Онлайн чтение книги Манускрипт дьявола
Глава 1

Бежать в сторону реки было ошибкой. Максим понял это слишком поздно – когда черная полоса леса осталась далеко за его спиной. Обернувшись, он увидел две одинаковые фигуры: они отделились от деревьев и пересекли дорогу, разграничивающую лес и поле. «Догонят. Как пить дать догонят».

Земля размокла после дождя, и вязкая грязь чавкала под его ногами. Когда двадцать минут назад Макс выскользнул из жарко натопленной комнаты в темную прихожую, времени искать кроссовки не оставалось, и он схватил первое, что подвернулось под руку, – огромные резиновые сапоги. Теперь они хлюпали при каждом шаге, мешали, и он давно сбросил бы их, если бы не понимал, что босиком далеко не убежит: распорет ногу о какую-нибудь корягу на берегу – и, считай, все, пропал Максим Арефьев.

Почему, почему он не рванул в деревню?! Постеснялся, дурак! В самом деле, смешно: здоровый парень выскакивает из избы и начинает голосить что есть силы: «Спасите! Помогите!» Макс никогда не боялся быть смешным, но в этот раз что-то остановило его.

Может быть, то, что он не до конца был уверен в намерениях человека, сидевшего напротив него за столом?

По правде говоря, даже сейчас, проваливаясь в грязь и оборачиваясь через каждые пять шагов лишь затем, чтобы убедиться: дистанция между ним и преследователями быстро сокращается, – Макс все равно не мог поверить окончательно. Ничто не предвещало, что из человека, которого он знал много лет, в один прекрасный вечер высунется чудовище и глянет на Макса проникновенными глазами. «Я совсем забыл: как ты расшифровываешь эту бумажку?»

До этой фразы все шло нормально или почти нормально. Конечно, Максим удивился, когда в двенадцать ночи раздался телефонный звонок, а час спустя в его развалюху ввалились трое, двоих из которых он видел впервые. Но объяснение «решил заглянуть к тебе с приятелями», сказанное самым беззаботным тоном, его устроило. Правда, приятели были странноватые – молчаливые, с задумчивыми взглядами, – но Макс повидал в своей жизни немало спортсменов и делал скидку на особенности их поведения.

– Это – Сеня, а это – Гарик! – бодро представил их гость. – Бокс и гребля.

Имена тут же вылетели у Макса из головы, и мысленно он стал называть этих двоих: «Бокс» и «Гребля». Бокс расположился на диванчике, извлек из кармана колоду и принялся неумело перекидывать карты, то и дело роняя их на пол. Гребля занял старое плешивое кресло, согнав с него такую же старую плешивую кошку, и сидел молча, наблюдая за упражнениями приятеля и лишь изредка поглядывая на Макса.

Из холодильника извлекли водку и трехлитровую банку соленых огурцов, плававших в мутном рассоле, а в морозилке нашелся желтоватый кусок копченого сала. Макс не был любителем выпивки, но приехавшие хором объявили, что грех не отметить встречу, и он не стал возражать.

– Значит, ты все-таки его нашел! – сказал гость, отодвинув пустую рюмку. – Ну что, рассказывай!

– Почти нашел, – поправил его довольный Максим. – Завтра собираюсь туда наведаться, как станет светло.

– Почему не сейчас?

– Долго объяснять… Завтра, завтра. Гость покачал головой, усмехнулся:

– Темнишь! Таинственности нагоняешь… Говори уж, здесь все свои.

Они по-прежнему сидели за столом вдвоем. Над их головами тихонько раскачивалась лампочка, вокруг которой вилась одинокая молчаливая муха. Она не жужжала, и от этого Максу отчего-то было не по себе.

– Может, ты Гарика с Сеней стесняешься? – догадался гость. – Они свои люди! Если стесняешься, скажи мне на ухо – я никому не передам. Или не доверяешь?

– Да при чем здесь… Хватит ерунду говорить! Доверяешь, не доверяешь… Ты же знаешь: мы – народ на всю голову сдвинутый, делимся только тогда, когда все уже в руки пришло! – Максим усмехнулся, показывая, что шутит, что все не всерьез.

Собеседник откинулся на спинку стула и безнадежно махнул рукой:

– Черт с тобой! Ну хоть про клад тогда ребяткам расскажи. Я им по дороге начал твои истории повторять – и сбился. А Сене с Гариком интересно.

Бокс и Гребля дружно посмотрели на Максима, изобразив на лицах интерес.

– Да что там такого… Ну, легенда. В каждой деревушке такие есть.

Он все-таки начал рассказывать, сперва неохотно, но постепенно увлекся. Его обычная молчаливость исчезла, сменившись заново переживаемым азартом поиска, непередаваемым ощущением близости к тайне, ради которого он и шел каждый раз в поход. Сидевший напротив человек время от времени прерывал Макса словами «за это надо выпить!», и они выпивали, закусывая теплыми и оттого противными огурцами, а затем он снова возвращался к своей истории, которую, кажется, рассказывал уже самому себе, а не троим визитерам.

Его собеседник слушал внимательно, и глаза у него горели. Он перебил Максима лишь один раз:

– Откуда ты знаешь, во сколько оценили ожерелье?

– Потом, потом, это неважно! – раздраженно отмахнулся Макс. – Ты пойми: я все поле перерыл, весь лес исходил, у меня вон монет старинных полный мешок набрался… – Он небрежно кивнул в сторону комода, на котором были разложены тусклые кругляши. – Но чувствовал, что все не то, не то! Не успела бы она зарыть украшение. Значит, спрятала в господском доме, правильно? Но в том-то и дело, что его тоже обшарили перед тем, как сжечь! Все нашли – кроме ожерелья! По кирпичикам разобрали – так мне местный дед-краевед рассказывал, Онищев. Ходил я, ходил – все без толку! А потом понял.

Макс замолчал, вспоминая, как это было. Он действительно ходил по комнате – и вдруг увидел, как все произошло тогда, чуть меньше века назад. Единственное объяснение, ставящее все на свои места.

Он бросился бы к Онищеву немедленно, но тот, как назло, уехал до следующего утра, а врываться в дом к старику, ломая дверь, Макс счел неоправданной глупостью и полным мальчишеством. В конце концов, можно и подождать одну ночь.

– И тогда ты мне позвонил… – подытожил гость, дослушав рассказ.

– Кому ж еще? – рассмеялся Макс, чувствуя, что его охватывают легкость и кураж. – Кто больше всех надо мной смеялся, а? Кто мне не верил? Завтра убедишься, что я был прав!

– А если тебе ночью кирпич на голову упадет? – пробурчал Гарик, придвинувший свое кресло вплотную к столу. – В смысле, балка? Или, там, сердчишко прихватит…

– О, тут ты в точку попал, Гарь! – расхохотался собеседник Макса. – Но на этот случай наш великий кладоискатель так подстраховался, что ему ничего не страшно. Макс, признайся, ты до сих пор самому себе записочки пишешь? Точно, пишет!

– Пишу, конечно.

Видя, что на него устремлены непонимающие взгляды, Максим пожал плечами и улыбнулся:

– Я же говорю, у всех свои бзики. У искателей ходит байка о парне, который нашел клад Степана Разина.

Это, если кто не знает, легендарный клад, и многие в него верят.

– А ты?

– Даже не знаю… Пожалуй, верю. Но только не в один клад, а в несколько, которые схоронены в разных местах. Посуди сам: нелогично все яйца в одну корзину складывать.

– Давай про Разина, – не выдержал Гарик. – Нашел тот парень деньги – и что?

– Не деньги, а вход в подземелье. Искатели, которые серьезно занимаются кладом Разина, говорят, что все его схроны сделаны по берегам рек в подземельях или пещерах. Тот парень наткнулся на подземелье, вернулся к своей палатке и поехал на машине за подмогой в ближайшее село. А там по дурацкой случайности ему попались агрессивные местные подростки, которые стукнули беднягу по голове, снаряжение отобрали, а его самого бросили валяться в кустах. Очнулся он в больнице и два месяца даже имени своего вспомнить не мог.

– Потом-то вспомнил?

– Потом – да. А вот про то, где нашел вход в подземелье, начисто забыл. Так и не вспомнил.

– Да ну, лажа какая-то… – фыркнул второй спортсмен. – Что, чуваку не под силу было снова вернуться на то место и найти вход в эту свою пещеру, или чего там Разин нарыл?

– Ты представляешь себе расстояние, которое искатель может пройти за сутки? – вопросом на вопрос ответил Макс, морщась от выпитой водки, вовремя подлитой кем-то из сидевших за столом. – Если он по всему берегу искал это подземелье, а вход, например, завален камнем, то потом хоть обыщись – не найдешь его. Я и не говорю, что эта история правдива. Просто когда я ее услышал, то выводы для себя сделал.

– И ты все-все записываешь, что в голову придет? – уточнил гость. – И шифруешь?

– Нет, конечно! Для повседневных заметок у меня есть дневник, в нем я никакими шифрами не пользуюсь. Но если что-то важное, как сегодня, то пишу самому себе письмо. На случай, если меня тоже по башке стукнут, как Витьку… Чтобы не было мучительно больно за бесцельно пройденные километры.

Он засмеялся и подумал как-то мимолетно, что совершенно опьянел. Ничего, сегодня разрешается. В конце концов, осталось подождать совсем немного, а потом он пойдет к старику, и… А вот врать насчет шифра не стоило! Не боялся он, что его стукнут, никогда и не думал об этом. Просто у всех копателей свои традиции, иногда дурацкие, иногда смешные. Суеверия, нужные словечки… Макс давно придумал свой ритуал: если после долгих поисков догадывался, в каком месте спрятан клад, тут же останавливался, доставал бумагу и ручку и записывал свою догадку, а потом подкидывал над листочком золотую монету времен Николая Второго. Была у него одна такая… тоже непростая, счастливая. Если монета падала орлом вниз, значит, ошибся он с местом и его ждет неудача – можно смело начинать поиски по новой. Но чаще всего орел оказывался сверху, и тогда Максим поздравлял себя, еще не видя самого клада, но уже зная, что доберется до него.

Признаваться в эдаких танцах с бубном было неловко – вот он и выдумал прагматичную причину. Еще и Витьку приплел…

– Можно хоть посмотреть на твой шифр, а? Ты же знаешь: я в жизни его не разберу.

Максим вздрогнул, поднял осоловевшие глаза на собеседника.

– А правда, дай взглянуть? – поддержал того один из спортсменов – кажется, Гребля. Пли Бокс. Макс уже успел забыть, кто из них кто, и от этого ему снова стало смешно.

– Па-ачему бы и не посмотреть? – проговорил он, усмехаясь и чувствуя, что язык заплетается. Определенно, последняя рюмка была лишней. Когда он рассказывал про клад, хмель не успел так ударить в голову, но вот сейчас…

Мысль Макса вернулась к бумажке, которая лежала в его нагрудном кармане. Он вытащил ее, театрально развернул, удивляясь самому себе – что это на него нашло? – и припечатал широкой ладонью к столу.

Три человека склонились над его запиской, затем отодвинулись.

Хочешь сказать: здесь написано, где твой клад? – усомнился Гарик.

Именно так.

А ты не боишься, что тебе так двинут по башке, что ты и шифр забудешь? – хмыкнул второй.

Макс развел руками:

– Если так, значит не судьба! Кроме меня этот текст может расшифровать только один человек. Да и то не факт.

Он сощурился на бутылку, думая, что все идет просто замечательно, и ребята эти нормальные, зря он счел их туповатыми, и хорошо, что они так славно сидят все вместе, а еще лучше, что скоро рассветет и можно будет пойти к Онищеву…

– Кстати, совсем забыл, – протянул гость, глядя на Макса и улыбаясь, но словно не ему, а кому-то за его спиной. – Как ты расшифровываешь эту бумажку?

В наступившей тишине вдруг громко зажужжала молчаливая муха. Спортсмены сидели почти неподвижно, но один из них тасовал колоду с бешеной скоростью, словно и не ронял неуклюже карты на пол каких-то три часа назад. Максим поднял глаза на человека, задавшего ему этот вопрос, и вдруг все понял.

Он протрезвел моментально. Все, что должно было произойти с ним в ближайшее время, читалось в глазах троих людей, ожидавших его ответа, но отчетливее всего – во взгляде того, кто задал ему простой вопрос.

На секунду время остановилось, и даже звуки растянулись: быстрый шелест карт превратился в одно долгое замедленное «ш-ш-ш-ш…». Под этот длинный однообразный аккомпанемент кто-то произнес у Максима в голове одно слово. «Бежать».

– Расшифровываю… – пробормотал Макс. – Элементарно я ее расшиф… шевро… фро… ваю…

Он встал, обвел глазами комнату и прижал ладонь ко рту. Постоял, покачиваясь, а потом издал булькающий горловой звук. Судя по брезгливому выражению лица собеседника, вышло у него вполне натурально.

– Щас… – выдавил Макс. – Вернусь – расскажу! Шатаясь, он вывалился из двери в темное холодное помещение, услышав презрительно брошенное вслед: «Готов!» Сказавшему что-то ответили, но Максим плотно прикрыл за собой дверь, и обрывок фразы пропал.

За дверью все его мнимое опьянение как рукой сняло. Он схватил с вешалки куртку, сунул ноги в первое, что попалось внизу, – это оказались резиновые сапоги хозяина, сдавшего Максу свою хибару на две недели, – и, стараясь ступать бесшумно, пошел к входной двери.

Майская ночь после пролившегося накануне дождя окатила его свежей весенней сыростью и холодком. Он нырнул в эту сырость, торопливо застегивая куртку до самого подбородка, и, подняв воротник, шагнул за калитку. Спустя минуту деревня осталась за спиной.

Обернувшись, Макс увидел, что огни горят в единственном доме – там, где ждали его гости. Он сглотнул и ускорил шаг. Деревня, за деревней лес, за лесом поле, за полем река… Он повторял это про себя как стишок до тех пор, пока крыши домов не скрылись за поворотом.

Он всегда был немножко тугодумом, и Тошка посмеивалась над ним за это. Но решение идти к реке Максим принял быстро: там, в зарослях неподалеку от обрыва, один из местных рыбаков всегда оставлял свою лодчонку. На ней он и собирался перебраться на другую сторону, где в паре километров от берега раскинулось большое село.

«Найду где переночевать, утром вернусь – и сразу к деду. Днем, при деревенских, они не посмеют…»

На этой мысли Макс споткнулся о корень, переползающий лесную дорогу, и едва удержался на ногах, схватившись за мокрую сосновую ветку. Длинные иголки впились ему в ладонь.

«А если я ошибся?»

До сих пор он действовал, не раздумывая, но теперь гнетущее сомнение охватило его. Вдруг он все придумал? Слишком много выпил, опьянел, из подсознания полезли страхи… Подумаешь, люди приехали к нему в гости, любопытно им стало посмотреть на человека, который ищет клады! Тем более, что он сам позвонил, на радостях выложил, что, кажется, понял, где спрятаны драгоценности Провординой. Ему хотелось поделиться хоть с кем-то, а Тошкин телефон противным голосом извещал его, что она недоступна или находится вне зоны действия сети. Черт знает что такое! Это он в своей тьмутаракани должен находиться вне зоны действия сети, а не Тошка, сидящая себе в московской квартире и рисующая на стенах крылатых бегемотов.

И тогда он позвонил человеку, чей номер был записан следом за ее. Тому, кто сидел сейчас в домишке на окраине деревни и, наверное, недоумевал, куда же делся Максим. Пройдет еще пять минут, и он выйдет на улицу, обеспокоенный, и станет искать его – сперва в саду, – а не найдя, скорее всего, поднимет тревогу…

Чем дольше Максим стоял, тем больше убеждался, что сглупил, нафантазировал бог знает чего и теперь выставил себя в самом постыдном свете. В конце концов он вздохнул и повернулся, собираясь возвращаться и думая, как бы поизящнее объяснить свою внезапную ночную прогулку.

Дорога в бледном лунном свете просматривалась почти до самой деревни – волнистая желтая лента, густо заштрихованная с обеих сторон ветвями. И в самом начале этой ленты стояли два графически четких силуэта, похожие на вырезанных из бумаги человечков.

Макс дернулся и застыл на месте, но было поздно – его заметили. Человечки синхронно сдвинулись с места по направлению к нему и побежали, наращивая темп.

Именно их скорость убедила Максима в том, что преследователи мчатся за ним вовсе не затем, чтобы поинтересоваться его самочувствием. Отступив на шаг назад, он запнулся о тот же самый корень, вздрогнул и со всех ног бросился в сторону поля.

Они догнали его на самом краю откоса, где он задержался на несколько секунд: слишком уж страшно было прыгать вниз с такой высоты, а до пологого песчаного спуска он не успел добраться. Первый сбил его с ног с таким расчетом, чтобы Макс оказался как можно дальше от обрыва, второй ударил упавшего под дых. Толстая куртка смягчила удар, но у Макса все равно пресекло дыхание, и старая травма позвоночника дала себя знать глухой болью.

– Умный ты какой… – деловито сообщил один из спортсменов, наклоняясь над Максом и рывком поднимая его на ноги. – Давай, двигай! Топай обратно, тебя заждались!

Второй ударил снова, но на этот раз Макс успел собраться и перехватил удар.

Они не ожидали от него отпора, хотя могли бы – как-никак, он вовсе не выглядел офисным хлюпиком. Макс дернул нападавшего за руку, уклонился в сторону – и тот грохнулся на землю, проехав носом по подстилке из сосновых колючек. Обернувшись ко второму, Максим приготовился отразить нападение, но опоздал. Все-таки он имел дело с профессионалом.

Град коротких, но жестоких ударов обрушился на него со всех сторон. Макс не успевал закрываться от них, и в конце концов упал, стараясь защитить живот и лицо. К боксеру присоединился его поднявшийся приятель, и они принялись пинать Макса вдвоем, угомонившись только тогда, когда он перестал шевелиться и замер, скрючившись на холодной земле.

– Сука! – злобно сплюнул в его сторону первый. – Поднимай его, Гарик. Потащили этого урода.

Макса грубо перевернули. Тот, кто стоял, наклонившись над ним, помолчал, сопя, потом сказал с неохотой:

Слышь, Сень, по ходу, ты его сделал. Щас коньки отбросит.

Да и… с ним! – огрызнулся второй. – Все равно не жилец. Хоть так, хоть эдак.

Зря… Как без него-то? Кто теперь этот его… шифр прочитает?

Кто-нибудь да разберет. Это фигня, а вот как нам его обратно дотащить? Давай ты обратно за машиной, а я здесь подожду.

Когда стихли удаляющиеся шаги, Макс поднял голову и застонал. Тотчас же сильный удар ногой отбросил его на шаг назад, ближе к обрыву.

– Повякай мне еще, тварь!

Макс попытался что-то сказать, но разбитые губы не слушались, и изо рта вместо слов вылетало неразборчивое шипение. Сделав колоссальное усилие, он приподнялся и провел ладонью по лицу. На ладони остался темный след – кровь пополам с землей. «Все равно не жилец. Хоть так, хоть эдак», – бесстрастно повторил у него в голове тот же голос, который часом ранее приказал ему бежать.

– Шифр… – выдавил Макс.

– Чего?

– Скажу… шифр…

Ему удалось сесть на колени, опираясь ладонями о землю. Один сапог свалился с него в драке, второй слетел, когда Макс упал и его начали бить. Парень в кожаной куртке стоял над ним, слегка расставив ноги, в такой позе, словно собирался помочиться на Макса.

– Скажу! – прохрипел Максим громче. – Только не убивай!

– На хрена мне твой шифр?! Где клад спрятан? А?

– Я покажу, – заторопился Макс. – Вот… Здесь отмечено…

Он с трудом стянул куртку, разложил перед собой и принялся рыться в одном из внутренних карманов, стиснув зубы от боли – похоже, указательный вывихнут, а то и сломан. Спортсмен присел на корточки, заинтересованно глядя на него.

– Правда, что ль, покажешь? Ну, давай. Чего там у тебя? План, да?

– Вот. Возьми.

Ему и в самом деле было тяжело разгибать руку, чтобы протянуть зажатую в кулаке бумагу. Поэтому его охраннику пришлось наклониться, и тогда Максим со всей силы ударил его ребром ладони чуть ниже затылка. Вскочил, не чувствуя онемевшего тела, преодолел три шага, отделявшие его от обрыва, оттолкнулся – и полетел вниз, в темноту.

Черная вода под ним разошлась, а затем сомкнулась, будто сдвинулись ледяные челюсти и начали методично перемалывать попавшую в них добычу. Макса закрутило сначала в одну сторону, потом в другую, и он уже не мог сообразить, куда плыть, чтобы выбраться на поверхность. Обжигающий холод сковал его так, что он остекленел и еле шевелил руками и ногами. Мелькнула мысль, что идея сбросить сапоги и куртку могла казаться дельной лишь на берегу, когда он еще не знал, что его ждет. А здесь, в реке, неважно, что именно поможет ему быстрее утонуть.

Утонуть… Но ему нельзя тонуть! От того, выживет он или нет, теперь зависит жизнь еще одного человека!

«Тошка! – позвал Максим, пробиваясь туда, где вода казалась чуть светлее, и ощущая непреодолимое желание вдохнуть всей грудью. – Спасайся! Беги, Тошка!»

В голове ударил ледяной звон и разбился на тысячи осколков.

* * *

– Что он тебе дал? Ну?!

– Бумагу туалетную сунул… – сквозь зубы проговорил Семен. – Я думал…

– Кретин! Ты кретин, а не он! Оба вы кретины! Я вам что сказал?! Поймать и привести обратно! А вы что сделали?! Завтра его труп выловят, и что тогда?

– Так это… решат, что с деревенскими подрался. Он же сам рассказывал про того парня, которому башку проломили… – несмело протянул Гарик.

– Какими деревенскими?! Ты видел, сколько домов в этой деревне? Здесь два с половиной инвалида на сорок квадратных километров!

– Может, решат, что кто-то хотел у него про клад выпытать… – предположил Семен. – Поэтому и…

Он осекся, поймав выразительный взгляд.

– Вот именно! И этот «кто-то» – мы. Черт, черт, черт!

Человек, очень много поставивший на карту в игре с Максимом Арефьевым, отошел на край берега, втягивая воздух подрагивающими от бешенства ноздрями. Он сорвался из Москвы, проделал такой путь с этими двумя идиотами, почти разговорил Макса, напоив его, – и чем все закончилось?! Тем, что он остался с запиской, которую не может прочесть.

Конечно, можно обратиться к специалистам по дешифровке, но кто знает, что записал Макс своим хитрым кодом… К тому же вполне может статься, что его шифр окажется слишком сложен для них. Не зря же они с Тошкой последние десять лет только тем и занимались, что… Стоп. Как там сказал Макс? «Кроме меня, этот текст может расшифровать…» Минуточку!

Он обернулся, и, заметив улыбку на его лице, оба помощника подались назад.

– Вот что, придурки, – ласково сказал он. – Живо в машину, гоним к дому и убираем все так, чтобы ни одного следа не осталось. А потом – обратно в город. И номер грязью заляпайте, идиоты.

– Ты что придумал-то? – осторожно поинтересовался Гарик.

– По дороге расскажу. Пес с ним, с Максом. Есть один человечек, который расшифрует все его каракули.

* * *

Из Ланкастера пришлось удирать, бросив все имущество на паршивом постоялом дворе, хозяин которого – заросший щетиной толстяк со свирепыми маленькими глазками – каждый раз недобро косился на меня при встрече. Уж не знаю, что ему во мне не нравилось, но, не желая разочаровывать этого славного человека, я оприходовал его женушку в том самом подвале, куда он спускался, чтобы достать постояльцам вина. Препаршивого, надо сказать. За одно вино он заслуживает, чтобы черти в аду нашпиговали его салом и прокрутили на вертеле пять тысяч раз.

Сперва это маленькое дельце выглядело весьма заманчиво: молодой лорд Сибли просил провести сеанс оживления его дядюшки, скончавшегося от апоплексического удара и преданного земле три дня назад. Да что там просил! – умолял, обещая в награду треть от клада, местонахождение которого мы и должны были выпытать у покойника. Сибли-старший славился на всю округу сварливым характером и не раз заявлял, что припрятал свое богатство в укромном месте. У меня было свое мнение насчет того, куда делись денежки старика, но я, понятное дело, не спешил ни с кем им делиться.

«Клад кладом, но вдруг покойный лорд после смерти стал еще неуступчивей и не пожелает раскрывать своих секретов?» – спросил я, изобразив озабоченность. На этот случай мы с молодым дураком обговорили мое вознаграждение в монетах, которыми могут расплатиться живые, а не мертвые. «Деньги вперед – таково мое правило!» – сказал я ему, надувая щеки и выпячивая живот. На тощих заморышей вроде Сибли это всегда производит впечатление: будучи лишены полноценных телес, они с почтением относятся к тем, у кого имеется их избыток.

Получив увесистый мешочек, я припрятал его за пояс и расспросил юнца о подробностях всей затеи. Ничего сложного, как выяснилось. Кладбищенский сторож глух и полуслеп – он не станет помехой. Выкопать лорда, перевезти его в заброшенный сарай (повозка будет ждать у кладбищенской ограды) и оживить, используя заклинания и связи с духами-некромантами, – несложное дело, поверьте! Правда прежде мне не приходилось заниматься возвращением мертвецов к жизни, но нужно же с чего-то начинать… Я не сноб и полагаю, что лорд подходит для этого ничуть не хуже конюха.

Ночь была хороша: луна светила ровно, но не слишком ярко. Мы с моим помощником Жоржем с трудом вытащили тяжелый гроб, проклиная трусливого Сибли-младшего, – тот заявил, что будет ждать нас в сарае, ибо опасается ходить на кладбище по ночам, – и сняли крышку.

Лорд и при жизни не отличался изысканной внешностью, а удар и трое суток в гробу не добавили ему красоты. Мой помощник, по виду и рекомендациям – прожженный мерзавец и прохиндей, сам отправивший немало людей на тот свет, скрючился за надгробием, издавая приглушенные звуки. Я окликнул его злым шепотом, и он присоединился ко мне, стараясь не смотреть на лицо покойника. Вместе с Жоржем мы приподняли лорда, собираясь перехватить его поудобнее, чтобы переложить на плетеные носилки, и я уже считал, что треть дела сделана… Как вдруг послышались шаги, и из-за могильных плит показался сутулый кладбищенский сторож, освещающий себе дорогу фонарем.

Чтоб ему после смерти коптиться на одном вертеле с хозяином постоялого двора! Мой помощник, быстро оценив положение дел, тут же нырнул за ближайший куст, и я остался один с Сибли-старшим, навалившимся на меня всем телом.

Положение осложнялось тем, что сторож, вопреки представлениям о нем, оказался не благообразным подслеповатым старичком, а здоровенным мужланом, не уступавшим по виду моему головорезу, в эту минуту постыдно прятавшемуся в жимолости. И оба его глаза были на месте – вполне зрячие!

Что ж, мне не оставалось ничего иного, как, прикрываясь тучным лордом, поднять его руку и помахать окаменевшему сторожу. Тот сделал шаг навстречу, и я уже подумал, что идея моя не будет иметь успеха, как этот бравый мужчина покачнулся и без единого вскрика свалился на землю.

Всю жизнь иметь дело с покойниками – и так испугаться обыкновенного трупа, проявившего учтивость… Я был разочарован! Но сокрушаться о малодушии сторожа времени не было, и, пинками выгнав Жоржа из кустов, я приказал ему снова приняться за дело. Когда мы водрузили лорда со всеми подобающими почестями на носилки, я подобрал фонарь, выпавший из рук сторожа, и повесил его на ветку растущего рядом тиса – так высоко, как только смог дотянуться. Несколько следов, оставленных в рыхлой почве, – и теперь любому интересующемуся стало бы ясно, что здесь произошло.

Лорду надоело лежать в гробу, он выбрался из могилы и отправился на прогулку. Следы недвусмысленно указывали направление – дом миссис Крэйби, вдовы, к которой Сибли и при жизни частенько захаживал (именно у нее, я полагаю, осела немалая часть его состояния). Фонарь же лорд предусмотрительно повесил на дерево, ибо задерживаться надолго у вдовы не собирался, а возвращаться в свою могилку в темноте не желал, опасаясь ошибиться адресом.

Ну, не убедительно ли? По-моему, вполне. За сторожа я мог быть спокоен.

Вторая сложность возникла, когда мы собирались доставить покойника на место встречи с его племянником. Уж не знаю, что пришлось не по нраву каурой лошадке, запряженной в повозку, но только она громко возражала против того, чтобы везти куда бы то ни было лорда Сибли. Кучер едва уговорил ее, да и то всю дорогу я ожидал, что проклятая кляча вот-вот что-нибудь выкинет. Однако же обошлось.

В сарае все было приготовлено согласно моим распоряжениям, и бледный, как недозревшее яблоко, племянничек ждал нас у дверей, разве что не шатаясь от волнения.

– Что так долго?! Я думал, все сорвалось!

– Вы имеете дело с Эдвардом Келли, – со значением ответил я. – У меня ничего не срывается, даже если возникают препятствия.

– П-п-препятствия?! Господи, какие препятствия?!

– Забудьте. Пора проводить обряд.

Мертвеца уложили на пол в окружении пентаграммы из свечей, каждую из которых я собственноручно зажег, бормоча себе под нос заклинания. Затем, когда в сарае остались лишь мы с племянником, я извлек из кармана магический кристалл и приступил к обряду.

Вторая пентаграмма, знаки Вельзевула на полу, запах благовоний, которые должны были заглушить дух, исходящий от трупа… Тени метались по стенам, я размахивал магическим кристаллом, внутри которого разгоралось алое пламя, и хриплым голосом выкрикивал заклинания, вызывающие демонов нижнего мира. Невидимых, конечно же.

Должен признаться, оживление покойников пришлось мне по вкусу. Когда, введя себя в транс, я склонился над неподвижным лордом и принялся трясти его за плечо, завывая: «Восстань и говори! Восстань и говори!», – его племянник попятился к стене. Судя по вытаращенным глазам этого замухрышки, транс мне удался. Дело оставалось лишь за лордом Сибли. И лорд не подвел.

Сперва он воздел одну толстую руку, затем вторую, и вдруг резко сел. Из угла, где жался к стене его племянник, раздался приглушенный горловой звук, но я не мог отвлекаться на мелочи.

– Лорд Сибли! – приказал я громовым голосом. – Будете ли вы отвечать на наши вопросы?

Мертвец кивнул.

– Сообщите, где вы зарыли клад, и мы больше не потревожим ни ваш дух, ни ваше тело!

– С одним условием… – тихо, но отчетливо проскрипел покойник. Звук из угла повторился.

– Каким же?

– Все деньги достанутся моему племяннику Ричарду. Не позволю ценностям нашего рода попасть в чужие руки!

– Э-э, нет! Так не пойдет! – Я отшатнулся и покачал головой.

– Келли! – раздался шепот за моей спиной. – Келли! Обернувшись, я увидел, что племянник, выпучив глаза, делает мне какие-то знаки.

– Отпускаю вашего дядюшку в мир мертвых, – грубо заявил я. – Не было такого уговора про клад!

– Келли, клянусь вам, – просипел Ричард, – вы получите все, что хотите! Не из клада! Из моих… Моих собственных!

– Нет уж, дудки! Вы меня обманете, и что я буду делать?

– Даю слово! – в голосе племянника звучало отчаяние. – Хотите, деньги будут у вас к рассвету?! Только пусть дядя скажет, где зарыл клад!

– К рассвету? – переспросил я, колеблясь.

– Да, да! Ну же, быстрее, спрашивайте его! Я вновь обернулся к лорду.

– Мы согласны! – торжественно объявил я ему. – Весь клад достанется вашему племяннику.

Покойник сделал мне знак наклониться, и я прижал ухо к его губам. Он затрясся, словно в ознобе, и некоторое время я стоял, не двигаясь. Затем кивнул, помог лорду лечь и скрестил ему руки на груди.

– Прочь, демоны! – крикнул я, поднимая над головой магический кристалл. – Здесь больше нет в вас нужды!

Свечи вспыхнули ярче – и разом погасли. На время сарай погрузился в полную темноту.

Когда я зажег фонарь, из темноты на меня выплыла бледная маска. Будь я так же впечатлителен, как кладбищенский сторож, – тут же и свалился бы в обморок: до того жутко она выглядела…

– Ч-черт, Ричард! Это вы!

Племянник опустился на колени возле меня, глядя вытаращенными глазами. Положи его сейчас рядом с телом его дядюшки – и не скажешь сразу, кто из них двоих покойник.

– Келли… Келли… Он сказал! – твердил этот молодчик, стуча зубами. – Он вам сказал!

– Сказал… Но сперва вспомните наш уговор!

– Да, да… Сейчас… Что-то нужно делать…

Все-таки он был не в себе. Мне пришлось встать, поднять его за плечи и вывести из смрада сарая на свежий воздух.

– Ваш дядя указал место, где зарыл клад, – сказал я. – Между прочим, скоро рассветет!

Тут он вздрогнул, поняв намек.

– Сперва нам нужно вернуть дядю на его… место! – выдавил он. – А затем вы получите обещанное. Скажите же, умоляю, где зарыт клад?!

– Только после того, как получу свое! Ну, где ваш слуга?

Хоть я изображал суровость, но внутри позволил себе расслабиться. Этот слизняк сделает все, что я скажу, но нужно ковать горячее железо. Сейчас мальчишка потрясен, но стоит нам избавиться от его дяди, вернув труп в могилу, и алчность возьмет в нем верх над страхом.

– Решайтесь! – поторопил я его. – Тайник, указанный лордом, могут раскопать другие, и тогда оставаться вам без денежек…

Моя угроза решила дело: юный Сибли дернулся, бросил взгляд в темноту сарая, где белело накрытое холстиной тело, и согласно кивнул.

– Отправляйтесь к себе, я буду ждать вас здесь, – распорядился я. – Привезете мне столько же, сколько уже заплатили. Это куда меньше, чем треть клада! – пояснил я, видя, что на лице мальчишки появилось сомнение. – Подумайте, сколько денег скопил ваш дядя за долгую жизнь! И все это достанется вам! Я еще мало прошу, потому что испытываю симпатию к вам, милый юноша…

«Милый юноша» слегка скривил губы, услышав последние слова, но подозвал слугу и велел привести верховую лошадь, дожидавшуюся его на привязи за сараем. Приглушенно простучали копыта по влажной земле, и мы остались втроем: я, Жорж и слуга, торопливо убравшийся к своей повозке.

Наследник отсутствовал недолго: прискакал обратно, спрыгнул с лошади, бросил поводья слуге. На поясе у него болтался приятный и увесистый на вид мешочек – точь-в-точь такой же, какой я получил накануне. Ричард направился ко мне, и я мысленно предвкушал удачное завершение дельца, но тут случилось непредвиденное.

– Стойте! – раздался громкий крик, заставивший всех нас остолбенеть.

Я резко обернулся. Увиденное заставило меня выругаться: к нам бежал, спотыкаясь, кладбищенский сторож, а за ним следовала толпа человек в двенадцать, часть из которых была вооружена.

– Осквернитель! – визжал сторож, тыча в меня пальцем. – Осквернитель могил!

Молодой Сибли отпрыгнул от меня, словно кузнечик, и заветный мешочек остался у него в руках.

– Хватайте его! Держите! – продолжал надрываться мерзавец. – Стреляйте в него!

Я заметил взгляд, брошенный моим Жоржем, и понял, что дело плохо: этот прохиндей поможет схватить меня, чтобы выйти сухим из воды. Сам бы я поступил именно так. В следующий миг он сделал шаг ко мне, и выражение на его лице недвусмысленно свидетельствовало о том, что я оказался прав в своих предположениях.

Терять времени было нельзя. Подскочив к слуге, я вырвал у него из рук поводья, вскочил на лошадь и пришпорил ее. Лошадка ответила мне возмущенным ржанием, а все прочие – криками. Грохнул выстрел, и я пригнулся. Чего доброго, эти болваны и в самом деле пристрелят меня!

Оставалась лишь одна дорога – к лесу, и я пустился вскачь в сторону темной зубчатой громады. Крики за спиной постепенно стихли, но я то и дело оборачивался, чтобы убедиться в отсутствии преследования. С них сталось бы отправиться за мной в повозке!

Черт возьми, а ведь как хорошо все было задумано! Получив свою долю от наследника несговорчивого лорда, я поведал бы ему, что деньги спрятаны за старой заброшенной мельницей, всего в двух милях от поместья старого Сибли.

Конечно же, я побывал на ней и позаботился о том, чтобы все выглядело достоверно: раскопанная на заднем дворе у ограды яма должна была показать мальчишке, что кто-то до него уже успел прибрать к рукам богатства лорда, как я и предупреждал. Но с меня-то какой спрос? Я лишь обещал узнать, где был закопан клад, а не брался отвечать за его сохранность.

В итоге наследник остается ни с чем, а я с вознаграждением – полученным, заметьте, совершенно заслуженно.

Если бы не сторож, поднявший на ноги половину Ланкастера! Да, худое вышло дело… Нынешние законы предписывают нещадно карать и тех, кто грабит покойников, и тех, кто творит над ними колдовские дела, а уж в чем-нибудь одном меня обязательно обвинили бы. И попробуй обели себя при таких-то свидетелях, как младший Сибли со слугой и проходимец Жорж… Нет, как ни кидай кости, выходило, что в Ланкастер мне пути нет, и чем дальше я окажусь от него в ближайшее время, тем лучше будет для моей шкуры.

Я направил лошадь прямиком через лес и к полудню выехал на широкий тракт, с одной стороны которого извилистой зеленой змеей тянулась живая изгородь, над ней вились пташки. Денег, что спрятаны в моем поясе, хватило бы ненадолго, а значит, нужно было сообразить, где раздобыть звонких монет, да побольше.

Кое-что, признаться, я придумал, пока ехал через лес… Но для того, чтобы мой замысел удался, мне потребовались бы вся наглость с удачливостью.