Онлайн чтение книги Надломленные души L'académie des âmes abîmées
9. Лана

Девушка пододвинула табуретку к окну. Широко раскрыла обе створки. Сейчас она положит конец своему кошмару.

Нужно только сделать шаг. Один шаг, единственное движение. Падение продлится секунду, или все-таки две? Она точно ничего не почувствует. Сила удара будет такова, что мозг просто не успеет получить сигнал. Во всяком случае, она на это надеялась.

Один только шаг.

Что будет с матерью? Она оставила ей записку. Прочтет ли ее мать? Огорчится? Возможно. Интересно, почему она медлит? Что мешает, ведь все уже решено. Нужен лишь последний шаг, сделать который мешает страх. Вдруг Лане показалось, что сзади раздался какой-то шум, и она обернулась. Девушка ничего не увидела, кроме плюшевых игрушек, которые уставились на нее поблескивавшими в темноте глазами. Что, интересно, они хотели выразить – ужас или сочувствие? Игрушки, с которыми она никак не могла расстаться, единственные свидетели той счастливой поры, когда отец еще жил с ними, а мать была счастлива своей любовью. Лана не была до конца уверена, что воспоминания о том чудесном времени ее не подводят. Ведь она была совсем малышкой, и, возможно, за воспоминания она принимала придуманные ею же истории, которые лезли в голову, пока она рассматривала детские фотографии. Но вот что она твердо знала, поскольку мать без конца об этом твердила, это то, что в один прекрасный день отец домой не вернулся. Мать ждала его, первые недели с надеждой, последующие месяцы с проклятиями, а потом постаралась все забыть, топя горе в вине и находя утешение в объятиях других мужчин. Но Лана пыталась прогнать эти мысли. Зачем теперь все это? Девушка посмотрела на луну. Да, сейчас она шагнет в никуда, глядя на небо.

Закрыв глаза, Лана сделала глубокий вдох и подумала о том, что произойдет, если она не решится. Они обязательно вновь возьмутся за свое. И даже если каким-то чудом они перестанут ее мучить и унижать, то все равно страх уже успел ее сломить, разрушить.

И в тот момент, когда Лана уже собиралась занести ногу над подоконником, за спиной раздался голос:

– Для такого дела нужно много мужества.

Лана вздрогнула. Возле нее, устремив взор в пустоту за окном, стоял очень пожилой человек в черном костюме. Старичок добавил:

– Мужества или отчаяния.

Кем он был? И как смог войти? От испуга у нее подкосились ноги. Незнакомец схватил ее за руку.

– Так, ставь ногу сюда… Тихонько…

Старичок помог ей слезть с табуретки. Неспособная что-либо сделать или заговорить, девушка покорилась.

– Кто вы? – наконец удалось ей произнести. Она по-прежнему дрожала всем телом.

– Я пришел за тобой.

– За мной?

Лицо старичка лучилось добротой, а взгляд по-молодому живых глаз был пронзительным.

– Сядь сюда, и давай поговорим.

Немного придя в себя, Лана послушно села на край своей постели. Все еще плохо соображая, девушка не могла ни на что решиться, но старик внушал ей доверие, слова его звучали мягко и убедительно. Пододвинув табуретку, он сел напротив.

– Ты ведь только что собиралась умереть.

Слова его не прозвучали вопросом, он констатировал факт, говоря об этом так просто, что девушку это поневоле задело.

– И все потому, что ты глубоко страдала, испытывала настолько невыносимые муки, что не видела другого выхода.

Почему-то ей показалось, что старичок, очевидно, также пережил подобные страдания и у него тоже когда-то было желание умереть. Вот только откуда он узнал о том, что она пережила?

– Ты хотела умереть потому, что эти негодяи причинили тебе много зла, – продолжил старичок, словно отвечая на ее вопрос.

И это ему известно! Но каким образом он все узнал? Кто он? И что ему нужно?

Лана услышала шаги, доносившиеся из коридора. Наклонившись, она увидела женщину лет тридцати со стянутыми в «хвост» волосами, одетую в джинсы и черный свитер, которая ласково ей улыбалась.

– Но… кто вы такие? Кто вас ко мне послал?

– Мы здесь для того, чтобы тебя защитить, спасти от этих мерзавцев, если, конечно, ты этого хочешь, – сказала женщина.

Наверное, они из полиции. Лана вновь подумала о ролике и последствиях, которые ее могли ожидать в случае, если бы она заговорила о нападении бандитов.

– Я вас не знаю. И потом, я ни о чем вас не просила! – вскрикнула она, потому что не понимала толком, как ей поступить.

– Тебе нечего опасаться, – тихонько произнес незнакомец все тем же мягким тоном. – Ты все мне расскажешь, и мы вместе решим, что нам стоит предпринять дальше.

Старичок казался таким добрым, таким искренним.

Когда он взял ее за руку, наклонился и прошептал на ухо несколько ободряющих слов, а потом, оставаясь все в той же позе, подождал, пока она окончательно расслабится, Лана, сама не понимая почему, вдруг захотела ему довериться. И она, тоже шепотом, принялась рассказывать свою историю, часто прерываясь из-за душивших ее рыданий. Старичок качал головой, не выпуская ее ладони из рук, и слушал исповедь с большим сочувствием, подталкивая девушку к продолжению, когда она вдруг замолкала. Он достал блокнот и время от времени делал в нем заметки.

Рассказав все до конца, Лана горько расплакалась. Тогда старик привлек ее к себе, обнял и принялся гладить по голове.

– Все закончилось, – проговорил он. – Обещаю, они больше к тебе не приблизятся.

– Но…

– Не беспокойся, мы сделаем все, что нужно, и с твоими страхами будет покончено.

– Что мне нужно делать?

– Согласишься пойти с нами?

– Куда?

– Я тебе все объясню.

И мужчина принялся объяснять, а она его не прерывала. Временами девушка поднимала на него глаза с тревогой, но незнакомец сразу же начинал ее успокаивать.

– Что ты теряешь? – наконец спросил он. – Несколько минут назад ты готовилась умереть, а я предлагаю тебе жизнь. Совсем другую жизнь.

– А как же мама?

– Ты напишешь ей письмо. И мы постараемся разъяснить ей ситуацию. Если она тебя любит, то обязательно согласится на наше предложение.

Любила ли ее мать? Лана впервые задала себе этот вопрос.

– Уверен, что она тебя любит, – вмешался ее новый приятель. – Просто нелегко пробиваться сквозь стены, которые она воздвигла вокруг себя.

И вновь он словно ответил на ее вопрос раньше, чем Лана успела его задать. В нескольких словах он выразил самую суть их взаимоотношений с матерью лучше, чем она могла бы определить их сама. Не наделен ли он особым даром? Не ангел ли он?

Старичок улыбнулся.

– Не волнуйся, никакой такой властью над людьми я не обладаю. Но у меня имеются некоторый жизненный опыт и знание человеческой души, понимание того, в каких моментах она, так сказать, выходит на поверхность.

На мгновение Лана задумалась.

– Нет, все же я не могу решиться пойти вместе с вами! Я вас совсем не знаю.

– Не можешь решиться? Разве ты не была готова совсем недавно принять куда более непоправимое решение?

– Все верно, и все же…

– В данный момент тебе это просто необходимо. Позже ты сможешь от нас уйти, если пожелаешь.

– Сразу, как только захочу?

– Не совсем. Две недели тебе придется провести у нас. По истечении этого срока ты будешь вольна поступить по своему хотению, сделать выбор. Сможешь даже опять влезть на табуретку, если захочешь. Но я уверен, что такой выбор ты не сделаешь.

– Как быть с лицеем?

– Доверь нам улаживание бытовой составляющей этого… переезда.

Лана обвела взглядом комнату, по-прежнему оставаясь во власти сомнений.

– Можешь взять с собой все, что хочешь. Или не бери ничего. Там, у нас, есть все, что может тебе понадобиться.

Чем, в сущности, она рисковала? То, что обещал незнакомец, было невероятным шансом начать новую жизнь. Она чувствовала, что он не причинит ей зла. Тогда девушка взяла сумку и набила ее любимыми книжками, добавив несколько учебников, немного нижнего белья и одну мягкую игрушку.

– Вот, я возьму только это.

– Отлично! – рассмеялся старичок, довольный выбором.

– А маме…

– Напишешь записку. Скажи, что сегодня переночуешь у подружки. Завтра мы придем и поговорим с ней.

Правильно ли она сделала, согласившись пойти с ними?

Снаружи их поджидал джип.

Проснувшись, в свете фар Лана увидела, что они съехали с магистрали и теперь катили по грунтовой дороге, по обеим сторонам которой раскинулись зеленеющие поля, а вдали темнел лес. Интересно, сколько времени она проспала?

Сев в джип, девушка, настороженная молчанием своих спутников и ощущающая напряжение во всем теле, связанное с внезапным побегом, вновь засомневалась в том, что сделала правильный выбор. Не было ли чистым безумием то, что она последовала за абсолютно незнакомыми людьми только потому, что ощутила в старичке доброту и сочувствие.

Вскоре тот ей представился:

– Мое имя – Лео Верчинский. Но можешь обращаться ко мне просто «Лео», остальное для тебя пока труднопроизносимо. Я заведую учебной частью заведения, в которое мы сейчас тебя сопровождаем, а также являюсь одним из его основателей. Мои друзья – Лювна и Мартин – преподаватели.

Преподаватели… Новая жизнь. Лана решила, что стоит принять все как есть, довериться этим людям. И она сразу почувствовала, что напряжение, в котором она постоянно пребывала, постепенно стало проходить. Вскоре девушку укачало, и, убаюканная шумом мотора, она вновь погрузилась в полузабытье.

Спаситель Ланы обернулся и посмотрел на нее с нежностью. Нет, этот человек не мог оказаться плохим. Глаза его выражали честность и прямоту, а улыбка была полна сочувствия.

– Через пять минут мы будем на месте, – произнес он.

– Будем где?

– У тебя дома, – ответил он чуть лукаво, но с подкупающей искренностью.

– Долго я спала?

– Около двух часов.

– Я… забыла вас поблагодарить, господин… – пробормотала Лана.

– Просто Лео.

– Да, Лео.

Старичок прищурился, и его лицо осветилось удовольствием.

На горизонте Лана увидела силуэт величественного архитектурного ансамбля. Это был самый настоящий замок, окруженный высокой стеной и состоявший из массивного пятиэтажного здания в центре и двух менее высоких строений по бокам.

Автомобиль затормозил возле ворот. Охранник, махнув рукой, открыл их, и они проехали в просторный внутренний двор, остановившись у подножия лестницы, ведущей к главному входу центрального здания.

Лана окинула восторженным взглядом огромное здание, показавшееся ей необычным. Стиль его вряд ли можно было определить с точностью, поскольку составлявшие его отдельные элементы были абсолютно разнородны и как бы наделены собственным характером, так что порой одно противоречило другому.

Три основные постройки в классическом стиле внушали доверие четкими формами и симметрией. Напротив, две круглые башни, гордые своим более древним происхождением, будто бы взирали с неодобрением на результат нескольких, последовавших одна за другой перестроек, ибо, не заботясь об архитектурной целостности, горе-зодчие заключили их между крыльями и пятиэтажным зданием, от чего башенки казались претенциозными и затаившими обиду. Зато многочисленные окна фасадов излучали несомненные радушие и теплоту, а великолепная парадная винтовая лестница подчеркивала гостеприимство владения.

У девушки сложилось впечатление, что замок – живое существо, дружески встречавшее благожелательных гостей и предостерегавшее от необдуманных поступков тех, кто ими не являлся.

– Просто великолепно! – выразила она свое восхищение.

– Я рад, что тебе понравилось, – ответил старичок.

Они вышли из автомобиля.

– Добро пожаловать в наш Институт Воли.

– Какое необычное название!

– Да, звучит немного жестко. Поэтому все предпочитают называть его Академией Надломленных Душ.

Этот вариант произвел на Лану еще более странное впечатление. Значит, и у нее «надломленная душа»?

– Второе название такое же непонятное, только еще более… мрачное.

– На мой взгляд, оно и недостаточно точное. Ведь если души наших воспитанников и были ранены при поступлении сюда, то мы делаем все, чтобы поправить положение. Мне кажется, в нем присутствует желание дистанцироваться от прошлого, некая ирония, подчеркивающая разницу между тем, что было, и тем, что стало.

Следовательно, воспитанников Института объединяло страдание в прошлой жизни? Всех? Таково было условие их появления здесь? Интересно, что предпринимали воспитатели для «починки» душ? – задавала себе вопросы Лана. Удавалось ли наставникам помочь ученикам забыть о перенесенных мучениях? Шум, донесшийся откуда-то издалека, отвлек девушку от размышлений.

– Группа воспитанников вышла на прогулку в парк, – объяснил ее покровитель.

– Здесь имеется парк?

– Да, за главным строением есть места для отдыха и спортивные площадки.

Раздавшийся веселый смех приятно удивил Лану.

– А теперь пойдем, я покажу твою комнату. Прими душ и переоденься, а потом мы объясним, кто мы такие, и познакомим тебя с Академией поближе.

Поднявшись по ступенькам, они вошли в просторный холл, откуда два коридора вели в башни, а величественная лестница из белого мрамора поднималась на четыре этажа главного здания. Лана ощутила себя крошечным муравьем на фоне этих грандиозных объемов.

– Какое… здесь все огромное, – не сдержалась она.

– Здесь живут учащиеся. Новички занимают комнаты на втором этаже, затем, по прошествии года, поднимаются этажом выше.

– Значит, обучение длится четыре года?

Вопрос старичка позабавил.

– Нет, три года, как в лицее. Последний этаж отдан преподавателям. А занятия проводятся в боковых строениях.

Холод мрамора приятно смягчался мебелью теплых тонов, состоявшей из разнородных диванчиков и кресел, расставленных в произвольном порядке на столь же разнообразных по форме и расцветке коврах. Низкие столики с лежавшими на них настольными играми, книгами и наушниками свидетельствовали о том, что это было место для досуга. По царившему там беспорядку и по вмятинам на подушках Лана догадалась, что обитатели замка покинули его совсем недавно.

– Воспитанники любят здесь собираться, – пояснил Лео. – У нас много таких мест для расслабления, но это пользуется особой популярностью.

Внимание Ланы привлекла витрина, за которой царил все тот же веселый беспорядок. Приблизившись, девушка увидела медали, кубки, институтские и университетские дипломы, часто с престижными номинациями.

– Это ваш Зал Славы?

– В определенном роде, да. Трофеи бывших воспитанников.

– Так вы уже долго существуете? – спросила Лана, сама не понимая, почему это ее удивляет.

– Очень скоро я все объясню. А пока… займемся твоей комнатой.

Бывшие воспитанники… пришедшие сюда так же, как она, с «надломленной душой», оказывается, добивались успеха в самых разных областях. Девушка вдруг поняла, какая роль отводилась этому стенду и почему он располагался в избранном месте, где особенно любили проводить время питомцы Академии.

Лана с покорностью следовала за одним из отцов-основателей этого удивительного заведения. Навстречу им попался юноша-подросток: он прихрамывал, руки его были забинтованы. Сопровождал подростка мужчина с бритой головой. Парнишка был примерно ее возраста, маленького роста, худенький, даже тощий, с черными, плохо подстриженными волосами, правильными чертами лица и темными глазами. Выглядел он одновременно испуганным и покорным, словно с ним случилось несчастье, но в последний момент его спасли, настолько он был… растерян и обескуражен.

Во взгляде, который бросил на нее подросток, Лана прочла встревоженность, но вместе с тем и радость. И еще она увидела шрамы на его лице – как совсем свежие царапины, так и следы давнишних ран и ссадин, которые не успели зажить до конца.

– Познакомься, это Дилан, – произнес Лео. – Дилан, это Лана.

Парнишка развел забинтованными руками, показывая, что сожалеет, что не может протянуть ей руки, и смущенно улыбнулся.

– Привет, – проговорила она.

– Привет, – ответил он с неловкостью подростка, представленного почти взрослой девушке умопомрачительной красоты.

Дилан сразу оценил внешность этой странноватой молоденькой особы, а особенно большое впечатление произвели на него зеленые глаза, которые словно пронзали насквозь. Покраснев, он опустил голову. Оба моментально осознали, что оказались в Академии по одной и той же причине.

– Вскоре вы снова увидитесь. Вам придется немало времени провести вместе на занятиях.

Они разошлись, кивнув друг другу на прощание.

Поднявшись на второй этаж, Лео и Лана оказались в коридоре со множеством дверей. Остановившись возле одной, старичок открыл ее и показал девушке новое жилище.

Это была со вкусом обставленная просторная комната, состоявшая из двух частей. В каждой половине имелись кровать, письменный стол, шкаф, а в центре – диванчик и кресло перед журнальным столиком. В глубине комнаты находилась дверь в ванную. Лане сразу же понравилось ее новое гнездышко.

– Ты будешь жить вместе с Романой, – сказал Лео.

Девушка предпочла бы поселиться одна, чтобы не пришлось ни с кем разговаривать и терпеть обременительное присутствие соседки.

– А нет ли у вас комнат на одного человека?

– Первый год воспитанники всегда делят жилье на двоих. Потом у них появляется выбор: или получить индивидуальную комнату, или остаться в паре. Надо сказать, чаще воспитанники выбирают второе, – пояснил старичок. – Романа поможет тебе освоиться за два первых «вступительных» месяца. Станет для тебя кем-то вроде крестной матери. Она пользуется у всех воспитанников большим уважением. Характер у нее своеобразный, правда, но я уверен, что вы отлично поладите.

Лана бросила сумку на кровать, открыла шкаф и увидела на полке спортивную одежду.

– Для начала переоденься в эту форму. С завтрашнего дня ты можешь заказать себе гардероб по собственному вкусу и размеру. Здесь у нас принято носить однотипную одежду. Нет, мы ничего не имеем против моды и индивидуальных пристрастий, но наши воспитанники обычно стараются этого избегать.

Лану последнее замечание немного покоробило. Неужели ей придется отказаться от ее пирсинга, «порванных» черных джинсов, прически?

– Ты имеешь полное право сохранить свой стиль, – заявил Лео, который сразу ощутил ее разочарование. – Я хотел сказать другое: даже если вновь прибывшие поначалу стараются отличаться от других по внешности, то позже они сами от этого отказываются, устраняют все наносное.

– Из-за давления окружающих? Или существуют инструкции на этот счет со стороны учебной части? – с вызовом поинтересовалась Лана.

– Да что ты, вовсе нет, – усмехнулся Лео. – В Институте нет ни малейшего давления, кроме одного: для каждого создаются наиболее благоприятные условия, чтобы он мог делать то, что хочет, следовать своей воле и максимально развивать свой потенциал. Однако чтение курса лекций, касающихся моды, роли внешности, стилей и гармонии, которые читают воспитанникам, приводит к общему результату: они отказываются от намерения выражать свою индивидуальность через внешность, вот и все.

– Разве единообразие не уничтожает индивидуальность?

– Интересный вопрос, – прошептал старичок. – Но речь идет не о единообразии, а о том, что создаются условия для выражения индивидуальности через реальные качества человека, истинные, глубинные, а не посредством искусственных атрибутов, в чем и заключается своего рода усредненность. Быть, а не казаться, одним словом!

Тон, которым он выразил свою точку зрения, а особенно ее смысл, почему-то усмирили в Лане дух противоречия.

– Я выйду, а ты подготовься пока. Через час за тобой придут. Чтобы представить тебя Антону.

– А кто он?

– Антон – один из руководителей Института Воли. Мы вместе с ним основали это заведение, и он осуществляет административные функции. Учащиеся называют его Стариком, Наставником, Патроном, в зависимости от доли иронии или привязанности, которую они хотят вложить в прозвище. Что касается меня, я возглавляю учебную часть. И знаю, что мое прозвище – Профессор и еще Гуру.

– Хорошо, через час я буду готова.

– До этого к тебе успеет заглянуть доктор.

– Доктор?

– Да, он с тобой познакомится. И назначит время, когда ты начнешь проходить полное обследование. Нам важно знать все о состоянии здоровья поступивших воспитанников.

– Мне кажется, паренек, которого мы встретили… был не совсем в порядке.

– Так и есть. Но физическая немощь далеко не всегда является самой опасной. Не правда ли, Лана?

Девушка опустила глаза.

Старичок вышел, и Лана села на диван, пытаясь осмыслить, что с ней произошло. Но сделать это было непросто, уж слишком много оставалось вопросов. Она оглядела комнату, которой отныне предстояло стать ее жилищем, и увидела на стене со стороны владения Романы несколько приколотых листочков с цитатами.

Да, Романа уж точно была своеобразной личностью.