули на боковую дорогу, остановили машину на обочине, открыли дверь и заперли, когда Василий отпустил от себя Ирину… Он понял, что они совершили непоправимую ошибку, и бушевал от ярости, бился о железную стенку фуры и кричал «Ирина!» и «Что там у вас происходит?».

– Василь…

Марк прикрыл глаза и, чтобы лучше слышать, прижался ухом к перегородке. Василий с Анатолием метнулись к нему и, стараясь не дышать, тоже приникли к металлу. На их бледных лицах читался ужас. Из водительской кабины доносились крики – прерывистые, пронзительные, – перемежаемые рыданиями, ритмичным скрипом, а временами – хриплой бранью.

Василий изо всех сил колотил в перегородку, истошно вопя:

– Мразь поганая! Я тебя убью!

После этих слов он бросился рыться в грузовике, раздирая подряд все тюки, до которых только мог добраться.

– Толя, помоги! Давай поищем что-нибудь! Все равно что. Нужно отсюда выйти.

Они стали потрошить картонные коробки, но оттуда сыпались только брюки, рубашки и белье.

Наконец в узком просвете Анатолий разглядел алюминиевую крышку люка, под которой обнаружил лом, домкрат, кувалду и ящик с надписью желтыми буквами: Safety kit [1]Ремонтный комплект ( англ .) – Здесь и далее – прим. пер.  – там оказались инструменты. Он вытащил лом и протянул его Василию.

– Марк, пойдем, поможешь нам, – сказал он, и они скользнули к двери, просунули лом в щель между створками и втроем налегли на рычаг. С пятой попытки им удалось согнуть металл настолько, чтобы можно было просунуть руку и отпереть заднюю дверцу, которая со скрежетом открылась.

Трое мужчин выпрыгнули из фуры. Василий крепко держал в руке лом, Анатолий – кувалду, а Марк – рукоятку домкрата. В темной тихой ночи, которую прорезали только мимолетные проблески фар и рокот проезжающих машин, они бесшумно крались вдоль фуры: Василий и Анатолий – со стороны пассажирского сиденья, Марк – со стороны водителя. Грузовик стоял с потушенными фарами, освещенной была только кабина. Теперь плач Ирины слышался вполне отчетливо. Василий оцепенел: ублюдки, выродки. Они заплатят. Дорого за это заплатят. Но нужно сохранять спокойствие, господи, очень нужно… Иначе лежать им в канаве с простреленной башкой. Выбора у них не осталось, как и пути назад. Раз уж начали, придется идти до конца, чего бы это ни стоило. Кабина на рессорах сотрясалась, и Василию с товарищем теперь был виден затылок водителя, со всей беспощадностью истязавшего свою жертву.

Железный лом выскользнул из потных рук Василия, и по мере приближения к кабине решимости у него поубавилась. Буквально только что он не помня себя неистово ломился в металлическую дверь, а тут вдруг ноги стали подкашиваться и сердце чуть не выскакивало из груди. Эти негодяи уж точно не новички, а значит, думать о победе в этом бою преждевременно. Наверняка прольется кровь. Вот черт! Все должно было пойти совсем не так. Это же не кино, и он простой кладовщик. Всех умений-то – лишь расставлять ящики по полкам. Такая у него работа. Совершенно безобидная. Как и он сам, который всегда ненавидел насилие. Сражения, революция – не для него. И не готов он ни во что такое ввязываться. Впрочем, если он здесь, то не потому ли, что как раз и решил от всего этого удрать? Уехать, перебраться в другую страну, начать с нуля. Пересечь границу, скрыться – вот его цель… А не бить морду бандитам. Нет! Черт, черт, черт… Надо остановится. Пока есть время. Нужно вернуться домой. Провались пропадом эта Европа. И потраченные шесть тысяч евро тоже. Сдалось ему участвовать во всем этом безумии? С какой стати он торчит тут как дурак?

– Василь… – раздался у него за спиной шепот Анатолия, но – Василий словно онемел и утратил способность слышать. Не получив ответа, Анатолий решил взять инициативу в свои руки. Он обошел товарища и протянул руку к двери, хотя никакого плана у них не было. По его прикидкам, Марк уже должен был приблизиться к кабине с другой стороны… А ему-то что делать? Который из водителей выстрелит первым? От этой мысли у Анатолия пересохло в горле и защипало глаза. На раздумья не оставалось времени, нужно было действовать – быстро и решительно. Он прищурился и сделал глубокий вдох. Может, поднять шум, чтобы предупредить Марка? Да, верно. Распахнуть дверь и закричать. Тех, что в кабине, это застанет врасплох, а Марк поймет, что Анатолий уже на подходе.

Он крепче зажал кувалду в правой руке и, ухватившись за ручку двери, в последний раз оглянулся на Василия: тот замер на месте, словно каменный барельеф храма Святой Софии. Еще раз глубоко вдохнув, Анатолий резко дернул ручку.

В тот же миг перед его глазами, словно выхваченная фотовспышкой, возникла сцена – размытая, как на неудачном снимке поляроида: Ирина, в разодранной одежде, распласталась на пассажирском сиденье; водитель, на коленях и в спущенных штанах, одной рукой сжимает руль, другой – светловолосую голову девочки; его сообщник, удерживающий Ирину за бедра, с перекошенным от испуга лицом уставился на непрошеного гостя.

С губ Анатолия готов был сорваться крик, но – сдавивший грудную клетку и раздиравший все его нутро до боли в костях – этот беззвучный крик так и не вырвался из его горла; предупредить Марка так и не удалось. Тусклый желтый свет, исходивший от лампочки, выхватил из темноты картину надругательства над Ириной. Она закричала, едва член насильника освободил ей рот. Анатолий выронил кувалду и набросился на водителя, повиснув у него на плечах. От возгласа Ирины очнулся оцепеневший было Василий и кинулся товарищу на подмогу; они вдвоем принялись оттаскивать потерявшего равновесие противника. Второй бандит неистово молотил руками в воздухе и отчаянно ругался по-румынски. Ирину, сжавшуюся в комок, сотрясали рыдания, а Анатолий с Василием, опрокинувшись на спину, вывалились из грузовика, увлекая за собой водителя. Его напарник потянулся к бардачку и попытался открыть его дрожащими руками. И тут появился Марк; он замахнулся рукояткой домкрата, но та выскользнула из его рук, и тогда он навалился на бандита, пытаясь обхватить его обеими руками со спины, но тот извернулся и впился зубами в его щеку. Марк взревел от боли, а его соперник тем временем высвободил одну за другой руки. Огромная лапища метнулась вверх, вдоль спины Марка, подбираясь к его шее. Марк почувствовал, как она сдавила ему горло; он начал задыхаться, понимая, что ему никак не вывернуться из цепких объятий бандита. Нужно закричать… Сейчас же… Скорее… Противник давил ему на кадык, все сильнее и сильнее, медленно поднимаясь над ним. Раздался глухой хруст, и противников обдало струей крови.

Ирина, замерев на пассажирском сиденье, так и держала в вытянутой руке кусок металлической арматуры, который подобрала с пола и изо всех сил обрушила на темя насильника, пробив ему череп. Тот истошно завопил, из головы у него хлынула кровь, и он потерял сознание. Марк протянул руку девушке, но та инстинктивно отшатнулась; она задыхалась от душивших ее рыданий.

В это время снаружи Анатолий с товарищем скрутили второго бандита, прижали его к покрытому выбоинами асфальту и крепко удерживали за руки и за ноги. Мгновенье спустя рядом показался силуэт мужчины, они не сразу узнали, кто это. Когда он приблизился, они увидели, что его лицо, руки и куртка забрызганы кровью, а левой рукой он сжимает револьвер.

– Отойдите. А ты вставай.

Марк направил оружие на бандита, тот поднял руки.

– Снимай шмотье.

Василий побежал к Ирине, а водитель, не спуская глаз с Марка, начал стягивать с себя брюки.

– Пошевеливайся. До утра, что ли, тебя ждать.

Мужчина послушно разделся догола.

– Толя, забери его вещи и положи в машину. А ты – пошел вперед.

Марк взял бандита на мушку, и тот побрел вдоль машины, прикрывая обеими ладонями свое причинное место. Обогнув фуру, они подошли к лежавшему на земле трупу второго бандита.

– Ложись на него. – Марк ткнул револьвером в висок переминающегося с ноги на ногу мужчину, и тот, скривив физиономию, подчинился.

В кабине Василий, обхватив за плечи, успокаивал плачущую Ирину.

– И что теперь? – спросил Анатолий.

– Смываемся, – отрезал Марк. – Умеешь водить такие машины?

– Нет.

– Я, наверное, смогу, – вмешался Василий. – Закройте двери фуры. Надо помочь Ире переодеться, и поедем все вчетвером в кабине.

– А с ними как?

– Оставим их здесь, – сказал Марк и сунул в руку водителю окровавленную рукоять домкрата.

Четверо беглецов устроились в кабине грузовика. Марк по-прежнему держал водителя на мушке.

– Вот черт! Смотрите-ка! – воскликнул Анатолий, вытаскивая из бардачка завернутую в крафт-бумагу пачку денег.

– Это же наши бабки! Те, которые мы заплатили на переправку. Двадцать пять тысяч евро… Все тут.

Анатолий положил сверток на место. Василий завел машину, включил первую передачу, и фура потихоньку тронулась с места. Пока они медленно отъезжали, Марк, высунувшись в окно, держал на прицеле водителя, лежавшего поверх трупа, пока обе эти фигуры не превратились в маленькое белое пятно на фоне ночи.

* * *

– Алло!

– Я звоню по объявлению.

– …

– Вы меня слышите?

– Да, – гнусаво, словно еще не проснувшись, ответил мужчина.

– Это вы ищете матроса?

– Да, я. Вы ходили на судах?

– Ходил. В Пиргосе, в Греции.

– Вы грек?

– Грек.

– Вы ходили на рыбацком судне?

– На траулере.

– Вы один?

– Да.

– Жена, дети есть?

– Нет.

– Мне нужен человек как минимум на три месяца. А там поглядим… Объявление вы видели. Доля от улова плюс пятьсот евро в месяц. Еда и жилье.

– Я согласен.

– Вы сейчас где?

– На вокзале в Лорьяне.

– Когда сможете приехать?

– Хоть сегодня.

– Хорошо… Паром отходит в два часа. Успеете?

– Успею.

– Значит, встретимся в порту. Спросите Карадека.

Мужчина машинально нажал отбой. Даже опомниться не успел – так быстро обо всем договорился! Его практически ни о чем не расспросили, хотя он уже готовился произнести длинную речь о том, как рыбачил на траулере в Средиземном море, в Греции. Еще неизвестно, конечно, как все повернется… Он покинул кабинку и, съежившись под струями долбившего по асфальту проливного дождя, вбежал в кафе.

Поезд, отправлявшийся в 8:22, вот-вот собирался отойти от четвертой платформы, и несколько пассажиров, залпом опустошив свои стаканчики, выскочили из кафе, глотая и дожевывая на бегу. Карина принесла незнакомцу еще чашечку кофе.

– Ну что?

– Все в порядке.

– Правда, что ли? Получилось?

– Да. Мне нужно попасть на двухчасовой паром.

– Вау! Похоже, вы и впрямь подходите для этой работы. Ведь обычно по одному телефонному звонку найти место практически невозможно. Считайте, вам повезло.

Подхожу? Ну да, так и есть. Выходит, я – какой-то недостающий фрагмент головоломки этого Карадека, который собрал весь пазл, но ему не хватало только одного кусочка. Конечно, он что есть сил искал его, день за днем, и только благодаря судьбоносному телефонному звонку наконец-то нашел… Парень хмыкнул. Наверняка у этого типа дела хуже некуда, раз он первого попавшегося готов взять себе в помощники. Даже такого, кто провел на судне без году неделю. «Значит, он не особо расстроится, когда увидит меня в деле», – подумал он.

– Вас берут на постоянку? – спросила официантка, которая все никак не могла отойти от удивления.

– На что?

– На постоянку. Ну, нормальное рабочее место.

Парень пожал плечами.

– Вас на какое время наняли-то?

– На три месяца.

– Нет, это не постоянка. Вот ваш кофе.

Карина по-прежнему стояла рядом с его столиком, о чем-то задумавшись.

– Понимаете, Бельц… Место там такое… необычное.

– В каком смысле?

– Мне не то чтобы хотелось вас расстраивать, но…

– Но что?

– Понимаете, там иногда происходят странные вещи… По крайней мере, так говорят.

Незнакомец помешивал ложечкой кофе.

– Какие еще вещи?

– Вещи, которые трудно объяснить… А того, кто пытается, принимают за сумасшедшего. Понимаете?

Официантка чуть заметно понизила голос:

– Однажды там посреди поля нашли парня, раздавленного скалой, хотя никакой скалы в том поле никогда в помине не было. Вот в чем загвоздка… Никто так и не нашел этому случаю мало-мальски сносного объяснения. А позже, три года назад, у безлюдного берега сел на мель огромный траулер. Об этом тогда кучу статей написали в «Уэст-Франс». На борту вроде бы находились двадцать моряков. Так вот: ни одного живого так и не нашли. И ни одного тела. Корабль застрял в маленькой бухте. Трупы должно было выбросить на берег. Ни одного, вот жесть! Исчезли вместе со своими гальюнами и всем остальным. Никого и ничего. Корабль-призрак.

Мужчина поднял глаза и недоверчиво посмотрел на официантку.

– Такой уж этот Бельц. Гиблое место. Его называют по-бретонски Enez Ar Droc'h . Что значит «остров безумцев». Но ничего, вы ведь не здешний. Вы ко всему этого отношения не имеете.

Он одним глотком осушил чашку. Бедная девушка совсем свихнулась на сказках. Конечно, если целый день торчать, как она, в этом аквариуме, можно и не такое выдумать.

– Ну, мне пора.

– Удачи вам с работой!

– Спасибо.

Мужчина стал собирать вещи, и тут официантка протянула ему руку:

– Знаете, меня зовут Карина.

– Марк.

Он пожал ей руку и вышел из кафе.

* * *

В полдень Марк уже шагал по нескончаемому бульвару Шазель. Унылому, как адмирал в отставке. Проливной дождь сменился мелкой моросью, напоминавшей водяную пыль. За серой завесой все дома казались одинаковыми. Цвет со стен словно смыло дождем в сточные канавы. За витринами редких магазинов виднелись неподвижные силуэты, призрачные тени. Город был как будто необитаем. Молодой человек быстрее зашагал по тротуару, вымощенному бетонной плиткой. Карина предупредила его, что на дорогу до причала нужно заложить минимум полчаса. Каких-нибудь полчаса, и он выкрутится.

Теперь его пункт назначения – остров Бельц. Надо было набраться наглости, чтобы искать убежища на острове, и это ему очень нравилось. После той заварухи, которую они устроили на дороге, за ним и его товарищами немедленно стала охотиться румынская мафия. И если бы бандиты их нашли, вряд ли дело закончилось обменом любезностями. Рассмотрев проблему со всех сторон, он с сожалением констатировал, что попал в садок и рано или поздно его, словно рыбу, вытащат из воды. Выход был только один: сделаться маленьким, совсем крошечным, чтобы, когда настанет день, проскользнуть сквозь ячейки рыболовной сети.

Пока Марк торопливо шагал по бульвару, за ним, на некотором расстоянии и малой скорости, следовал автомобиль.

«С самого начала дело было обречено на провал, ведь ты никто…»

Опять этот тихонький гнусавый голос, который время от времени нашептывал ему на ухо всякие гадости. Чтобы он нырнул поглубже и не высовывался. Например, перед отъездом из Одессы голос бормотал: «Это подстава, они заберут твои деньги и оставят с носом. Бросят на парковке в Ровно». В пути голос опять взялся за свое: «Ты думаешь, куда они тебя везут в этом вагоне для скота? В дивный новый мир? Нет, друг мой, тебя везут на бойню. Скоро они остановятся, всех высадят, паф-паф! – и сказочке конец!» Когда они выбрались из фуры, живот свело от страха, а голос твердил свое: «Кем ты себя возомнил, с этой дурацкой рукояткой от домкрата? Киногероем? Эти типы вооружены до зубов. Они же настоящие убийцы. Мокрого места не оставят ни от тебя, ни от твоих дружков-любителей». Не умолкал он даже теперь, когда Марк был близок к цели: «Думаешь, тебе удастся скрыться на острове безумцев? Румыны тоже могут сесть на паром… А о полицейских ты что, забыл? Стоит им найти тебя и схватить, как ты в два счета окажешься там, откуда приехал». Черт бы его побрал!

В глубине души он все понимал. Мерзкий голос, конечно, вел себя как последняя сволочь, но он был иногда («нет, почти всегда!») прав. У Марка перед глазами все время стояла сцена у дороги. Ночь, крики, удары, кровь. Не важно, что он остался жив, что добрался до Франции, без помех сел в поезд.

А теперь он получил работу, сделав всего один телефонный звонок… Голос был в ярости – потому что теперь у Марка появилось преимущество – он стал ведущим игроком.

«Ни черта! Держись крепче, сейчас начнется качка!»

Марко шел по бульвару Маршала Жоффра. На пешеходном переходе уже долго горел зеленый свет, но как только он приблизился к нему, сигнал сменился на желтый, потом на красный. Он остановился одновременно с полицейской машиной, которая поравнялась с ним и теперь стояла, урча мотором и разрезая пелену дождя синими всполохами проблескового маячка.

* * *

Снимая последние картинки, комиссар Филипп Бертран повторял про себя короткие пассажи прощальной речи, которую собирался произнести перед коллегами. От фотографии парусника «Белем» и репродукции «Скал в Этрета» Клода Моне на стене его кабинета остались светлые прямоугольные пятна – свидетельство долгих и таких скоротечных лет его карьеры. Тридцать лет. Тридцать лет на службе у Свободы, Равенства и Братства. Хотя по трезвом размышлении из всего этого срока Братству он посвятил примерно полгода или около того. Свободе и Равенству он уделил гораздо больше времени, по его прикидкам – лет десять. Остальное – львиная доля – ушло на то, чтобы поднимать избирательный рейтинг череды своих начальников и целой армии их подхалимов-мозгоклюев…

Бертран собрал фотографии внуков в деревянных рамках и сложил их в картонную коробку. Он думал о пенсии. Все так или иначе о ней задумываются – знают, что рано или поздно она нагрянет. И вот она на пороге – большинство от этой мысли не могут прийти в себя. Вот и он не мог никак опомниться. Он, который до сих пор запирался у себя в кабинете, вставлял наушники, включал МР3-плеер на полную мощность и под композицию «The Pusher» изображал гитариста группы Steppenwolf . Он, который по-прежнему косился на аппетитные округлости девиц, пусть те, на кого он теперь бросал взгляд, становились вместе с ним старше. Он, который не отказывался выпить кружку-другую пивка в приятной компании. Пенсия… Он часто задавался вопросом: что, собственно, происходит, когда человек становится стариком. Что касается тела, он это себе более-менее представлял, но вот голова… Он чувствовал себя молодым – конечно, не двадцатилетним, но лет на сорок или чуть больше уж точно; но никак не пенсионером. Почему старики так быстро чахнут? Почему их мир становится ограниченным? Какое из желаний затухает первым? Что же все-таки происходит, когда тебе исполняется шестьдесят? В тот день, 31 января, когда он закрывал последние коробки, собираясь идти к коллегам, чтобы выпить с ними на прощание, он только начал подбираться к ответу на этот главный вопрос, не дававший ему покоя. Пенсия не предупреждает заранее о своем приходе. Не посылает предзнаменований. Не трубит в туманный горн. Однажды, как обычно, ты просыпаешься рано утром и осознаешь, что сегодня в 16:30 ты официально уйдешь на пенсию, распрощавшись с государственной службой.

* * *

Марк застыл на месте. Он старался направить мысли в другое русло: представлял себе, как обнимает Карину или бежит по одесскому пляжу Ланжерон… Да что угодно, лишь бы не смотреть на машину, остановившуюся в двух метрах от него. Но его сердце билось в унисон с мерным движением дворников, смахивавших воду с лобового стекла автомобиля, а в груди громыхал барабан стиральной машины. Во что бы то ни стало нужно сохранять спокойствие. На светофоре зажегся зеленый – сигнал уверенности. Что, если полицейские выйдут из машины? Придется бежать…

Полицейский в форме наклонился к приборной панели. Его товарищ, позевывая, сидел за рулем «рено-сценик».

– Ну-ка, взгляни на этого цыгана.

– Что?

– Видишь, мужик стоит на светофоре? Гарантирую: у него нет документов.

– Да ладно!

– Подожди, я пойду проверю.

– Слушай, есть дела поважнее, нам пора возвращаться.

– Я сейчас. Пару секунд – и все.

Полицейский одернул форму и вышел под дождь. В этот момент в машине затрещал радиопередатчик.

– Экипаж четырнадцать – двадцать два!

– Бригадир Дюпир слушает!

– Лоран, Жан-Стеф с тобой?

– Так точно.

– Парни, вы где застряли? Все вас ждут.

– Мы на бульваре Шазель. Жан-Стеф вышел проверить документы.

– Какие-то проблемы? Вам нужно подкрепление?

– Нет-нет. Просто тут один тип ему не понравился.

– А на нас вам, парни, наплевать? Мы уже бутылки открыли! Старик сейчас начнет речь говорить. Он спрашивал, все ли на месте. Быстро сюда, а этот пусть валит.

– Вас понял.

На тротуаре полицейский в форме что-то говорил Марку, маша руками, а тот стоял неподвижно, ко всему безразличный, как дорожный сигнальный столбик.

– Жан-Стеф! – позвал Лоран, не вылезая из-за руля.

– Что?

– Надо ехать.

– Погоди, я…

– Это приказ.

Полицейский, размахивая руками и пятясь, вернулся в машину. Марк сделал медленный вдох. Полицейский у него что-то спросил. Он не расслышал. Почему тот вдруг уехал, он не понял. Только чувствовал, что ему нечем дышать, как будто его заперли в собственном теле, которое его не слушалось, когда тот тип в форме громко вопил, выплескивая на него поток невнятных слов. Ему не пришлось прибегать к осуществлению своего плана – броситься наутек, как только полицейский выйдет из машины; не раздумывая ни секунды и не останавливаясь. Господи, только что его свобода висела на волоске. Надо было четко следовать задуманному. Марк крепко сжал потными ладонями ручки спортивной сумки. Да возьми ты себя в руки. Ты во враждебной стране и не имеешь права на ошибку. Он стиснул зубы и торопливой походкой перешел на другую сторону бульвара.