Онлайн чтение книги Любовь-морковь и третий лишний
Глава 1

Жизнь дается человеку только один раз, потому что во второй никто ее не выдержит. Сия мысль пришла мне в голову ровно в восемь тридцать утра на относительно небольшой улочке, на перекрестке около супермаркета «Мечта гурмана». Глядя в полной безнадежности на красный сигнал светофора, я понимала, что надежды устроиться сегодня на новую работу испаряются столь же быстро, как кусочек паштета, украденный утром пронырливой мопсихой Капой со стола. Тот, кто уже встречался со мной, хорошо знает, что, имея в кармане диплом арфистки, я никак не могу найти достойную службу, практически перебиваюсь случайными заработками. Мои родители в свое время постарались дать любимой единственной дочери отличное образование. Мама, оперная певица, нажала на нужные кнопки, и ее не особо талантливая дщерь поступила в консерваторию, кою я без всякого блеска закончила в срок. Мама в принципе рассудила правильно: если чадо категорически не способно к наукам, то его следует обучить достойному ремеслу, пусть дочь получит возможность заработать себе на кусочек хлеба, а уж маслице, сыр и икорку к нему принесет любящий муж. Мамуля, практически бросившая свою карьеру ради меня и папы, наивно полагала, будто счастье женщины в семье, работать надо лишь по двум причинам: чтобы с гордо поднятой головой заявить: «Я вполне самостоятельна» – и еще обладать возможностью продемонстрировать новую шубку. Поэтому профессия арфистки показалась ей наиболее пригодной для дочурки. Но, увы, благими намерениями вымощена дорога в ад. Времена сильно изменились, девушки, мягко говоря, «за тридцать», способные перебирать струны здоровенного агрегата, оказались не слишком востребованы на рынке труда страны, стихийно въехавшей в фазу дикого капитализма. И теперь я постоянно ломаю голову: ну где найти работу?

Увы, в моей анкете сплошные минусы. Первый – это возраст, те, кому исполнилось, хм, тридцать пять, хорошо меня поймут. Увидев даму, перешагнувшую рубеж пресловутого бальзаковского возраста, кадровики мигом навешивают на лицо мрачное выражение и сообщают:

– К сожалению, вакансия занята, мы только вчера взяли человека.

Еще никому из нанимателей не нравятся отрицательные ответы на вопросы анкеты. «Наличие семьи? – Не замужем. – Знание иностранных языков? – Не владею. – Умение пользоваться компьютером? – Не умею». Ну и так далее.

Неделю назад Сережка, придя домой, нашел меня в слезах с очередным вопросом на устах:

– Ну почему я опять пролетела, как фанера над Парижем?

– Дура ты, Лампа, – сказал парень, – ну кто же про себя правду в вопросниках пишет. Ясное дело, никогда на службу не возьмут незамужнюю тетку с полным отсутствием всяких навыков.

– И что делать? – плаксиво поинтересовалась я.

– Зачем тебе хомут? – пожал плечами Сергей. – Проблем с деньгами особых нет, веди домашнее хозяйство, готовь котлеты.

Я вздохнула.

– Скоро Двадцать третье февраля, а потом Восьмое марта, надо покупать сувенирчики Кирюшке, Катюше, Лизе, Юлечке…

– Эка задача! – засмеялся Сережка. – У тебя же заначка есть.

Действительно, в шкафу в моей спальне лежит большая коробка из-под печенья, играющая в нашей семье роль сейфа, я торжественно складываю туда все сэкономленные деньги и совершенно спокойно могу вытащить сейчас из «ячейки» нужную сумму на мелочи. Но, согласитесь, очень странно покупать человеку подарки на его же деньги, лично я в последнее время ничего на «счет» не вносила. Радио «Бум», где мне так сладко работалось ведущей, перешло к другому владельцу, который моментально уволил всех прежних сотрудников. Правда, у меня есть небольшая сумма, полученная при увольнении.

– Нет, – воскликнула я, – мне нужна работа! Срочно!

– Вот глупости! Сиди дома!

– Не хочу.

– Твое упрямство – отвратительно! – рявкнул Сережка.

– Может, и так, но я к нему привыкла, и, в конце концов, это мое упрямство, – шмыгнула я носом.

– Еще заплачь! – обозлился Сергей.

– Очень хочется, – призналась я. – После тридцати пяти жизнь не заканчивается, или мне пора ползти на кладбище? Ну не все же женщины молоды и обладают универсальными знаниями!

– Нет, конечно, – ухмыльнулся Сергей, – полно идиоток, которые даже телефоном не способны воспользоваться. Вот сегодня я был в одной конторе, пообщался с менеджером, полный мрак! Представляешь, попросил: «Дайте адрес». А тетка мне начала диктовать: «Индекс…» Я ее перебиваю: «Мыло!» Дальше следует изумительный диалог.

– Какое мыло? Впрочем, в туалете есть жидкое!

– Е-мейл!

– Что?

– Электронный адрес!

– Какой?

Сережка набрал полную грудь воздуха и, старательно держа себя в руках, объяснил:

– Хочу переслать письмо по компьютерной почте!

Тетка раздраженно воскликнула:

– Так бы сразу и говорили, что нужен адрес со щетками!

– С чем? – изумился до крайности парень. – С какими щетками?

Менеджер снисходительно глянула на собеседника, потом ткнула пальцем в экран:

– Вот. Надо учиться владеть техникой, вон они, щетки.

Сергей уставился на монитор и, забыв про хорошее воспитание, захохотал во весь голос. Перст дамочки указывал на буквы www.

– Вот видишь, – окончательно расстроилась я, – я не сморозила бы такой глупости. Но ту тетку взяли на службу, а мне стабильно отказывают. Ну почему, а?

– Честная ты слишком, – захихикал Сережка, – а это качество сильно осложняет жизнь. Если б родители знали, как их дети станут страдать, говоря правду, мигом бы обучили ребяток лгать. Ну с какой радости ты отвечаешь на вопросы с прямотой Буратино?

– На какие?

– Да на все! Вот предположим: семейное положение. И ежу ясно, что не окольцованную бабу твоего, прости, конечно, Лампа, возраста, никогда не возьмут.

– Но почему? – возмутилась я.

– Дурында! В голове у любого кадровика мигом начинает крутиться простая мысль. Так, у бабенки нет семьи, значит, она сейчас активно ищет мужа, работница из нее фиговая, башка забита личными проблемами. А еще, не дай бог, устроит в коллективе скандал, начнет «охотиться» внутри фирмы, отобьет мужика у другой сотрудницы. Нужен нам такой геморрой? Нет! Отказать!!!

– И как ты предлагаешь мне поступить? – уныло поинтересовалась я.

– Пиши в анкете: замужем.

– С ума сошел, а где свидетельство о браке?

Сережка улыбнулся:

– А его в девяноста случаях из ста не спрашивают, если, конечно, ты не решила пристроиться личным секретарем к президенту или не надумала работать на заводе, производящем ракетное топливо. Начнут потом требовать бумагу, отвечай: «Принесу». Стопудово забудут про документик. И еще укажи в анкете: «Имею двух сыновей, Сергея и Кирилла, уже взрослых, не пеленочных младенцев». Молодых матерей в кадрах тоже недолюбливают. Ясно?

– Ага, – растерянно кивнула я.

– Едем дальше, – вдохновился Серега. – Владение иностранным языком – английский, могу изъясняться, читаю со словарем.

– Но я не произнесу ни слова!

Сережка хмыкнул:

– Попрощайся со мной на англицком, говорю тебе: «Гуд бай!»

– Гуд бай, – машинально ответила я.

– Вот! Значит, можешь!

– Но это все!

– Даже «о’кей» не скажешь?

– «О’кей» произнесу, еще «плиз» знаю и…

Из глубин памяти выплыли остатки знаний, полученные троечницей Романовой в школе.

– Морнинг, афтер найт [1]Утром, после ночи (искаженный до неузнаваемости английский ).…

– Класс! Супер! Послушай, я ошибаюсь или видел, как ты весьма бойко переводила Кирюшке текст из газеты? – вдруг оживился Сережка.

– Было дело, – призналась я, – в общем-то, это просто. Берем словарь, ищем в нем нужное слово, складываем фразу…

– Во! – восхитился Сережка. – Следовательно, ты особо и не соврешь, великолепно умеешь работать с нужной литературой. Значит, когда в следующий раз станешь заполнять анкету, везде пиши: «Да». Усекла?

Я кивнула и решила покривить душой. Не скажу, что чувствовала себя комфортно, «дакая» на все вопросы анкеты, но тем не менее послушалась Сергея.

Кадровик прочитал бумагу, потом снял очки, положил их на стол и резко сказал:

– Замечательно, но вы нам не подходите.

– Почему? – воскликнула я.

Мужчина посмотрел на меня.

– Буду откровенен, руководство фирмы настороженно относится к людям с такой биографией и с такими проблемами, как у вас!

– Вы это о чем? – растерялась я.

Дядька снова водрузил на нос очки.

– Вот вопрос: имеете ли вы судимость? Ответ: «Да».

– Ой, я ошиблась! Нет, конечно! Да посмотрите на меня, неужели я похожа на бывшую уголовницу?

Кадровик пожал плечами:

– Я просто озвучиваю написанное вами. Следующая графа. «Страдаете ли каким-либо из перечисленных заболеваний: сифилис, СПИД, гепатит, туберкулез. И снова: «Да». Я ценю вашу откровенность, но вы хотели трудоустроиться няней в приличную семью. Сами понимаете, бывшая заключенная, пораженная неприятной инфекцией, никак не может претендовать на место возле ребенка.

– Ой, я ошиблась! Я совершенно здорова! Абсолютно!

Работодатель нахмурился:

– Евлампия Андреевна, мы давно на рынке труда, хорошо себя зарекомендовали и дорожим добрым именем агентства. Вас бы все равно отправили на медкомиссию, поэтому нам лучше расстаться сразу. Кстати, мы обязательно проверяем претендентов по компьютеру, у фирмы имеются связи с МВД. За сим прощайте!

– Поверьте, это дурацкая описка!

– Вы ничем не больны?

– Да, то есть нет.

– Так как?

– Ну совершенно по-идиотски задан вопрос, – возмутилась я, – на него же невозможно ответить. Скажешь «да» или «нет» – разницы никакой! Так нельзя формулировать!

– Спасибо, что указали мне на ошибки, прощайте, – сухо каркнул дядька и уткнулся в экран компьютера.

Я вернулась домой и налетела на Сережку:

– Хороший совет ты мне дал, нечего сказать!

Узнав суть дела, Серега развеселился.

– Ну, Лампудель, ты сильно выступила! Заставь дурака богу молиться, он лоб расшибет. В следующий раз все же читай вопросы, не везде надо ставить «да», а то и в неприятности вляпаться можно. Вдруг у тебя спросят что-то типа: «Вы одобряете терроризм?»

Я уничтожила Сережку взглядом и решила в дальнейшем писать в анкетах только истину, в конце концов сумею устроиться на службу и со своими данными!

Неделю после этого я тщательно просматривала объявления и в результате отрыла интересное предложение. Собеседование было назначено ровно на десять утра.

Но, очевидно, судьба решила бесповоротно воспротивиться моему устройству на работу, потому что все, как только я встала с кровати, пошло наперекосяк.

Для начала Муля на прогулке, запутавшись в поводке, стала жалобно ныть, на вопли подруги моментально кинулись остальные члены стаи, и через секунду передо мной возник многолаповый комок тесно сплетенных между собой тел. Пришлось потратить много времени, чтобы купировать неприятность.

Потом убежал кофе, у брюк сломалась «молния», а на куртке невесть откуда обнаружилось жирное пятно самого отвратительного вида. В довершение ко всему моя машина решила не заводиться.

В полном отчаянье я стукнула кулаком по рулю, еще раз повернула ключи, и… о чудо! Мотор ровно затарахтел.

Мысленно перекрестившись, я выехала со двора, осторожно пересекла проспект, повернула направо, налево и оказалась на перекрестке. Светофор тревожно горел красным глазом. Впереди стояли две практически одинаковые машины – «Жигули» цвета сгнившего баклажана, – и в той и в другой за рулем сидели женщины, мне, притормозившей в левом ряду, были видны их кудлатые головы.

Светофор поменял цвет на зеленый. Правые «Жигули» начали медленно двигаться вперед, левый автомобиль стоял. Я рассердилась: встречаются среди водителей «тормозы», пока такой сообразит, что можно ехать, снова загорится запрещающий сигнал. Ну почему она не шевелится? Может, побибикать?

Но не успела я переместить ладонь на клаксон, как на перекрестке разыгралась драма, которая длилась буквально секунды. «Жигули», осторожно пересекавшие дорогу, были торпедированы здоровенным грузовиком, вылетевшим слева, с той стороны, где транспорту предписывалось терпеливо ждать зеленого сигнала. Улочки, идущие крест-накрест, небольшие, пользуются ими лишь местные жители, желающие объехать пробку на проспекте. Сейчас свидетелей происшествия практически не оказалось, только одна женщина, плохо одетая, похоже, нищенка, быстро шла по тротуару. Других пешеходов не наблюдалось, да оно и понятно почему, третий день в Москве бушует метель, пронизывающий ветер швыряет в лицо пригоршни колкого снега. На земле образовалась каша, под которой блестит лед, высунуться на улицу в такую погоду способны лишь те несчастные, которым никак нельзя остаться дома. Кстати, машин на дорогах стало меньше, и это единственная радость, которую принес москвичам буран.

Грузовик, превратив ни в чем не повинный «жигуленок» в груду искореженных железок, на секунду замер, потом подал назад, объехал кучу металлолома и скрылся с глаз. С воплем: «Стой!» – я выскочила на дорогу.

Куда там, виновника аварии и след простыл. Не зная, что делать, я растерянно озиралась по сторонам. Сзади послышался визг тормозов, я прыгнула влево.

– Эй, девушка, – заорал, высовываясь из окна шикарной иномарки, толстый дядька, – чего случилось?

– Так… вот… там… ее… грузовик, – попыталась я объяснить ситуацию.

– Ментов вызвала? – перебил водитель.

– Не успела.

– Ну, бабы, – недовольно буркнул он, – никакого от них толку!

С этими словами он схватил мобильный, а я, еле-еле передвигая ноги, подошла к останкам «Жигулей» и крикнула:

– Не волнуйтесь, сейчас «Скорую» вызовем.

Изнутри груды обломков не раздалось ни звука.

– Вы меня слышите?

Тишина.

– Скоро врачи подъедут.

Молчание.

– Отзовитесь, пожалуйста.

Нет ответа.

– Вам плохо?

– Хорош дурака валять, – раздалось сзади, – чего орешь?

Я растерянно замолчала. Хозяин иномарки кряхтя выбрался наружу и, осторожно ступая замшевыми ботинками по «супу» из реагента, снега и грязи, дошел до места аварии, глянул через разбитое лобовое стекло и констатировал:

– Парень труп.

– Умер? – ужаснулась я.

– Ты бы тоже концы отдала, «поцеловавшись» с многотонной махиной, – отреагировал мужик. – Ну вообще! Ничего себе денек начинается.

– За рулем сидела женщина, – пролепетала я.

– Откуда ты знаешь?

– Ну… я видела, пока стояли на светофоре, прическу кудлатую, волосы до плеч.

– Это мужик шевелюру отрастил, – сплюнул дядька, – небось пидор! А че та машина стоит? Никто не вылазит? Вон гаишники прутся, быстро, однако, прилетели. Небось где-то рядом толкались, синие птицы.

Забыв про меня, он бодрым шагом потопал к мрачным патрульным, нехотя вылезавшим из машины. Я приблизилась к «Жигулям», тосковавшим на перекрестке, увидела внутри девушку, вцепившуюся в руль, и постучала пальцем в окно. Она вздрогнула и уронила голову на баранку. Сообразив, что незнакомка находится в шоке, я решила успокоить ее и дернула дверцу, та неожиданно открылась.

– Не пугайтесь, – быстро сказала я, – все в порядке. Хотите воды? У меня есть бутылка.

Незнакомка подняла голову, и я невольно поразилась ее красоте. Большие голубые глаза были окружены частоколом черных изогнутых ресниц, красивые брови разлетались к вискам, масса мелко завитых волос ниспадала на плечи, тонкий нос, пухлые губы, словно нарисованные гениальным художником, довершали картину идеального лица.

– Не волнуйтесь, – продолжала я, – сейчас приедут врачи, сделают вам укольчик.

Красавица вдруг подняла руку и указала в сторону автобусной остановки, находившейся в паре метров от места трагических событий.

– Ты видишь красного зайца? – прошептала она. – Вон он на скамейке сидит!

Сначала я решила, что у небесного создания от стресса помутился рассудок. Длинноухий в центре Москвы? К тому же красного цвета? Наверное, у дамы реактивный психоз. Но тут мой взгляд невольно упал туда, куда указывала изящная ладошка женщины.

На остановке, под стеклянной крышей, на скамейке сидела огромная плюшевая игрушка пурпурного цвета, видно, кто-то забыл ее, залез в автобус и уехал, не вспомнив про косого.

– И правда! – воскликнула я. – Зайчик!

– Красный!

– Да.

– Это не сон, – прошептала девушка и, странно всхлипнув, лишилась чувств.