Глава XII

Онлайн чтение книги Лотерейный билет № 9672
Глава XII

Так вот в чем заключался секрет молодого моряка! Вот на что он уповал, надеясь подарить состояние своей невесте! Лотерейный билет, купленный незадолго до отъезда… В момент кораблекрушения он запечатал его в бутылку и бросил в море, посылая любимой последнее «прощай!».

На этот раз даже Сильвиус Хог поник в отчаянии. Он молча переводил взгляд с билета на письмо и обратно. Что тут говорить?! Можно ли теперь сомневаться в катастрофе, постигшей «Викен», и в гибели всех, кто находился на его борту?!

Пока Сильвиус Хог читал письмо, Гульда вся сжалась и словно окаменела в тоске. Но, услышав последние слова Оле, запечатленные на билете, она без чувств упала на руки Жоэля. Девушку перенесли в комнату, и фру Хансен привела ее в себя. Но Гульда захотела остаться одна и теперь, стоя на коленях у постели, молилась за душу погибшего Оле Кампа.

Фру Хансен вернулась в зал. Сперва она направилась к профессору, как бы желая что-то сказать ему, но потом, видимо передумав, скрылась в своей комнате.

Жоэль, выйдя от сестры, тотчас покинул дом. Он задыхался там, куда ворвались, казалось, все злые ветры земли. Ему требовался горный воздух, горный ураган, и весь остаток ночи он прошагал по берегу Маана.

Сильвиус Хог остался в одиночестве. Сраженный зловещей новостью, он тем не менее очень скоро обрел привычную энергию. Пройдясь несколько раз по залу, он прислушался, не зовет ли Гульда. Но в ее комнате стояла тишина; тогда профессор присел к столу, и мысли его приняли иное направление.

«Как?! — говорил он себе. — Неужто девушка больше никогда не увидит своего жениха! Неужто возможно такое страшное горе! Нет, нет! Вся моя душа восстает против этого! Предположим, «Викен» действительно затонул, но разве это непреложно доказывает гибель Оле? Я не могу поверить! При любом кораблекрушении одно только время может показать, все ли погибли. Да, я не верю в несчастье, я обязан не верить в него, даже если Гульда, Жоэль и все остальные не разделят со мною мои сомнения. «Викен» затонул… Но разве не могли остаться от него обломки на волнах, — ведь осталась же невредимой бутылка, в которую бедняга Оле вложил свое последнее напутствие невесте и последнее свое достояние».

И Сильвиус Хог еще и еще раз оглядывал, вертел, щупал и изучал клочок бумаги, на котором несчастный юноша строил надежды на благополучие.

Желая разглядеть его внимательнее, профессор встал, прислушался, не зовет ли Гульда мать или брата, и, ничего не услышав, вошел к себе в комнату.

Билет принадлежал к так называемой Школьной лотерее Христиании, в ту пору весьма популярной в Норвегии. Главный выигрыш составлял сто тысяч марок, что равняется ста тысячам франков. Общая стоимость остальных выигрышей — девяносто тысяч марок. Число билетов достигало одного миллиона, и в настоящее время все они были распроданы.

На билете Оле Кампа стоял номер 9672. Но, увы, вне зависимости от того, проиграет или выиграет номер, на который делалась ставка, через двадцать восемь дней, то есть к розыгрышу пятнадцатого июля, молодого моряка здесь уже не будет. И, согласно последней воле жениха, Гульде предстояло занять его место и откликнуться в случае успеха.

Поднеся билет к стоящему на полу канделябру, Сильвиус Хог внимательно вчитывался в строки, набросанные на оборотной стороне, словно искал в них другой, тайный смысл.

Они были написаны чернилами, твердым почерком, свидетельствующим о том, что рука Оле при этом не дрожала. Значит, в момент крушения «Викена» молодой боцман сохранял хладнокровие. Следовательно, он находился в таких условиях, когда мог бы воспользоваться какими-нибудь средствами к спасению, — схватиться, скажем, за обломок рангоута, за оторванный планшир, если только все это не кануло в ту же пучину, где сгинула шхуна.

Чаще всего подобные документы, подобранные в море, более или менее точно указывают, в каком районе судно потерпело бедствие. Здесь же не значилась ни широта, ни долгота, ничего, что говорило бы, близ каких берегов или островов затонула шхуна. Отсюда вывод: ни капитан, ни члены экипажа не знали местонахождения «Викена». Наверняка он был сбит с курса одним из тех яростных штормов, коим невозможно противостоять, а постоянно затянутое тучами небо не позволило определить положение корабля по солнцу. И стало быть, являлось опасение, что никому и никогда не удастся узнать, в какой точке северной Атлантики, далеко или близко от Ньюфаундленда или Исландии, морская бездна поглотила злосчастных моряков.

И это обстоятельство отнимало последнюю надежду даже у того, кто упорно противился отчаянию.

В самом деле, укажи записка хотя бы туманный намек на координаты[82]Координаты — здесь: точки на карте, определяющие положение данного судна на море. судна, можно было бы предпринять поиски, послать спасательное судно к месту кораблекрушения и отыскать обломки, позволяющие определить их принадлежность «Викену». И кто знает, не удалось ли одному или нескольким членам экипажа добраться до арктического континента, где они сейчас терпят лишения, не имея возможности достичь родных берегов?

Вот какое предположение зародилось у Силъвиуса Хога, но вряд ли оно порадовало бы Гульду и Жоэля; профессор и сам поостерегся бы делиться с ними такой догадкой, ибо, не сбудься она, их постигло бы еще более мучительное разочарование.

«Однако, — раздумывал он, — если записка не содержит никаких полезных указаний, то известно, по крайней мере, в каком районе была подобрана бутылка. В письме из Христиании об этом не говорится, но в министерстве-то должны знать. Разве нельзя использовать подобные сведения для дальнейших поисков? Разве нельзя, приняв во внимание направление морских течений и пассатов,[83]Пассаты — постоянные ветры, дующие между тропиками и экватором в Северном и Южном полушариях навстречу друг другу. в соответствии с примерной датой кораблекрушения, рассчитать… Нет, я должен потребовать новых поисков, и притом спешных, как ни мало у нас шансов на успех. И разумеется, я не брошу бедняжку Гульду. Пока мы не получим неопровержимых доказательств гибели ее жениха, я в нее не поверю».

Так рассуждал Сильвиус Хог, решив одновременно, что не станет никого посвящать в свои дальнейшие действия и в те поиски, которые он благодаря своему влиянию надеялся продолжить. Вот почему ни Гульда, ни ее брат не узнали о том, что профессор опять написал в Христианию. Кроме того, он отложил свой завтрашний отъезд на неопределенное время, а вернее сказать, на несколько дней, по истечении которых собирался отправиться в Берген. Там он хотел разузнать у господ Хелп все имеющее отношение к «Викену», посоветоваться с наиболее опытными моряками и разработать план дальнейших поисков.

А тем временем сведения, полученные Министерством морского флота, просочились сперва в прессу Христиании, затем во все прочие газеты Норвегии и Швеции, а за ними следом и в европейские издания; они подробно описывали лотерейный билет, превратившийся в свидетельство катастрофы. Этот последний привет жениха невесте тронул души читателей, и общественное мнение прониклось к Оле и Гульде искренним сочувствием.

Первым опубликовала историю «Викена» старейшая норвежская газета «Morgen Blad». За нею остальные тридцать семь газет, выходившие в то время в стране, также поведали ее своим читателям в самых трогательных выражениях. «Morgen Blad» поместила на своих страницах картинку, изображающую кораблекрушение. На ней «Викен», растерзанный бурей, с изодранными в клочья парусами, со сломанными мачтами, погружался в морскую пучину. Стоящий на палубе Оле бросал в волны бутылку с запиской и, с последней мыслью о Гульде, поручал свою душу Господу. Сбоку, в аллегорической дали, окутанной легкой дымкой, прибрежная волна выносила бутылку на берег, прямо к ногам юной безутешной невесты. Все вместе было заключено в виньетку[84]Виньетка — украшение в книге или на листе в виде небольшого затейливого рисунка. лотерейного билета, чей номер красовался сверху на видном месте. Картинка эта, при всей своей наивности, имела громадный успех в здешних краях, где до сих пор верили в легенды об ундинах[85]Ундина — сказочное существо женского пола, якобы живущее в воде и вступающее в любовную связь с людьми. и валькириях.[86]Валькирии — в древнескандинавской мифологии — воинственные девы-богини, которые помогали героям в битвах и уносили души умерших в загробное царство, где прислуживали им на пирах в пышном дворце.

Затем история Оле и Гульды, обрастающая на ходу подробностями и комментариями, дошла до Франции, Англии и Соединенных Штатов Америки. Журналисты и иллюстраторы не жалели на нее перьев и красок. Юная норвежка из Дааля, сама того не ведая, разбудила и взволновала общественное мнение. Бедная девушка и заподозрить не могла, что сделалась знаменитостью. Впрочем, даже это не смогло бы отвлечь ее от скорби, в которую она была погружена.

И нужно ли удивляться результату подобной шумихи на обоих материках — результату вполне объяснимому, если принять во внимание тот факт, что человеческая натура весьма охотно идет навстречу всему таинственному и сверхъестественному? Лотерейный билет номер 9672, подобранный в море при трагических обстоятельствах и столь необычным образом спасенный из волн, не мог не оказаться счастливым. Уж не ему ли было предназначено выиграть главный приз в сто тысяч марок?! Не он ли стоил целого состояния — того состояния, на которое так горячо уповал Оле Камп?!

Вот почему не приходится удивляться, что со всех концов страны в Дааль посыпались предложения купить билет, если Гульда Хан-сен согласится продать его. Сперва суммы, предлагаемые за билет, были вполне скромны, но вскоре они стали увеличиваться день ото дня. И ясно было, что по мере приближения дня розыгрыша цена билета будет только возрастать.

Предложения о продаже поступали не только от жителей скандинавских стран, охотно верящих в сверхъестественные силы, но даже из-за границы, в первую очередь из Франции. За ними последовали флегматичные британцы и даже американцы, хотя они, как известно, не любят выбрасывать свои доллары на разные фантазии. Некоторые письма были адресованы прямо в Дааль. Газеты не преминули опубликовать размеры денежных сумм, предлагаемых семье Хансен. Все это напоминало маленькую биржу, чей курс акций постоянно менялся, — правда, только в сторону повышения.

Таким образом, цена за билет достигла многих сотен марок при том, что у него был всего один шанс на миллион получить главный выигрыш. Бессмысленно было рассчитывать на успех, но здравомыслие и суеверия — вещи несовместимые. И разумеется, суеверия брали верх над рассудком, вселяя в души людей сверхрадужные, почти несбыточные надежды.

Так оно на самом деле и получилось. Спустя неделю газеты сообщили, что цена билета поднялась до тысячи, потом до полутора тысяч и затем перешагнула за две тысячи марок. Один англичанин из Манчестера предложил за него целых сто фунтов стерлингов, то есть две с половиной тысячи марок. А некий американец из Бостона увеличил ставку, объявив, что готов купить билет номер 9672Школьной лотереи Христиании за тысячу долларов, иными словами, почти за пять тысяч франков.

Само собой разумеется, что Гульду никак не волновал ажиотаж публики. Она даже не читала писем по поводу билета, приходящих в Дааль. Однако профессор счел нужным ознакомить ее с предложениями о продаже, поскольку Оле Камп завещал билет номер 9672 именно ей.

Но Гульда наотрез отказалась продать билет: ведь это было последнее письмо ее жениха.

Только не следует думать, что бедная девушка сделала это, надеясь получить какой-нибудь выигрыш в лотерее. Отнюдь нет! Она видела в билете лишь последнее воспоминание об Оле, которое собиралась благоговейно хранить. Ей и в голову не приходило уповать на богатство, раз Оле не мог разделить его с нею. Что может быть трогательнее и печальнее, нежели это поклонение листку бумаги — памяти об ушедшем навсегда!

И конечно, ставя Гульду в известность о различных выгодных предложениях, ни Сильвиус, ни Жоэль не собирались оказывать на нее давление. Она должна была следовать только велению своего сердца. И читатель уже знает, что оно подсказало ей.

Впрочем, Жоэль всецело одобрял поступок сестры. Билет Оле Кампа не должен попасть в чужие руки, хотя бы за него предлагали золотые горы!

Профессор, со своей стороны, не просто похвалил поступок Гульды, — он поздравил ее с отказом вступать в торги. Да и можно ли было представить себе, как билет продается и перепродается, переходя из рук в руки и делаясь вульгарной разменной монетой, вплоть до того момента, когда тираж лотереи превратит его, что вполне вероятно, в никчемный клочок бумаги?!

Сильвиус Хог пошел еще дальше. Уж не был ли и сам он чуточку суеверен? Нет, конечно! Но появись вдруг здесь Оле Камп, профессор наверняка дал бы ему следующий совет:

«Храните этот билет, мой мальчик, храните! Сперва Бог спас от гибели его, затем вас! И, кто знает… кто знает… Нет, нужно подождать!»

Если уж Сильвиус Хог, профессор законоведения и депутат стортинга, рассуждал таким образом, можно ли было удивляться лихорадке, овладевшей всеми остальными? Конечно нет: теперь выигрыш билета № 9672 ни для кого не стал бы неожиданностью.

Итак, решительно все обитатели гостиницы согласились с благородным решением девушки — все, кроме ее матери.

Действительно, фру Хансен непрестанными скрытыми намеками осуждала дочь, особенно в ее отсутствие, причиняя Жоэлю острую душевную боль: он боялся, что мать скоро перейдет от намеков к прямым укорам и начнет, втайне от него, принуждать Гульду согласиться на сделанные предложения.

— Пять тысяч марок за какой-то билет! — твердила она. — Целых пять тысяч!

Фру Хансен явно не понимала и не желала понимать, какие благородные чувства привели ее дочь к отказу. Она видела только одно: огромную сумму в пять тысяч марок. Стоило Гульде сказать слово — и это богатство будет принадлежать им. Будучи типичной норвежкой, фру Хансен тем не менее не питала никаких суеверных мыслей по поводу билета. И ее холодный рациональный ум не мог примириться с тем, что кто-то готов пожертвовать пятью тысячами марок ради ничтожной, миллионной доли шансов выиграть сто.

Очевидно, если рассуждать здраво, отбросить предрассудки и взглянуть правде в глаза, поступок этот, при столь рискованных обстоятельствах, выглядел бессмысленным и неразумным. Но, повторяем, лотерейный билет являлся для Гульды не залогом выигрыша, а последним письмом Оле Кампа, и, расстанься она с ним, сердце ее разбилось бы от горя.

А фру Хансен все более явно осуждала поведение дочери. Чувствовалось, как в ней нарастает скрытое раздражение, и приходилось опасаться, что наступит день, когда она попытается принудить Гульду пересмотреть свое решение. Она уже не раз толковала об этом с Жоэлем, который, разумеется, неизменно и безоговорочно принимал сторону сестры.

Сильвиус Хог был, конечно, в курсе происходящего. Он понимал, что все это усугубляет горе девушки, и сострадал ей всей душой.

Жоэль иногда делился с ним своими переживаниями.

— Ну разве моя сестра не права, отказываясь продавать билет? — говорил он. — И разве я не прав, одобряя ее?

— Без сомнения, правы, мой мальчик! — отвечал Сильвиус Хог. — Разумеется, с математической точки зрения, ваша матушка рассуждает куда как разумно. Но не все в этом мире измеряется математическими расчетами, — они не имеют ничего общего с чувствами.

В продолжение двух недель Гульде требовался постоянный уход. Она была так подавлена горем, что здоровье ее внушало серьезные опасения. Хорошо, что в присмотре за нею не было недостатка. По просьбе Сильвиуса Хога его друг, знаменитый доктор Рек, приехал в Дааль для консультации. Осмотрев юную больную, он предписал ей лишь физический и душевный покой, если таковой возможен. Но единственным средством исцеления для Гульды стало бы возвращение Оле, а этим средством располагал один лишь Господь Бог. Профессор не переставал утешать девушку и внушать ей надежду на благополучный исход. Ибо, как это ни покажется странным, Сильвиус Хог все еще не отчаивался!

С момента появления билета в Даале прошло тринадцать дней. Наступило тридцатое июня. Еще две недели, и в одном из просторных общественных залов Христиании с большой помпой пройдет тираж Школьной лотереи.

И как раз утром тридцатого июня депутат получил новое письмо из Министерства морского флота. То был ответ на вторичную настойчивую просьбу о поисках «Викена». Письмо уполномочивало его связаться с морским ведомством в Бергене. Более того: в нем содержалось разрешение организовать немедленный поиск судна при финансовой поддержке правительства.

Профессор не посвятил в свои намерения ни Жоэля, ни Гульду. Он просто объявил им о своем отъезде под предлогом неотложных дел, которые задержат его всего на несколько дней.

— Ах, господин Сильвиус, не покидайте нас! — молила его девушка.

— Покинуть вас!.. Вас, которые стали мне детьми! Да разве это возможно! — отвечал он.

Жоэль предложил профессору проводить его. Но Сильвиус Хог, не желая, чтобы хозяева заподозрили, что он едет в Берген, позволил сопровождать себя только до Мела. Вдобавок негоже было оставлять больную наедине с матерью. Проведя несколько дней в постели, она теперь начала вставать, но была еще крайне слаба и не выходила из комнаты; брат боялся надолго разлучаться с нею.

В одиннадцать часов повозка уже ожидала профессора у дверей гостиницы. Попрощавшись с Гульдой, он уселся рядом с Жоэлем, и вскоре раскидистые березы, росшие у берега за поворотом дороги, скрыли их от глаз провожающих.

В тот же вечер юноша вернулся обратно в Дааль.


Читать далее

Жюль Верн. Лотерейный билет № 9672
Глава I 13.04.13
Глава II 13.04.13
Глава III 13.04.13
Глава IV 13.04.13
Глава V 13.04.13
Глава VI 13.04.13
Глава VII 13.04.13
Глава VIII 13.04.13
Глава IX 13.04.13
Глава Х 13.04.13
Глава XI 13.04.13
Глава XII 13.04.13
Глава XIII 13.04.13
Глава XIV 13.04.13
Глава XV 13.04.13
Глава XVI 13.04.13
Глава XVII 13.04.13
Глава XVIII 13.04.13
Глава XIX 13.04.13
Глава XX 13.04.13
Глава XII

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть