Онлайн чтение книги Магония Magonia
Глава 5. {АЗА}

– Магония? – удивленно повторяю я.

Это слово звучит знакомо. Я пытаюсь обратить все в шутку.

– Это что, болезнь такая? Или архитектурный стиль? Или ядовитое растение? Если болезнь, то лучше мне не знать. Сразу тебя предупреждаю, мне сейчас не до лекций по медицине.

– Да речь не о болезнях. Мы разговаривали о миражах. Загляни в «Анналы Ульстера», – говорит Джейсон со своим фирменным Страдальческим Вздохом.

– Что за Ульстер? Это улей с лобстерами, что ли? Звучит как что-то из животного мира.

Я начинаю нести всякий вздор, а между тем это слово не дает мне покоя. У меня возникает такое чувство, будто нужное воспоминание притаилось в самом укромном уголке моего сознания. Наверное, я где-то его прочитала. Все, что я знаю, я когда-то где-то прочитала.

Джейсон снова вздыхает.

– Только не говори мне, что не читала «Анналов Ульстера».

– Читала, – говорю я. Может быть, я и правда читала их, а потом забыла. Я фальшиво закашливаюсь. Нет смысла даже пытаться врать Джейсону, он все равно меня раскусит.

Когда ты ежедневно видишься с человеком с пяти лет, он и так знает, какие книги ты читала, а какие нет. А еще он в два счета догадается, что ты пытаешься быстро найти в интернете краткое содержание, убрав руки с телефоном под стол.

В Википедии написано, что «Анналы Ульстера» – это ирландские хроники.

– Да их никто не читает. Но сегодня я изучил нужные нам разделы. Массовые галлюцинации – звучит знакомо? Нет?

Нет. Он переключается в свой излюбленный режим и начинает говорить короткими, отрывочными фразами, как робот.

– Суть в следующем. Это не из «Анналов», но тоже с ними связано. Восемьсот тридцатый год нашей эры. Франция. – Он размашистым жестом вырисовывает время и место в воздухе, снабжая свой документальный фильм субтитрами. – Архиепископ Лиона пишет, что у них в городе появилось четверо помешанных – трое мужчин и женщина, – которые утверждают, что упали с неба. С кораблей. С летающих. Кораблей. Понимаешь, к чему я клоню?

Понимаю. Я не подаю вида, что его рассказ меня сильно заинтересовал, но на самом деле я вся обратилась в слух.

– Архиепископ отправляется на общественное собрание и видит, что этих четверых заковали в колодки…

Тут я его перебиваю:

– Глазам своим не верю: ты только что изобразил универсальный жест «заковать в колодки»? Такого жеста даже не существует, и, как бы ты ни старался, тебе не ввести его в обиход.

Слегка покраснев, он прекращает изображать закованного в колодки мученика и опускает руки, в которых все это время удерживал миску с кремом.

– …и все кругом обвиняют их в том, что они воруют урожай. Эти идиоты действительно сказали горожанам, что спускаются с неба на баркасах и обчищают поля. А те им поверили, потому что у них и так проблемы с урожаем, чего им терять-то?

Хаотичность изложения Джейсона Кервина мне уже порядком поднадоела. Его сверхчеловеческая память совершенно обескураживает, но Джейсона это совсем не волнует.

–  МАГОНИЯ , говорят они все. Мы свалились с Магонии. И тут весь город охватывает паника.

Джейсон начинает так усердно взбивать крем, что брызги попадают на холодильник.

– А что потом? – спрашиваю я.

– Ну, не помню, что в итоге стало с магонцами: их то ли повесили за колдовство, то ли изгнали из города – в общем, наверняка им пришлось несладко, ведь они, считай, сами заявили, что прилетели с небес и хотят вернуться обратно, прихватив с собой все награбленное зерно.

– Джейсон, – говорю я наконец, – ты Отклоняешься От Темы.

– Я только хочу сказать, что если у тебя галлюцинации, то это галлюцинации в славной старой традиции, – говорит он. – С качеством материала тебя можно только поздравить. Хочешь, расскажу еще что-нибудь про Магонию?

– Нет, спасибо, – говорю я. – Я хочу шоколада.

Поверить не могу, что ничего не знала о Магонии. Я, наоборот, должна была все о ней знать – как раз такие истории я и люблю.

–  Maganwetar . Что в переводе с древневерхненемецкого означает «вихрь».

– Джейсон, – говорю я.

– Не волнуйся, я не владею древневерхненемецким, – говорит он.

– Вот и хорошо, – отвечаю я. – Если бы ты его без меня выучил, это было бы уж совсем нечестно.

Его ничем не пристыдишь.

– Некоторые считают, что название «Магония» произошло именно от этого слова. Если ты из Магонии, значит, ты живешь в вихре. Так полагал Якоб Гримм – тот самый парень, который писал волшебные сказки. Еще он допускал, что «Магония» может быть связана с греческим словом magoi , что означает «маги», и тогда все слово целиком переводится как «страна магов». Мне лично больше нравится версия с вихрем. Целая страна магов – это как-то скучно, ведь вся суть волшебства в том, что оно подвластно не каждому. Иначе это уже не волшебство, а обыденность. Страна магов – это все равно что страна механиков.

Я с головой погружаюсь в телефон. Нашла: какой-то тип по имени Агобар жалуется, что жители его города верят, будто град и молнию на них насылают обитающие в небе заклинатели бурь.

«Но в дополнение к слухам мы своими глазами видели людей столь глупых и столь безумных, что они верили в существование края, называемого Магонией, откуда прилетают корабли в облаках. На этих кораблях в Магонию увозят урожай, потерянный из-за бури и града, которые насылают на поля заклинатели бурь. По-видимому, воздухоплаватели награждают этих чародеев, а сами забирают зерно и плоды. Среди людей, охваченных столь глубоким безумием, что они полагали все это правдой, многие собрались вместе на совет. Они поймали четверых человек, троих мужчин и женщину, которые якобы выпали с тех самых небесных кораблей, заковали их в цепи и несколько дней держали в заточении. На совете, на котором присутствовали и мы, они выставили пленников на всеобщее обозрение и требовали, чтобы их побили камнями…»

Я поднимаю глаза от телефона.

– Получается, магонцы воруют урожай?

Джейсон самодовольно улыбается.

– Круги на полях меня никогда особенно не интересовали, но ты же знаешь, как их обожают помешанные на НЛО. Ты уже дошла до Гервасия Тильберийского?

– Нет, я все еще читаю «Анналы Ульстера», – вздыхаю я. Конечно же, у него в запасе есть и другие отсылки. Он даже эсэмэски снабжает примечаниями.

– Гервасий приводит один случай, когда необъяснимое событие произошло на глазах у целой толпы. Однажды, выйдя из церкви, прихожане увидели, как из облаков падает якорь. Он застрял в большом камне, лежащем прямо напротив церкви. В следующий момент, проплыв некоторое расстояние по воздуху, по якорному канату спустился моряк и попытался отвязать его от якоря. По-моему, это просто блестяще, разве нет?

Я ввожу запрос в поисковую строку «Гугла».

– Когда это все произошло?

– В тринадцатом веке. В итоге прихожане перерезали канат, а якорь оставили себе и сделали его частью входной двери.

– Это сказка, – говорю я. Тут мне в голову приходит одна мысль. – А что случилось с тем моряком?

Джейсон смотрит мне в лицо.

– Он утонул.

Я встречаюсь с ним взглядом.

– В воздухе. Он утонул в воздухе . Продолжай возмущаться, что я отклонился от темы. Ты ведь у нас последние шестнадцать лет вовсе не тонешь в воздухе, которым свободно дышат все остальные.

Меня пробирает дрожь. Есть в этой истории про якорь пугающие совпадения.

– Вообще-то я почти уверена, что на уроке мистера Гримма увидела за окном вертолет.

– Ну да. И поэтому ты так испугалась. Ты же у нас ни разу не летала на вертолете. Тебя в пятом классе не эвакуировали по воздуху во время школьной поездки, потому что в развлекательном парке в стиле сафари ты перестала дышать.

Я театрально закатываю глаза.

– «И в небе и в земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио»[1]Пер. М. Лозинского., – говорит Джейсон Кервин, чем заслуживает упрек в Банальности.

– «Гамлет»? Ты это серьезно? – говорю я. – Я тебе не Горацио. Это все побочные эффекты от таблеток, перья в легких и признаки скорого наступления преждевременной смерти.

– «Гамлет» как раз и построен на галлюцинациях, помешательстве рассудка и случаях преждевременной смерти. Хотя последнее к тебе уж точно не относится, потому что ты не умираешь.

Он поворачивается на месте и еще немного помешивает крем.

Мое недовольство только нарастает и переходит в негодование. Я не могу унять дрожь, как собака, которая хочет отряхнуться от воды. Моя кожа как будто превратилась в утягивающее белье. Сама я никогда его не носила, но мама говорит, что это орудие для пыток, предназначенное для того, чтобы прекратить у женщин циркуляцию крови. Именно так я себя и чувствую.

Некоторое время я молча размышляю и покусываю внутреннюю сторону щеки.

– Я никак не пойму, – говорю я наконец. Я и сама не знаю, отчего так расстроилась, но мне вдруг хочется рвать и метать, а еще я чувствую, что могу потерять сознание. – Ты все-таки думаешь, что у меня галлюцинации?

Джейсон просто смеряет меня взглядом.

– Или ты веришь, что меня ищет летающий корабль? Оттуда, из этой… из этой Магонии.

Последние слова я говорю едва слышно, чтобы проверить, как они прозвучат.

– Я думаю, что ты уже где-то о ней читала, и эта информация болталась у тебя в голове, а теперь выплыла наружу. Ты увидела образование облаков, а твой мозг дополнил эту картину, – отвечает он. Немного подумав, он продолжает: – Корабль в небе – далеко не худшее видение. Радуйся, что тебе не почудилось, будто все на планете охвачено пламенем. У некоторых бывают и такие галлюцинации – после приема лекарств.

– Можешь мне не рассказывать о побочных эффектах лекарств, – говорю я с укором, но ему вовсе не стыдно. Он мне не верит. Я и сама себе не верю. Почему я так сильно хочу , чтобы корабль оказался настоящим? Галлюцинации – это не так уж и плохо. Сама мысль о них куда более удобоварима, чем предположение, что кто-то выкрикивал мое имя с летающего корабля.

– Бывают вещи и похуже, – продолжает он. – Тебе привиделось что-то наподобие диснеевского мультфильма. Что-то среднее между «Питером Пэном» и «Инопланетянином».

Я страшно возмущена этим намеком на то, что у меня галлюцинации как у пациента детской больницы.

– То есть, по-твоему, у меня мозги набекрень съехали, – говорю я. – Отлично. Как скажешь. Тебе лучше знать, – мне хочется задеть его за живое.

– Да, мне лучше знать, – отвечает он таким спокойным тоном, что мне сразу становится стыдно. – Я знаю, как ведут себя мозги, съехавшие набекрень.

– Как ты вообще узнал про Магонию? – говорю я жалобным голосом. – Ты ведь «Анналы Ульстера» не для собственного развлечения читал?

– Помнишь, я конструировал летающую тарелку? Пришельцы и инопланетные корабли – это просто современная версия легенды о Магонии.

– Твоим мамам все равно бы не понравилась эта твоя летающая тарелка.

Ева по профессии биолог, а раньше была экотеррористом, хотя она, наоборот, назвала бы себя борцом с экотерроризмом, потому что в ее понимании террористами являются те, кто бездумно наносит вред окружающей среде. Как бы то ни было, она приковывала себя к деревьям и как минимум один раз поломала с помощью гаечного ключа бульдозер, за что ее потом арестовали. По ней не скажешь, что она на такое способна. Она выглядит как самая обыкновенная мама. Видимо, так все и устроено в жизни.

Теперь она пишет научные статьи о принципах ведения сельского хозяйства и о том, как мы губим наш мир, чтобы построить экономику на основе торговли продуктами питания. Прочитав одно ее эссе о безответственном подходе к выращиванию бананов, я навсегда исключила их из своего рациона.

– Летающую тарелку я бы изготовил из переработанных материалов, – говорит Джейсон. – Против этого они бы ничего не имели. Вот, попробуй.

Я откусываю эклер, и горячий воздух обжигает мне язык. Как можно быть таким начитанным? Он явно жутко доволен собой.

– Да-да, – говорит он. – Про НЛО я знаю практически все. – Сжалившись надо мной, он продолжает: – А еще после вчерашнего инцидента, когда ты чертыхалась на весь класс и кричала что-то про корабли в небе, я решил погуглить «летающие корабли».

Я посылаю его куда подальше и вздыхаю с облегчением.

– Я просто поискал информацию в интернете. С телефона. Ты и сама могла бы этим заняться, если бы так не разволновалась из-за этих своих – цитирую – «побочных эффектов». Тебе не свойственно выдумывать вещи на пустом месте. И когда ты говоришь, что видела парящий в облаках корабль, я тебе верю. – Он не смотрит в мою сторону. – Так что да, думаю, ты действительно увидела… что-то.

Я испытываю невероятное облегчение, а еще, кажется, благодарность.

– Ты точно ничего не видел? – спрашиваю я с надеждой. – Ни парусов, ни мачты? И ничего не слышал?

Он мотает головой:

– Нет, но это не суть важно. Мы обязательно разберемся, в чем тут дело.

– Правда?

Джейсон берет ложку и наполняет эклеры кремом, затем поливает их сверху шоколадом – и все готово.

– Да, правда. С днем рождения.

Он криво втыкает свечку в один из эклеров и зажигает ее.

– Он у меня не сегодня, – говорю я.

– Ну и что? Загадаешь желание пораньше, – отвечает он. – Если не хочешь задувать свечку, я сам задую.

Я в нерешительности смотрю на свечу. С нее не капает воск.

– Я сейчас сам загадаю желание, – предостерегает меня Джейсон. – А тебе вряд ли захочется, чтобы оно исполнилось.

– И чего же ты пожелаешь?

– Последствия будут просто кошмарными, – говорит он. – Ты будешь разъезжать по роллердрому в костюме аллигатора. Можешь мне поверить, я запросто это устрою.

Я невольно улыбаюсь, а затем закрываю глаза.

– Загадывай, – говорит Джейсон, как будто опасается, что я забуду это сделать.

Я загадываю желание, задуваю свечу и поднимаю на него глаза.

Джейсон наблюдает за мной, покусывая нижнюю губу.

– У меня для тебя что-то вроде подарка, – говорит он.

– Валяй, – отвечаю я. Мне вдруг приходит в голову мысль, что, может быть, это он подстроил сцену с кораблем, и у меня появляется надежда. – Ты арендовал прожекторы? Это был розыгрыш, да?

Джейсон продолжает на меня смотреть. Как-то странно он себя ведет. Обычно он просто с довольной ухмылкой выкладывает подарок на стол. К примеру, в прошлом году он подарил мне блошиный цирк в террариуме. Купил его у какого-то жалкого вида типа, который всю жизнь посвятил дрессировке блох. Конечно, очень скоро все блохи подохли, но сальто назад они делали просто улетно.

– Что за подарок? – спрашиваю я. – И где он?

Я щупаю его нагрудный карман: там пусто. Мне вдруг становится очень неловко из-за того, что я дотронулась до его груди, и я отдергиваю руку, как будто обожглась. Я трясу кистью, делая вид, что у меня свело пальцы, но в то же время все еще ощущаю тепло его тела, его твердой груди, и… нет-нет-нет, только не это.

– Я подарю его тебе, когда будем смотреть видео с кальмаром, – говорит он наконец.

Я немного растеряна. Я совсем забыла про видео с кальмаром, но Джейсон уже достает ноутбук.

– Это надо смотреть в темноте, – говорит он.

– Пойдем в подвал, – предлагаю я.

В любой другой день нельзя было бы придумать ничего более естественного, потому что большую часть времени мы и так проводим либо в подвале, либо в гараже.

Но сегодня он так смотрит на меня, что мне начинает казаться, будто он выдумал всю эту историю с подводными съемками и гигантским кальмаром и на самом деле собирается окатить меня водой, как только я спущусь в подвал, или достать из кармана мазь, дарующую бессмертие. О других вещах, которыми он мог бы захотеть со мной заняться, я даже не думаю, потому что я – это я, а он – это он.

Мы располагаемся на диване, как вполне обычные подростки. По нам и не скажешь, что мы собираемся смотреть видеозапись головоногого моллюска, незаконно скачанную через тайные каналы.

Джейсон включает ноутбук и открывает видео, а затем вырывает листок из блокнота, что-то на нем пишет и складывает его пополам. Немного помедлив, он дает листок мне.

Я раскрываю его и читаю:

Я { } тебя больше, чем [[[{{{ }}}]]].

Просто скобки, а в них ничего. Я поднимаю глаза на Джейсона, и он отворачивается.

– Ну, вот. Вот и все. Это мое письмо, – говорит он. – Если в нем когда-нибудь возникнет необходимость. Но ее не возникнет. – Спустя пару секунд он добавляет: – Ладно. С этим покончили.

Он легонько бьет мой кулак своим и после этого не убирает руку. Мы касаемся костяшками пальцев. Я чувствую, что краснею. С моей-то голубоватой кожей наверняка я приобрела лиловый оттенок.

Долгое время мы смотрим в темный экран. На нем виднеется что-то блестящее – приманка для кальмара.

Я думаю о том, что он написал.

Я хочу сказать: и я тебя .

Я хочу сказать: я знаю.

Я хочу сказать: я могу заполнить пропуски в твоих предложениях. Я могу заполнить пробелы между буквами. Я знаю твой язык. Это и мой язык.

Я хочу все это сказать.

Но я просто сижу, уставившись в экран и повторяя { } добрых полторы минуты, пока наши с Джейсоном пальцы переплетаются, как будто умеют двигаться независимо от нас.

На экране появляется гигантский кальмар. Он похож на созвездие, возникшее в ночном небе, где прежде не было ни одной звезды. Он расправляет щупальца, весь серебристый, извивающийся и пульсирующий, и проплывает прямо перед камерой. Он такой живой, такой невероятный и в то же время такой настоящий. Его глаза, его щупальца, его огромные размеры завораживают. До этого момента мы видели только мертвых или умирающих кальмаров, а этот предстает перед нами во всем своем великолепии.

Живой.

Мы не смотрим друг на друга.

Мы оба плачем. Это точно.

Он совсем рядом: его рука лежит рядом с моей, его коленка в джинсах касается моей; я чувствую запах лимонной цедры, с помощью которой он оттирает с рук ядовитые вещества, и запах мыла с древесным углем, с помощью которого он смывает их остатки; я чувствую запах карандашной стружки и графита. И все, что я могу сказать, – это ().

Его пальцы скользят вверх и вниз по моей ладони, а другая рука поглаживает мое запястье – и, и, и.

&,&,&.

!!!!

Я не в силах взглянуть на него.

После продолжительного молчания, когда гигантский кальмар уплывает обратно в свое царство, я заставляю себя заговорить:

– Хочешь узнать, какое я загадала желание?

Как будто он и так не знает. Мне кажется, он уже много лет загадывает то же, что и я. Мы оба всегда очень успешно притворяемся, будто ничуть не суеверны, но на самом деле это не так.

– В этом нет необходимости, – говорит он, глядя на меня с горькой улыбкой, и я вижу, что эта улыбка стоит ему немалых усилий.

– Аза, – говорит он, наклонившись ко мне. Я хочу прижаться к нему, правда хочу, и я уже совсем близко, и я не могу дышать, и я – это я, а он – это он, и мы лучшие друзья, и что все это значит? Ему меня жалко?

Нет, нет, это же Джейсон, и он в дюйме от меня. Он все еще плачет, и я тоже. Я придвигаюсь к нему, и он придвигается ко мне, и

за окном сверкает молния.

Белая, шипящая, заставляющая волосы на всем теле встать дыбом, с запахом озона, повергающая в трепет. Прямо на заднем дворе моего дома. Прямо за окном. Совсем близко. В десяти футах от нас.

От неожиданности мы тут же отскакиваем друг от друга.

АЗА , ревет свистящий голос. АЗА ПОРА ВЫХОДИ.