Онлайн чтение книги Лапа в бутылке
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

Глава 1

После ухода Уэсли Джуди осталась в смятении. Она ненавидела Бланш и не чувствовала к ней жалости. Женщина была ужасная и получила лишь то, что заслуживала. По мнению Джуди, винить Уэсли в том, что он сделал, будет несправедливо. Но и сваливать вину на Гарри тоже нельзя. Зато, если она согласится молчать, пока Уэсли не подготовится, то сможет жить, как живет. Ведь Гарри, в конце концов, это не повредит. Уэсли обещал рассказать правду, когда придет время. Его работа, как он говорил, очень важна, так почему бы не согласиться с тем, что его просьба об отсрочке весьма разумна? Конечно, Гарри сейчас приходится трудно, но почему она должна отказываться от своего счастья ради того, чтобы избавить этого подонка от небольших страданий. Достаточно только вспомнить, что он позволил Тео избить ее. Разве она тогда не страдала? И, кроме того, будь она трижды честной и выдай Уэсли, какой у нее останется шанс получить арктическую лису? Если же подождет, Уэсли может дать ее в знак признательности… А если не догадается сам, она может и попросить. Ничего страшного. Но что если Уэсли не станет о себе заявлять? Что если это просто трюк, чтобы потянуть время! Стоит ли об этом думать? Если он заупрямится, то все, что от нее требуется, – просто пойти в полицию. Речь идет лишь о том, что ей нужно будет что-то предпринять в последний момент, чтобы Уэсли успел закончить работу, а Гарри избежал наказания. Так она спорила с собой до глубокой ночи, пока ее совесть, усталая и побежденная, не отступила.

На следующее утро Уэсли спросил, что она собирается делать. Джуди обидели его спокойствие и невозмутимость, когда она сообщила, что готова принять условия.

– Ну что же, – сказал он, пожав плечами, – раз все устроилось, я еду на фабрику. Работы много, а времени мало.

«Он мог бы по крайней мере поблагодарить меня, – подумала Джуди. – Ведь не многие сделали бы для него то, что сделала я».

– Есть одна вещь, – робко проговорила она. – Я чувствую, что мне бы… – Она замолкла и начала снова: – Меха… Я бы хотела арктическую лису. Не понимаю, почему мне ее нельзя взять. Я для тебя столько сделала.

– А я для тебя ничего? – улыбаясь возразил Уэсли. – Когда я буду под судом, мне доставит удовольствие мысль, что ты носишь арктическую лису. Но сейчас я ни за что ее тебе не отдам. Будем откровенны друг с другом, Джуди. Моя работа и жизнь в твоих руках. У меня нет причин доверять тебе, и я буду чувствовать себя в большей безопасности, если придержу нечто, что ты хочешь во что бы то ни стало. Это даст мне возможность удерживать тебя. Ты понимаешь, не так ли? Я тебе обещаю. Когда все кончится, ты получишь не только арктическую лису, но и все остальные меха. Ждать тебе недолго, немногим больше двух месяцев.

Ей пришлось довольствоваться этим.

Теперь, когда Уэсли нечего было от нее скрывать, его отношения к ней изменились. Он почти не разговаривал с Джуди. Он не отрицал, что для него было испытанием жить с нею под одной крышей. Но если бы он ушел, как ему того хотелось, полиции это показалось бы странным. В его положении он не должен делать ничего такого, что могло бы показаться полиции странным. И, кроме того, он остается здесь потому, что хочет быть уверенным в ее молчании.

Она была вольна делать, что хотела. У нее были деньги, туалеты и квартира. Она могла пригласить туда своих друзей, он не требовал от нее ничего, кроме молчания.

– Чем упорнее я буду работать, тем скорее твой друг Глеб окажется на свободе и ты получишь меха, так что не жди от меня, что я буду возить тебя развлекаться так часто, как тебе этого хочется. У меня просто нет времени.

Это было совсем не то, что ожидала Джуди, и когда он ушел на фабрику, заскучала, почувствовала себя одинокой. У нее не было друзей. Люди, которых она когда-то знала, которые посещали «Бридж-кафе», исключались. Она боялась встречи с ними. И потому обрадовалась, когда вскоре после шести раздались шаги Уэсли.

– Надеюсь, ты хорошо провела время, Джуди?

– Не думаю, что тебе до этого есть дело, – отрезала она, – но если тебе хочется знать, день был отвратительный.

Он прошел в гостиную, и она потащилась за ним.

– Очень печально это слышать. У меня много работы. Но если ты хочешь, мы могли бы вместе поужинать около девяти часов. Если у тебя нет чего-нибудь более интересного, я пошлю за ужином?

– О, нет, нет, сегодня мне бы хотелось выйти. – Она наблюдала, как он усаживается возле диктофона. – Что случилось с Бентоном? – продолжала она. О нем она думала со злобой.

Прежде чем ответить, Уэсли установил диктофон и поставил новый цилиндр.

– Я от него отделался, – в его голосе прозвучала жесткая нотка. – Это было довольно просто. Он занял деньги, и мне пришлось лишь отказаться от нескольких поручительств в финансовом мире, чтобы выбить почву из-под его ног. Больше он не будет меня беспокоить.

– Ты жестокий, да? – но в глубине души она была восхищена.

– Пожалуй. В наши дни надо быть жестоким, Джуди. Ты и сама не такая уж добрая.

Она понимала, что ему не терпится начать работу, но ей страшно не хотелось от него уходить. Она нуждалась в обществе.

– Не могу ли я тебе чем-нибудь помочь? – спросила она, надеясь, что он позволит ей остаться.

Он повернулся и посмотрел на нее.

– Помочь, мне? Знаешь, Джуди, я еще никогда не встречал такой удивительной молодой женщины. Неужели ты меня не боишься? Неужели ты не ужасаешься от того, что я сделал?

Джуди пожала плечами.

– Почему я должна об этом заботиться? Она получила лишь то, что заслужила. Она недостойна была жить. Почему я должна тебя бояться?

– Я завидую твоей трезвости. Нет, Джуди, не думаю, что ты смогла бы мне помочь. Тебе бы следовало развлекаться, не стоит зря терять время. Я даже не ожидал застать тебя дома. Думал, ты где-нибудь веселишься.

– Как я могу веселиться одна? Я весь день скучала.

– Бланш вечно жаловалась на скуку и ты быстро начала. Почему бы тебе не повидать друзей?

– Ты же знаешь, что теперь у меня их нет. И все из-за тебя. А ты только смеешься надо мной.

– О, чепуха, – он начал выражать признаки нетерпения. – Но мне нужно работать. Твоими неприятностями мы займемся за ужином. Иди, пожалуйста, Джуди, и дай мне возможность заняться делом.

– Если я не нужна, то уж, конечно, не останусь! – крикнула она. Ее глаза наполнились злыми слезами, и она вышла, громко хлопнув дверью. Через некоторое время ее состояние жалости к себе было нарушено звонком у входа двери. Она с испугом обнаружила в коридоре инспектора Доусона.

– Мистер Уэсли дома?

Она постаралась скрыть свое состояние, зная, что Доусон внимательно наблюдает за ней.

– Да, но он работает.

– Я хотел бы с ним поговорить. Вы не будете любезны сообщить ему, что я здесь?

Джуди неохотно впустила его в холл.

Он огляделся и тихонько свистнул.

– Вам здесь нравится?

– Очень, – угрюмо проговорила Джуди.

– Хорошенькое на вас платье. Он неплохо за вами присматривает, интересно почему?

Джуди сердито посмотрела на него, скрывая испуг и гадая, чего он хочет. К Уэсли она вошла дрожащая и взволнованная.

Увидев смятение в ее глазах, Уэсли спросил:

– Доусон?

– Да, он хочет с тобой поговорить.

– Отлично. Он что-нибудь сказал?

– Только то, что ты хорошо за мной присматриваешь, и ему интересно, почему.

Уэсли улыбнулся.

– А он не дурак. Верно? Хорошо, Джуди, приведи его сюда. Бояться совершенно нечего, но если он тебя беспокоит, ты можешь сказать ему правду.

– Тебе будет несладко, если я это сделаю.

– Но и тебе тоже.

– Не стоит быть таким уверенным.

– Не заставляй его больше ждать и не играй мелодраму. Тебе это не идет.

– Я начинаю тебя ненавидеть, – с яростью сказала Джуди. – Ты все время надо мной насмехаешься.

– Не будь ребенком.

Она вышла из комнаты с пылающим лицом, и Доусон сразу заметил ее возбужденность.

– Он вас ждет, – сказала она, не глядя на него. – Он в последней комнате.

Доусон, казалось, не торопился.

– Вчера я видел вашего приятеля Гарри Глеба. С ним совсем плохо. Я рассказал ему, как вы с Уэсли спелись. Когда парень сидит в тюрьме, он любит слушать последние сплетни. Но Гарри, кажется, не оценил это сообщение. Похоже, он думает, что его схватили из-за вас. – Доусон печально покачал головой. – Думаете ли вы когда-нибудь о Гарри? Я не уверен, что у вас есть время думать о старых друзьях. За развлечениями не до них. А вот у Гарри нет. Он тревожится. Между нами говоря, на его месте я тоже беспокоился бы за себя. Неофициально могу сообщить, что парня собираются повесить.

Джуди пристально посмотрела на него, но промолчала.

– Может быть, вы так не думаете и у вас есть в запасе нечто, что может его спасти?

– Нет!

– Уверены? Всякий, кто скрывает улику в деле об убийстве, может попасть в большую беду. Вы по-прежнему думаете, что Гарри этого не делал?

– Я вам нужен, инспектор? – спросил Уэсли, появляясь в дверях.

Доусон вздохнул и оглянулся.

Уэсли, чьи глаза прятались за черными стеклами очков, стоял, глядя на него. Его неестественное спокойствие скрывало напряжение, в котором он находился.

– Да, – Доусон медленно прошелся по комнате. – Я немного поговорил с мисс Холланд, но раз вы пришли…

– Пройдемте в гостиную, там удобнее. Джуди, тебе лучше переодеться. Если помнишь, после инспектора у нас назначена встреча.

Едва лишь Доусон и Уэсли прошли в гостиную, Джуди бросилась в спальню, мысленно благодаря Уэсли за то, что он придумал предлог, выручающий ее от продолжения беседы с Доусоном.

Оставшись одна, она снова запаниковала. Будут ли у нее неприятности из-за того, что она не сказала полиции про Уэсли? Говорил ли Доусон неправду? Следует ли ей сказать правду? Если она это сделает, будет ли против нее возбуждено дело? Ведь могут и возбудить. Доусон ее не любит. И может воспользоваться возможностью сделать ей плохое. Она подумала о Гарри. Как жестоко и подло со стороны Доусона было говорить ему, что она живет с Уэсли. Ведь это неправда. И теперь Гарри представляет себе невесть что. Но с какой стати ей переживать за Гарри? Она ведь не любит его. Или любит?

Думая о нем, она поняла, что предпочла бы рядом его, а не Уэсли. Вот уж было бы весело. Ее мысли целиком переключились на Гарри. Он был далеко, и она начала его жалеть, и ей стало уже казаться, будто она снова любит его. Джуди принялась строить планы. Почему бы ей с Гарри не объединиться, когда Уэсли заявит о себе и деньги перейдут к ней? С деньгами, которые ей обещал Уэсли, она могла бы уехать в Америку. Она знала, что Гарри наверняка осудят за вторжение в чужую квартиру. Но это ведь ненадолго, и она будет его ждать. Внезапно она поняла, что всегда любила его, и он любил ее. Он говорил ей об этом. Разве не умолял ее уехать вместе? А она, дура, отвергла его ради Уэсли.

Низкий голос уходящего Доусона прервал ее горькие мысли. А тут и Уэсли вошел к ней. Он остановился у двери. Его лицо было бледным и усталым.

– Ушел, но он бродил рядом, совсем рядом, Джуди.

Она вскочила.

– Почему? Чего он хотел?

– Задавал вопросы. Я действовал не так уж умно, как думал. Но сейчас он удовлетворен.

– Какие вопросы?

– Проверял мои показания. Я избежал очевидных ловушек, но если бы он не был так уверен в моей слепоте, мне пришлось бы трудно. – Он провел рукой по волосам. Джуди еще никогда не видела его таким взволнованным.

– Я чувствую себя неспособным работать сегодня вечером, все это вывело меня из колеи. Поедем куда-нибудь, развлечемся…

Но Джуди беспокоилась о себе.

– Доусон сказал, что я могу попасть в беду, если буду скрывать улики. Я хочу знать, что это означает. Не хочу из-за кого-то попасть в беду.

– Боишься за себя, да? С тобой ничего не сделают, пока ты не заговоришь. Беспокоиться не о чем.

– Все это очень хорошо, но если они узнают?

– Как они могут узнать, если ты им не скажешь? И, ради Бога, перестань ныть. У меня и так достаточно неприятностей, чтобы выслушивать еще жалобы о твоих проблемах. Переодевайся и идем.

Джуди вспыхнула.

– Ты нисколечко не думаешь обо мне. Я устала от того, что со мной обращаются, как с прислугой.

– Ты должна винить только себя, – спокойно ответил он. – Ты не должна была здесь оставаться.

– И от всего отказаться? Я не такая дура.

– Боюсь, Джуди, что ты безмерно прожорлива. Едва получаешь одно, как сразу хочешь другое. Ты никогда не бываешь удовлетворена, боюсь, никогда и не будешь.

– Что ты про меня говоришь? – со злостью крикнула она. – Это неправда! Неправда. Я никогда такой не была!

Уэсли рассмеялся.

– Ты безнадежна, Джуди. Не сердись, переодевайся и поедем.

– Я никуда с тобой не поеду! Я тебя ненавижу! Убирайся и оставь меня в покое!

Она бросилась на кровать и зарыдала.

Глава 2

Счастье ушло от Джуди, и жизнь с Уэсли превратилась в сплошной конфликт, в столкновение двух враждующих сторон, в котором она всегда оставалась побежденной.

Он все время был занят, допоздна работал на фабрике, а иногда и ночи напролет дома. Она же скучала, чувствовала себя заброшенной и постоянно думала о Гарри. Ей казалось, что к ней пришло бы счастье, вернись она к самостоятельности, к работе, но у нее не хватало силы воли, чтобы отказаться от полученных благ. Сейчас она имела все, что можно было купить за деньги, кроме счастья, и это не давало ей покоя. Джуди много думала о Бланш, и до нее медленно доходил ужас содеянного. Уэсли – убийца! Хотя прошло больше недели, тот факт, что Уэсли убил жену, начал доходить до нее только сейчас. А начав думать о нем как об убийце, она стала бояться. Уэсли сказал, что она держит его жизнь в своих руках. Стоит ему от нее избавиться, и никто никогда не сможет доказать, что Бланш убил он. Джуди нервничала, просыпалась ночью, боялась оставаться с ним в комнате. Ночью запирала дверь и старалась никогда не поворачиваться к нему спиной, следила, чтобы он не подсыпал ей яд.

Джуди как-то подумала, что она могла бы продать драгоценности, которые он ей дал, и уйти от Уэсли. Но, подсчитав, убедилась, что этих денег ей хватило бы ненадолго… А потом опять стало бы худо.

Когда Гарри после своего заключения предстал перед судом, Джуди вызвали в качестве свидетеля обвинения. Она пришла в ужас от того, что ее связь с полицией получила широкую огласку. Уэсли, обнадежив, ничем не помог.

– Нельзя совместить несовместимое, – сказал он ей. – Что говорить, решай сама. Если считаешь, для тебе будет лучше сказать им, что это сделал я, то знай, я не собираюсь оказывать на тебя давление, – и он улыбнулся, похоже, забавляясь выражением ярости, отразившемся на ее лице.

Хотя Джуди и не хотела себе в этом признаться, мысль о том, что он так точно разгадал ее характер, ее бесила. Он совершенно не сомневался, что она не посмеет его выдать, и был уверен в своей безопасности. Вновь и вновь выведенная из себя этой уверенностью, она решала позвонить в полицию, и каждый раз вновь и вновь откладывала, перед телефонной трубкой бессильно опускала руки.

Стоя на свидетельском месте, под взглядом сотен глаз, Джуди пылала от стыда. Когда она взглянула на Гарри, у нее внутри будто что-то оборвалось. Она едва узнала его. Он похудел, лицо было измученным. Глаза хранили выражение затравленного зверя. И он даже не взглянул на нее. Это доконало Джуди.

Обвинитель изложил события быстро и осторожно. Он представил Джуди в очень выгодном свете, нарисовав перед судьей портрет объятой ужасом, неопытной девушки, попавшей в сплетение обстоятельств, контролировать которые у нее не было сил. Джуди подумала, что он переигрывает, и страстно желала, чтобы он перестал плести о ее невиновности. Что мог думать о ней Гарри? Она покосилась в его сторону, но он по-прежнему не смотрел на нее.

Но когда ее начал допрашивать адвокат, дружелюбная атмосфера вокруг нее, созданная обвинителем, быстро рассеялась. Он, казалось, задался целью испортить хорошее о ней впечатление, возникшее у суда, и дискредитировать ее настолько, насколько это возможно. Адвокат преуспел в своих намерениях. Он в лоб спросил, верно ли, что она была любовницей Гарри. Джуди пыталась уклониться от прямого ответа, но он не оставил ее в покое, пока она с пылающим лицом не призналась. Так вот какова ее неопытность. Верно ли то, что она попала в услужение к Бланш добровольно? Знала ли о готовящемся ограблении? Она горячо отрицала это, но видела, что ей никто не поверил. Что делает сейчас? И адвокат насмешливо сморщил нос, когда она сказала, что ведет хозяйство мистера Уэсли. Как прислуга? Как домоправительница, с трудом выпуталась она.

Она оставила свидетельское место, понимая, что не помогла ни Гарри, ни себе. Адвокат выставил ее неким подобием Иуды в женском одеянии. После этого оставаться в суде было для нее невыносимым. Вечером Уэсли сообщил ей, что Гарри намечено судить на ближайшем заседании.

Все газеты кричали об этом деле, и она читала и перечитывала сообщения, вздрагивая от стыда, когда натыкалась на замаскированные намеки о ее отношениях с Уэсли.

Она поняла также, что у Гарри нет ни малейшего шанса. Хотя никто не видел, как он стрелял в Бланш, полицейские, ворвавшиеся в квартиру, подтвердили, что он пытался убежать. В квартире были только он и Джуди. Она, как осведомительница полиции, не имела мотива для убийства, а Гарри его имел. Он попал, по словам обвинителя, как мышь в ловушку. Приговор, казалось, уже был предрешен.

Вот тогда Джуди и встревожилась уже по-настоящему. Белое, с загнанным выражением лицо Гарри преследовало ее. Она постоянно уверяла себя, что все будет хорошо, что Уэсли явится с повинной. Но когда в мыслях возвращалась к безнадежному положению Гарри, то начинала бояться, не случилось бы с Уэсли чего-либо. Вдруг он попадет под машину и погибнет? Тогда Гарри ничто не спасет. Мучимая этими мыслями, она пошла к Уэсли.

– Ты думаешь, я совсем бессердечный? – сказал он, откладывая бумагу, которую читал. – Я давно уже подумал об этом. В моем банке лежит написанное мною сообщение, вскрыть которое можно только после моей смерти. Так что он не пострадает.

– Как я могу знать, что ты говоришь правду?

– Тебе следует умерить свою подозрительность, Джуди. Думаю, ты не веришь, что я спасу Глеба, это так?

– Если ты так говоришь, то я думаю, что это так и есть, – мрачно ответила она.

Как-то за неделю до суда Джуди пришла домой вечером. Уэсли позвал ее, едва она переступила порог. Она не видела его два дня.

– В чем дело?

– Я видел Доусона, и тот мне сказал, что Дана Френч будет проходить по делу как свидетель защиты.

– Но ее же арестуют! – воскликнула Джуди, меняясь в лице.

– Очевидно, она влюблена в Глеба.

– Что ты хочешь этим сказать? – сердито спросила Джуди.

– Она пошла на это, наверное, надеясь, что может его спасти.

– Но как?

Уэсли пожал плечами.

– Она присягает, что пистолет принадлежит Тео и что именно Тео стрелял в Бланш. Она не догадывается, что ее показания все равно не помогут Глебу. Но я подумал, что тебя это может заинтересовать. Оказывается, еще есть на свете бескорыстные люди.

Джуди сжала пальцы. Она едва держалась на ногах от злости и отчаяния. Подумать только, эта расфуфыренная дура собирается выручить Гарри.

– Ты меня ненавидишь? – крикнула она, глядя Уэсли в лицо.

– Нет, Джуди, но ты меня по-настоящему интересуешь. Ничто меня так не обрадовало, как если бы ты отправилась в полицию и рассказала всю правду. Это доказало бы мне, что я полностью в тебе ошибался.

– Не понимаю, что ты хочешь этим сказать?

– Да, ты не понимаешь. Даже теперь, когда эта девушка показала тебе пример, ты не хочешь рисковать, чтобы не потерять свое.

– Тебе просто нравится говорить мне гадости. Гарри не повесят. Ты мне обещал. Так почему же я должна от всего этого отказываться? Это ты жестокий эгоист. Ведь ты не собираешься допустить, чтобы его повесили?

– Нет, но тебе просто трудно в это поверить, не так ли? Я начинаю думать, что ты ничего для него не сделала бы, позволь я его повесить.

– Нет, сделала бы! И тебе лучше не начинать эти свои фокусы. Я не делаю это только потому, что ты его спасешь. Почему я должна отказываться от счастья и денег? Я всю жизнь была их лишена.

– Счастья? А ты счастлива, Джуди? Я в этом сомневаюсь. И когда ты останешься со своими деньгами, предоставленная себе, ты по-прежнему будешь несчастлива. Ты ждешь того, чего вообще нет.

– Это мы еще увидим. А раз мы об этом заговорили, сколько денег ты собираешься мне оставить?

– Я все ждал, когда же ты мне задашь этот вопрос. Думаю, что две тысячи в год тебе будет достаточно.

Другой возможности не представится, подумала она, и спросила:

– Две тысячи после того, что я для тебя сделала? Хочу больше. Я хочу много больше. Кому еще тебе оставлять деньги? Если бы не я, тебе не удалось бы закончить свою драгоценную работу. Разве это для тебя не самое главное? Я хочу пять тысяч.

– Не будь ребенком.

– Я хочу их и получу.

Он с презрением посмотрел на нее.

– Тебе никогда не приходило в голову, Джуди, что я мог бы с легкостью от тебя избавиться?

Весь ее гнев мгновенно угас, подобно огоньку задутой спички.

– Испугалась? – продолжал он. – Когда человек совершает одно убийство, второе его уже не пугает. Что для меня легче и проще, чем свернуть твою поганую шейку?

Она попятилась.

– И порой, Джуди, мне кажется, что подобная процедура доставила бы мне массу удовольствия. К несчастью, по своей натуре я не убийца. Ты не можешь этому поверить, но я жалею, что так поступил с Бланш. Она уже ничего для меня не значила. И заслужила смерть, но не из моих рук. Пока живу, я буду сожалеть о ее смерти. Единственное, что имеет значение в этой жизни, спокойная совесть. Этого у меня нет, и у тебя тоже. И не смотри так испуганно, ты в полной безопасности. Я не хочу, чтобы на мне лежала еще и твоя смерть, и кроме того, я не хочу до тебя дотрагиваться. Чем больше я на тебя смотрю, тем больше понимаю, какая ты скверная женщина.

– Это мы еще посмотрим, – с яростью бросила Джуди. – Ты об этом пожалеешь. Обязательно пожалеешь…

Уэсли рассмеялся.

Глава 3

Бентон сидел в баре дешевого кабака неподалеку от станции Чаринг-кросс. Он потягивал виски и рассматривал поверхность своего столика. В глазах его застыло мрачное, горькое выражение, худое тело вздрагивало. Я конченый человек, твердил он себе. Он говорил себе две последние недели, что самым лучшим выходом для него было бы застрелиться, но знал, что у него не хватит смелости ни застрелиться, ни встретиться лицом к лицу со своими кредиторами. Он был подобен человеку, стоящему на высоко натянутом канате, которого вдруг оставила смелость и который знает, что стоит ему только пошевелиться, как он упадет. Он решил скрыться и ничего не предпринимать до тех пор, пока не случится что-то, что вынудит его к действиям. Он оставил свою квартиру и в течение нескольких последних дней блуждал по улицам, ночуя каждый раз в новом отеле. В кармане у него было 35 фунтов, и когда они кончатся, он останется ни с чем. Он задолжал много денег, даже не был уверен в точной сумме, но примерно она должна была составлять что-то около 20 тысяч фунтов. Если кредиторы доберутся до него, то объявят его банкротом. Этот позор висел над ним дамокловым мечом. Ему пришлось отказаться от клуба. С тех пор, как отец записал его членом этого клуба, он с волнением приходил сюда, испытывая чувство гордости, минуя величественный портал и входя в просторные тихие комнаты… Он яростно цеплялся за традиции, зная, что больше у него ничего нет. Его школа, его клуб, его квартира и отец-генерал – это все, что было у него за душой. Они значили для него больше, чем что-либо другое. Они и, конечно, Бланш. Теперь он потерял все, и его ненависть сконцентрировалась на Уэсли.

Бентон не был жестоким человеком. В нем не было той искры, которая могла вспыхнуть жаждой убийства. Его ненависть была злобным и мстительным, но не кровожадным чувством, и сидя в грязном кабаке, он мучительно думал, как отплатить своему обидчику той же монетой. Ему и в голову не приходило воспользоваться физическим недостатком Уэсли. Слепому легко нанести увечье, даже убить его, но такое может принести лишь минутное удовлетворение. А Бентону хотелось чего-то более материального. Чтобы Уэсли страдал, как страдает он.

Бентон смахнул с черного пальто несколько пылинок. Этот жест был бессознательным, но это придало мыслям другое направление. Теперь он мог думать о чем-то еще, кроме Уэсли. Хотя он и жил в маленьких, дурных отелях, имея в своем распоряжении одну смену белья, ему еще удавалось поддерживать свою изысканную элегантность, и каждое утро он, поеживаясь, погружался в холодную ванну. Несчастья не отучили его от прежних привычек.

Он допил виски и, слегка пошатываясь, направился к бару за новой порцией. Девушка в красной шляпке и грязном плаще поймала его взгляд и улыбнулась. Она была высокая, с большим бюстом и крупными бедрами, и на мгновение захватила внимание Бентона, вызвав огонек желания. Но потом он увидел ее запачканные руки, полоску грязи вокруг шеи, услышал слабый кислый запах от ее волос, когда подошел поближе, и невольно содрогнулся при мысли, что мог ее захотеть.

Он вернулся за свой столик, сел, выпил половину порции виски и аккуратно поставил стакан. Затем вытащил из кармана сигарету.

– Я тоже выкурю одну, если у вас есть лишняя, – сказала девушка в красной шляпке, подходя поближе.

Он встал. «Джентльмен ведет себя как джентльмен даже со шлюхой», – говорил ему его отец.

– Боюсь, что вы зря теряете время, – произнес он своим бесцветным голосом. – Прошу меня извинить.

– Я не спешу, дорогой. Я доставлю тебе удовольствие. Если хочешь, можешь остаться на час.

Снова трепет желания пробежал по его телу, подобно боли, и он вспомнил о Бланш. Теперь он был один и ему полагалось рассчитывать только на себя. Он снова посмотрел на девушку, оценил ее своими блеклыми глазами и ужаснулся, что мог даже подумать о том, чтобы пойти с ней.

– Боюсь, что нет, – все еще вежливо сказал он. – Вы должны меня извинить.

– У тебя измученный вид. Я заставлю тебя забыться.

– Нет, – напряженная улыбка появилась и погасла на его лице.

– Тогда закажи мне выпить, ты ведь не поскупишься на выпивку, а?

Он нащупал в кармане мелочь. Ему было жалко тратить деньги на ее выпивку, теперь ему нужен был каждый пенни, но он чувствовал на себе насмешливые взгляды других мужчин, стоявших у бара, и опасался, что она может устроить сцену.

– Я тороплюсь. Вот купи себе.

Она посмотрела на полукрону, которую он ей протянул, и ее полные губы презрительно искривились.

– Можешь повесить монетку на стенку. Если ты меня не хотел, зачем же пялился? Черт с тобой, провались ты совсем.

Бентон торопливо покинул бар, сопровождаемый смешком мужчин. Лишь выйдя на свежий воздух, понял, что пьян, и пошел осторожнее. Вскоре он наткнулся на старую женщину, которая шла к станции Чаринг-кросс. Она была очень старая, слабая и сгорбленная. Он случайно задел ее плечом. Старушка отлетела и шмякнулась о стену.

Он смотрел на нее, скованный ужасом, потом приподнял шляпу и забормотал извинения. Он ни разу в своей жизни не ударил женщину. Джентльмен, как бы он ни был пьян, не должен толкать женщин. Он увидел, что в ее старческих глазах сверкает гнев, когда она сказала:

– Вы пьяны, вот что. Вы мертвецки пьяны.

Он полез в карман за полукроной, которую однажды уже облили презрением. Но старушка обрела утраченное равновесие и зашагала прочь, оставив его смотрящим ей вслед. Это переполнило чашу его страданий.

Уэсли! Больше тянуть невозможно. Он не мог так все оставить. Сначала он должен решить с Уэсли, а потом с собственными проблемами. Пока Уэсли занимает его мысли, ему не удастся взять себя в руки. Он ускорил шаг. Вдали Биг-Бен пробил девять. На улице все еще было полно народу. Толпы выходили из ресторанов, и он слышал шарканье ног и веселые голоса. Он пересек Трафальгар-сквер и внезапно остановился у одного из фонарей.

На фабрике было три сторожа, вспомнил Бентон. Он хорошо знал их привычки. В одиннадцать часов они вместе ужинали. Однажды он застал их за этим. Это было против правил, и хотя их об этом уже предупреждали, они, он это знал, продолжали встречаться в одиннадцать. В течение получаса исследовательская лаборатория не охранялась. У него все еще был ключ. Дело было нетрудным.

Его тень легла поперек фонтана, и он смотрел на нее, уйдя мыслями в прошлое. Без всякой на то причины он вспомнил вдруг свою первую встречу с Бланш, и к нему вернулось то чувство, которое он испытал, заглянув в ее широко распахнутые голубые глаза. Это было нечто такое, чего никогда больше не будет: незабываемые мгновения, не ценимые тогда, но бережно хранимые сейчас. У него не было больше никаких надежд, лишь воспоминания, воспоминания и месть.

Он быстро пошел по направлению к Пел Мел, украдкой окинув на ходу освещенные окна его клуба. Ему очень хотелось зайти туда выпить и посмотреть последний раз… Но вся его смелость улетучилась при мысли о швейцаре, который знал каждого члена клуба, его имущественное положение. Он помедлил, чтобы взглянуть в окно курительной комнаты. Большие кресла, попарно стоящие в комнате, мягкий свет, спокойные движения старого официанта, несшего поднос с напитками группе членов клуба, тесным кружком сидящих перед одним из каминов – все это образовало картину, которую он унес в своей памяти, картину, которая оставила в его душе еще один рубец. Эта комната еще неделю назад являлась частью его жизни. Уэсли забрал ее у него. Глаза Бентона лихорадочно блестели, когда он выбежал на дорогу, махая рукой такси, только что высадившему пассажира и теперь медленно отъезжавшему от тротуара.

Вначале шофер не хотел ехать так далеко, но когда Бентон сунул ему фунтовую бумажку, неохотно согласился.

Пока такси, гремя и подпрыгивая, мчалось по улице, Бентон смотрел в окно. Голова была пустая и легкая, во рту пересохло. Он нуждался в глотке спиртного, и когда такси проезжало мимо станции метро, он наклонился и приказал шоферу остановиться. Он взял для шофера пинту пива и сам с жадностью проглотил два двойных виски.

Шофер, плотный пожилой человек, выпил пиво с недовольным выражением лица. Бентон видел, что вызывает у него неприязнь, но уже привык к этому. Ни один из них не произнес ни слова, исключая обычное «доброго здоровья», но ни один из них не имел в виду это в самом деле. Теперь было около десяти. Куча времени, подумал Бентон. Он расплатился и вернулся с шофером к такси.

Когда они проезжали станцию метро «Вуд-Грин», Бентон вдруг вспомнил, что ехал этим путем на похороны Бланш. Он не зашел в маленькую часовню, Уэсли был в трауре, и он не мог заставить себя делить с ним свое горе. А когда все ушли, он прошел к могиле и положил на нее букет фиалок. Мысль о том, что только его цветы будут лежать на сырой рыхлой земле, принесла ему удовлетворение. Он остановил такси в четверти мили от фабрики и, не взглянув на шофера, быстро зашагал в темноту. Широкое двухстороннее шоссе было еще очень оживленным, и он держался у обочины, отворачиваясь от слепящих огней фар.

Ворота фабрики были заперты на замок, как Бентон и ожидал. Он знал, что дальше от дороги в заборе есть отодвигающаяся доска. Тайный проход использовался рабочими, чтобы купить фрукты у останавливающихся у аэродрома грузовиков.

Он отодвинул доску, протиснул свое худое тело через щель и быстро направился к лаборатории. Фабрика была погружена в темноту. Все было закрыто, он шел по траве с тревогой в светлых глазах, глубоко засунув руки в карманы пальто.

Научно-исследовательская лаборатория, одноэтажное кирпичное здание под черепичной крышей, было скрыто основным зданием и находилось совсем рядом с главным входом. Подойдя к нему, Бентон насторожился, увидев одинокое светящееся окно. Луна бросала на здание белый холодный свет, оттеняя мертвую неподвижность камня. Бентон вспомнил, как гордился зданием, когда оно возводилось. Он отдал ему весь свой талант организатора. Он вспомнил тысячи бумаг, заготовленных им, чтобы получить необходимые материалы, споры с поставщиками, специалистами. Теперь все это в прошлом. И теперь он собирался предать это, что считал своим детищем, огню. Это прикончит Уэсли, как тот прикончил его. Все деньги Уэсли были связаны с этой лабораторией. Немного погодя здесь будет бушевать пламя. В одной из внешних пристроек есть цилиндр с бензином. Он подтащит его к зданию, и спички довершат дело.

Он стоял и смотрел на освещенное окно, гадая, там ли еще Уэсли, и пока он смотрел, свет погас. Он ждал, скрытый в темноте, и через несколько минут из дома вышел человек. Это был старший сторож, который шел ужинать.

Глава 4

Любой, кто мог заглянуть в эту комнату, легко принял бы то, что увидел, за одну из домашних идиллий. Уэсли сидел в кресле. Время от времени он брал со столика одну из бумаг и изучал ее, делая на полях аккуратные пометки. Напротив сидела Джуди. Она вязала сложный двухцветный узор, голубое с белым. Два разноцветных клубка лежали у нее на коленях, а блестящие спицы пощелкивали в ее руках. Если не считать постукивания спиц и шелеста бумаги, в комнате уже давно царило молчание. Джуди хотелось в этот вечер куда-нибудь пойти, но Уэсли отказался. Тогда она со своим вязанием пришла к нему в комнату и без разрешения уселась у огня. Бросив на нее лишь один удивленный взгляд, он снова уткнулся в какие-то чертежи и тут же, она была уверена в этом, забыл о ней. Она весь вечер была одна и жаждала компании. Даже молчаливое присутствие Уэсли было лучше, чем одиночество, и теперь, когда вязала, она чувствовала, что отдыхает, и впервые за последние недели в ее душе установился покой.

И вдруг раздался пронзительный телефонный звонок. Этот резкий звук сразу внес тревогу в спокойную атмосферу комнаты. Даже Уэсли вздрогнул, оторвавшись от своих вычислений.

– Иногда я жалею, что вообще был изобретен телефон, – сказал он, откладывая бумагу. – Ты не ответишь, Джуди? Скажи, что я занят.

Джуди отложила вязание и с ледяным видом подошла к аппарату. Попросили Уэсли.

– Это очень срочно, я звоню с фабрики, – голос звучал взволнованно.

– Это с фабрики, – сказала она и протянула ему трубку.

Когда он ее брал, их пальцы встретились. Джуди отдернула руку и вернулась к камину.

Она слышала голос говорящего, но ухватила только одно слово – «пожар» и, быстро взглянув на Уэсли, сразу почувствовала какую-то беду.

– Я еду.

Человек продолжал кричать.

– Хорошо, хорошо, – спокойно сказал он. – Держите его там до моего приезда. Я еду. – Он положил трубку. Джуди испугали его помертвевшие глаза.

– В чем дело?

– Бентон поджег лабораторию. Нужно туда ехать.

– Бентон? Но почему?

– Разве это важно?

– Хочешь, я поеду с тобой? – она предложила это, не думая.

– Пожалуй, да. Мне стоит продлить свое притворство еще немного, во всяком случае до тех пор, пока не увижу размеров разрушений. Будет странным, если меня кто-нибудь не привезет. Кроме того, пожар может тебя позабавить. Это грандиозное зрелище.

Холодная безжизненная нотка в его голосе заставила ее вздрогнуть.

– Значит, так плохо?

– Кажется, да. Идем, если повезет, поймаем такси.

Они поймали машину на Пиккадили.

Уэсли молча смотрел в окно, пока такси мчалось в потоке других машин, потом проговорил:

– Странно, как меняются обстоятельства. Я думал, что все предусмотрел и не может случиться ничего непредвиденного. Лаборатория, конечно, была ключом ко всему, и все же я ничего подобного не предполагал. Похоже, твоему другу Глебу не придется ждать суда.

Джуди вопросительно посмотрела на его бледное лицо.

– Не понимаю.

– Если лаборатория погибла, в моей работе нет больше смысла. Все кончено.

– Ты хочешь сказать, что у тебя не будет больше времени?

– Или денег.

Джуди отпрянула от него, будто ее ударили.

– Причем здесь деньги?

– На оборудование лаборатории я занял деньги. И дал гарантии. Если не будет лаборатории, отпадут гарантии.

– Ты хочешь сказать, что у тебя больше не будет денег? А что тогда будет со мной? Ты обещал перевести на меня деньги.

– Знаю. Мне очень жаль, но я не мог предвидеть такого поворота дела, верно? От моих денег ничего не останется. Все, что у меня было, я вложил в лабораторию. Но ты получишь меха и драгоценности. Они стоят огромную сумму. Если ты будешь аккуратной, все будет в порядке.

– Ты меня обманул, – злобно крикнула она. – После всего, что я для тебя сделала, после всех твоих обещаний! Ладно, больше ты не получишь отсрочки. Я иду в полицию. Ты за это заплатишь!

– Прости меня, Джуди, я, конечно, не заслужил таких слов, но обещание есть обещание. Я обязательно сдержал бы слово. И хочу, чтобы ты верила в это.

– Болтовня! Это все, на что ты способен. Болтун! – Слезы гнева стекали по ее лицу, и она поспешно отодвинулась в угол салона.

– Ты получишь меха. Я надеюсь, они принесут тебе счастье. Оно нужно тебе, но иногда мне кажется, что ты не сможешь им владеть. Что ты будешь делать, Джуди? Ждать, пока Глеб выйдет из тюрьмы? Ты ведь любишь его, не так ли?

– Да, – с силой бросила она. – Он стоит шестерых таких, как ты. И можешь думать о нас, когда тебя будут вешать.

– Постарайся не воспринимать это с такой горячностью, Джуди. Похоже, Бланш после всего этого смеется последней. Убивать ее было ошибкой. Видишь, это не принесло мне пользы. Утром зайди в мой банк. Там есть письмо для тебя и заявление для полиции. Я все привел в порядок.

Она заметила, что его руки дрожат, но не чувствовала к нему жалости. По крайней мере, она получит меха. Арктическую лису она оставит себе, а остальные продаст. С этими деньгами она может неплохо устроиться.

Когда такси подъехало к фабрике, она увидела пламя и клубы густого дыма. Ряды припаркованных машин стояли вдоль дороги, и большая толпа зевак словно плыла к огню.

Полисмен остановил такси.

– Напрямик вы не проедете, – добродушно сообщил он, – через дорогу протянуты шланги.

– Мы пойдем пешком, – сказал Уэсли и вышел из машины. – Вы подождете? – спросил он шофера. – Леди вернется назад.

Джуди последовала за ним по поросшему травой краю дороги. Они быстро настигли медленно движущихся людей. Уэсли взял ее за локоть и начал энергично проталкиваться сквозь толпу. Какой-то человек толкнул его и сбил очки. Джуди, двигавшаяся следом, наступила на них и раздавила. Это дало ей хоть какое-то удовлетворение. Поломка очков показалась ей финальным аккордом их связи.

– Они сломаны, – сказала она ему.

– Ну и что же? Неужели ты не понимаешь, Джуди, что теперь это не важно. – Они достигли фабричных ворот. Теперь они слышали шипение воды. Пламя рокотало совсем близко, и воздух был сухим и горячим. Уэсли заговорил с одним из полицейских, и тот пропустил их. Из-за дымовой завесы на них вылетел Гарридж. Через его лицо тянулась длинная грязная полоса, в глазах застыли ужас и изумление.

– Плохо? – спросил Уэсли, придерживая его за руку.

Гарридж глотнул. Некоторое время он ничего не мог сказать. Он вцепился в Уэсли, пытаясь отдышаться.

– Ничего не осталось, – проговорил он. – Ужасно, сплошной костер. Спасти ничего не удастся.

– А Бентон? – спокойно спросил Уэсли.

– Очень огорчен, но жив, – Гарридж пристально посмотрел на Уэсли. – Ваши глаза, сэр, они выглядят совершенно нормально. Вы можете видеть?

– Да, я могу видеть. Отведи меня к Бентону.

– Но это же замечательно, – Гарридж казался очень удивленным. – Это та операция?

– Отведи меня к Бентону, – повторил Уэсли. Лицо Гарриджа стало замкнутым.

– Он там, сэр, – указал он рукой на маленькое здание. – Я должен вернуться, мы переносим документацию, на случай, если огонь пойдет дальше.

Они обнаружили Бентона, лежащего на полу, со свернутым пальто под головой и наброшенным одеялом. Подле него на стуле сидел полицейский. При появлении Уэсли он встал.

– Я Говард Уэсли. Могу я с ним поговорить?

– Да, сэр. Он очень плох. Ноги сильно обожжены. Как только придет скорая, его увезут.

Джуди отступила назад, едва Уэсли наклонился над неподвижной фигурой.

– Хэлло, Хуг, – сказал Уэсли, опускаясь на колени.

Бентон открыл бледные глаза.

– Кто это? – слабым голосом проговорил он. – Уэсли?

– Да. Тебе плохо?

Бентон нахмурился. Он прикусил губу крупными белыми зубами. Прошло некоторое время, прежде чем он заговорил. Потом слова полились из него подобно лавине боли.

– Я жалею, что сделал это. Я хотел свести с тобой счеты, но как только занялось пламя, понял, что поступил неверно. Все было неверно. Я пытался потушить пожар, но, в конце концов, огонь настиг меня. Думаю, что со мной все кончено. – Он закрыл глаза и добавил: – Я этого хочу.

– С тобой все будет в порядке. Мы все делали то, чего нельзя было делать. Я еще больше сожалею о случившемся. Когда мы поступаем неверно, то поначалу всегда считаем себя правыми и только потом видим, как ошибались.

– Да. Это верно. Прости меня, Уэсли, я так жалею.

– А мы неплохо справились с лабораторией, верно? – сказал Уэсли и улыбнулся. – Ты вложил в нее столько же труда, сколько и я.

Бентон поднял глаза на его бледное измученное лицо.

– Я никогда не ожидал услышать от тебя что-либо подобное. Ты очень добр. – Дрожь пробежала по его тонкому лицу, и он сжал пальцы в кулак. – У меня такое чувство, будто ноги мои все еще в огне.

– Ты поправишься. Скоро приедут врачи.

– Если бы не Бланш, мы могли бы отлично поладить, – проговорил Бентон. Теперь все его лицо было покрыто капельками пота.

– Да… Бланш. – Уэсли выпрямился. – Я хочу в последний раз взглянуть на лабораторию. Но вначале я хотел увидеть тебя.

– Что с тобой случилось? – слабым голосом спросил Бентон. – Из-за глаз?

– Не беспокойся об этом, ни о чем не беспокойся. До свидания, Хуг, – Уэсли наклонился, протягивая ему руку, – у тебя все будет в порядке.

– Ни за что бы не поверил. – Бентон схватил его руку. – Я думал, что ты меня будешь дико ненавидеть. Я был дураком. Прости меня.

– До свидания, – Уэсли спокойно убрал руку. Повернувшись к двери, он позвал: – Джуди…

Она подошла к нему. Полицейский с любопытством смотрел на них.

– Пойдем со мной, Джуди.

На улице все жутко грохотало. Рухнула стена лаборатории. Некоторое время Уэсли и Джуди стояли рядом в дыму и жаре и смотрели друг на друга.

– Возвращайся в квартиру, такси ждет. Завтра увидишься с Доусоном и отдашь ему заявление. Оно вызволит Глеба. Все будет в порядке. Будь осторожна при продаже мехов. Надеюсь, ты найдешь свое счастье, Джуди.

Она смотрела на него, сбитая с толку. Было очень трудно слышать его в этом вое пламени.

– Что ты собираешься делать?

– Обо мне не беспокойся. Вот Гарридж. Гарридж, проводите мисс Холланд к машине, – попросив это, Уэсли быстро пошел прочь.

– Куда он? – закричала Джуди, внезапно испугавшись. – Остановите его. Нельзя разрешать ему уходить.

Она побежала было за Уэсли, но Гарридж оттащил ее назад.

– Это опасно.

– Пустите, – вырвалась она и побежала за Уэсли. Тот исчез за главным зданием. Когда она повернула за угол, жар ударил ей в лицо. Искры закружились вокруг, заставив отпрянуть. Пожарные, сгрудившиеся у ближайшего здания, пытались водой сбить пламя. Вдруг один из них увидел Уэсли, идущего в огонь, и закричал. Двое других бросили шланги и побежали было за ним. Далеко они не ушли. Дикая жара заставила их остановиться. Уэсли же, казалось, не замечал ничего. Он шел вперед, глубоко засунув руки в карманы, и с высоко поднятой головой. Джуди смотрела на него, стиснув руками щеки. Она видела, как загорелась его одежда. Закрыв лицо руками, она закричала.

Гарридж успел увидеть Уэсли, объятого пламенем, и тут горящая масса дерева и металла рухнула, скрыв его из виду. Длинный блестящий огненный язык взметнулся в небо на том месте, где только что стоял человек.

Глава 5

С письмом Уэсли, дающим право на меха, и заявлением в полицию Джуди уже не сомневалась, что ей делать. Суд над Гарри начнется на следующий день, так что спасение должно было прийти в последнюю минуту, как это случается только в кино. Гарри, думала она, никогда не забудет, что именно она вытащила его из петли. Но прежде, чем взяться за освобождение Гарри, она решила добыть меха. Потом она пойдет к Доусону… В манто из арктической лисы она будет чувствовать себя намного уверенней. На Доусона это, несомненно, произведет впечатление. После его фамильярного с ней обращения Джуди страшно хотелось произвести на него впечатление. Прочтя заявление, он, несомненно, разрешит ей свидание с Гарри. Она полагала, что Гарри придется предстать перед судом лишь за попытку ограбления, но она пообещает ему, что будет его ждать. И сможет, не дрогнув, выслушать приговор. Когда он выйдет, она встретит его у ворот тюрьмы. Эти мысли заставили ее расчувствоваться, и она даже немного всплакнула, представив, как Гарри выходит из тюрьмы, дрожащий и замерзший. Снег, снег должен быть обязательно, он падает на его тонкое пальто, а она выбегает из автомобиля и вся в мехах заключает несчастного Гарри в свои объятия.

Уэсли полностью выветрился из ее памяти. Его смерть означала для нее новую жизнь. Я никогда ему не нравилась, оправдывала она себя. Он использовал ее до самого конца и не заслужил к себе жалости. То, что она не получила твердого дохода, просто чудовищно. Она ни за что не простит ему этого. Но, по крайней мере, у нее есть капитал. Она помнила, как Френч сказала, что эти меха стоят 30 тысяч фунтов. Это было все равно, что выиграть ирландское пари. С 30 тысячами можно сделать многое. Потом еще драгоценности. Бриллианты сейчас поднялись в цене. Так что и за них она получит немало.

Она не скажет Гарри, что Уэсли отдал ей драгоценности. Она положит их в банк на тот случай, если что-то будет не так. У нее не было абсолютной уверенности, что они с Гарри поладят. Девушке следует быть осторожной.

Заявление Уэсли полностью снимало с Гарри вину, объясняя, как ему удалось вернуться с Бланш в квартиру. Он писал, что в такси затеял спор из-за Бентона и намекнул, что у того делишки с Джуди. Удар попал в цель, поскольку Бланш хорошо знала о слабостях Бентона. Уэсли сказал, что тот собирается повидать Джуди, как только они уедут в театр. Для Бланш этого было вполне достаточно. Она оставалась в театре ровно столько, сколько нужно было, чтобы выпить, а потом вернулась домой через гараж.

Когда Бланш открыла входную дверь, Уэсли, оставшийся в лифте, выстрелил в нее и бросил пистолет в холл. Он едва успел закрыть дверь лифта до прихода полиции. И опередил их на считанные секунды. Пистолет, писал он, принадлежит американскому солдату, имя и служебный номер которого он приводил. Он купил его у него два года назад и был уверен, что найти солдата не составит труда. Идя по Пиккадили, Джуди крепко прижимала к себе конверт с заявлением. От него зависела жизнь Гарри. Она держала его и размышляла, не будет ли лучше сразу отправиться в полицию. Но искушение надеть манто пересилило. Она знала, что будет выглядеть в этих мехах изумительно. Так что, опустив конверт в сумочку, она стала озираться в поисках такси.

По дороге Джуди строила воздушные замки. Конечно, получить всю сумму ей вряд ли удастся, но и двадцать тысяч будет совсем неплохо. Если Гарри захочет остаться в Лондоне, будет просто восхитительно снять квартиру и обставить ее до его возвращения.

Когда она решила, в каких цветах ей отделать спальню, такси остановилось около Парк Бей.

Ее немного тревожила встреча со швейцаром, но беспокоиться ей не пришлось. Швейцар ушел завтракать, а его помощник еще не приступил к работе. Никто не видел, как она отпирала входную дверь квартиры Уэсли. Несколько мгновений она постояла в холле, прислушиваясь. Было странно снова находиться здесь, чувствовать запах духов Бланш, по-прежнему стойко висящий в воздухе.

Она быстро прошла в спальню Бланш и закрыла за собой дверь. Потом она отключила сигнализацию, открыла сейф, выключила фотоэлемент и постояла немного, любуясь мехами. Теперь они принадлежали ей, и она может делать с ними, что захочет. Это был момент ее триумфа. Но не следовало забывать о драгоценностях. До сих пор ей не предоставлялось возможности осмотреть всю коллекцию Бланш, и эта мысль вызвала в ней легкую дрожь. Они тоже должны стоить много денег.

Она отстранила меха и вошла в сейф, положив сумочку на верх стального шкафчика с драгоценностями. Потом с разочарованием вспомнила, что не имеет ни малейшего представления, как открывается шкафчик. Гладкая, отлично отполированная крышка не имела никаких щелей, но в центре ее находилась маленькая черная кнопка. Она потрогала ее, нахмурилась, затем с силой надавила.

Раздалось легкое шипение, и дверь сейфа захлопнулась.

Ее нашли через четыре дня. Это сделал инспектор Доусон, который догадался, что она пошла за добычей и оказалась пойманной в сейфе. Когда дверь открыли, она лежала на полу под арктической лисой, о которой так страстно мечтала, с заявлением Уэсли, крепко зажатым в руке. Сделать для нее что-либо было уже невозможно. Но Гарри оказался счастливее. Он отделался 18 месяцами. Странно, но когда он вышел из тюрьмы, действительно шел снег, только молодая, роскошно одетая женщина не встречала его. Лишь служащая Армии Спасения сунула ему под нос кружку с дарами самоотречения.