Онлайн чтение книги Эффект Марко Marco Effekten
Глава 5

Осень 2010 года

С приближением ночи Марко осознал необходимость отыскать место для ночлега и раздобыть обувь и сухую одежду. Те, кто его разыскивал, вернулись домой; вопрос заключался лишь в том, оставили ли они где-нибудь на лесной опушке караульного. Перебравшись на противоположную сторону дороги и удаляясь от леса, надо было преодолеть приличное расстояние до ближайших жилищ и небольших хуторов, но каким образом он мог пересечь шоссе незамеченным, если кто-то из молодежи патрулировал территорию? Вполне в духе Золя было позаботиться об этом.

Марко понимал, что следующие часы будут решающими. Если он не уйдет достаточно далеко от Золя и членов клана, они разыщут его. Идти дальше через лес с такими истерзанными ногами он явно не мог, так что иного пути не оставалось: ему необходимо было перебраться через дорогу.

В Италии его любимой детской игрой были прятки, в которых выигрывал тот, кто успевал незамеченным добежать из своего укрытия до жестянки и пнуть ее ногой. В этой игре Марко не было равных, и он попытался представить себе, что сейчас, одним из тех солнечных умбрийских дней, лежит на лесной подстилке и выжидает, когда освободится путь до банки.

«Банка стоит вон там, у двора за полями», – представлял себе он. Так что теперь оставалось лишь прижаться к земле, выглянуть из-за пригорка и сорваться с места, как хорек, преследующий добычу. «Просто представь себе, что это игра, и все получится, Марко». Он подождал, пока очередной автомобиль озарит ландшафт светом своих фар, чтобы убедиться, что путь свободен, – и различил силуэт фигуры, стоявшей всего в каких-нибудь пятидесяти метрах ниже по склону. Марко не понял, кто именно там стоял, но было очевидно, что парень, как и он сам, замерз – он то и дело наклонялся и ежился.

Дела обстояли неважно.

«Мне придется передвигаться ползком», – подумал Марко. Если встать и побежать, тут же засекут.

Приподняв голову, он осмотрел поля. Ему предстояло не только переползти асфальтовую дорогу в пижаме, светившейся подобно магниевой бомбе, но и затем продолжить в том же духе как минимум две сотни метров, преодолевая черное перепаханное поле. А что потом? Кто знает, что ждет его там, у хуторов? Может, Золя и туда успел кого-то послать…

Марко медлил вылезать, до тех пор пока луна не скользнула за густые облака. Если ему повезет, понадобится всего десять секунд, и он окажется в кювете с противоположной стороны.

Первые движения вперед не предвещали никаких проблем, однако на шоссе мокрый асфальт блестел в лунном свете, и любое перемещение прорисовывалось там резко и четко. Поэтому Марко повернул голову в сторону фигуры караульного и принялся следить за его движениями, потихоньку пробираясь все ближе к дороге. Ему нужно было быть готовым пуститься наутек, если его обнаружат.

И он, и дозорный одновременно услышали звук тяжелой машины, приближающейся с другой стороны дорожного полотна, и парень инстинктивно отступил в сторону от дороги, повернув корпус в направлении вершины холма, прямо туда, где затаился Марко.

Тот лежал посреди шоссе тихо, как мышка. Жесткий асфальт ощущался как лед, а сердце стучало в груди молотилкой.

Спустя мгновение галогеновые фары зальют дорогу светом, и он будет обнаружен; затем пройдет не более пары секунд, прежде чем машина проедется по нему колесами. А человек внизу все еще стоял, устремив взгляд в его направлении…

Вот уже он почувствовал, как асфальт под ним задрожал. Словно медленно отворялись двери ада с единственной целью – засосать его в свои недра.

Возможно, так все и случится.

Марко зажмурился. Все произойдет буквально за одну секунду. Может быть, мир, в который он сейчас попадет, окажется гораздо лучше нынешнего…

Сотрясания и грохот дизельного мотора усилились, и в эти последние секунды Марко, решив отдаться в руки собственной судьбе, подумал о том, где находится сейчас его мама и как он мог бы сбежать вместе с ней в свое время. О том, как вот-вот его раздавит насмерть, а утром птицы примутся копошиться в том, что от него останется.

В доли секунды, предшествующие смерти, впервые в жизни он отметил, что, видимо, никогда ни для кого ничего не значил. Так он и лежал, переполненный скорбью и одиночеством, когда резкий свет фар озарил холм и устремился на Марко с молниеносной скоростью.

В то же мгновение снизу из долины раздался собачий лай.

Вне всяких сомнений, это была псина Золя.

Инстинктивно Марко открыл глаза и в ту же секунду, когда световой конус резко врезался в склон, заметил, что фигура внизу отреагировала на собачий лай и повернулась на звук.

И тогда он передумал оставаться на асфальте – и резко вздернулся вверх, в то время как грузовик, ведомый разговаривающим по телефону водителем, с рокотом устремился на него, ничего не разбирая впереди.

Рывком Марко выхватил из-под него свою жизнь, так что переднее крыло грузовика лишь слегка задело спину, а ударная волна отбросила его дальше в канаву.

Несмотря на боль, одышку, вонь, исходившую от одежды, и адреналиновый шок, его живот затрясся от сдержанного хохота, когда Марко очутился в кювете, наполовину покрытый дренажной водой. Возможно, через несколько минут его выследит собака и гонка окончится, но настоящий момент принадлежал только ему.

Он перебрался через шоссе и сохранил себе жизнь.

И пока Марко, как лисица, прокрадывался сквозь ландшафт, пригнув голову и сгорбив спину, он продолжал смеяться.

А крики, оставшиеся далеко позади, становились все слабее.

* * *

Дровяной сарай на краю фермерского двора был снабжен засовом, запираемым на палку. Чрезвычайно заманчиво и доступно. Настоящий подарок в этом по-зимнему холодном мраке.

Марко взглянул на жилой дом, стуча зубами. Окна были совершенно черными, слышен был лишь звук ветра, и он вздохнул с облегчением. Место для ночевки найдено. Марко устроился в этой хибарке, провонявшей кошачьей мочой, щепками и смолой, поджав ноги и укрыв ступни и туловище старыми холщовыми мешками. Теперь оставалось лишь ждать рассвета и надеяться на то, что днем вся семья разойдется по делам…

Еще до того, как поднялось солнце, его разбудил смех домочадцев и окрики, разлетавшиеся по комнатам и свидетельствовавшие о теплых отношениях между членами семьи. Это общение разительно отличалось от грубых приказов, к которым Марко привык на протяжении своей жизни, и ночное чувство горечи и тоски вернулось к нему. На мгновение оно сменилось ненавистью и злобой, причем он даже не вполне понял, на кого они были направлены. Разве эти люди в доме были виноваты в том, что любили друг друга? И мог ли он с уверенностью утверждать, что его отец, да и Золя, никогда его не любили?

«Я понятия не имею», – подумал Марко, чувствуя приближение одиночества. Так что к чему все эти размышления?

Он вытер глаза. Однажды у него появится семья, и он непременно будет знать, что испытывают по отношению к нему родственники. Он обязательно позаботится об этом.

С такой мыслью в качестве утешения он четыре часа прождал, прежде чем обитатели дома разъехались. Может, они отправились за субботними покупками, или им надо было отвезти детей на какие-нибудь занятия… Сам он мог только мечтать о таком.

Подбежав к дому и убедившись, что внутри нет никакой активности, Марко подобрал с земли достаточно тяжелый камень. Резкий удар в стекло задней двери – и он ступил на надежную территорию изобилия, к которому все рядовые датчане относятся как к само собой разумеющемуся. Мгновение Марко стоял и принюхивался к смеси запахов, которых на протяжении длительного времени был лишен. Сладковатые и разнообразные ароматы утреннего туалета, духи матери, вчерашняя еда и едкий запах новых приобретений. Мебели, дерева, чистящих средств.

Через трещину в сарае Марко наблюдал, как отец, мать, дочка и сын усаживаются в машину. Над ними витала аура безмятежности, отчего на них было приятно и душевно смотреть. Возможно, именно поэтому он взял только то, что ему действительно было нужно.

Все необходимое, да еще книгу, лежавшую на столе в гостиной.

Марко обнаружил мусорный бак неподалеку от сарая, приподнял несколько мешков с мусором и запихнул под них свою испорченную пижаму и нижнее белье. Надо было избавиться от всего, что напоминало ему о прошлом.

Его привлекал старый велосипед, стоявший в сарайчике, и все-таки Марко колебался. Более, чем когда-либо, он был убежден, что ему необходимо держаться подальше от открытой местности: от всяких шоссе, автобусных остановок, железной дороги. От всех средств, с помощью которых он мог быстро убежать от тех, кто его разыскивал. Ведь именно там они примутся искать в первую очередь. Поэтому он не взял велосипед.

В толстом свитере и чуть великоватых ботинках, придерживая за пазухой книжку, с карманами, набитыми колбасной нарезкой и хлебом, Марко улизнул с фермы.

В течение следующих четырех дней на протяжении зигзагообразной траектории бегства вдоль изгородей и зарослей в направлении Копенгагена перед Марко небольшими кладовыми представали городки Стрё, Люструп и Баструп, о которых он прежде никогда не слышал. Когда запасы, захваченные во время вторжения на ферму, подошли к концу, лучшими его друзьями стали мусорные баки. Очень редко когда в этом изобилии отходов пригородных коммун не оказывалось чем поживиться, и Марко не брезговал вытаскивать из них остатки еды и старый хлеб. По крайней мере, не брезговал в данный момент.

Он прекрасно рассчитал время и оказался на Ратушной площади так поздно, что уже не рисковал наткнуться на армию Золя, направлявшуюся домой с дневной добычей.

Прямо перед ним лежали все знакомые улицы и лазейки, однако эта территория не принадлежала исключительно ему. Всего одна небрежность, малейшая неосторожность, и они заполучат его, стоит ему только выйти на эти улицы. И Марко растерялся.

Он огляделся, стоя на строительной площадке у Дома промышленности, заглянул за решетчатое ограждение вокруг метростроительства, поднял глаза на фасады «Палас-отеля» и редакции «Политикен». Повсюду, куда падает взгляд, – сплошные стройки. Перерытые дороги, рабочие вагончики в несколько этажей, горы раздуваемого ветром цемента, грузовики с железной арматурой и элементами стен.

Городской центр в полнейшем хаосе.

Марко нашел свою новую жизнь на Эстебро, и тому было множество причин.

В этот холодный ноябрьский день он стоял на Триангль посреди ревущего трафика, связывающего части города. В этом месте Копенгагена Марко никогда раньше не бывал. Он рассматривал себя и людей, снующих вокруг, и раздумывал, где ему устроиться на ночлег и каким образом добывать себе пропитание. Ибо кто поможет чумазому мальчику, который не является частью социума?

Людская толпа и суета действовали на Марко раздражающе. Да еще, пожалуй, чересчур соблазнительно. Он был голоден, без денег, понятия не имел, что ждет его, когда наступит ночь. Тогда он огляделся, а мысли устремлялись ему навстречу в виде чистых рефлексов, хотя он знать их не хотел. Потому что сумки так доступно висели на плечах женщин, стоявших на автобусной остановке, а мужчины проявляли абсолютную беспечность, ставя свои портфели у ног, пока расплачивались с продавцом в киоске…

Здесь он мог ловко заработать дневную норму за каких-то полчаса, обворовывая этих людей. Несомненно. Только вот разве этого он желал? И, несмотря на то что не желал, мог ли он избежать этого, если собирался выжить?

Марко мгновение колебался, не усесться ли ему на тротуар у одной из опор киоска «Берлингске тидене», вытянув руку для милостыни, и вдруг ему на руку упала снежинка. Сначала только одна огромная снежинка, потом все больше и больше. Через несколько секунд все взгляды были обращены к небу, а все фасады запорошили снежные кристаллы. Кто-то улыбался, другие поднимали воротники, и стоило небу соединиться с землей, женщины прижали поближе к себе сумки, а мужчины принялись поднимать портфели с земли. Это совершенно не облегчило ему жизнь.

Если он сейчас усядется на тротуаре попрошайничать, то еще сильнее намокнет и продрогнет, а если отправится просить милостыню под козырек, его быстро выгонят, Марко это понимал. Он знал психологию попрошайки лучше, чем кто бы то ни было, – в том числе и то, что нищий, подошедший чересчур близко к людям, не возбуждает у них чувство доброжелательности. К тому же люди стали исчезать кто куда – в эти секунды зима нагрянула нежданно-негаданно, и одежда у пешеходов оказалась неподходящей. Как и одежда Марко…

И что же теперь?

Марко просканировал изменившуюся обстановку. У автобусов внезапно выросли проворные стеклоочистители, а велосипедисты слезали с велосипедов и катили их по слякоти тротуара. Сухая плитка за несколько секунд стала скользкой. Марко окружали пустые витрины магазинов, из которых в одно мгновение испарилась жизнь. Люди устремлялись в кафешки, чтобы втянуть в себя какой-нибудь теплый дымящийся напиток. А Марко так и стоял на месте.

Дальше так продолжаться не могло.

Сжав посиневшие от холода губы, он наметил себе жертву, приближавшуюся к нему от Блайдамсвай. Было очевидно, что дама намеревается перейти улицу и сейчас встанет у пешеходного перехода, потому что ее взгляд был прикован к магазинчику «Севен-Илевен» на противоположной стороне Эстеброгэде.

«Школьная учительница», – приклеил он на нее ярлык. Властность во взгляде, склонность к промывке мозгов, наплечная сумка под завязку набита, полуоткрыта и перекошена от многолетнего использования. Сумка не из дешевых, но в то же время и не просто декоративный аксессуар. Из разряда тех, что приобретаются на века и служат для всего подряд. В подобные сумки Марко частенько запускал руки поглубже. Он знал, что кошелек чаще всего лежит где-нибудь сбоку. А если есть внутренний боковой карман – то наверняка там.

Поэтому он прошел мимо подъехавших автобусов к светофору и принялся ждать.

Ему понадобилась всего секунда с того момента, как жертва застыла на месте, на то, чтобы обнаружить складку, куда был засунут кошелек. Затем Марко замер, пока она не начала движение вперед по переходу и его рука рывком не выскочила из сумки. Тетка почувствует небольшой удар по бедру, когда сумка окажется на своем месте, однако ее внимание будет обращено на другой объект.

И тут Марко застыл со странным ощущением в теле. Кошелек лежал у него в рукаве. Обычно его взгляд блуждал повсюду, чтобы удостовериться, что его проделку не заметили прохожие, идущие сзади, – ведь в таком случае ему было необходимо молниеносно скрыться.

Но теперь он не мог пошевелиться из элементарного чувства стыда.

Золя предостерегал их всех от этого чувства. «Вы ведь знаете, что люди не ждут от вас ничего, кроме дурного. Что цыгане носят на себе печать – им нельзя ни в чем доверять. А потому никогда не испытывайте стыда. Это те, у кого вы воруете, должны стыдиться своего недоверия, а их потери – ваша компенсация, вознаграждение».

Это была пустая болтовня, потому что стыд никуда не девался. Сам Золя никогда не промышлял на улицах, так что он ничего про это не знал – и явно не имел никакого представления о цыганах. Блеф чистой воды.

Покачав головой, Марко посмотрел на женщину, которая стояла в «Севен-Илевен». Она уже взяла товары, которые собиралась купить; вот-вот она направится к кассе. Возможно, Марко впервые всерьез обратил внимание на уязвимость своей жертвы. В привычных обстоятельствах он бы уже давным-давно смылся, украденные вещи находились бы в руках какого-нибудь другого члена банды, а сама жертва отправлена с глаз долой, из сердца вон. А он тем временем подыскивал бы себе следующую.

А что, если в этом кошельке, который притаился под свитером и прожигал Марко насквозь, лежало что-то, что этой женщине было бы горько потерять? Что, если в нем было что-то помимо денег и кредитных карт? Он не хотел знать этого, и точно так же не хотел, чтобы этот стыд приклеился к нему навсегда. Время, когда Золя безоговорочно определял, как Марко жить, остановилось.

И когда снова загорелся зеленый свет, он, смахнув снег с лица, быстрыми шагами перешел улицу. Этот поступок казался таким легким, но ощущение было обманчивым. Это были самые длинные в его жизни двадцать пять метров.

Когда Марко очутился у стеклянных дверей, женщина уже вовсю лихорадочно перерывала сумку. Кассир пытался выглядеть терпеливым, однако в действительности думал, что покупательница отнимает у него время, это было очевидно.

Сделав глубокий вдох, Марко увидел, что двери разъезжаются в стороны, и направился прямо к ней.

– Простите, – сказал он, протягивая ей кошелек. – Это не вы потеряли у дверей магазина?

Она замерла; черты ее лица размягчились, как пленка, заправленная в проектор и постепенно тающая на глазах. Беспокойство и волнение сменились подозрением и настороженностью, перешедшими в свою очередь в чувство облегчения, которое можно испытать, когда некий объект мчится вам в лицо – и все же пролетает в нескольких миллиметрах, не задев вас. Странно было видеть подобную реакцию, поэтому Марко приготовился во всеоружии встретить следующие секунды и предугадать возможные действия этой дамы. Если ее движения окажутся слишком резкими, он бросит кошелек и пулей бросится прочь. По крайней мере, надо не допустить, чтобы ее крепкая рука вцепилась ему в запястье.

Марко настороженно и глубоко взглянул в ее глаза, когда она наконец поблагодарила его и протянула руку за кошельком. Затем чуть поклонился и быстро зашагал к выходу, по-прежнему готовый пуститься наутек.

– Стой! – прорезал ее голос пространство позади него. Вновь стало очевидно, что жизнь этой женщины была насыщена отпусканием приказов.

Марко осторожно оглянулся через плечо, отметив, что выход заблокирован несколькими новыми покупателями. Зачем вообще он решил отдать бумажник? Да они его засекли, ясное дело. Ведь все сразу поняли, что он собой представляет…

– Возьми вот это, – сказала она так тихо, что всем пришлось прислушаться. – Не много отыщется таких честных людей, как ты.

Он медленно повернулся к женщине и посмотрел на протянутую ему ладонь. В руке лежала купюра. Сто крон. И Марко протянул руку и взял деньги.

Спустя полчаса он попытался разыграть номер с бумажником во второй раз, но безуспешно, так как на этот раз дама оказалась так перепугана своей потерей и раздосадована своей невнимательностью, что схватилась за грудь и никак не могла унять спровоцированную Марко волну болезненных рыданий. Поэтому ему пришлось отступить, не дождавшись вознаграждения, но с твердым решением, что это была последняя попытка.

Пока и сотни крон казалось достаточно.